***
00:36. Чуя одиноко бродил по ночному городу. С неба падали снежинки, на улицах бродил холодный ветер. Юноша прошёл в глубь парка. Сам не зная почему, но его что-то сюда тянуло. В парке было спокойно, и не было слышно ни единого звука, кроме воя бродячих собак. В дали послышались поспешные шаги, а чуть дальше чьи-то крики. Накахара остановился, слыша, как шаги стремительно приближаются. Из-за тени дерева выбежал запыхавшийся Ацуши. Парень всё ещё хромал на одну ногу, но продолжал бежать. Рыжеволосый преградил ему путь, заключая в объятья, когда омега споткнулся о заледеневшую кочку. — Ну, привет. — Чуя мягко улыбнулся, высвобождая паренька из своих объятий. — Не думал, что встречу тебя вновь в столь поздний час. Что случилось? — Ну… — белобрысый запнулся, когда услышал издалека чей-то грозный крик. Тяжёлые шаги приближались в их сторону. Прижимая к себе Накаджиму, Чуя слышал, как сердце паренька замирает и очень тяжело бьётся, с каждым шагом. Не долго думая, Накахара поволок юношу в сторону кустов, укрывшись за ними. Рыжеволосый внимательно наблюдал из-за укрытия, ожидая чего-то, а Ацуши обессиленно уселся на снег. На тропинке, возле дерева, под которым они стояли, подошёл высокий парень с каштановыми волосами, по структуре напоминающие иголки ёжика, которые еле касались ушей. Чёлка была зачесана назад, открывая прищуренный взгляд недобрых серо-голубых глаз. Он небрежно сунул руки в карманы джинсов и ссутулился, кровожадным взглядом осматривая периметр. Ацуши замер и даже дышать не смел, лишь бы этот тип его не заметил. Чуя мысленно фыркнул и сделал пометочку: «щедро умыть морду этого типа в водах заледеневшего моря». Тем временем парень недовольно цокнул языком о заострённые зубы и, искривив губы, двинулся дальше по тропе к выходу из парка. Когда его силуэт скрылся за тенями массивных деревьев, белобрысый облегчённо вздохнул и, расслабившись, опрокинулся спиной на снег. Накахара отчитал его за такое действие и заставил подняться со снега. Мало ли что, заболеет? Ацуши извиняется, глупо улыбаясь альфе. Чуя отряхивает одежду детдомовца от снега, пока тот не растаял, но не может сдержать удивления от того, что на парне не надета никакая курта или вообще что-то тёплое. Зимними ночами на улице ходить без верхней одежды кажется безумно необдуманным поступком. — Почему на тебе нет куртки? — спрашивает он окидывая молчаливого парня взглядом. Тот мнётся и топчется на месте в неуверенности. — Мне…её порвали. — всё же тихо мямлит Ацуши себе под нос и от холодного порыва ветра его тело вздрогнуло, кожа покрылась мурашками, и парень обнял себя руками, чтобы хоть как-то создать чувство тепла. — Это сделал тот парень? — Накахара кивает в сторону выхода из парка. — Что ему нужно было от тебя? — Не важно… — Ацуши косит глазами в сторону, дрожа от холода. Чуя вздыхает и снимает с себя пальто, одевая его на омегу. Руки юноши утонули в широких рукавах и были слегка длиннее изящных кистей парня. — Спасибо. — тихо говорит он и скромно улыбается, укутываясь в источник тепла и…защиты? Возможно. — Идём. Ты заболеешь. — Чуя взял паренька под руку и повёл прямиком к выходу из парка. Накаджима удивлённо смотрел в спину идущему впереди альфе, иногда поглядывая на сплетённые пальцы рук. Руки Накахары были тёплые, согревали раскрасневшуюся кожу ладоней белобрысого. Они вышли на освещённую фонарями тротуарную дорожку вдоль близлежащих маленьких магазинчиков, бутиков и т.д. — Накахара-сан, куда мы идём? — неуверенно прервал молчание Ацуши и перевёл взгляд на еле проглядные сквозь облака звёзды. — Зайдём в одну местную кофейню. — рыжеволосый посмотрел через плечо на юношу. — Там ты согреешься и заодно перекусишь. Я более чем уверен, что ты голоден. Кофейня стояла не так далеко от парка и, несмотря на свои маленькие размеры была довольно комфортной внутри, а дизайн не навязчивый и со вкусом. Парни сели за небольшой круглый столик на тоненьких трёх изогнутых в виде завитков ножках. Стены кофейни были нежно-голубого пастельного цвета, на них висели рамки с разными иностранными надписями. Кафель на полу имел синеватый оттенок. — Что ты будешь пить? — спросил рыжеволосый, просматривая меню. — Эм… — Накаджима растерянно смотрел на яркие картинки на листах. — Кофе или чай? — сузил выбор Чуя, бессмысленно перелистывая страницу за страницей. — Кофе, наверное… — смутившись промямлил юноша, устремив взгляд в гладкую поверхность стола. — А есть что будешь? Здесь только десерты. — Я не голоден. — парень явно лгал, но давить на него Чуе меньше всего хотелось. Он подозвал официанта и продиктовал заказ. Ацуши задумчиво смотрел по сторонам, не слушая, что говорит рыжеволосый. Парень был рад, что в кафе так мало народу, хотя не удивительно, такое позднее время. Из-за мороза на окнах возникли причудливые узоры, красиво расплывающимися по всему пространству. Чуя молча наблюдал за