Give me a chance

Как только субстанция из пепла и крови феникса коснулась губ отца, время для Чимина словно замерло на месте: он смотрел, не дыша, и держал руку родителя в своих, ожидая чуда. Пак пристально вглядывался в каждую чёрточку на спящем лице, чтобы поймать хоть какое-то движение губ или глаз. Чимин просидел так много часов подряд, он совсем потерял счёт времени, его клонило в сон, глаза слипались, но он упорно заставлял себя ждать и верить. Вера — это всё, что у него сейчас осталось, ему очень хотелось надеяться на лучший исход, надеяться на то, что все легенды о целебной силе пепла — не хитрая выдумка или жалкая ложь. Чимин прикрыл глаза лишь на минутку, вновь представляя себе крепкие объятия отца и его ладони в своих. Он настолько погрузился в свои мечтания, что ему показалось, будто его руку действительно сжимают в ответ… «Это всего лишь мои фантазии, не больше… Но ты сжимай мою руку сильнее, прошу», — по щеке парня скатилась слеза, а сердце охватила глубокая печаль и тоска. Чимин продолжал чувствовать едва ощутимые приятные поглаживания на своей руке, но глаза открывать так и не хотел. Он наслаждался долгожданными прикосновениями, пусть они и были всего лишь плодом его воображения. Внезапно Чимин почувствовал, что его руку сильнее обхватывают и царапают. Он резко распахнул глаза и уставился на свою ладонь, которую и в правду сжимал отец, оглаживая костяшки Чимина своими пальцами. Чимин поднял голову и столкнулся с родным взглядом тёмно-карих глаз. — Папа… — из глаз парня брызнули слёзы, — ты очнулся… Пак принялся целовать руки отца, его щёки, глаза. Он никак не мог осознать и поверить, что тот пришёл в себя, и периодически щипал себя, боясь того, что ему это всё лишь снится. Мужчина приоткрыл рот, пытаясь что-то сказать, но смог издать только слабый хрип. — Папа, не говори ничего! Я сейчас позову доктора. Ты только подожди, пожалуйста. И прошу, не покидай меня больше … — с этими словами Чимин пулей выбежал из палаты в поисках лечащего врача. Врач долго находился в ступоре и был шокирован тем, что все показатели были в норме, а приборы показывали вполне стабильное самочувствие пациента. — Этого не может быть! — он со всех сторон осматривал мужчину, приподнимая его руки и ноги поочередно и записывая данные в медицинскую карту. — Вы меня слышите? Понимаете? Помните, кто вы? Господин Пак кивал головой и даже пытался что-то сказать, но выходили лишь сдавленные хрипы и сиплые стоны. — Доктор, теперь же всё будет хорошо, правда? Он скоро полностью придёт в себя? — Чимин с надеждой заглядывал в глаза мужчины, надеясь на положительный ответ. — Это действительно чудо! Его показатели в отличном состоянии, я не могу поверить своим глазам до сих пор! Будто в него вдохнули жизнь, волшебство какое-то… — врач старательно тёр свой подбородок и поправлял постоянно съезжающие очки, — нужно провести полное обследование, сдать анализы. У него ослаблены мышцы рук и ног, нужно восстановить речь, пройти курс реабилитации, но, в целом, он выглядит здоровым. Я, правда, не хочу сейчас вас обнадёживать, нужно дождаться результатов обследования, чтобы делать выводы, но даже то, что он очнулся уже чудо, господин Пак! — Папа, ты слышал? С тобой обязательно всё будет хорошо, ты только продолжай бороться, хорошо? — из глаз мужчины потекли слёзы, он активно закивал на слова сына и улыбнулся. — Не плачь. Вместе мы со всем справимся! После множества обследований и начала курса реабилитации Пак старший быстро пошёл на поправку: речь постепенно возвращалась, память была ясной, а самочувствие прекрасным. Как будто и не было стольких лет мучений, боли и борьбы за жизнь, которая слишком круто отразилась не только на отце, но и на сыне, чуть не превратив его в убийцу. Чимин так и не решился рассказать папе о том, что чуть не стал вершителем судьбы ни в чём неповинного человека. Однако он рассказал благодаря кому отец вернулся к жизни. Господин Пак был крайне удивлён ожившей легенде, вследствие которой выздоровел, но искренне радовался, что у сына есть такие отзывчивые одноклассники. Спустя ещё неделю Чимин всё же нашёл в себе силы вернуться в школу, но лишь для того, чтобы взять академический отпуск. Директор настоял на том, чтобы Чимин не бросал обучение, ведь он достиг неплохих результатов в управлении своей силой. Директор не задавал никаких вопросов о новой силе Пака, никак не упоминал события в коттедже, из чего Чимин сделал вывод, что ни Юнги, ни Намджун не рассказали ему правду. Он был невероятно рад, что о его проступке не стало известно, но не представлял, как будет искупать свою вину. Чимин продолжал буквально съедать себя за тот случай, ему было противно от самого себя, от того, что не смог совладать со своими желаниями и силой, и чуть не стал убийцей. Да, он безумно счастлив и рад, что отец теперь с ним, живой, разговаривает, улыбается, но… Чувство вины накрывало его с головой. И даже не смотря на его отвратительный поступок, Юнги смог переступить через себя, смог побороть свою злость и сам, собственной персоной, пришёл к Чимину, чтобы вручить драгоценный и такой желанный шанс на спасение. Чимин не знал, за что небеса наградили его, не понимал, чем заслужил такое отношение к себе: помощь подоспела вовремя и от директора Хана, и от Мина. А Пак только злился на себя и знал, что всю свою жизнь должен будет расплачиваться за свой эгоизм и легкомыслие, но и этого не хватит, чтобы Юнги простил его. А простит