***
Глубокий вдох на счёт три. Чонгук отдёргивает рукава негреющего свитера, стоя перед дверью. Ещё один психотерапевт. Сегодня первый приём. Зачем — непонятно. Как будто мало было прошлого раза. Ни к чему хорошему эта затея не приведёт. Копаться в мозгах Чонгука бесполезно и совершенно бессмысленно. Это нужно тем, кому необходима помощь. Ему же она без надобности. Он в порядке. Точно, абсолютно, стопроцентно в полном порядке. Проблема лишь в том, что все вокруг твердят об обратном, а убедить любимых хёнов, кажется невозможным. Из-за этого закрадывались подозрения. Но ни провалов в памяти, ни подозрительных галлюцинаций вроде бы не наблюдалось. Так что сомнения быстро откидывались в сторону. Да, Чонгуку трудно согреться и не получается заснуть, но это же не повод сдавать его в психушку! Он объяснял и то и другое, хоть и понимал, что действительно выглядит не лучшим образом, когда шатается ночью по квартире, завёрнутый в одеяло. Вид ежедневно красных глаз и опухшего тусклого лица тоже не добавлял привлекательности. Он всё ещё не может не думать о Юнги. Самые лучшие, тёплые воспоминания бережно хранятся и просматриваются каждый день. Но всё же рано или поздно проходит. Вечно ныть хёнам тоже не дело. И так безумно стыдно за все истерики и слёзы. Чимин и Тэхён потеряли, наверное, не один год жизни, следя и заботясь о нём. Конечно, глухая тоска по Юнги не простуда, и не пройдёт за пару дней, если Чонгук выпьет пару таблеток. Всё ещё сложно и тяжело, но справиться он должен сам. Но как бы то не было, на сеансы с врачом Чон всё-таки согласился. Хёны для него много сделали, и ради них Чонгук должен хотя бы попробовать. Если им так будет спокойнее. Поэтому когда Чонгук проходит приёмную и попадает в кабинет с кожаным диваном и большим рабочим столом, он здоровается с сидящим в кресле мужчиной и приподнимает уголки губ в вежливой полуулыбке. Может, что-то из этого и выйдет. — Здравствуйте. Я Ким Сокджин, — говорит он, поднимаясь из кресла. Голос приятный. Красивое лицо и тёмные волосы. Внимательные глаза за стёклами очков и в целом опрятный внешний вид располагает к себе. — Чон Чонгук, — представляется и жмёт мужчине руку.***
Юнги нравится. Нравится этот день, нравятся выступления, нравятся крики из зала. Много-много людей, свет лайтстиков, блеск сцены. Музыка. Такая разнообразная, цветная, песни, исполненные множеством разных голосов. У Юнги внутри что-то кипяще-бурлящее поднимается пузырьками. Распространяется по всему телу. И не улыбаться, и не притопывать ногой в невозможно. Масштаб захватывает, потолок где-то высоко. Намджун перехватывает взгляд Мина, щурится и негромко смеётся. И в его глазах горят искры. Юнги видит, что в нём тоже восторг и возбуждение перемешались с неясным волнением. — Что я пропустил? — весело спрашивает, вернувшийся на своё место, Хосок. — Почти ничего. Кроме, разве что, Юнги-хёна, как ребёнок восхищающегося выступлением, — говорит Намджун, и снова щурится на возмущённое «Что?!» Юнги. Хосок наигранно вздыхает, огорчённый таким упущением, и разглядывает фото на экране чужого телефона. И Юнги там действительно выглядит очарованный происходящим перед ним, о чём говорит чуть приоткрытый рот и улыбка. — Хён, ты милый, — говорит Хосок и снова смеётся с притворно недовольного Юнги и профилактического подзатыльника от старшего. Мин фыркает и возвращает своё внимание на сцену. Девочки в ярких рубашках и джинсовых шортах показывают сердечки, на что зал взрывается ещё одной волной криков и аплодисментов. Они сегодня взяли награду. Ведущий объявил их группу и это было очень волнительно. Подниматься на сцену, держать статуэтку в руках и получать поддержку от зала и других артистов. Говорить благодарность и слышать уже затихшую собственную музыку фоном — всё ощущается таким волшебным и разливается теплом в душе. Его ловят за