парнем и его взгляд остановился на руках омеги. На белой коже в районе запястий и на тыльной стороне ладони он заметил бледные следы. — Что это? — Накахара указал на следы. — Да так… — белобрысый вздрогнул и в ту же секунду прикрыл руки длинными рукавами пальто альфы. — Ожоги. Ацуши глупо улыбается, прикрывая глаза, и опускает руки со стола на свои колени. — В приюте, если ты провинился принято наказывать избиением раскаленной кочергой. Хотя, теперь это наказание проходит в качестве профилактики для того, чтобы дети боялись пакостить. — Это слишком жестоко. — хмуро сказал альфа, подперев ладонью щёку. — Я привык. В мире столько жестокости, что моя боль является лишь каплей в море по сравнению с другими. — он пальцами нервно теребил концы рукав и грустно улыбнулся, смотря на альфу. К столику поспешил официант с круглым подносом в руках. Он осторожно уложил его на стол, чтобы не разлить напитки. — Ваш заказ. — сказал официант, выкладывая с подноса две чашки кофе и блюдце с заварным пирожным. — Спасибо. — Чуя взял свою чашку и придвинул поближе. Официант в ответ кивнул и, забрав поднос, ушёл. Рыжеволосый придвинул к парню блюдце с пирожным и продолжил размешивать сахар в чашке. Ацуши удивлённо посмотрел на блюдце, а потом перевёл взгляд на Чую. Парень хотел что-то сказать и уже приоткрыл рот, но его перебили. — Только не говори мне, что ты не голоден. — Чуя закатил глаза. — Ты должен его съесть, иначе я обижусь. Накаджима понимал, что он просто шутит, но принял это заявление всерьёз и слегка склонив голову на бок, призадумался. Накахара немного отпил кофе из чашки и посмотрел на омегу. — Я просто хочу хоть как-то тебя приободрить. — Чуя смягчил тон и мягко посмотрел на парня. Белобрысый пару раз похлопал своими удивлёнными глазами и неловко опустил взгляд на свои колени. — Спасибо. — Ацуши берёт в руки пирожное, откусывая маленький кусочек. Шоколадная глазурь вытекает из теста на губы омеги, но кажется тот этого не замечает. Пирожное оказалось вкуснее, чем думал парень и, медленно прожевав первый кусок, снова откусил. Чуя молча наблюдал за омегой, умилясь от его милого и поистине детского вида. Он незаметно для себя улыбнулся, когда Ацуши облизнул перемазанные в шоколаде губы. — В чём дело, Накахара-сан? — парень непонимающе посмотрел на рыжеволосого. Чуя дёрнулся и отмахнулся, делая неожиданно большой глоток. Когда омега доел пирожное и немного отпил кофе и искоса посмотрел на задумчивого альфу. — На что вы смотрите Накахара-сан? — У тебя здесь размазано. — Чуя протянул руку к лицу омеги у коснулся уголка его его, стирая засохшую глазурь большим пальцем с кожи. Накаджима от неожиданности вздрогнул, а потом, почему-то, покраснел. Они шли по снежным тропам городского парка. Ацуши неловко смотрел в сторону рядом идущему Накахаре. — Накахара-сан, вы не заболеете? — Нет. — кратко ответил он. Они приближались к зданию приюта, но омега резко остановился. Рыжеволосый удивлённо посмотрел на замершего омегу. Он посмотрел в сторону. У ворот приюта стоял тот грозный мужчина, недобро осматриваясь. — Я с ним разберусь. — альфа захрустел костяшками. — Нет! Не надо! — белобрысый схватил юношу за руку, прижимая её к своей груди. — Пожалуйста. От этого наивного взгляда Накахара притих. — Хорошо, тогда пойдём ко мне, там ты и переночуешь. — предложил альфа. Ацуши хотел возразить, но его не послушали и утянули в противоположную от приюта сторону. Они остановились какой-то трёхкомнатной квартире, от которой у Чуи были ключи. Накаджиму юноша отправил спать в спальню, а сам ночевал в гостиной на неудобном диване.***
Кровь стекала по израненной спине. Огромная рука сжимает рукоять хлыста и резко двигается вперёд. Хлыст со свистом рассекает воздух и ударяет по бледной коже спины ребёнка, на которой, в буквальном смысле, нет живого места. На коже расцветает очередная багровая борозда, обильно истекающая алой жидкостью. Тело под ударом выгибается от боли, а мальчик обессиленно вскрикивает и тут же замолкает, судорожно вдыхая воздух. На щеках и глазах застыли слёзы, стекая к разбитой губе, на которой уже давно запеклась кровь. Крюки стягивали кожу на лопатках, грозясь разорвать её. Ещё один удар и мальчик уже не кричит, а обессиленно хрипит. — Отец… — дрожащим голос еле слышно молвит ребёнок. — за что…? Мужчина ещё раз размахнулся и плеть беспощадно пробила кожу. Мальчик шумно задышал, а в глазах резко потемнело. — Чтобы жизнь сладкой не казалась. — холодно ответил он, без каких-либо эмоций смотря на то, как по бледной коже стекали тоненькие струйки крови. Мальчик почти перестал реагировать на удары, иногда дрожа от боли. Мужчина отбросил плеть и схватил лежащий на полу нож. Он разрезал верёвки, натягивающие металлические крюки, и тело ребёнка, казалось бы, рухнуло вниз, но повисло в воздухе. Петля сдавила горло мальчика, и тот беспомощно извивался и хватался