ли его Намджун? Вопрос был не из лёгких, и Чимин с ума сходил от мысли, что навсегда потерял его. Вот если бы у него был хоть один маленький шанс, чтобы вернуть любимого человека… Чтобы не думать обо всём случившемся и не испытывать мук совести, Чимин принялся за активную деятельность. Он нашёл несколько подработок, ведь ему жизненно необходимы были деньги, и не только для выплаты долга директору Хану (хотя он и сказал не беспокоиться об этом, но Чимин считал, что не заслужил хорошего отношения к себе и обещал всё вернуть). Паку нужны были средства для снятия приличной квартиры, в которую он мог бы привести отца после больницы, ведь после продажи родительского дома у него остались деньги лишь на маленькую комнату в не самом благополучном районе, в которую он не мог перевезти выздоравливающего отца. Теперь его жизнь заключалась в постоянной беготне с подработки на подработку, в больницу и снова на работу. Он спал по несколько часов, валясь с ног от усталости, но зато плохие мысли практически не лезли в голову и не портили настроение. Всё было вполне нормально, но чувство одиночества и ненужности продолжало настигать Чимина. Отец был рядом, шёл на поправку, совсем скоро Чимин сможет забрать его домой, но ему всё равно чего-то не хватало. И он прекрасно осознавал что, вернее кто, ему был нужен. Мысли о Намджуне не оставляли Чимина. Как бы он не уставал, но во сне профессор всё равно прокрадывался в его измученное сознание, играя на чувствах влюблённого, но отвергнутого парня. Раньше, в самом начале отношений, Чимину казалось, что всё это было каким-то недолгим увлечением, но после того, как Намджун перед ним раскрылся и показал всего себя, буквально вывернув душу наизнанку, Чимин полюбил его всем своим существом и навечно поселил у себя в сердце. Да только любовь эта дала трещину и осыпалась, как та самая фигурка в руках Намджуна, в тот роковой день, когда Чимин обманул, предал и пошёл на преступление. Жаль, что осознание пришло к нему так поздно. В подобных размышлениях и переживаниях прошла неделя, затем вторая… А Чимин всё не решался даже набрать номер Намджуна. После того единственного сообщения с признанием, на которое профессор так и не ответил, Чимин больше не делал попыток связаться с ним. Чимин видел, как в нём самом с каждым днём угасает то зародившееся светлое и нежное чувство, как оно погибает от безответной любви и забирает всё хорошее, что поселилось в его сердце, благодаря Намджуну. Отец видел его подавленное состояние, пытался узнать, что случилось у сына, но взамен лишь получал натянутую улыбку и грустный потухший взгляд когда-то блестящих глаз. — Сынок, я вижу, что тебя что-то гложет и знаю, что ты делаешь вид, будто всё нормально, но прошу, не надо. Не закрывайся от меня своим молчанием. Если тебе больно и плохо - плачь, грусти, но не скрывай всё за улыбкой, — отец потрепал сына по его выцветшим бледно-розовым волосам, — я беспокоюсь за тебя и твоё состояние… Ты у меня сильный, но, пожалуйста, не усложняй жизнь выстраиванием стен вокруг себя. Тебе нужно их сломать самому или позволить сделать это тому, кто затронул глубоко спрятанные в тебе чувства… Слова отца задели Чимина гораздо сильнее, чем он сам ожидал: неужели он был настолько очевидным и все эмоции читались в его глазах? Раз папа догадался, что в подавленном состоянии сына замешан кто-то, кто ему дорог. Как бы Чимин не старался спрятать своё внутреннее беспокойство и переживания, всё было написано на его лице. Даже его внешний вид выдавал его: синяки под глазами и небрежно взлохмаченные отросшие волосы кричали о недосыпе и усталости, а потухший и безжизненный взгляд говорил о том, что внутри творилось что-то тёмное и мрачное, что разъедало изнутри, рвало душу в клочья. Нужно было исправлять ситуацию и прекратить искать оправдания: Чимину кроме него самого никто не в силах помочь. — Не смей упускать свой шанс на счастье, сынок. Не сдавайся! — услышал однажды Чимин, покидая палату отца. Он улыбнулся, уже не фальшиво, как раньше, и решил действовать незамедлительно: он должен постараться заслужить прощения у тех, перед кем так виноват. Это может быть сложно, но Чимин чувствовал, что должен приложить все силы для этого. Возможно, тогда ему самому станет легче. Начать он решил с Юнги. Созвонившись с одним из своих одноклассников, Чимин смог выяснить номер Юнги. Слезно попросив о встрече вне школы, Пак с волнением ожидал своего спасителя, размышляя о том, как он будет извиняться, и что будет говорить. Юнги не заставил себя долго ждать, прибыв в назначенное время к воротам школы. — Юнги, — начал Чимин, засмущавшись, — я бы хотел снова попросить у тебя прощения… — он опустился на колени и склонил голову. — Я такой глупый, Юнги. Я не хотел пользоваться своей силой во вред кому-то, и я действительно очень сожалею… — Чимин, ты что устроил? — Юнги подошёл к Паку, схватив его за плечи и приподнимая с колен. — Встань! Я думал, мы уже всё выяснили. Не буду скрывать, ты поступил мерзко, но если бы я не простил тебя, то не пришёл бы тогда в больницу. Глаза Чимина наполнились слезами, а губы стали подрагивать. — Юнги… Ты такой замечательный человек, прости меня, пожалуйста. Я в таком долгу перед тобой. Я… я могу для тебя что-то сделать? — Мне достаточно того, что я смог спасти чью-то жизнь. Твой отец, он ведь пришёл в себя? — Да, он практически оправился от болезни… Пак рассказал о том, как очнулся папа и как быстро он шёл на поправку, не