руку уже за сценой. Останавливают с негромким, но уверенным «Юнги-хён, стой». Знакомый голос не оставляет сомнений в личности его обладателя. Чимин выглядит решительно настроенным, хоть и говорит спокойно. Но от взгляда Юнги так же не укрывается задавленное волнение в чужих глазах. — Юнги-хён, пожалуйста, поговори с Чонгуком, — говорит Чимин, чуть останавливаясь и крепко сжимая на секунду зубы. — Я бы не стал просить, но ему без тебя ужасно плохо. Я не стал бы просить, если бы не видел, как он буквально умирает. Просто у него был нервный срыв из-за того, что ты ушёл и оборвал всевозможные контакты. — Так не просил бы. Пак на реплику раздражённо вздыхает, но продолжает: — Никто из нас не хотел твоего ухода. Мы узнали-то, куда ты делся только через несколько месяцев. И то от Седжин-хёна. Поэтому, пожалуйста, хён, перестань игнорировать хотя бы Чонгука. Он всё ещё желает стоять с тобой на одной сцене. Юнги резко выкидывает голову и смотрит на Чимина широко раскрытыми глазами. Тот замечает этот жест, шепчет ещё раз тихое «пожалуйста», разворачивается и быстро уходит, оставляя застывшего на месте старшего. Юнги моргает пару раз и отмирает, встряхивая головой. Осматривается, хотя прекрасно знает, что Чимин уже давно ушёл. Возвращается к Хосоку и Намджуну. Оставшееся выступление уже не кажется таким захватывающим. В голове всё крутятся чужие слова. Поездка домой и подготовка ко сну запоминаются плохо. Хочется побыстрее уже отрубиться и закончить этот день. Юнги почти выполняет этот план, но такой желанный сон почему-то пропадает и мысли вновь заполняют голову, оставляя только в очередной раз прокручивать перед мысленным взором одно и тоже. «Он всё ещё желает стоять с тобой на одной сцене». Эта фраза являлась клятвой между ними четыремя. Она произносилась несколько раз и каждый раз въедалась в мозг. Эту фразу произносил Чонгук лично ему. Всегда тихо, доверительно. Интимно. И звучало лучше пресловутого «Я люблю тебя». Хотя последнего Юнги не слышал, но он абсолютно уверен. Образ Чонгука вновь всплывает перед закрытыми глазами. Мин жмурит их сильнее, закрывая руками, и мычит сдавленно, потому что опять по кругу по сердцу. Так, что аж бесит. Поверх ложатся врезавшиеся в память воспоминания о дрожащем Чонгуке, шепчущем своё надорванное «Хён, мне холодно». Юнги бьётся головой о спинку кровати. Не помогает. «У него был нервный срыв». Именно сейчас он полностью понимает, что Чонгук точно не выглядел здоровым и полным сил. Скорее, как человек, у которого уже нет смысла бороться. Чимин был измучен не бесконечными выступлениями. Бьётся головой ещё раз. И ещё парочку, чтоб наверняка. Внутренний голос орёт, что он всё проспал, и Юнги готов убиться о спинку кровати, лишь бы он заткнулся. Поднимается рывком, хватает телефон. Голубой свет слепет, но Мин быстро убирает яркость и лезет в галерею, в закрытую папку. Где ещё остались фотографии их с Чонгуком дурачеств, где глаза светятся, а вокруг скачут Чимин и Тэхён. Судорожно листает их, просматривает все до одной, не задерживаясь дольше трёх секунд. Дышит через рот. Вбивает в поиск имя. Вот оно. Ложь. Нет ни одной фотографии Чонгука, где он улыбается по-настоящему. Юнги видит эту фальшь, и внутри всё орёт ужасным голосом. Почему этого никто не видит. Почему все верят. Юнги листает всё ниже, но везде одно и то же. Вылавливает лишь одно фото, где так же ярко, искренне и привычно. Сделано до дебюта. Самим Юнги на тэхёнов телефон. Вина изутри пинает больно. Юнги не только сам всё проспал, но ещё и дорогих людей угробил. Спустя пару минут на чужой номер улетает сообщение. «Чимин, я не знаю, что мне делать».***
