Мертвые часы

По широким ступеням дома барабанили крупные капли дождя. Серый поток, зарядивший еще с утра, сшивал упрямыми монотонными струями земную твердь с небесными хлябями, которые сами казались прохудившимися. Дождевая вода собиралась в лужицы на крыльце, потом переливалась по ступенькам, и весь процесс начинался по еще одному кругу. Том стоял возле окна гостиной и рассеянно смотрел на дождь. Такие погодные катаклизмы он не любил. Не любил не из-за того, чем не нравится дождь обычным нормальным людям, не из-за промокших ног или вывернутых наизнанку зонтов тех, кого застиг ливень вне дома, или из-за серой тоски, нагоняемой монотонным шумом дождевых струй на тех, кто остался дома. Нет, не в этом была причина такой неприязни Томми Джо Рэтлиффа к дождю. Просто он сразу вспоминал одного из своих первых «серийников». Тогда, когда он попал на место происшествия, тоже шел сильный дождь. И само убийство, уже третье по счету, тоже было совершено в дождливую ночь. Тогда Том мало того, что чувствовал в себе то, что чувствовал маньяк, но оно, это чувство усугублялось еще и тем, что дождь раздражал преступника, глуша уже полностью еще теплившиеся в нем какие-то человеческие эмоции: нерешительность, страх перед разоблачением и даже слабые отголоски жалости к своей жертве. Томми Джо никогда не считал себя нормальным и привык к этому своему внутреннему ощущению инакости. Это произошло не одномоментно, а формировалось довольно давно, еще когда он учился в Университете и попал на лекцию о методах разоблачения серийных убийц. Он перерыл после кучу литературы, прошерстил сотни тематических сайтов и форумов и понял, приблизительно за свой последний университетский курс и понял, что так давно бродило в нем и, если бы сам Том и не направил эту свою уникальную возможность в нужную сторону, то скорее всего, она, эта возможность, так и угасла в нем постепенно, как невостребованная способность. Том выявил и развил в себе способность на какое-то время входить в сознание того человека, который совершил несколько связанных между собою убийств. Метод Рэтлиффа не был новым в криминалистике, где как известно не существует новых преступлений – все уже когда-то встречалось, но именно в серийных убийствах, когда счет идет не на время, а на человеческие жертвы, именно в подобной практической ситуации, а не в написанных книгах и монографиях, его метод был незаменим и имел вес золота. Постоянная работа в этой сфере, выматывающая, требующая предельной концентрации и самоотдачи и некая природная сдержанность темперамента, конечно, это не могло не сказаться и на его личной жизни и на взаимоотношениях с другими людьми. Том и говорил мало, и улыбался редко. Иногда ему казалось, что и живет он в мире не в полную силу, а словно бы примериваясь, как бывает у человека, привыкшего сдерживать дыхание и только еще готовящегося сделать вздох полной грудью. Стук шагов на крыльце заглушил звук падающего стеной дождя и в дверь постучали. Том опять глянул в окно, но выступ гостиной скрывал с этой стороны того, кто стучал. Поэтому он просто пошел к входной двери и открыл ее. На сухом, защищенном от дождя навесом крыльца месте, стоял ящик пива, празднично и радостно блестя на дневном свете металлическими крышечками своего содержимого. Ящик был перевязан роскошным атласным бантом нежно-лавандового цвета. Сверху на ящике, рядом с этим бантом лежал судя по виду, все-таки, букет цветов, полностью укрытый коричневой бумагой. Над всем этим возвышалась фигура гламурного детектива Специального отдела полиции Нового Орлеана: в джинсах насыщенного синего цвета, в кожаном пиджаке поверх белой рубашки (непременно воротник рубашки распахнут, так, чтобы было видно маленькую брошь-стрекозку с блестящими глазками-бриллиантиками, а рукава пиджака закатаны выше локтя), с зачесанной набок элегантной челкой каштановых волос и виноватым смущенным взглядом. Под огромным сочно-алым зонтом. - Я вроде бы вам ясно дал знать, мистер Ламберт, - внутренне ликуя, а снаружи – занудный тон, скучнее некуда, - проговорил Том. – Если у вас еще остались ко мне вопросы, вызывайте меня в полицию повесткой. - У меня к тебе остались не вопросы, - мягко сказал Адам. – У меня остались чувства и желания. И мне бы очень хотелось уйти от этого дождя в сухое помещение. Если не в спальню, то хотя бы на кухню. - Ну ты Ламберт и наглый! Просто наглый и хитрый как лис! – пропуская его в дом, возмутился Том. – И цветочки еще принес! И пиво! Он взял букет с ящика, который Адам без всяких видимых усилий пронес на кухню и поставил возле холодильника. Помедлил минуту и развернул бумагу. - Н… Ннне… Нннее… - Смелее, - подбодрил его Адам. – Не…? - Незабудки? – выговорил