забывая через каждую фразу продолжать благодарить Юнги и просить прощения, несмотря на недовольный вид Мина. Чимин выкладывал всё как на духу, словно они знакомы уже много лет. Почему-то с Юнги Паку захотелось поделиться своей болью, своими сомнениями и страхами. Он видел в глазах Мина понимание, а когда тот обнял его в конце длительного монолога, Пак окончательно расплакался, уткнувшись в плечо парня и не сдерживая эмоции. Чимин так и не понял, чем он заслужил доброе отношение Юнги и его прощение, но после того, как выговорился, ему полегчало, и на душе стало намного спокойнее. Теперь Паку предстояло самое трудное — вернуть доверие того, кого он полюбил всей душой. Доверие — это не вещь, его нельзя просто так дать, взять или возвратить. Но ведь не поздно ещё все изменить и доказать, что он тоже человек, заслуживающий любви, понимания и заботы. Он не мог опустить сейчас руки и не попытаться всё исправить. Чимин понимал, что придётся столкнуться с трудностями, но он должен сделать так, чтобы Намджун пошёл на контакт с ним. Намджун ему нужен и Чимин решил бороться за него, несмотря ни на что. К уже привычному маршруту Чимина от одной подработки к другой, разрываясь между больницей и жалкими попытками поспать хоть пару часов, добавился новый пункт. Каждый день после работы и посещения отца Чимин мчался к дому Намджуна, поджидая того возле подъезда. Он часами сидел на лавочке в ожидании Кима, а тот словно не замечал мальчишку и старался как можно быстрее прошмыгнуть в своё жилище. Намджун научился не обращать внимания на то, что каждый вечер перед ним маячил бывший возлюбленный и пытался с ним заговорить. Ему казалось, что он наловчился абстрагироваться от всего и жить, дышать без Чимина, но тот снова и снова напоминал ему о своём существовании, бередя ещё не зажившую рану. Так продолжалось много дней, а может и недель. Чимин потерял счёт времени, он даже не знал, какой был день в календаре, какое число, не заметил, как сменился сезон года. Настала осень, значительно похолодало, а Чимин всё продолжал приходить. Он, как побитый щенок, терпеливо ждал Намджуна у дома, всматриваясь в каждую проезжающую мимо машину. В очередной день Чимин вновь оказался на ставшей ему уже родной лавочке. На улице рано стемнело, а промозглый ветер пробирал мальчишку до самых костей. На часах было довольно поздно и Чимину пора было возвращаться в свою комнатушку, пока ещё ходил транспорт, но он упрямо продолжал сидеть, обхватив своё дрожащее тельце руками. Пак был одет довольно легко, но он не обращал внимания на то, как погода стремительно ухудшалась прямо на его глазах. Толстовка хоть и была с капюшоном, но вряд ли бы спасла парня он надвигающегося ливня. Он видел, как сгущались тёмные тучи над головой. Похоже, само небо решило посмеяться над Паком, над его жалкими попытками быть замеченным и услышанным. Начался дождь, это было вполне ожидаемо, но Чимину было абсолютно наплевать на себя, на своё состояние, ему лишь бы дождаться, лишь бы увидеть Намджуна… Пак и сам не понял, как стал зависим от того, что ему необходимо было просто увидеть Намджуна, встретиться с отрешённым взглядом любимого человека. И хоть тот порой не появлялся в своей квартире, Пак всё ещё не терял надежду на простой разговор, с улыбкой вспоминая их счастливые и радостные моменты вместе. Чимин не заметил, как весь промок до нитки, но, не прерывая своего ожидания, так и покачивался из стороны в сторону, рассматривая образовавшуюся под его ногами лужу. Дождь смывал его слёзы, его усталость, убаюкивал своими звуками. Он не заметил, как завалился на бок и закрыл глаза, а влага продолжала стекать на его лицо, забираясь под капюшон кофты. Чимин бы и пролежал так, наверное, до самого утра, расплываясь в глупой улыбке и подставляя лицо потокам воды, если бы его не подхватили тёплые руки и не прижали крепко к груди. Чимин уткнулся в одежду и стал вдыхать знакомый ему аромат. Намджун просто не смог пройти мимо Пака, не смог отвести взгляд, видя, как мальчишка ёжился, лёжа на лавке и обнимая своё продрогшее тело. Его глаза были закрыты, а на лице расцветала умиротворённая улыбка, казалось, будто Чимин вспоминал что-то хорошее. Он был таким красивым, пусть даже его лицо слегка изменилось. Чимин похудел, привычные щёчки исчезли, но неизменными остались знакомые и полюбившиеся глазу черты. Для Кима он был также прекрасен, как и раньше. Намджун занёс Чимина в квартиру и аккуратно положил его на диван. Пока Пак приходил в себя, Ким бегал из комнаты в комнату в поисках полотенец, тёплого пледа и сменной одежды. Сейчас перед мужчиной стояла задача согреть мальчишку и не допустить простуды. Эти хлопоты и заботы напомнили ему о том дне, когда он принёс Пака домой после несостоявшегося убийства. Чимин тогда тоже был в крайне плохом состоянии, а Намджун переживал и не знал, что делать. Он замотал головой, избавляясь от дурных воспоминаний, продолжив копаться в шкафу, но резко остановился и застыл, почувствовав, как его крепко обнимают со спины, утыкиваясь носом между лопаток. Расцепив со своей груди руки Чимина, Намджун развернулся к нему лицом и молча протянул вещи. Пак также молча их принял и стал стаскивать с себя сырую одежду прямо около шкафа. Намджун в это время скрылся на кухне, роясь в аптечке и звеня чашками. Переодевшись в сухое, Чимин прошёл в кухню и застал Кима с маленькой ложечкой в руках и сиропом от простуды. — Держи. Выпей это, иначе рискуешь