Юнги надвигает кепку ниже и вновь вертит в руках телефон с открытым сообщением. В нём адрес и время. Ещё приписка, выглядящая слишком грозно и серьёзно для Чимина, «Только попробуй всё испортить». У Юнги диссонанс с теми сообщениями, которые он получал от младшего раньше. В тех неизменно были хотя бы пара скобочек. Он сидит здесь уже минут десять. Специально пришёл раньше назначенного времени. Его столик у окна. Накраплиает дождь, и ноябрь ужасен, но плевать, главное, чтобы сегодня это не помешало. Пару раз подходила официантка, предлагая сделать заказ, на что Юнги сдержанно отказывался, продолжая пилить взглядом входную дверь. — Юнги-хён? Мин вздрагивает и поднимает голову, откладывая телефон. Сглатывает и закусывает губу, прежде чем произносит: — Привет, Чонгук. С опущенной головой наблюдает, как Чон садится напротив, расстёгивает куртку, но так же продолжает кутаться в объёмный шарф. Из-за чёлки и маски почти не видно лицо. Стыдно. И страшно смотреть в глаза. — Чонгук, я хочу сказать… Прости. За всё. Пожалуйста. — Юнги всё-таки встречается взглядом с чужим удивлённым. Разглядывает чужое лицо и снова смотрит в стол. Чонгук выглядит лучше, чем в прошлый раз, это хорошо. — Я… Действительно идиот. — Хён. — Подожди, пожалуйста. Мне очень нужно это сейчас сказать. Я повёл себя ужасно. Я не должен был. Так глупо. Из-за меня пострадал и ты, и Чимин. Тэхён… — Юнги-хён. Чонгук аккуратно, как бы на пробу, касается его руки. Юнги следит за этим движением и вскидывает голову. Видит, как младший прикрывает глаза, как чужие губы растягиваются в слабую, ещё робкую и несмелую улыбку. Настоящую. — Ты серьёзно? Так просто меня прощаешь? Даже не узнав, почему я так поступил? Чужая улыбка становится ярче, слышится слабый смешок, рука ослабляет шарф. И смотрит всё так же. Совесть снова больно пинает. — Хён, можно тебя обнять? Юнги замирает от неожиданной просьбы. Моргает часто и брови приподнимает, смотрит вопросительного. Чонгук под взглядом тушуется, сжимается вновь и взгляд прячет. Юнги вообще-то не очень тактильный. Куртка неудобная, между ними столик, и ситуация как-то не располагает к объятьям. Но видя проникшие плечи младшего поднимает ладони и произносит: «Эм… Хорошо». Звучит больше как вопрос, ну ладно. Чонгук сразу же привстаёт со своего места, тянется к нему через стол, цепляется за плечи руками. Юнги слышит расслабленный выдох у уха, сам приобнимает. Но долго контакт не длится, Мин отстраняется, убирая ладони с чужой спины. — Может выйдем? Дождя вроде бы нет. Чонгук кивает, вновь кутается в шарф, вжикает молнией. Юнги наблюдает за ним и отмечает про себя, что младший почти не говорит, предпочитая общаться жестами или молчать. Это так не похоже на него прежнего, что Мин вздыхает и записывает на свой счёт. Они просто бредут по городу. Небо серое, грозит обрушить на город дождь. Не было прооизнесино ни одной фразы, но идут близко, плечом к плечу. В голове по-странному пусто. Проходят мимо парка, где с деревьев давно облетели листья. Чонгук тянет его за рукав куда-то в сторону. Они сворачивает с главной дороги на более узкую, петляющую между домов. Чон ведёт к многоэтажке, открывает дверь. Они здесь уже были, вдруг вспоминает Юнги. Сбегали сюда пару раз ещё в самом начале. Лифт поднимает выше, еле слышно работая механизмом. На крыше сейчас точно ветер, и нет ни одного человека. В последний раз было солнце, мелькает в голове. Символично. — Ты приходил сюда? — вдруг спрашивает Чонгук, подходя ближе к краю. Останавливается за метр и оглядывается на Юнги. — Нет. Ни разу после. Тишина по-странному комфортная. От холода мёрзнут руки и щёки. Юнги переводит взгляд на Чонгука. Тот почти полностью спрятался в шарф и так же смотрит на Мина. Что же у него в голове, если стоило лишь один раз извиниться, и его сразу приняли обратно, будто и не было больше года потраченного времени. — Хён… Можно я напишу тебе вечером? Юнги снова тормозит, смотрит с непониманием. Потом вспоминает и протягивает телефон. Новый контакт выглядит непривычно, но как-то правильно.