трясущимися руками за верёвку, в надежде расслабить петлю. Перед глазами всё расплывалось, воздуха катастрофически не хватало. Руки ослабли и перестали трястись, тело замерло, а хрипы прекратились. Лезвие ножа разрезало потёртую верёвку, и тоненькие тельце глухо упало на пол. Мальчик тяжело задышал, судорожно вздрагивая. Из горла вырывались хрипы и начался сильный кашель. Мужчина бросил на пол около ребёнка нож и молча, не взглянув на сына, вышел из комнаты. Мальчик сжался в комок, обнимая себя руками и уткнулся головой в колени. Движения отдаются резкой болью, когда он потянулся за рубашкой, скорее тем, что от неё осталось. Ребёнок укрыл себя остатками разорванной ткани. Из маленького окна дул вечерний прохладный ветер, от которого кожа малыша покрылась мурашками. Он слегка обдавал своим холодным порывом истерзанную спину, дразня ноющие раны. Как же ему сейчас хочется уснуть и не проснуться. Попасть в вечную тьму, где нет ничего. Но несмотря на такие мрачные мысли, мальчик никогда не задумывался о суициде. И оставленный отцом нож он пнул ногой в дальний угол, не собираясь к нему прикасаться. «Мама, …прости меня…» — мысленно говорит мальчик, чувствуя, что вслух он не сможет это произнести. Кажется, он сорвал голос во время последнего наказания. В нескольких метрах от него на полу осталась засохшая материнская кровь. Ребёнок смотрел на алые разводы на побитом кафеле, вновь переживая её смерть. Вспоминая, как убил её, вонзив несколько раз ножом в грудь. Как она печально улыбалась ему, захлёбываясь собственной кровью. Плакала, шепча слова любви своему сыну… — Дазай. — раздался знакомый детский голос. Мальчик еле приподнялся на локтях, смотря на вход в комнату. В щели приоткрытой двери виднелась голова девочки на вид 12-ти лет. Волосы её были каштановые и слегка волнистые, заплетённые в длинные низкие хвосты по бокам, позади ушей. Глаза девочки были глубокими, как у мальчика, тёмно-коричневыми. Она неуверенно зашла в комнату, прикрыв за собой дверь. На ней была школьная форма, состоящая из белой блузки и синей юбки до колен, а в руках она сжимала помятый белый пакет. Девочка осмотрела мальчика и пошла к нему, мельком кинув болезненный взгляд на засохшую лужу крови у дверей. Она присела на пол возле него и достала из пакета бинты и вату с перекисью. — Повернись ко мне спиной, пожалуйста. — мягко сказала она, намочив вату перекисью. Ребёнок выполнил просьбу, усевшись к ней спиной. Вата коснулась первого шрама, плавно проходя по нему по всей длине. Дазай от неожиданности вздрогнул, но больше никак не отреагировал. Вата тут же приобрела слегка красный оттенок, а рана покрылась пенкой, которой тихо шипела, неприятно покалывая. Рука опустилась чуть ниже продолжая обработку. Дазай обнял колени обеими руками и прижал их себе к груди, уткнувшись в них носом. Он почувствовал, как новые и чистые бинты обматывают его спину и грудь. Девочка ловко перевязала Дазая, осторожно завязывая тугой узелок. В тот же момент мальчик ощутил тепло от чего-то мягкого, что укрыло его узкие плечи. Это оказался плед, который девочка вытащила из пакета. Она порылась в нём ещё немного и достала из него салфетку, в которую был завёрнут ржаной хлеб, пакетик молока на трубочке и запакованную дыную булку. — Это всё, что я смогла стащить из школьной столовой. — тихо сказала она. — Тебе нужно поесть. Дазай был ужасно голоден, но никогда не подавал на это виду. Хотя по худощавому тельцу всё и без слов можно понять. Он неуверенно взял в руки хлеб, откусывая маленький кусочек и долго пережёвывал, смотря в пол. Перед глазами резко всплыла картина, как отец предал тело матери. Во рту образовался вкус человеческой плоти, и мальчика затошнило. Огромный ком подкатил к горлу, наровясь вырваться наружу. Ребёнок выронил хлеб, прикрыв руками рот и судорожно задрожал. Девочка испуганно вскочила, не зная, что делать. Она трясла Дазая за плечи, но это не помогало. Тогда она нежно обняла его и тихо сказала: — Спокойно, братик, дыши глубже. — девочка медленно гладила его по голове. — Ты не виноват в смерти матери. Мальчик прижался к ней и заплакал, вырывая из горла хрипы. Он судорожно дрожал, вцепившись пальцами в плечи сестры. — Тише, ты не один — я с тобой. — она поцеловала брата в макушку. — Ты не один — я с тобой. — произносилось эхом в ушах. Дазай поднял глаза, но никого не увидел. Везде тьма, как он и хотел. Но рад ли? Вряд-ли. Темнота сжимает всё внутри ребёнка, а сам он сжался в комочек как котёнок. — Я с тобой. — послышался её спокойный и мягкий голос во тьме. Осаму открыл глаза, слегка щурясь от яркого света включённой лампы. Горло сдавливало болью, а в груди нависла тяжесть, давя на лёгкие. Воздуха не хватало, а сам юноша забился в ужасном кашле. Пальце сцепились в белой ткани простыней, сжимая её. Глаза болели и слезились. Элиза подпрыгнула на кровати от страха и вцепилась в плечи