заболеть, — Намджун всучил Паку бутылёк и ложку, а сам стал разливать чай. Чимин выпил лекарство и нерешительно замер возле стола. — Садись, выпей чай, тебе нужно согреться. Потом я вызову такси, — Намджун старался не смотреть в погрустневшие, красные глаза Чимина, давя в себе все эмоции, — я собрал твои вещи. Они в коридоре. — Намджун, мы можем поговорить, пожалуйста? Я прошу, выслушай меня, — голос Чимина заметно охрип, горло неприятно покалывало, но он продолжил: — Я хочу ещё раз попросить у тебя прощения… — Не надо, Чимин. Я всё тебе сказал ещё в тот раз. Мне не нужны твои извинения, — Намджун замолчал, смотря серьёзно на Пака, — давай не будем всё усложнять… — Просто послушай, прошу, я не займу много времени, — голос Чимина дрожал, но ему необходимо было высказаться. — Я хочу, чтобы ты знал, что я никогда, слышишь, никогда не откажусь от тебя! Я не врал по поводу своих чувств и, правда, очень люблю тебя. Я знаю, что вёл себя неправильно, врал тебе и обманывал, но я всё осознал. Я не прошу вернуть наши отношения, хотя я безумно хочу этого, ты мне так нужен, Намджун… — Чимин прикусил губу, сдерживая слёзы. Пака переполняли эмоции, хотелось плакать, кинуться на шею и крепко обнять, просить, вернуть всё то, что между ними было раньше… Но взглянув на любимого, Чимин увидел лишь плотно сжатые челюсти и холод во взгляде, что пробирал хуже осеннего ветра. Ким молчал, никак не реагируя на его слова. Чимин встал из-за стола и, подойдя к мужчине, отчаянно схватил его за рубашку. Вцепившись во влажную ткань своими маленькими пальчиками, он взглянул на Намджуна, пытаясь разглядеть в его глазах хоть частичку того тёплого и нежного чувства, которое их объединяло. — Намджун, ты меня разлюбил? — Чимин, не надо… — Намджун опустил глаза, уставившись на пальцы, отчаянно цепляющиеся за его рубашку. — Просто ответь на мой вопрос, я прошу… Неужели всё, что было между нами, для тебя ничего не значило? — Пак подошёл вплотную к мужчине, заглядывая ему в лицо. — Что ты хочешь от меня услышать? Что?! — Ким расцепил руки мальчишки и оттолкнул его от себя, — Чимин, ты меня обманул, предал мои чувства к тебе! А теперь спрашиваешь, люблю ли я тебя? — Намджун со злобой посмотрел на Чимина и отвернулся к окну, поправляя на себе рубашку, — Это не имеет теперь никакого значения. Между нами всё кончено… Пак вздрогнул от этих слов, но не собирался сдаваться: — Я понимаю, что потерял твоё доверие, я очень виноват перед тобой. Но, пожалуйста, не избегай меня больше. Давай… давай просто общаться? Я докажу, что стал другим и мне можно верить… — Я вызову такси, тебе лучше уйти, — непреклонно ответил Ким. На этих словах Чимин рванул к входной двери и выбежал из квартиры. Ответ Намджуна камнем давил на сердце и колоколом звенел в его голове. Перед глазами расплывались белые пятна, Чимин сам не понял, как преодолел все ступени и оказался на улице. — Что мне делать? Скажи… — Чимин стоял под дождём, обращаясь вновь к небу, — я обещал не просить ничего, но мне так больно… — задыхаясь от слёз и эмоций, мальчишка прикрыл ладонями глаза и громко зарыдал. — Я так люблю его, так люблю … — шептал Чимин охрипшим голосом, склоняясь к коленям. Он чувствовал безумную усталость и слабость во всём теле, ему хотелось лечь и забыться, перестать страдать, хотелось, чтобы всё это прекратилось… Практически падая на мокрую землю, Чимин почувствовал на своей талии тёплые руки. Пак не осознавал, что происходит, но его тело сжимали сильнее, прижимая ближе. Чимин вцепился в сильные руки и попытался развернуться, но его быстро подхватили и уткнули в широкую грудь. — Давай попробуем… Возможно, я буду жалеть, но я хочу дать нам обоим ещё один шанс. Казалось, что они простояли под дождём целую вечность, шепча друг другу признания и слова о любви. Холодные струи обжигали лица, одежда полностью вымокла, но холода они не чувствовали, наслаждаясь моментом. Каждый думал о том, как всё исправить, не причиняя больше боли друг другу, как начать сначала и сделать на этот раз всё правильно. Зайдя с Чимином на руках в квартиру, Намджун сразу направился в ванну. Опустив парня на пол и включив воду, он принялся стаскивать мокрую одежду с обоих, попутно забрасывая их в стиральную машинку. Сняв всё, кроме нижнего белья, мужчина негромко кашлянул, привлекая к себе внимание Чимина, опустившего глаза и рассматривающего белый пушистый коврик на полу. — Чимин, прими горячую ванну, тебе нужно согреться, — Намджун приподнял Пака за подбородок и посмотрел в его заплаканные глаза. — Я сейчас принесу сухую одежду и полотенце, а ты пока залезай в ванную. — Намджун, пожалуйста, останься, — Чимин вцепился пальцами в руку мужчины, — я не хочу сейчас быть один. Приподняв Чимина за бёдра, Намджун уселся вместе с ним в горячую воду, как есть, прямо в белье. Они так и сидели, смотрели друг на друга, не отрываясь, пока вода не стала остывать. Намджун вышел с Чимином на руках из воды, снял мокрое бельё, обтёр его полотенцем и надел на него свой махровый халат. — Спасибо, — тихо, еле слышно пробормотал Чимин, уткнувшись в разгорячённое тело мужчины, — за то, что дал шанс. Не бросай меня больше… В эту ночь спустя столько недель они вновь спали вместе. Намджун обнимал дрожащее худое тело мальчишки и гладил его мягкие волосы. Чимин быстро уснул, но даже во сне продолжал цепляться за руку мужчины, боясь лишиться столь долгожданного тепла. Намджун так и не смог заснуть, он наблюдал за беспокойным сном