***
Намджун был сильным по характеру человеком и обидеть его было крайне трудно, но Чимину удалось это сделать, удалось затронуть самые глубинные эмоции и чувства и растоптать их. Ким чувствовал себя таким разбитым: его просто разрывало от боли, разочарования и гнева. Как так получилось, что он, будучи провидцем сил каждого, не заметил огромных изменений в его мальчике? Он что, ослеп? Был поглощён любовью настолько, что не видел перемен в Чимине? Каким же Намджун оказался глупым и беспомощным перед таким сильным чувством, что позволил себя обмануть. — Неужели всё было ложью? И его чувства, и признания? Чёрт, как же так?! Он просто воткнул мне нож в спину, нагло воспользовался тем, что я, как малолетка, влюбился в него. На всё ради него был готов… Боже, какой же я придурок! Повелся, как сопливый ребёнок, на его лживые признания. Как можно было до такой степени ослепнуть, потерять голову и не заметить, что мною просто пользовались?! Намджун, ты такой идиот… Ким сидел на берегу, кидал камешки в реку и наблюдал за тем, как расходятся рябью круги на воде. Он и подумать не мог, что когда-нибудь сюда вернётся. Будучи школьником, он часто тут бывал, вдали от городской суеты и людей. Здесь он справлялся со своими переживаниями, проблемами, приходил, когда просто хотел побыть один. А что сейчас? Вернулся на то самое место, где украдкой ронял слёзы и жаловался в пустоту над рекой. Смешно. Ким повзрослел, столько лет прошло, а он вновь сидел тут и разговаривал с самим собой, справляясь с болью внутри себя. Развалившись на пиджаке среди клочьев травы, Намджун смотрел на почти допитую бутылку в руке и размышлял, как докатился до такого. Он и пить-то совсем не умел, а тут вливал в себя уже вторую бутыль крепкого алкоголя. Намджун не чувствовал себя опьянённым ни на грамм, его вообще не брало. Он лишь сидел и осуждал себя за свою доверчивость и за то, что позволил своим чувствам взять верх над разумом. — Хотя и я не лучше… Спал со своими учениками, а он ведь знал это… При этом говорил, что только для секса мне и нужен… А я так обезумел от того, что могу рядом быть, что стал совсем жадным, — Намджун горько усмехнулся и сделал очередной глоток. — Не мог им насытиться, не замечал, что у него проблемы, что он сам изменился и его сила тоже. Я лишь брал, что хотел… Ким не заметил, как опустошил уже вторую бутылку, а над рекой опустилась ночь. Он устало откинулся на пиджак и уставился в небо. Намджун пальцами рисовал линии между звёздами, выводил старательно какие-то фигуры, пытаясь отвлечься от мыслей о Чимине. Но выходило из рук вон плохо. Чимин плотно засел в его голове: правильный овал лица со слегка пухлыми щёчками, полные, розоватые губы с красивым контуром, маленький носик, высокий лоб и глаза - большие, яркие, всегда улыбающиеся, застенчиво и трогательно хлопающие, с длинными ресницами… — Всё, хватит! Прекрати думать о нём, болван! Он тебя предал, использовал, манипулировал тобой, как ему хотелось, а ты поддался его чарам. Тебя одурачили, а ты ещё смеешь вспоминать его и жалеть? Оправдывать его действия и поступки?! Он человека чуть не убил! Намджун, очнись! Всё было ложью! Нужно забыть и жить дальше! Намджун лежал на земле и продолжал вести диалог со своим внутренним Я, что выглядело со стороны паршиво и жалко. Его бросало из одного чувства в другое, из крайности в крайность: он то хохотал, то заливался слезами, то жалел себя, то оправдывал Чимина. Но больше всего его обижало и злило одновременно то, что он сам позволил Паку зайти так далеко в их отношениях, проникнуть в его личное пространство и заполнить его практически целиком исключительно собой. А как жить без него никто не сказал, не научил… — Я справлюсь. Наведу порядок в своей душе, вычищу всё, что ты успел замарать, Чимин. Слышишь? — Намджун кричал в темноту, обращаясь к тому, кто являлся причиной его нервозного состояния, — вымету потерю и разочарование и освобожу