***
— Хён, можно я у тебя посижу? Чонгук заглядывает в комнату старшего, придерживая дверь, с таким видом, будто обитель Юнги единственное спасение от всех мук, поджидающих его за её пределами. А отказ равносилен жесточайшему наказанию. — Гмх. Давай быстрее и дверь закрой, эти опять разошлись, отвлекает. Правила знаешь. Юнги только кидает быстрый взгляд на младшего и разве что вздыхает тяжело так пару раз, но даже не отвлекается от работы. Чонгука это радует. Он улыбается осторожно, быстро проходя и, как и просили, закрывая дверь. Правила он, конечно, знает. Да и правилами они названы, скорее, для большей серьёзности и значимости. Они тут простые: сохраняй идеальную тишину и не отвлекай от работы. И те, бывает, нарушаются. Иногда даже хозяином комнаты. Хотя Чонгук отвлекать и не собирается. Он сам чаще всего сбегает сюда от любвеобильных Тэхёна с Чимином. Макнэ их, вообще-то, любит, но к излишнему вниманию не привык. И это их: «Чонгукки милашка!» и «Чонгукки, а давай…». Смущает на самом деле. Даже после изнурительных тренировок умудряются ещё что-то устроить, когда у Чонгука сил остаётся только на упасть и уснуть, желательно дня на три. Вот и прячется у Юнги. Тут спокойно и тихо, в этом они похожи с Мином, оба не любят шум и толпу. Поэтому и уживаются вместе так легко. Сначала Юнги его не пускал. Потому что никого не пускал. Ни Чимин, ни Тэхён до этого не могли высидеть на месте долее получаса, при этом не раздражая чем-нибудь. Да и не сказать, что они изъявляли большое желание. Им надо что-то активное, интересное, весёлое. Мин же за уравновешенность и спокойствие. Периодически и его, конечно, втягивают с собой в парк, кино, кафе, да и мало ли, куда, но комфортнее ему всё же в тишине и покое. И Чонгук в эти тишину и покой вполне вписывается. Что-то пишет, рисует или просто наблюдает за работой старшего. Последнее ему особенно нравится. Чужие тексты кажутся чем-то личным, интимным и то, что ему позволено вот так просто видеть их создание… У Чонгука ощущение, что ему молча открывают частичку души. И такая близость с человеком, особенно которым восхищаешься, дорого стоит, на самом деле. Когда Юнги работает, он сосредоточен, настолько погружён, что может не заметить человека, забыть про еду и сон, особенно, когда приходит вдохновение. Тогда старшего вообще не оторвать, он просидит полночи, но запишет все рифмы, лезущие в голову. Юнги кажется медлительным и почти всегда сонным, но его тексты — что-то невозможное. Чонгук, если быть честным, окончательно определился с выбором агентства, только после того, как увидел выступление Шуги. Слова бьют своей точностью прямо в сознание. Резкостью обращают внимание на проблему, раскрывая не всегда лицеприятную, но честную правду. Выхватывающую из реальности. Лирика — отдельное волшебство. Чувственно и проникновенно. Даже самые простые рифмы оказываются чем-то необычным и прекрасным. В них собрана душа, эмоции, и не знай Чонгук обо всём этом — не поверил бы, что бывает вот так. Мин Юнги в жизни и Шуга, зачитывающий свои тексты — как два разных, невозможных человека. Макнэ юн, полон сил и бушующих гормонов. Поэтому для того, чтобы привязаться накрепко много времени не понадобилось. Влюбился быстро, но метко, как говорится. В Юнги, который казался ближе всех остальных. Который относился без предрассудков и заботился в своей собственной манере. В ставшего другом, братом, поддержкой, подушкой и жилеткой. И то, что Чонгуку позволено больше, чем всем остальным, что старший нашёл в нём важного и нужного человека не могло не радовать и не воодушевлять. От осторожного касания краснели уши, от лица порой было невозможно отвести взгляд. Чонгук опускается на чужую кровать. Разглаживает складки покрывала. Комната светлая и вроде бы совершенно обычная, не сильно отличающаяся от собственной. Но почему здесь находится всегда было приятней, а обстановка казалась уютней? — Хён, может сходим куда-нибудь? — не то, чтобы он надеялся на положительный ответ, всё же Мин, как говорилось раньше, за уравновешенность и стабильность, и весьма ленивый в отношении всего, что не касается написания музыки и текстов, но, окей, младший хотел бы. — Давай, хён, иногда надо вылезать из четырёх стен, ну. — Угм. Хорошо, я согласен. Всё равно трек не идёт. Может, свежим взглядом лучше будет. Юнги разворачивается на компьютерном кресле лицом к Чонгуку, трёт лицо ладонями и чуть улыбается младшему. Тот взъерошенный немного из-за того, что снова пальцами лезущие в глаза волосы убирал, смотрит