своего малыша, крепче прижимая его к себе. Ким долго размышлял, сделал ли он правильно, простив Чимина и позволив вновь быть рядом. Да, он наговорил много лишнего, был груб, в нём говорила обида и злость, но те чувства, которые он испытывал к парню, никуда не исчезли. А с его появлением вновь в этой квартире они только сильнее обострились, перечеркнув недели самовнушения о ненужности Чимина в жизни Кима. Ему захотелось забыть всё плохое, что было в прошлом и заставило дать трещину их отношениям. Он в ту же секунду пожалел о своих словах, что между ними «всё кончено». Ведь он соврал не только Чимину, но и самому себе. Любовь к Чимину наполнила жизнь Намджуна яркими красками, а без него всё стало тускло, уныло и мрачно… Это волнующее, будоражащее чувство дало возможность не только понять поступки возлюбленного, принять со всеми его недостатками и изъянами, но и простить обман и предательство. Намджун должен был поддержать и помочь в той ситуации, когда его малышу было плохо, и он был в отчаянии, должен был заметить и узнать причины его поведения, а он повел себя как идиот, упиваясь жалостью к себе и своей гордостью. Но Намджун осознал свои ошибки и промахи и решил всё изменить.       

***

После той ночи Чимин всё же простыл. Он валился с ног, жар и высокая температура подкосили его и без того изнеможённое тело… Намджун практически не отходил от Чимина, ухаживал за ним, варил для него бульоны и пичкал лекарствами. Пак быстро пошёл на поправку и вновь стал носиться в больницу к отцу, не забывая о своих подработках. Правда, с некоторых из них его все же попросили уйти в силу его недельного прогула. В конце концов, у Чимина осталась работа в кофейне напротив больницы, где лежал отец, и курьерская доставка еды по вечерам. Намджун был прекрасно осведомлен о том, где пропадает чуть ли не сутками Пак, и как ему тяжело разрываться между больницей и постоянной работой. Он считал, что будет лучше, если Чимин вновь переедет к нему и бросит хотя бы одну подработку, но тот одарил его озадаченным выражением лица на подобное предложение. Чимин не ожидал, что в скором времени Ким снова предложит ему съехаться. Он уже присмотрел квартиру и внёс залог, радуясь тому, что на днях заберёт отца из больницы и сможет жить вместе с ним. Намджун прекрасно понимал состояние и желания парня, поэтому решил не настаивать, позволив Чимину быть самостоятельным в этом вопросе. К тому же Чимин до сих пор чувствовал себя виноватым и вёл себя достаточно зажато рядом с мужчиной, считая, что не заслужил подобного предложения. Намджуна подобные мысли и поведение парня совсем не устраивали, и он решил действовать более настойчиво, буквально в тот же день забрав Чимина с той самой кафешки, где парень разносил заказы, прямо в форменной одежде и под удивлённые взгляды коллег по работе. Пак не стал сопротивляться: ну, а что скажешь мужчине, который перебросил тебя через плечо и вынес с рабочего места? Намджун привёз Чимина домой и велел переодеться. На свой непонимающий взгляд и изумлённое выражение лица Пак получил лишь короткое: «У нас будет свидание». Не став спорить с мужчиной, в душе порадовавшись такому положению дел, Чимин пошёл приводить себя в порядок. Отросшие и выцветшие волосы оставляли желать лучшего, он уже не был тем милым и беспечным розововолосым парнем, каким был раньше. Он изменился как внутренне, так и внешне. Черты лица резко заострились из-за постоянных переживаний и недоеданий, а кожа побледнела. Да и одежда на нём теперь бултыхалась — так сильно он похудел. Подобрав более-менее сносные вещи, которые не так сильно висели на исхудавшем теле, Чимин подкрасил немного глаза и уложил волосы, зачесав их набок. Своим внешним видом он был недоволен, потому решил в ближайшее время привести в порядок хотя бы волосы. Он должен соответствовать Намджуну, который всегда выглядел прекрасно. Их свидание проходило в небольшой уютной кофейне, недалеко от дома Намджуна. По его словам здесь подавали удивительно вкусный кофе и потрясающие пирожные, от которых Чимин точно будет в восторге. Паку тут очень понравилось, но он вёл себя сдержанно и разговаривал с Кимом достаточно скромно, отвечая на вопросы односложно, хотя понимал, что может задеть тем самым мужчину. Он старался и сам задавать вопросы, интересовался работой любимого, но всё равно никак не мог избавиться от неловкости и смущения. Намджуна эта ситуация слегка напрягала, и он размышлял, как исправить такое положение вещей. Распрощавшись с по-домашнему уютной обстановкой заведения, он повёл Чимина в парк. Они гуляли, переплетая пальцы рук, наслаждались шорохом листьев под ногами. Чимину было уютно и тепло рядом с любимым, он будто вернулся назад в то время, когда они только начали встречаться. Чимин улыбнулся этим воспоминаниям, почувствовав себя счастливым. Проведя парня вглубь парка и остановившись у небольшого пруда, Намджун резко остановился и, развернувшись, нежно обнял Пака за плечи. Они простояли так несколько минут, пока Чимин не заметил, что Намджун что-то ищет в кармане своих брюк. Ким выудил небольшой сверток и попросил закрыть глаза. На щёку мальчишки невесомо опустились пальцы Намджуна, поглаживая нежную кожу, а затем он почувствовал на своей руке что-то прохладное. Открыв глаза, он увидел серебряный браслет с красивым голубовато-зелёным камнем посередине. — Это александрит, — сказал Намджун, поглаживая запястье Чимина, — символ влюблённости, нежных романтических