место для чего-то по-настоящему светлого, чистого и искреннего… — мужчина запнулся в словах, отгоняя мысли о Чимине прочь, — я непременно забуду тебя, обещаю! Ты больше не сможешь причинить мне боли... Ким выдохнул, достал телефон и открыл альбом с их совместными фотографиями. В последний раз рассматривая улыбающегося Чимина, он нажал на кнопку меню: «Вы действительно хотите удалить выбранные фото?». Было так сложно решиться и нажать это «Да». Так трудно перечеркнуть все те месяцы счастья, что подарил ему Чимин, пусть всё это и было фальшивым. Намджун сжал телефон в руке и поднял голову к ночному небу, вглядываясь в звёзды. Столько раз они с Чимином смотрели на них вместе, столько ловили взглядом падающие светила, загадывали желания, вместе, держась за руки, даря друг другу нежность и тепло. Из воспоминаний Намджуна выдернул звук пришедшего сообщения. Он уставился в экран, открывая смс: «Прости меня. Я правда люблю тебя. Очень сильно». Ким откинул телефон, так и не решившись нажать заветное «Да».***
Чимин практически всю ночь провёл у больничной койки, проплакав в одеяло, которым был укрыт его отец. Множество мыслей одолевало Чимина, он разрывался на куски, метался между решениями, но так ни к чему и не смог прийти. Достать деньги на поддержание организма отца было реальной проблемой, решение которой Паку явно было не под силу. Обратиться ему было не к кому, а согласиться на отключение системы жизнеобеспечения он был не готов. Пак не мог смириться, хотя в глубине души и понимал, что так будет лучше для папы: он столько страдал, пытался покончить с собой неоднократное количество раз, считая себя обузой для сына, и смерть была бы избавлением от его мучений. Но кто подумает о нём, о Чимине? Кому он будет нужен, если отца не станет, а Намджун его бросил? Да, это эгоистично, неправильно, и Чимин сам до такого довёл, но разве он совсем не достоин сочувствия? Понимания? Прощения?.. Господин Пак всё также лежал неподвижно, не приходил в сознание и лишь противный писк приборов выдавал то, что в нём ещё теплится жизнь. Чимин просто обязан был что-нибудь придумать, найти хоть какой-то выход, нельзя сейчас опускать руки, ещё есть время, и оно не заберет его отца просто так. Обзвонив кучу банков и получив отказ в получении займов, Чимин просто скатился на пол у кровати. Помощи ждать неоткуда: родственников, кроме отца, у него не осталось, а все его знакомые такие же школьники, как и он сам, у которых нет таких крупных сумм. Счёт в банке отца давно был пуст, а родительский дом был продан ещё пару лет назад для оплаты всех счетов и дорогостоящих лекарств. Сейчас же ему реально неоткуда было взять деньги. Чимин даже пытался использовать внушение на представителях банка, чтобы те одобрили кредит, но в его теперешнем состоянии он абсолютно не мог сконцентрироваться и использовать свою силу. Ему было стыдно, что он снова пользуется даром, но выхода другого Чимин совершенно не видел. У него даже мелькнула мысль обратиться к Намджуну, но он отмёл её сразу — не после того, что он натворил. Джун его ненавидит теперь… Чимин обзвонил все объявления в газете о найме на работу, чтобы добыть хоть какие-то деньги. Но сколько подработок ему понадобится, чтобы покрыть огромные больничные счета? Пять? Десять? Неужели это в самом деле конец? — Нет, всё не может так закончиться, пап. Мы же не зря столько боролись, чтобы сейчас опустить руки. Я что-нибудь придумаю, заработаю, украду, но достану деньги. Ты только не сдавайся, пап, не оставляй меня… — Как я должен смириться и принять всё это?.. — Чимин истерично засмеялся, бьясь затылком о стену. Он прекрасно понимал, что надежды почти нет, он связан по рукам и ногам и единственно верным и правильным решением будет проститься и освободить отца от страданий. Но так сложно было это сделать! Столько лет борьбы и всё зря? У Чимина внутри всё сжималось от этой мысли, его колотило от бессилия и