удивлённо, ведь обычно ему приходится тратить добрые полчаса, чтобы уломать Юнги сходить с ним куда-нибудь. — Так и будешь сидеть? Чтобы через десять минут был готов. Мин усмехается встрепенувшемуся и сразу же унёсшегося к себе макнэ и довольно улыбается. Закрывает программу и идёт одеваться. Всё таки интересно наблюдать за Чонгуком. Такой ребёнок ещё, хоть и перерастёт Юнги скоро. Такого по голове потрепать, как щеночка и леденец купить. Смотрит на тебя огромными глазами и взрослого строит. Куда только торопиться? — Хён, смотри! — кричит Чонгук, победно улыбаясь и указывая на плюшевого кота, выигранного в тире. Кот смешной такой, прикольный. Толстый и с довольной, сыто улыбающейся мордой. И в штанах. Рыжий кот в синих штанах. Юнги он нравится. И такой младший ему, на самом деле, нравится. Счастливыми глазами смотрящий на него, с растрёпанными из-за ветра волосами и лёгким румянцем на щеках. Кролик. Правильно его Тэхён с Чимином называют. Хочется обнять и за щёки затискать. Для конца лета погода хорошая. Даже очень, уже не жарко, но и не холодно, как осенью, когда люди вынуждены кутаться в куртки и прятать руки от ветра в перчатки или карманы. Поэтому в парке много народа. А Чонгук носится в своей объёмной толстовке, в которой выглядеть как-то меньше и легче, из-за чего Юнги топит нежностью. Он даже рад, что, наконец-то отвлёкся. Находиться рядом с Чонгуком ему всегда было приятно. Комфортно, а комфорт Мин ценит, как никто другой. Спокойно. Это бывает так, что в какой-то момент ты понимаешь, что это твой человек. С ним может быть не всё понятно, сложно, со спорами, но неизменно к нему тянет, с ним ты гармонируешь. Юнги к Чонгуку достаточно присматривался. Сначала издалека, насколько это возможно в условиях общежития. Потом они сдружились. А потом… И вот здесь Юнги останавливается в своих мыслях. Ибо да, к Чонгуку тянет, давно уже тянуло. Не просто комфортно, хочется больше. Обнять и не отпускать, чтобы рука в руке и вместе навсегда. Тёплый, милый кролик, к которому Юнги успел привязаться намного крепче, чем когда-то рассчитывал. И осознание пришло не только сейчас, как гром среди ясного неба, нет, медленно и постепенно Мин принял свои чувства и желания. Хоть и пинал периодически себя мысленно, когда засматривался во время практики или когда в голове возникали уж очень слащавые, по его мнению, мечты. Он взрослый, уверенный в себе человек, в конце концов. Чонгук тем временем возвращается с огромным облаком сладкой ваты на палочке. Большим и белым. И у них, вообще-то диета, но… — Хён, будешь? — младший суёт липкую паутину почти в лицо, и Юнги отстраняется, бурча что-то про сладкую гадость совсем ненатурально, улыбается и всё же отщипывает небольшой кусочек. Только Чонгук знает, что его хён тот ещё сладкоежка, поэтому сам отрывает в два раза больше и подносит к губам старшего, смотря в глаза. — Давай, Юнги-хён, я же знаю, что ты такое любишь. Юнги замирает, смотрит на пальцы, на вату, а после на Чонгука. Тот немного смущается, переводит взгляд на собственную руку и чувствует, как краснеют уши. Юнги тоже это замечает, а ещё находит очень милым. Он аккуратно, не прерывая зрительный контакт, подхватывает губами сладость, слегка задевая чужие пальцы. Чонгук понимает, что покраснели не только уши, но уже и щёки, и убирает руку. Видит, как старший собирает остатки ваты языком. Неловко. Ужасно неловко. А Юнги улыбается красиво, хитро немного, так, что вокруг глаз весёлые морщинки собираются, хватает Чонгука за руку и тянет к колесу обозрения. Младший глаза резко распахивает, и только успевает ногами перебирать, поспевая за Мином. А ещё чувствует тёплую ладонь старшего в собственной, от чего в душе становиться теплее, а губы расплываются в улыбке. С высоты видно очень многое. Солнце клонится к горизонту, и уже совсем скоро начнёт темнеть. Через стекло кабинки можно разглядеть город на километры вперёд. Люди — лишь точки где-то далеко внизу. А ты в это время здесь, наверху. Только Юнги на город не смотрит. Он его не интересует, в отличии от развернувшегося к окну Чонгука. Тот наблюдает завороженно, оставляя след пальцев на стекле. Глаза распахнуты, рот чуть приоткрыт в восхищении. Зачем только так рано в трейни ушёл? Ему бы мяч с друзьями во дворе гонять, а он на тренировках себя до изнеможения выжимает. Похвально, конечно, но Юнги жаль тех радостей подростковой и юношеской жизни, которых у Чонгука не было и не будет. Но самого Чонгука это, похоже, не так и волнует. Не сейчас, уж точно. Мин встаёт со своего места и пересаживается ближе к младшему. На удивлённый вопросительный взгляд просто качает головой. — Юнги-хён, ты чего? — озадаченно спрашивает Чонгук, смотря на опустившуюся на плечо тёмную макушку. Старший только зевает в кулак и устраивается поудобней. Всё таки день был долгий и утомительный. А Чон тёплый и всё ещё комфортный. И Юнги весьма доволен этим днём, наполненным смехом, новыми фотографиями в телефоне и счастливыми воспоминаниями, которые надолго останутся в памяти.***