брата, тряся его. — Дазай! — кричала она, в панике смотря на него. Её пальцы до боли стиснули ткань белой рубашки, и она попыталась вжать его в кровать. Но это не выходило, и девочка уселась брату на живот и, вложив все силы, резко дёрнув руками, вжимая шатена в матрас кровати. Дазай всеми силами подавлял судороги во всём теле и бешеный кашель, разрывающий горло. Юноша на какое-то время замер, задержав дыхание, прикрыл покрасневшие глаза. Уже пару минут, как он не дышит, Элис запаниковала и уложила голову на его грудь, прислушиваясь к сердцебиению. «Живой…» — облегчённо вздохнула она и, услышав, как Осаму шумно задышал слезла с него. — Дазай. — выждав пару минут, тихо начала девочка. Юноша не ответил, но открыл глаза, неуверенно приподнимаясь на локтях. Элиза сжала руки в кулаки и закусила губу, громко всхлипывая. Из её глаз выступили слёзы, а брови дрожали и свелись к переносице. — Элиза. — он скинул ноги с кровати, поудобней усевшись. Юноша обнял девочку, прижав её к себе. Элис иногда вздрагивала из-за частых сильных всхлипов. По щекам стекали горячие слёзы, падая на рубашку брата в районе плеч. — Элис, успокойся, всё хорошо. — Дазай погладил её по голове, разглаживая спутанные за ночь золотистые волосы. Девочка стала стирать слёзы с щёк и глаз, иногда всхлипывая. — Точно всё хорошо? — слегка дрожащим голосом спросила Элиза, подняв на брата покрасневшие глаза. Дазай мягко улыбнулся и крепче обнял девочку, уложив её голову себе на плечо. — Я в порядке. — тихо сказал юноша и выпустил Элис из объятий. Дазай посмотрел на дисплей телефона. 7:10. Уже пора собираться в университет. Форма была уже на нём, а вот сумку он так и не собрал. Он повернулся к сестре, но её уже не было в комнате, только слегка приоткрытая дверь, которая до этого была закрыта. Юноша заправил кровать и посмотрел на соседнюю. «Чуя не ночевал дома?» — пронеслось в голове парня, когда он заметил, что кровать Накахары со вчерашнего дня была не тронута. Дазай взял телефон и набрал номер Чуи. После нескольких долгих гудков на звонок ответили. Голос рыжеволосого был сонным и, видимо, Осаму его разбудил. — Чуя, почему ты не вернулся домой и где ты вообще? — Дазай уселся за свой рабочий стол, постукивая пальцами по его шершавому покрытию. — Долго объяснять, но скажем так, я не смог вернуться, потому что в моей помощи нуждался один человек. — юноша ответил вполголоса, почти шёпотом. — Так пойдёт? — А этого человека случаем не Ацуши зовут? — парень слегка улыбается, когда услышал ворчание со стороны Накахары. — Я не мог его оставить, над ним постоянно издеваются и избивают, и никому до него нет дела. — Кроме тебя, Чуя. — подметил шатен. — Я просто не хочу, чтобы ему причиняли боль. — Я понимаю. Рад, что Ацуши встретил тебя. — шатен заправил спадающую на глаза прядь волос за ухо. — Звучит так, будто мы встречаемся! — Чуя говорил слегка сердито. — Может быть. — Дазай тихо засмеялся. — Ну знаешь! Ладно, пока. — рыжеволосый отключил телефон. Послышались короткие гудки и Осаму отложил телефон. В дверь несколько раз постучались, а на пороге комнаты стоял Огай Мори. Он улыбнулся сыну и прошёл в середину комнаты. — Доброе утро. — мужчина наклонил голову на бок. — Доброе. — Пришёл сказать, что ты сегодня не идёшь в университет. — начал он, — Мы с тобой поедем в больницу навестить кое-кого. Юноша сразу понял о ком идёт речь. Он задумчиво посмотрел на фото из детства и шумно вздохнул, закрывая глаза. Мужчина осмотрел парня, приметив заметную бледность, покрасневшие глаза. — Дазай, ты себя хорошо чувствуешь? — Мори сложил руки за спиной, согнув их в локтях и сцепил пальцы в замок. — Да, всё в порядке, просто немного волнуюсь перед визитом в больницу. — Осаму грустно улыбнулся, подняв голову на Мори. Отчасти, он говорил правду, но не всю, и мужчина это знал. Недоверчиво посмотрев на парня, взгляд Огая зацепило фото, лежащее на столе. Он взял его в руки, неодобрительно посматривая, и пальцы с силой сжимали углы фотографию, мня её. Осаму молча сидел смотря на свои руки, сжимающие ткань брюк в районе колен. Огай вздохнул и вложил фото себе в карман брюк и посмотрел на юношу. — Дазай, я же говорил, если тебя это волнует, не стесняйся со мной об этом говорить. — мужчина наклонил голову на бок. — Всё в порядке… — пусто ответил юноша усталым тихим голосом. — Просто попалась под руку и я… Мори не знал, что сказать. Дазай всегда был скрытным и замкнутым, поэтому мужчине было трудно найти подход к ребёнку. В дальнейшем ситуация не изменилась, и по сей день Мори не выпускает попыток разобраться в чувствах юноши. — Я хочу после больницы пойти в университет. — сказал Дазай, прерывая гнетущее напряжение вокруг Огая. — Ты уверен? — Мори изогнул бровь и обеспокоенно оглядел юношу, — Может, сегодня тебе стоит дома отсидеться? — Нет, правда, я хорошо себя чувствую и в этом нет никакой необходимости. — Ладно. Тогда