чувств и страсти. Всё, что я испытываю к тебе. Хочу, чтобы ты смотрел на него и никогда не забывал, как дорог мне… Намджун наклонился и нежно поцеловал Чимина, получая в ответ яркую улыбку, ту самую, которую он так любил. — Спасибо, Намджун… — всё, что смог выдавить из себя Чимин, переполненный эмоциями. Внутри него всё кипело и трепетало, ему хотелось накинуться с объятиями на Намджуна, сказать ему море нежных слов и бесконечно благодарить за подаренный им шанс. Но он так и не смог сделать хоть что-то из желаемого. Чимин до сих пор был не уверен в себе, и чувство вины и стыда его не отпускало: слишком много боли он принёс Намджуну, слишком сложно было забыть обо всём и начать с чистого листа, не боясь ранить и сделать что-то не так. Ким был внимателен, терпелив и галантен, дарил заботу и ласку, но между ними царила напряжённость. И Чимин понимал, что в этом виноват он сам. После той ночи они толком так и не поговорили, сделав вид, что ничего не случилось. Вот только Чимину было не по себе, и он продолжал себя грызть изнутри, довольно прохладно относясь к любимому. Чимин так мечтал о втором шансе, но, когда получил его, никак не мог расслабиться и стать прежним собой. Пак видел какими глазами на него смотрел Намджун, как он рассматривал его часами, делая вид, что читает книгу, как изучал его и старался уловить каждое изменение настроения, каждое движение, каждую эмоцию и старался ему угодить. Чимин, безусловно, был благодарен, и ему это льстило, но ближе к себе не мог подпустить никак. В ответ на всю заботу Чимин дарил лишь невинные разговоры, скромные улыбки, объятия и мимолётные прикосновения, и сам себе поражался, куда делся тот весёлый, раскрепощённый и развратный парень, каким он был раньше. Ему безумно хотелось стать прежним, ведь он боялся, что Намджун не сможет долго ждать, пока Пак разберётся со своими тараканами в голове. Последним толчком к решительным действиям со стороны Чимина стало это свидание с Кимом. Пак чувствовал, как Намджун изменился, как внимательно и трепетно стал к нему относиться, не переходя рамки дозволенного. А этот памятный подарок в виде браслета, прекрасно украшающего тоненькую ручку Пака, можно было считать символом их окончательного примирения. Поэтому Чимин, недолго думая, решил устроить ответное свидание и подарить Намджуну кое-что очень важное, важное для них обоих. Наказав Намджуну не задерживаться после занятий в школе, Чимин сбегал с самого утра проведать отца, а затем побежал в салон красоты привести себя в порядок. На фоне Намджуна он выглядел невзрачным мальчишкой, он так исхудал и выглядел болезненно, а эти его выцветшие и отросшие волосы говорили сами за себя. Чимин себя не узнавал: некогда уверенный и привлекательный парень в одночасье стал выглядеть как оборванец. Неужели Намджун его любит даже таким? Ким, конечно, старался откормить Пака, но про его внешний вид он даже не заикался, глядя на мальчишку влюблёнными до беспамятства глазами. Чимин всё же решил привести себя в порядок, сменить свой внешний облик, чтобы соответствовать Намджуну и порадовать его. Проведя пару часов в салоне, Пак вышел оттуда с золотисто-русым цветом волос, нежным макияжем и приятным дополнением в виде лучезарной улыбки, которая так и не сходила с его лица, как только он увидел себя в зеркале. Забежав в магазин за продуктами, парень вприпрыжку побежал домой готовиться к приходу Намджуна. Когда стол был накрыт, а свечи были расставлены по комнате, Чимин услышал звук открывающейся входной двери. Он, как ошпаренный, быстро выбежал в коридор, натыкаясь на огромный букет цветов, за которым скрывался Намджун. — Малыш, это тебе. Я немного задержался, прости, — Намджун, протянул цветы, показываясь из-за букета. — Боже, какой красивый! Спасибо, Джун! — Оу, Чимини… Вау… — Намджун изумлённо посмотрел на парня, отмечая его внешний вид, — тебя не узнать! — Тебе нравится? — было видно, как Чимин волновался, теребя букет и расправляя бант на обертке. — Конечно! Тебе очень идёт! Ты прекрасен, — Намджун млел от того, как Пак покраснел и засмущался, — я люблю тебя любого, как бы ты не выглядел, помни об этом. Для меня ты всегда самый красивый. — Спасибо, Намджун, — Чимин развернулся, чтобы пойти на кухню и бросил еле слышно, — я тоже люблю тебя очень сильно. Намджун улыбнулся счастливо, надеясь на то, что лёд между ними тронулся, и его малыш начал вылезать из своей скорлупы. Пока Чимин крутился на кухне, ставя цветы в вазу и раскладывая ужин по тарелкам, Намджун успел переодеться и даже посмотреть на то, как суетится мальчишка. Он наслаждался зрелищем, находясь в невероятном восторге от того, каким красивым был Чимин сейчас: его золотистые волосы развевались от того, что он то и дело порхал от стола к плите, а милая улыбка не сходила с его мягких розовых губ. Намджун был пленён новым образом, а приятное дополнение в виде свободной шёлковой бежевой рубашки и обтягивающих стройные бёдра светлых брюк украшали фигуру парня и будоражили фантазию. Он бы и дальше стоял в дверях и откровенно пялился на Чимина, если бы тот не окликнул его и не позвал к столу. — Намджун, у меня кое-что есть для тебя… — Чимин достал из шкафчика небольшую коробочку и, распаковав её, выудил оттуда металлическую статуэтку двух ангелов, держащих большое сердце в руках. Статуэтка точь-в-точь повторяла хрупкую композицию из гипса и стекла, которую Пак подарил Киму, перевозя свои вещи в его квартиру и которую Намджун