— Юнги-хён, подъём, репетиции никто не отменял! Чонгук стаскивает с Мина одеяло, расталкивая старшего. Не в первый раз, стоит заметить. На самом деле, Чонгук, заносящийся в комнату старшего хёна, сшибая собой все косяки, явление нередкое, и все уже давно привыкли. А всё потому, что тот работает личным будильником одного небезызвестного, но очень ленивого и ужасно ворчливого рэпера, любящего поспать. Который, к тому же имеет неприятнейшую привычку забывать поставить будильник или просто выключать его даже толком не просыпаясь, что приводит к сборам в последнюю минуту и опозданиям. Именно поэтому был нанят макнэ, как единственный, кого грубый и сонный с утра Юнги не пошлёт далеко и надолго при попытке его разбудить. Причины этого феномена благосклонности к младшему неизвестны, но многие имеют свои мысли на этот счёт, только не решаются высказывать, Юнги старше всё-таки. И способен на месть, но это уже мелочи. А Чонгуку вообще в радость. Сам-то он пташка ранняя, в отличие от Мина, так ещё и поднимается всегда более или менее выспавшимся, что кажется сверхъестественным, с их-то графиком, и чему особенно завидуют Чимин и Тэхён. А также Чонгук имеет официальное разрешение от самого Юнги будить последнего всеми законными и незаконными способами, лишь бы не было больше выговоров от менеджера и учителей за опоздания. И вот сейчас этот моторчик стягивает с хёна одеяло и откидывается куда подальше, прекрасно зная, что Юнги всегда заворачивается, как в гнездо, и терпеть не может, когда из этого самого гнезда его бесцеремонно вытаскивают, заставляя ёжиться и всё-таки разлеплять глаза. Юнги ворочится и что-то бурчит. А потом ловит младшего, уже приготовившегося применить следующий способ по растормошению парня, за запястье и утягивает к себе на кровать, тут же обнимая и хитро улыбаясь, всё ещё не открывая глаз. — Вот спёр у меня одеяло, а я тут мёрзну из-за тебя. Никакого уважения к старшим, — в голосе слышатся смешинки, а ещё он нисколечко не хрипит, как обычно по утрам, и это означает, что Юнги точно не спал и достаточно давно проснулся. — Погрей хёна, Чонгукки. Чонгукки же, не ожидавший подвоха, смотрит огромными глазами на голову, удобно устроившуюся на его плече, и краснеет. Юнги не видит, но уверен на сто процентов, он достаточно хорошо знает младшего, чтобы знать его реакцию. Мин приподнимает голову, чтобы посмотреть на залитые краской щёки и уши и опускает обратно, полностью доволен собой. Обхватывает макнэ покрепче и чуть притирается щекой, чувствуя, как замер в этот момент Чонгук. Но младший быстро расслабляется, сам приобнимает Юнги, радуясь хорошему настроению старшего и негромко говорит на ухо: — Хён, скоро здесь будет Тэхён-хён. Сегодня его очередь готовить и он нас не простит, если мы посмеем не поесть утром, и не оценить плоды его стараний. Я видел, как он шёл ловить Чимин-хёна. — Готовит он, конечно, неплохо. Но я сплю, и никому не позволено прерывать мой сон. Так что подождёт. — Врать нехорошо, хён, ты сам нам вечно об этом говоришь. А Тэхён-хёна ты точно не убедишь, он ни за что не поверит, что ты уснул без одеяла. А увидев меня рядом, точно с половником на нас пойдёт, — говорит Чонгук, усмехаясь представленной картине. — Ещё немного и мы опаздаем. Тогда не простит уже менеджер и конкретно тебя. С последним Юнги вынужден всё же согласиться. Так как ещё недавно Чонгуку поставили индивидуальные занятия, которые начинались раньше, чем обычно, следовательно, Чон не мог будить старшего и тот вновь опаздывал. Повторения ему точно не простят, тут макнэ прав. Мин всё же встаёт, специально громко ворча себе под нос что-то о чересчур правильных будильниках, идёт в ванную. Чонгук так и остаётся лежать на кровати старшего, растирая лицо руками. Хён тёплый. И мягкий. А сейчас, когда он встал, разом стало как-то пусто и прохладно. Не очень приятное ощущение. Макнэ вздыхает, прикрывая глаза и тоже идёт собираться. Всё таки тренировки, действительно, никто не отменял. А жаль. Можно было бы поваляться с хёном подольше.