собирайся, через несколько минут выходим. — мужчина покинул комнату Дазая, направляясь на кухню. Сидя за столом, он задумчиво смотрел в окно. Плохие мысли путались в голове у Огая. Он вынул из кармана фото, посмотрев на него. Воспоминания вдруг своей чередой заиграли прямо на глазах у мужчины. “ — Скажите, а что это за мальчик? — спросил ещё молодой Мори, указывая на мальчика, чьё тело было полностью обвязано бинтами. — Сэр, не советую вам этом ребёнка. Он весь травмированный и больной, как физически так и душевно. С ним будет очень сложно. — говорила одна из воспитательниц. Но Огая это не остановило. Он подошёл к ребёнку не близко так, чтобы между ними было расстояние в пару сантиметров. Мужчина сел на корточки около мальчика и посмотрел на него. Ребёнок испуганно прятал глаза, опустив голову в пол и весь сжался от чужого взгляда. Мори даже показалось, что он дрожит.Не уж то он его боится? Мужчина осторожно запускает руку в густую копну каштановых волос и мягко гладит по ним. Мальчик от страха зажмуривает глаза, когда рука переместилась на щёку, приподымая лицо. Огай удивлённо смотрит на эту реакцию и медленно гладит по бледным щекам. Какое-то время мальчик продолжает жмурит глаза, но потом распахивает их, удивлённо смотря на незнакомца. Глаза ребёнка были печальными и наполнены болью и страхом. Он испуганно смотрел на мужчину из-под опущенных ресниц, ловя каждое движение. — Не бойся меня… — как можно мягче сказал Огай, добро улыбаясь, — Я не хочу причинять тебе боль. Он протянул ему ладонь и стал ждать. Ребёнок напряжённо посмотрел на протянутую руку, а потом посмотрел в глаза мужчины. — Как тебя зовут? Мальчик удивлённо приоткрытыл рот. Он зажал ручки в кулаки и тихо, почти шёпотом ответил: — Дазай… — Ну что ж, Дазай, пойдём домой? — мальчик удивлённо вскинул брови. — Но у меня нет дома… — Теперь есть. — улыбнулся он и протянул руку, — Идём. К удивлению, но мальчик вложил свою маленькую ручку в ладонь Мори и последовал за ним к одной из воспитательниц. — Что? Вы собираетесь забрать этого мальчика? — она выглядела шокированной. — Его и больше никого другого. — усмехнулся Мори.» Мужчина медленно размешивал сахар в кофе. Из коридора слышались детские голоса. Но отчётливо Мори смог услышать голос Коё. — Элис, отведёшь сегодня Юмено в школу? — начала Озаки. — Ну почему? — недовольно спросила девочка. — Дазай сегодня не может, он идёт в больницу. — она промолчала, позже, добавив, — Я могу пойти с тобой. После этого наступило молчание. В коридоре послышались поспешные шаги, но вскоре они стихли, как только послышался грохот входной двери. Должно быть Элиза и Юмено уже отправились в школу.***
Чуя сидел на подоконнике в спальне, пусто разглядывая снежный вид за окном. Ацуши ещё совсем мирно посыпал в кровати, мило завернувшись в одеяло словно в паучий кокон. Серебристые пряди волос забавно падали на лицо спящего омеги, от чего тот морщился и пытался сдуть их. Наступило время идти на учёбу, но Чуя не думает об этом, продолжая ждать пробуждения Накаджимы. Яркие лучи солнца пробивались сквозь прозрачную занавеску, освещая тёмную комнату. Ацуши поморщился поморщился от резкого света, ударившего в глаза, и его ресницы задрожали, а брови нахмурились. Юноша слегка приоткрыл сонные глаза и оглядел помещение. — Доброе утро. — Чуя облокотился спиной о мёрзлое стекло окна и перевёл взгляд на парня. — Доброе утро… — Ацуши протёр сонные глаза и сел на кровати. Одеяло укрыло голову и скользнуло на лицо, закрывая глаза. Он сбросил его со своей головы и посмотрел на Чую. — Накахара-сан, который сейчас час? — Пол восьмого. — посмотрев на дисплей телефона, ответил рыжеволосый. Ацуши закопошился в кровати, но потом притих. Накахара непонимающе посмотрел на омегу. Парень опустил голову и сжал руками край одеяла, иногда его перебирая тонкими пальцами. — Простите, мне уже пора идти. Ровно в восемь в приюте проводят осмотр. Если меня не обнаружат в своей комнате, то будут большие проблемы. — омега поднялся с постели, скинув с себя одеяло и стал заправлять кровать. Чуя недовольно посмотрел на юношу и спрыгнул с подоконника, обойдя кровать, встал по другую её сторону. Ацуши непонимающе отреагировал на укоризненный взгляд альфы, но спросить причину смены настроения не решился. Он поджал губы и отвёл взгляд, устремив его в пол. Громко выдохнув воздух, Накахара смягчился во взгляде. — Пойдём, я тебя провожу. — они вышли из комнаты в коридор. Ацуши поспешно обувался, стараясь не терять времени. — Нет-нет, я сам дойду. — он собирался выйти, но Чуя прихватил его за плечо, останавливая. — Надень, на улице мороз. — рыжеволосый протянул пареньку своё пальто. Накаджима хотел возразить, а Чуя накинул на его плечи тёплое пальто и застегнул пуговицы. — Спасибо, — Ацуши покраснел, ощущая как до его руки дотрагивается чужая рука и сцепляет их пальцы в замок. Рука