разбил, когда узнал правду. — Надеюсь, этот символ не будет таким же хрупким, как предыдущий… И наши отношения будут крепкими и нерушимыми. Я обещаю, что всё сделаю для этого и больше не предам твоего доверия… — Малыш, подойди ко мне, — Намджун отодвинулся от стола и с раскрытыми объятиями ждал, пока Пак окажется рядом. Аккуратной поступью дойдя до мужчины и вплотную приблизившись к нему, Чимин ощутил на своей талии тёплые руки, подталкивающие его ближе к себе. Затем его подхватили и усадили на колени, крепко обвив спину и утыкаясь носом ему в плечо: — Я буду беречь этих ангелов, также, как и тебя, мой малыш. Чимин выдохнул взволнованно и погладил Намджуна по волосам, медленно спускаясь ладонью по его широкой спине. Пак совершенно забыл, каково это — чувствовать под своими пальцами чужую дрожь, забыл, что может одними незатейливыми прикосновениями довести мужчину перед собой до тряски. Как ему этого не хватало. Им не хватало. Чимин восхищался выдержкой Намджуна, ведь тот не настаивал на близости, не просил и не намекал ни на что, а Пак и не предлагал, потому что считал, что их отношения «до» начинались с секса и строились только на нём. Теперь же Чимину хотелось, чтобы всё было по-другому. И Намджун действительно доказал за это время, что их отношения переросли лишь физическое влечение. Забота, внимание и поддержка — это то, что Чимин чувствовал сполна. Руки мужчины стали спускаться ниже по спине Пака и заползли под его рубашку, оглаживая нежную кожу. Чимин задрожал от приятных прикосновений и заёрзал на коленях Намджуна. — Малыш, я остановлюсь, если ты не хочешь или… — Нет, Джун, продолжай, — еле слышно прошептал Чимин и томно вздохнул от ощущения горячих поцелуев на своей шее. Он подставлялся навстречу губам, откинув голову назад. Намджун целовал мягко, почти невесомо, обжигая каждый сантиметр чувствительной шеи Чимина. Руки с нажимом скользили по плечам и спине, прижимая и впечатывая мальчишку в крепкие мышцы груди, даря ощущения тепла и уверенности. Намджун притянул Чимина ещё ближе, хватая его за подбородок, и принялся целовать — жарко и страстно, словно пытался отыграться за все дни одиночества вдали от возлюбленного. Губы Намджуна то приникали к пухлым, любимым губам, то чувственно прижимались к виску и щеке, очерчивая контуры его лица. Он чувствовал и видел, как трепетало тело Чимина от его поцелуев, как он заходился мелкой дрожью, сжимая рубашку на спине Кима в ответ. Щёки парня то и дело вспыхивали румянцем и багровели на каждое умелое действие, на каждое прикосновение и каждый вздох. Поцелуи Намджуна действовали как магия, разрушающая стену неловкости и непонимания между ними. Чимин ей с лёгкостью поддавался, уже сам охотно расстёгивая рубашку любимого. Дойдя до конца и раздвинув полы рубашки, Чимин на минутку завис, увидев перед собой обнажённый торс мужчины. Он и забыл эти ощущения: эти твёрдые мускулы, эту мягкость кожи, эти томные вздохи от движения пальцев по ней… Чимин так хотел коснуться любимого тела, но его будто всего переклинило, и руки ужасно тряслись. Он продолжал стесняться, и был немного сконфужен происходящим, но старался не подавать виду, хотя его мечущийся взгляд выдавал с головой. Намджун давно заметил эту нерешительность и неуверенность в действиях любимого, поэтому решил взять всё в свои руки. Аккуратно перебросив одну ногу парня через свои колени и, крепче обвив талию парня руками, Намджун встал со стула и направился в спальню. На ходу он продолжал осыпать неторопливыми, нежными поцелуями шею и лицо своего малыша, сминая в руках его бёдра. Чимин изворачивался в сильных руках и ловил тёплый, полный нежности взгляд, забывая обо всём на свете. Сейчас взгляд Намджуна — это всё, на чём Чимин мог сосредоточиться, понимая, что он вновь и вновь утопал в этой бездне родных и любимых глаз. Маленькие ручки осторожно и бережно порхали по плечам и груди мужчины, вызывая мурашки и тяжёлое опаляющее дыхание, которое Чимин ощущал на своей шее и ключицах. Не в силах больше терпеть, Намджун не сдержался и прикусил место у предплечья, улыбаясь и поглядывая на реакцию Чимина. — Я так скучал по тебе, — хрипло и шёпотом, заставляя расплываться в глупой улыбке и раствориться до конца в любимых глазах, — знай, что я всегда буду заботиться о тебе и никогда больше не отпущу… Опуская Чимина на пол и поддерживая его за талию, Намджун торопливо высвобождал каждую пуговицу из петелек шёлковой ткани рубашки. Выдержке приходит конец, когда она слетает на пол, а Чимин смотрит затуманенным взглядом, тяжело дышит и часто облизывает пухлые губы. Намджун водит по животу и груди, еле касаясь подушечками пальцев нежной, мягкой кожи, задерживается вновь на шее, слегка надавливает на поставленные самим же метки и ухмыляется: ощущение обнажённой кожи под пальцами рук дурманит настолько, что хочется зацеловать каждый миллиметр, пометить, прочувствовать каждый изгиб тела и поскорее услышать звучные стоны Чимина. Пальцы продолжают скользить вверх, оглаживая впалые щёчки и контур ярко-розовых губ, а тело Чимина дрожит, слышатся тихие вздохи, что заставляют член Намджуна болезненно дёрнуться в уже ставших тесными брюках и прижаться к мальчишке плотнее. Пак нерешительно взглянул на Намджуна, закусил нижнюю губу и дернулся к ремню его брюк. — Малыш, ты уверен? — Намджун остановил руки Чимина, заглядывая ему в глаза. — Как никогда, — уверенно кивает Чимин. — Тогда расслабься… Я всё сделаю сам. Быстро