безысходности. Пора бы уже повзрослеть и продолжить жить дальше, не испытывая страха чужой смерти. Чимин понимал, что с уходом отца уйдет и частичка его самого, но он должен быть сильным, как обещал когда-то, ведь правда? В кармане неожиданно зазвонил телефон. Тихо шмыгнув и утерев глаза, парень ответил на звонок, не посмотрев на экран. Он надеялся, что это звонок от одного из банков, в которые он обращался, с положительным решением о выдаче кредита. — Я слушаю, — с волнением ответил Чимин. — Здравствуй, Чимин. Это директор Хан. Где ты? Мне доложили, что ты второй день не появляешься в школе. Что-то случилось? При напоминании о школе, Пак почувствовал себя совсем опустошённым. Как хотелось вернуться туда и жить беззаботной жизнью обычного ученика, а не быть здесь, у постели больного отца, и с ума сходить от мыслей о его скорой смерти. Он чувствовал, что там, в школе, окончательно осталось его детство, вернуться в которое он уже никогда не сможет. А здесь его реальная жизнь, его настоящее и будущее… Сморгнув набежавшие слёзы, Чимин тихо прошептал в трубку: — Директор, я больше не вернусь в школу.***
Тёплая рука опустилась на плечо задремавшего Чимина. Он вздрогнул и распахнул глаза, в удивлении уставившись на пришедшего. — Директор… — Здравствуй, Чимин, — мужчина сел на соседний стул у кровати больного. — Как ты? — Директор, что вы здесь делаете? — растерянно спросил Чимин, игнорируя заданный вопрос. — Ну, знаешь, после нашего странного телефонного разговора я не мог не найти тебя и не узнать, что случилось, — Хан замолк на мгновение, посмотрел сочувствующим взглядом на лежащего больного и продолжил: — Чимин, мне искренне жаль, что так получилось с твоим отцом. Почему молчал столько времени? Школа могла бы помочь тебе… Чимин немигающим взглядом уставился на директора, не в состоянии вымолвить ни слова. Помощь школы… Он, честно, даже и не думал о такой возможности. Санмун и без того полностью обеспечивал учеников: еда, крыша над головой, обучение… Но давать деньги на лечение отца одного из учеников… Директор ведь не шутит? — Вы серьёзно? — прошептал Чимин. — Конечно. Я поговорил с лечащим врачом и знаю, что заканчивается страховка, — мужчина замолчал, словно подбирая слова, — и знаю, что медицина бессильна… Ты решил, что будешь делать дальше? Какое решение примешь? Чимин тяжело выдохнул и помотал головой. — Нет… Я правда пытаюсь не быть эгоистом и настроить себя на то, что нужно его отпустить… Папа столько раз искал смерти… Но как представлю, что через несколько дней останусь совсем один… — Пак смахнул набежавшие слёзы, — не могу согласиться на его отключение от аппаратов. Директор погладил ученика по голове и сжал плечо. — Школа оплатит больничные счета на месяц. За это время всё обдумай и реши для себя как тебе поступить. Потом мы подумаем, как быть дальше, — мужчина встал, направляясь на выход. — И Чимин… Ты не один. Не скрывай больше ничего. Всегда найдутся те, кто может помочь. Главное - будь честен. — Спасибо, директор Хан! Огромное вам спасибо! — Пак подбежал к мужчине, хватаясь за его руку и с благодарностью заглядывая в глаза. — Я всё верну Вам! Обещаю. Хан улыбнулся, потрепав парня по волосам, и прошептал, выходя из палаты: «Не волнуйся об этом». Чимин ещё долго сидел оглушенный предложением директора, не веря в неожиданную помощь, хоть и понимал, что месячная оплата не решит всех проблем, а лишь отсрочит принятие неизбежного решения.***