дрожит от непонятного чувства, он растерянно опустил голову, затем резко поднял её, — Я обязательно верну его. Парень неуверенно медленно расцепляет пальцы, отдаляя руку от чужой. Он растерянно смотрит в глаза альфы и вздрагивает, когда их взгляды пересекаются. Молчание напрягает, а в груди сильно сдавливает. Сердце бешено бьётся, к горлу подступает ком. Ацуши зажмуривает глаза и тихо мямлит: — До свидания… Белобрысый вылетает из квартиры, поспешно спускаясь по крутой лестнице. Чуя продолжает стоять и смотреть на открывшийся за входной дверью коридор после ухода Накаджимы. Он так странно себя ведёт, что ему становится беспокойно за него. Такое чувство, будто он его боится. От этой мысли становится неприятно на душе. Чуя смотрит на свою руку, в которой держал тонкую руку омеги. «Почему его рука дрожала?» — Накахара сжимает руку в кулак. Ацуши бежит по безлюдным тропинкам центрального парка. Сердце уже не норовит вырваться из груди, теперь оно ужасно болит, будто вот-вот разорвётся. В груди колит, горло болит от холодного воздуха и долгого изнуряющего бега, дыхание сбилось. Он до сих пор чувствует на своей руке тепло прикосновения руки Чуи. Оно приятно растекается по ладони, согревая покрасневшую кожу. В дали виднеются ворота приюта, и парень ускоряется к цели. Он без труда перелез через массивный забор и попытался попасть в свою комнату через окно. Но оно оказалось заперто, хотя по вечерам Ацуши открывает его настежь. Белобрысый с досадой бросился к дверям старого здания приюта, Накаджима старается как меньше шуметь, чтобы не привлечь к себе внимания. Он медленно проходит по пустым коридорам, направляясь к лестнице. Этаж. Ещё этаж. Парень проходит длинный коридор с множеством дверей и останавливается напротив последней. Накаджима подёргал за ручку, но дверь не открывалась. — А вот и ты. — послышался позади мужской голос. Ацуши обернулся. Перед ним стоял один из работников приюта, он недобро смотрел на белобрысого. — А эта комната больше не твоя. — он покрутил в руках ключ, — Нашему приюту гуляющий омега не нужен. Ацуши молчал, не зная, что сказать. Этот приют ему не был дорог и не вызывал никаких положительных эмоций, но больше дома у него не было. — Но… — хотел было возразить парень, но его и слушать не стали. Мужчина выпроводил его за дверь и продолжал наблюдать до тех пор, пока омега не пересечёт ворота. Ацуши медленно брёл по истоптанному снегу, задумчиво смотря себе под ноги. Он не знает, куда ему идти, ведь теперь у него нет крыши над головой. Парень остановился под деревом, медленно вдыхая и выдыхая воздух на замёрзшие руки. Вдруг он почувствовал, как его хватают за локоть и тянут назад. Тело Ацуши столкулось с чужим телом, а чужие руки грубо обхватили его за бёдра. Парень замер от страха, стараясь как можно меньше дышать. К его уху наклоняются и шепчут. — Не ожидал меня снова встретить. Горячее дыхание опаляет его ухо, вызывая неприятную дрожь. Чужие руки начали медленно расстёгивать пуговицы на пиджаке. — Впервые вижу у тебя это пальто. — мужчина срывает его с плеч омеги, — И пахнет оно не тобой. Он начал раздевать омегу. Руки переместились на брюки, расстёгивая молнию. Парень дёрнулся и попытался освободиться, но мужчина удержал его на месте и приспустил брюки вместе с нижним бельём до колен. Широкая ладонь прошлась по гладкой уже стройных ног и заставила раздвинуть их в стороны. Омега противится, извивается под руками насильника, уворачиваясь от ласк. Рука просунулась между ног парня и чужие пальцы грубо начали проникать в омежье тело. Вторая рука забралась под рубашку и массировала соски, больно сжимая их между пальцев. Ацуши чувствовал, как в его ягодицы упирается уже возбуждённое достоинство альфы. Мужчина уже не может терпеть, он резко вынимает пальцы из прохода омеги, принося боль и начинает снимать с себя брюки. Накаджима сжался от страха и попытался оттолкнуть альфу, он больно наступил на ногу насильника, а когда тот ослабил хватку, со всей силы толкнул его. Мужчина падает на снег, а парень хватает свои вещи и убегает. Когда он запыхался то остановился, посчитав, что убежал достаточно далеко. Дыхание сбилось и участилось, он тяжело вдыхал холодный воздух. Ацуши попытался натянуть на себя брюки, но его за руки схватили и прижали к дереву. Парень не мог повернуться, но и без этого знал, что это тот мужчина. — Я думал с тобой быть нежным, но ты сам этого не захотел. — рычит он на ухо омеге, прикусывая мочку. Ацуши пытается вырваться, ударить насильника, но всё тщетно. Накаджима чувствует как головка полового органа альфы упирается в плохо разработанный проход. Парень смиренно жмурит глаза, предвкушая будущие муки боли, но ничего не происходит. Он больше не ощущает тело насильника за собой, но оборачиваться не решается. Но проходит пару минут, и ничего не происходит, и это напрягает. Он вжимает голову в плечи и запахивает