расправившись с ремнем и ширинкой Чимина, Намджун опустился на колени и, высвобождая возбуждённую плоть парня из нижнего белья, аккуратно коснулся покрасневшей головки губами, получая в ответ вымученный глухой стон. Мужчина жадно и с особым интересом изучал каждый миллиметр тоненькой кожи, каждую венку, водя языком по всей длине органа. Чимин хныкал и пытался отодвинуть его от себя, с ума сходя от переполнявших его эмоций. Намджун такого никогда прежде не делал, и что на него нашло сейчас — оставалось загадкой. На все поскуливания и сопротивления Пака Намджун лишь резко обхватил губами чужой член и заглотил почти полностью, помогая себе пальцами, стараясь доставить партнёру максимально приятные ощущения. Чимин практически потерялся от накрывшего его удовольствия и пятен перед глазами. Он сползал вниз по стене и громко стонал, но руки, вцепившиеся в его бёдра, не давали ему полностью опуститься на пол, крепче вжимая в холодный бетон. Намджун пронзительно смотрел в потемневшие глаза своего малыша, ища в них искорки наслаждения, и продолжал жадно и быстро сосать, чувствуя, как маленькие пальчики сжимали и оттягивали его волосы, задавая удобный темп. — Намджун, пожалуйста… Я не могу, — Чимин всхлипывал сквозь пелену возбуждения, накрывшего его с головой, — я больше не могу… Ким сильнее вжал Чимина в стену, не обращая внимания на стоны и просьбы, крепче сжимая упругие ягодицы в руках и с силой надавливая на них. Он позволяет плоти проникнуть глубоко в горло и, поглаживая напрягшийся живот, сглатывает, когда Чимин с криком кончает и обмякает в его руках. Мозг плавится от вида такого Чимина: обессилевшего, трогательного, хрупкого, роняющего слёзы и размазывающего их по своему лицу. — Намджун, прости, я не хотел… — Тшш, я сам этого хотел, — Намджун схватил Чимина за подбородок и поцеловал в уголок губ, — я ведь сказал, что всё сделаю сам. Мы можем продолжить? Чимин от этих слов вздрогнул и закусил губу, в его движениях не проскальзывала та раскрепощённость, которую привык в нём видеть Намджун, но он делает шаг навстречу и аккуратно кивает. Намджун настойчиво тянет на себя Чимина и стаскивает с него остатки одежды, а затем опускает на прохладные шёлковые простыни кровати. Ким освобождает себя от одежды и тянется к баночке со смазкой на прикроватной тумбе. Размазав её по пальцам, он переворачивает Чимина на живот и невесомо касается подушечками сжавшегося кольца мышц, на что тело под ним выгибается дугой, а с губ срывается тихий стон. Проникая сразу двумя пальцами и оглаживая гладкие стенки, Намджун вскоре добавляет и третий, добираясь до простаты и ловя звуки наслаждения. Он продолжает разводить пальцы внутри Чимина, млея от его криков и сходя от них с ума. Намджун заставляет Чимина извиваться и просить о большем, изнемогая от желания ощутить внутри себя горячий и такой вожделенный член. Ему нравится вот так дразнить мальчишку, но и собственное возбуждение уже бьёт по мозгу, мигая зелёным светом и сигнализируя, что пора бы перейти к делу. — Джун, пожалуйста, — Чимин скулит, изворачивается и заглядывает в глаза возлюбленного с нетерпимым желанием почувствовать, наконец, своего мужчину. — Что хочет мой малыш? — Намджун приподнимает Чимина и ставит его на колени, прижимается к нему, водит членом между ягодиц, но не входит, испытывает терпение, хочет разбудить внутри своего малыша чертёнка, по которому ужасно скучал. — Джун, возьми меня, — Чимин ноет и хнычет, откидывая голову на плечо мужчины, — пожалуйста, вставь уже в меня свой… — не успевает он договорить, как получает то, что хотел. Намджун врывается внутрь и тут же срывается на быстрые толчки, грубо хватая Чимина за шею и поднимая его, чтобы прижать ближе к своему телу. Чимин громко стонет от долгожданного ощущения наполненности, цепляется пальцами за крепкие бёдра, сильнее льнёт спиной к намджуновой груди и пытается поймать ритм. Голова идёт кругом, когда Чимин чувствует на шее и плечах горячие губы, которые наверняка оставят не одну отметину на его бархатной коже. Колени дрожат, всё тело покрылось испариной, а сам мальчишка чуть ли не падает от накрывающего наслаждения. У него цветные пятна перед глазами и до дури хочется целоваться. Он стонет и просит его поцеловать прямо сейчас. Это заставляет Намджуна замедлиться и выйти из Чимина, но лишь для того, чтобы подарить своему малышу то, чего он желает. Он переворачивает Чимина на спину и вновь врывается в его тело, впиваясь в губы требовательным и мокрым поцелуем. Поцелуи, как и раньше, властные, грубые, настойчивые, до крови: такие, как любит Чимин, такие, как любит Намджун. Языки сплетаются в похотливом танце, пока Намджун продолжает втрахивать Чимина в кровать, выбивая из него стон за стоном, переходящие на крики. Чимин бьётся раненой птицей в сильных руках и кричит во всё горло, когда они оба и почти одновременно достигают разрядки. Оргазм накрывает с головой: Чимин хрипит, а Намджун, сделав последний толчок, изливается внутрь хрупкого тела, обдавая горячей жидкостью всё нутро парня. Чимин расслабляется и со счастливой улыбкой прикрывает глаза, чувствуя, что спадают все барьеры, возвращая былую решительность. Намджун ложится с ним рядом и обнимает, прижимая ближе к себе. Он целует благодарно в уголок губ и вновь шепчет: — Всё хорошо, малыш? — Да, папочка! — Чимин ловит горячие губы Намджуна и скользит по ним своим языком. —Твой малыш снова будет прежним… — улыбается он и седлает бёдра Намджуна.