Очередное утро в уже ненавистной палате встретило Чимина постукиваниями и дребезжаниями козырька окна, которое было слегка приоткрыто для проветривания. Всё небо заволокло тяжёлыми, мрачными тучами и редкие капли падали на землю. Чувствовалась прохлада и слегка затхлый воздух. Чимин открыл окно и высунулся наружу: он уже с ума сходил от нахождения в этой комнате, в этом здании, где всё пропахло его болью, метаниями и отчаянием. Но покидать отца, зная, сколь мало времени у того осталось, он не собирался. Дождь усилился, сильнее стуча по крышам. Чимин высунул руки и ловил капли своими ладонями, подставлял лицо и тихо плакал вместе с небом. — Ему ведь будет не больно… Он бы хотел этого… — обратился Чимин к небу, задирая высоко голову и щурясь от безудержных капель воды. — Как же мне быть? Я ведь сделаю правильно, если закончу его мучения? Небо молчало, а Чимин продолжал заходиться слезами. Он устал молить Бога о спасении, чуде, хотя бы о шансе на то, чтобы в последний раз увидеть родной взгляд. — Я ведь немного прошу. Дам ему спокойно уйти… Только пусть он откроет глаза в последний раз, я запомню его взгляд и сохраню в своей памяти, — Чимин продолжал обращаться к невидимому собеседнику, не замечая, что в палату кто-то вошёл, совсем тихо хлопнув дверью. Рука, опустившаяся на плечо Чимина, обожгла его холодом и заставила обернуться. Перед ним стоял темноволосый парень, лицо его было сосредоточенным и хмурым, он смотрел на Пака, прищурив глаза. Чимин только рот раскрыл, но звука издать так и не смог. Юнги… Тот самый Юнги, которого он своим даром чуть не убил, которого хотел заставить отдать свою жизнь ради жизни другого. — Юнги… — Чимин занервничал, отступил на шаг, испытывая невероятный стыд и сожаление. Он прекрасно понимал, что виноват и что никогда не сможет искупить свою вину перед ним. — Прости, я…— вновь начал Пак, но был прерван сильным ударом в челюсть. Он стукнулся головой о стену рядом с окном и сполз по ней, приземлившись на копчик. Взгляд на время расфокусировался, но Чимин отчётливо слышал всё, что говорил ему Юнги. — Ты такой мудак, Чимин. Я бы вмазал тебе в полную силу, — начал Мин, подходя ближе. Он уцепился руками за ворот рубашки Пака и приподнял его слегка над полом, — да боюсь, ты не выдержишь. Ты и так выглядишь хреново… Пак действительно выглядел неважно. Он сильно похудел за несколько дней, казалось, что на его лице остались только большие карие глаза, а щёки канули в лету. Тёмные синяки под глазами, немытые волосы и в целом помятый и уставший вид вызывали лишь жалость. — Прости меня, Юнги. Ты, возможно, не поверишь, но мне действительно очень стыдно за то, что я натворил, — тихо проговорил Чимин, даже не пытаясь вырваться из рук Мина. Кровь текла из разбитой губы, но он не обращал на это внимание, позволяя пачкать свою одежду, — Но ты был моей последней надеждой… Я хотел спасти отца… — Как бы я не был на тебя зол, ведь ты чуть меня не убил… — Юнги отпустил Чимина и выпрямился, задумчиво посмотрев на парня, а затем переводя взгляд на мужчину на больничной койке, — я понимаю тебя. И даже уважаю, что ты боролся столько лет и не сдавался до последнего. Он полез в карман своей куртки, доставая пузырёк с тёмно-серой субстанцией внутри. — Но впредь думай о своих поступках и их последствиях. Не все могут быть такими понимающими, как я, — Юнги вложил бутылочку в руки затихшего Чимина. — Это то, что ты так хотел получить. — Юнги… — прошептал парень, не веря в то, что это не сон, заворожённо смотря на пузырёк в своей руке. — Надеюсь, легенды не врут, — сказал Мин, разворачиваясь и покидая палату. Он и сам от себя не ожидал такого поступка. Если бы ещё полгода назад ему кто-то сказал, что он захочет помочь своему несостоявшемуся убийце, вместо того, чтобы избить того до полусмерти, то Юнги рассмеялся бы говорившему в лицо. Но вот сейчас он лично вручил своему похитителю то, из-за чего чуть не был убит, и при этом чувствовал не просто сочувствие, но и радость, что может помочь. Юнги не смог в свое время спасти маму, Чимину же был дан этот шанс. Юнги его дал. Что эта чёртова школа с ним сделала?! «Я стал слишком мягкотелым», — подумал Юнги, покидая больницу. Чимин ещё несколько минут сидел неподвижно, смотря на пепел в руке и роняя слёзы. Слёзы радости. Он чуть не лишил Юнги жизни, а тот в ответ подарил надежду. Отмирая, Чимин бросился к отцу, вливая в его рот тёмную субстанцию.