рубашку, сцепляя её ткань пальцами. Ацуши распахивает глаза и оборачивается. Ацуши распахивает глаза и оборачивается. На снегу лежит тело бессознательного насильника, а над ним возвышается Чуя, потирая раскрасневшиеся и слегка разодранные костяшки. — Ты в порядке, Ацуши? — обращает внимание на парня рыжеволосый. — Накахара-сан… — тихо шепчет он, а на глазах наворачиваются слёзы. Чуя подходит ближе и, касаясь чужого плеча, прижимает к себе продрогшее полуобнажённое тело. Накаджима утыкается лбом в плечо альфы, замирая. Рыжеволосый накидывает на замёрзшие плечи омеги своё пальто, заботливо укутывая парня в него. Ацуши слегка приподнял голову и из-за плеча посмотрел на лежащего, сжимаясь в руках Накахары. — Не бойся, он ещё не скоро очнётся. — Чуя отряхивает вещи Накаджимы от снега и отдает парню. — Говорил же, что мне стоит тебя провести до приюта. Омега понурил голову в пол, сжимая в руках собственные вещи. Напоминание о приюте было довольно неприятным. Ацуши стирает слёзы с глаз и шмыгает носом от мороза, сильнее укутываясь в колкую ткань пальто. — Что ты делаешь в парке, если должен быть в приюте? — на этот вопрос парень не отвечает, пряча взгляд. — Меня выгнали из приюта… — после долгого молчания ответил белобрысый. — Одевайся и пойдём. — Куда? — Ко мне. — он зашёл за дерево, чтобы дать омеге спокойно одеться. — Должен же ты где-то жить. — Я не… — хотел возразить Накаджима, как Чуя его перебил. — Я не приму никаких отказов. — твёрдо сказал альфа, оканчивая разговор.***
Мори умеренными шагами брёл по длинному белому коридору с множеством дверей, возле которых имелись огромные окна на вид палаты с пациентами. Позади Мори шёл Дазай, слегка отставая от мужчины. Осаму грустно смотрел по сторонам, прижимая к груди сумку с конспектами. В глубокой тишине стук подошвы обуви эхом отдавался от стен больничного коридора. Мужчина останавливается у двери палаты под номером 23. Он легко нажал на ручки и указал Дазаю жестом пройти внутрь. — Я пойду поговорю с врачём. — сказал Огай, когда юноша зашёл в палату. мужчина закрыл дверь и направился прямо по коридору к лестнице. Дазай осмотрелся. В центре комнаты стояла кушетка, на которой лежала девушка лет примерно 20-28. Её густые каштановые волосы длинными волнами распластались по простыне и подушке. Её лицо оплетено трубками, но Дазай уже к этому привык. Она аккуратно укрыта одеялом. Осаму касается её руки, той, к которой не подключён аппарат искусственной вентиляции и кардиомонитор. Он сидит на стуле, стоящем около кушетки и держит девушку за руку. Не долго думая, парень обводит зашитый шрам на руке в районе локтя. Разглядывает умиротворённое лицо девушки. Может, немного похудела с прошлого раза, но в остальном почти не изменилась. — Мне постоянно снятся сны с моим детством, — говорит Дазай. — После всех долгих одиннадцать лет, что я провёл в дали от дома, изо дня в день старался забыть своё прошлое, как страшный сон. И у меня это получилось. Но последние годы мои воспоминания вернулись ко мне во снах. Каждую ночь они пытают меня своим мраком, болью, жестокостью. Я ловлю себя на мысли о суициде. От этого мне становится страшно. Я не могу ни с кем поделиться своими переживаниями, болью, не хочу. Многие в университете считают меня неудавшимся суицидником. — он тихо смеётся на последней фразе. — Но никто ни разу не пытался задуматься, а так ли это на самом деле? Мне не хватает тебя. Я каждый день мечтаю об одном и том же, чтобы ты очнулась. Почему меня никто не слышит? Не уж то я прошу невозможное?.. Сегодня ты приснилась мне той самой маленькой девочкой с храбрым сердцем, что всегда меня защищала и поддерживала. Ты была такой живой и настоящей, что я готов был поверить, что это не сон. Я подумал, что это знак. Что ты проснёшься… Но этого не произошло… И всё равно я рад, что могу видеть тебя, навещать. Без тебя так трудно… — Дазай сделал небольшую паузу. — Знаешь, я встретил одного человека, который стал мне довольно близким и дорогим всего за пару дней. С ним я чувствую себя в безопасности. Он беспокоится за меня, защищает и поддерживает. Мне он очень нравятся. Я надеюсь, когда ты проснёшься и узнаешь его ближе тебе он тоже понравится. Юноша замолчал и грустно смотрел на девушку. За дверью послышались шаги, а в палату зашёл невесёлый Огай. Он посмотрел на Дазая, но тот даже не обратил на зашедшего внимания. — Никаких улучшений. — сказал он, подходя к кушетке с противоположной от Дазая стороны. — Состояние стабильно. Осаму несильно сжал руку девушки и понурил голову вниз, смотря на свои колени. Мори обошёл кушетку и встал позади юноши, положив свою руку на его плечо, приобнял. Раздаётся писк сигнала тревоги кардиомонитора. — Почему он сработал? — спрашивает Дазай Огая. Он подходит ближе, изучает жизненные показатели на экране и качает головой: — Ты не сбил датчик с её пальца? — Нет! Дазай кидается