наконец-то Томми. – Мне? Адам заметно смутился. - Я подумал, - залепетал он, - Ну… Незабудки это такие довольно редкие цветы для подарка, не розы, не орхидеи… - Да, - Том поднял голову от букета и посмотрел в светлые глаза Адама. – Это прекрасные цветы. Спасибо. – И улыбнулся. Дождь кончился и показался первый голубой лоскуток чистого незабудочного неба. - Я не хочу, чтобы ты узнал об этом от кого-то другого, поэтому, скажу тебе сам: я прошу прощения за то, что обидел тебя в прошлый раз, и не доверял тебе какое-то время, и за то, что прямо спросил у своего шефа, каким образом ты связан с делом гибели братьев Верн. – Сказал Адам, когда они уселись за стол, чтобы продегустировать привезенное им пиво. – Но, по крайней мере, мы теперь в расчете? - В расчете? – не понял Том. – О чем ты? - Ты же собирал обо мне информацию? По базам полицейским лазил? - Я? – еще больше удивился Том. – Даже и в мыслях не было, зачем мне бы это понадобилось? - Ну… На всякий случай. – предположил Адам. - Все, что бы я хотел о тебе узнать, я знаю. – спокойно сказал Рэтлифф. – И мне для этого не нужны никакие полицейские базы. Я же все-таки, профессиональный профайлер, а это относится не только к серийным убийцам. - Любопытно было бы увидеть работу профайлера в процессе, так сказать, - бросил Ламберт, допивая свое пиво. – А то плетут в народе всякое… Даже и похлеще, чем про шаманов и колдунов твоих ненаглядных. Том рассмеялся. - Было бы на что смотреть! Все уже давно готово: срок работы в полиции около семи лет, пришел в профессию, следуя юношеским идеалам, скорее всего, кто-то из близких родственников был полицейским, лет пять назад участвовал в рабочей операции, требующей или высокой конспирации, или проходил по делу свидетелем, поэтому место работы менял, переведясь сюда из другого штата. Калифорния или Техас, что-то жаркое и южное. И операция, все же что-то связанное с раскрытием каких-то поставок в страну, оружие или наркотики, и ты был одним из главных действующих лиц, поэтому и перевели, вроде как спрятали. Адам со стуком поставил пустую бутылку на стол. - Говоришь, по базам не лазил? - Нет. – подтвердил Том. – Не веришь мне? Ламберт подумал и покачал головой. - Мне нет причин не верить тебе. Просто немного не по себе стало. Ты словно рентген. - Это не всегда так бывает, - успокоил его Рэтлифф. – Это видно из мелких деталей, на которые никто не обращает внимания, жесты, привычки, много еще чего, из них складывается как картинка и ее нужно быстро проанализировать и все. И я тоже, бывает, ошибаюсь или чего-то не вижу. Или вижу, но поздно. Взгляд Тома стал тусклым и он помрачнел. - Ты сейчас об Андреасе? – спросил Адам. Том поднялся, взял еще бутылку пива и прошелся по кухне, остановившись у дверного проема. - У нас не было романа или какой-то безумной любви, нет, ничего даже похожего. Но я до сих пор чувствую вину за то, что он … Что его больше нет. - Тогда почему…? - Мы познакомились около пяти лет назад, с ним и с его братом Николасом в одной общей компании. Ничего серьезного, как мне тогда показалось. С Андреасом мы встречались время от времени, и я не особо задумывался тогда о характере наших встреч. Вернее, с моей стороны мне самому все было предельно ясно. Но Андреасу… Ему хотелось большего. Он начал преследовать меня с требованием чуть ли не жить вместе, ну и все такое… Я просил Николаса убедить его брата, что между нами не может быть ничего общего, кроме… кроме этих коротких встреч. Том помолчал, покачав головой. - И я не чувствовал, не видел, не предполагал, что с ним происходит. Вот это и был как раз тот редкий случай, когда я не смог почувствовать ничего. И тогда он вообразил, что сможет, да, что сможет ... приворожить меня к себе. Адам вздрогнул от неожиданности. - И он пошел с этой старухе Моро? За приворотом? Том невесело улыбнулся. - Для тебя это звучит абсурдно, понимаю. Но, так оно и было на самом деле. Андреас никому об этом не сказал, ни брату, ни мне. Я сам потом понял, уже много позднее пришло ко мне это знание. Что там от него потребовала старуха, как я потом не допытывался у нее, чем только не грозил, она ничего не сказала, даже отрицая сам факт того, что Верн приходил к ней. - Значит, брат его все же нашел эти доказательства. Того, что старуха каким-то образом была знакома с Андреасом и даже разговаривала с ним. А ты? - Я почувствовал это. Но было уже поздно. Что его понесло в Башню – видимо, это было одно из условий договора. Я бросился туда в самый последний момент и не успел. Андреас шагнул из окна Башни на моих глазах. Я ничего не успел сделать. Не успел. Последние слова Том уже шептал. - А старуху Моро тогда допрашивали? – помолчав спросил Адам, увидев, что