к выходу, но когда оказывается у двери, в палату входит медсестра. Она проверяет у девушки пульс и нажимает кнопку интеркома. — Два человека в двадцать третью палату, срочно. — Что-то не так? Что случилось? — у Дазая трясутся руки. Входят двое мужчин в медицинской одежде. — Мне придётся попросить вас покинуть палату, — говорит один из них. — Идём, Дазай. Пусть они выполняют свою работу, — просит Мори, направляясь к двери. — Нет! — кричит юноша. Сердцебиение на экране тянется прямой линией. — Юкико! Пожалуйста. Ты не можешь. Я не понимаю… Пожалуйста, Юки. Ты мне нужна! Мори пытается успокоить юношу и вывести его, но, кажется, Дазая поглотил страх и отчаяние. Один из медбратьев перехватывает меня у самой кровати. Медсестра достаёт набор дефибрилляторов, расстёгивает рубашку девушки. — Всё в порядке, — уверяет его медбрат. — Пойдёмте, я выведу вас отсюда. Дазай не может дышать. Старается, но из горла вырываются только хрипы. Палата кружится перед глазами. Медбрат отводит юношу к стулу в коридоре. — Дыши, Дазай, — говорит Мори и беспокойно смотрит на него. Осаму едва его слышит. Этого не может быть на самом деле. Она не может умереть. Текут минуты. Дазай точно не знает, сколько уже прошло. Он закрывает глаза и пытается дышать. “ Маленький Дазай сидит в углу старой комнаты, подтягивает колени к груди, прижимаясь спиной к холодной стене. По телу пробегают мурашки от мороза за окном. На глазах застыли слёзы размазывая запёкшуюся кровь. Сидеть ужасно больно. Меж ног на полу засохла кровь. Дазай всхлипнул, когда попытался поменять положение. Боль расплылась в нижней части тела, плавно переходя вверх. Новые слезинки скатились по щекам, закатившись за подбородок. Дазай стирает их размазывая кровь на лице. На другом конце комнаты послышался скрип двери. Мальчик испуганно посмотрел на неё, но его ужас ушёл, когда на порог зашла сестра. Она прошла к брату и села возле него обнимая за плечи. Её длинные каштановые волосы упали на плечо Дазая, касаясь кожи рук. Он всегда приятно пахли. Осаму уткнулся макушкой в грудь сестры и замер. Она молчала какое-то время, тяжело смотря на кровь меж ног брата. — Тебя снова изнасиловали? — её голос был спокойным, но в глазах читался гнев и готовность кого-то убить. Дазай не отвечает, лишь кивает головой. — Почему они делают всё это со мной? Что я им сделал? — дрожащим от подкатывающих слёз голосом спросил мальчик, подымая свои потускневшие глаза. — Дазай, ты их привлекаешь своей внешностью. — Но я уродливый… — Не правда. Ты очень красивый омега, но те альфы, которые с тобой так поступают не достойны тебя. Ты достоин лучшего. — Никто не полюбит меня такого калеченого. — он посмотрел на своё перебинтованное тело. — Если человек любит по настоящему, то ему не важно, как ты выглядишь, он будет любить тебя таким какой ты есть на самом дело. — она улыбается крепче обнимая мальчика. — Ты встретишь своего настоящего альфу, который полюбит тебя тем, кем ты являешься. Будь в этом уверен, Дазай. — Ты так думаешь? — он наивно смотрит ей в глаза, а девочка хихикает и щёлкает брата по носу. — Я знаю это. — мальчик скромно улыбается, обнимая сестру в ответ. Ребёнок прикрывает глаза и на душе становится так спокойно, что даже острая боль становится терпимой. — Я люблю тебя, Дазай, и всегда буду рядом, чтобы радоваться за твои взлёты и удерживать тебя при падениях. Всегда помни это. „ Из палаты девушки выходит медсестра и направляется к Огаю. — Её состояние стабилизировалось, говорит она, и грудная клетка Дазая расслабляется, переставая сжимать лёгкие. — Возможно, это был сердечный приступ, но наверняка сказать невозможно, пока её не осмотрит врач. — С ним всё будет в порядке? — спрашивает Мори, и Дазай встаёт со стула. — Пока что да, — отвечает медсестра. — На вашем месте я бы подождала несколько дней, прежде чем снова её навещать. Её только что перевезли к нам, и порой у пациентов проявляется отрицательная реакция на транспортировку. Дайте врачам пару дней всё проверить. Если будут какие-либо изменения, мы с вами свяжемся, господин Мори. — Я могу её увидеть? — спрашивает Осаму. — Пусть она отдыхает, Дазай, — говорит Огай. — Мы придём снова, когда её состояние окончательно стабилизируется. — Почему нельзя просто подождать здесь? Медсестра прерывает их разговор: — Думаю, сейчас вам действительно лучше пойти домой. — Спасибо. Так мы и поступим, — соглашается мужчина. — Пожалуйста, можно хотя бы с ней попрощаться? — просит юноша. Медсестра выглядит неуверенной. — Только быстро… Он кидается в палату, пока никто не успел его остановить. Все трубки снова на месте, и если бы не развороченное одеяло, казалось бы, ничего не случилось. Осаму целует сестру в лоб. — Я люблю тебя, сестра. — шепчет Дазай, теряя опору под ногами, но остаётся твёрдо стоять на земле. Медсестра открывает дверь, и он отступает, сохраняя память об этом моменте.