Том справился со своими эмоциями, вызванными всеми этими нахлынувшими воспоминаниями. - Она заявила, что никогда в жизни не видела Андреаса и не разговаривала с ним. Поэтому Николас не верил ей. Он думал, что старуха сделала из его брата послушного себе зомби, который исполнил ее волю и покончил с собой именно в Башне. - Вроде как жертва? - Да, - медленно произнес Том. – Но он ошибался. Для того, чтобы заставить работать на себя этого духа часов нужно соблюсти некие условия, а у Андреаса были соблюдены не все. - А что за условия? – невольно заинтересовался Ламберт. - Жертва приходит в Башню, добровольно, но не умирает сама, а именно участвует в ритуале убийства, то есть, там должен находиться и грубо говоря, заказчик, а старуха на самом деле, из дома уже полвека как не выходит. - И все? - И жертва должна быть одним или одной из пары близнецов. Адам засмеялся. - Я мог бы соответствовать… - Он, смеясь, качал головой. Том резко глянул на него. - Ты хочешь сказать, что…? - Да, я как раз и есть один из пары близнецов. У меня есть сестра, старше меня на десять минут. Рэтлифф склонил голову к своему плечу, как прислушивающаяся к чему-то птица. - Это она была для тебя примером целеустремленности? Она тоже коп? - Да, - отозвался Адам. – Она всегда все знала лучше и четче меня, с самого нашего раннего детства. И в полицию нашего родного Лос-Анджелеса она попала на работу раньше меня, пока я слонялся в поисках себя и своих марихуанных глубинных самокопаниях. - А тебя тоже мучит чувство какого-то раскаяния, - серьезно сказал Том. – Это как заноза сидит в тебе. - Я три года был копом под прикрытием. Только это был не Лос-Анджелес, не Калифорния даже. И не Техас. – ответил Адам. – Это был Мехико. Именно туда привел нас контрабандный трафик оружия. Я жил в банде торговцев оружием три года, а потом, сдал всю банду с потрохами. Поэтому я и переехал работать сюда. Мои шефы тоже подстраховались и позаботились о том, чтобы спрятать меня, пока все не забудется. Ты был прав. - И ты переживаешь об этической стороне вопроса? – спросил Том. – О том, что ты их сдал? - У меня был уже восстановительный период, - усмехнулся Адам. – Мне уже промывали мозги душевные специалисты психоаналитики. Они все до единого твердили одно и то же – это не люди, это продавцы смерти, оружие не убивает само по себе, им управляет человек, ну и прочая дребедень. - А ты думаешь иначе? - Не иначе, - поморщился Адам. – Но… Все же и среди них тоже были люди, как ни странно. А теперь они в тюрьме, а кто-то убит при попытке сопротивления. А я … Я помню их всех, как они шутили, смеялись, как один из них приютил бродячего пса… Том подошел к Адаму и приложил руку к его щеке. Адам зажмурил глаза и у него сразу перестало предательски щипать под веками и першить в горле. Он просто прижался к руке Тома посильнее, по-прежнему не открывая глаза. Том наклонился и поцеловал его. На этот раз до спальни они не дошли, просто повалившись на широченный диван в гостиной, благо он был недалеко от кухни. Том хотел перевернуться на живот, но Адам удержал его под собой. - Нет, я хочу сейчас видеть твое лицо, Томми. Он целовал его до легких покусываний губ, зарывался пальцами в его шелковистые волосы, терся своим носом о его нос и дышал и дышал им, как дышать насыщенным кислородом воздухом после дождя. Гладил его по всему телу и снова зацеловывал и облизывал. И спустился до самого уже напряженного органа Тома, который уже источал свои неповторимые запахи и соки. Том вскрикнул, почувствовал себя в его рту. Его хриплое дыхание уже давно перешло в постанывание, он извивался на диване, показывая Адаму свою безупречную шею, но Адаму уже было не до любования его нежной шеей или красиво очерченными мышцами груди. Он уже полностью завладел нижней частью Тома. Он двигался по возбужденному стволу ритмичными скользящими движениями, его собственный рот был наполнен слюной, он обсасывал, и обчмокивал, и пропускал глубже и, наконец, вместе с последним облизывающим движением он поднял голову вверх, смотря в расслабленное лицо Томми, и от уголка его припухших губ протянулась тонкая белая липкая нитка. - Меня волнует только один вопрос, - облизнувшись, сказал Адам, подтягиваясь и укладываясь рядом с Томом. Тот, только и выдернутый звуком его голоса из своей блаженной нирваны, кивнул. - Смазочку-то просроченную держал? Новую покупать, что, повода не было? Томми улыбнулся. - Тебя ждал. Надо же мне было невинности нагулять. Адам довольно заржал и снова полез к Тому с поцелуями. Лепестки нежных незабудок в прозрачной вазе на низком журнальном столике вздрогнули и снова продолжили сиять своими мелкими голубенькими созвездиями с сотней желтых сердцевинок-солнц.