Give me a chance

Сидя с Юнги на руках и размазывая пальцами кровь, смешанную со своими слезами, Чонгук не прекращал рассматривать бледное лицо парня. Он всё ещё ждал, что Юнги вот-вот откроет глаза, вновь посмотрит на него с лёгким прищуром из-под пушистых ресниц, пронзит его острым взглядом и улыбнется хитро уголком своих губ. Чонгук надеялся и ждал, как дурак, он не принимал того, что на его руках давно Юнги уже нет, осталась лишь его оболочка, лишённая чувств и души. Разве Юнги сам от жизни отказывался? Кто решил всё за него? Почему проклятая легенда обрела смысл спустя столько веков, и почему именно Юнги стал её воплощением? Неужели для него был отведён срок длиной лишь в двадцать лет? Крылья Мина рвано подрагивали, содрогаясь от последних рефлексов, и прижимались к спине, смыкаясь между собой. Волосы Юнги плавно поменяли свой цвет — они теперь под стать крыльям, обратились в угольно-чёрный. Феникс шёл навстречу легенде, шёл по зову природы и чернел с каждой минутой: под глазами уже залегли мрачные тени, и лицо приняло неестественный серый оттенок. Он повис в руках Чона как тряпичная кукла, руки и крылья ниспадали как плети, голова откинулась назад, а кожа больше не блестела синими кристалликами — они все потухли внутри тела Юнги. Чонгук бил ладонью холодную грудь, ударял по щекам и дёргал Мина за волосы, но тело парня ни на что не реагировало. Чон не верил, не хотел принимать то, что видел своими глазами, не желал расставаться с Юнги вот так. Отпустить его Чонгук был совсем не готов. Опустив безжизненное тело на пол, Чон расправил тёмные волосы парня, поправил все прядки, провёл пальцами по закрытым глазам и громко зарыдал. — Я ненавижу тебя, Юнги… Ненавижу… Зачем ты оставил меня одного? Зачем влюбил в себя, позволил быть рядом, а потом бросил?! Ненавижу, — Чон очерчивал горячими пальцами каждую линию на безжизненном теле, всё запоминал, откладывал в памяти: каждую чёрточку, каждую впадину, каждый изгиб. — Не бросай меня, прошу… Вернись. Слышишь? Ты должен вернуться! Где-то глубоко внутри Чонгук чувствовал, что в Юнги ещё теплится очень слабый и тусклый огонёк его синей энергии, но и он почти затух, забирая последние частички жизни. Чон ненавидел себя за своё упрямство и слабость, ненавидел своё бессилие перед природой, которая вот так над ним посмеялась, отбирая любимого человека. Он понимал частью разума, что должен проститься с Юнги, отпустить от себя и дать ему уйти навсегда. Но сердце упрямо хотело быть рядом, оно всё ещё отказывалось верить тому, что Юнги больше нет: оно стучало как сумасшедшее, грозилось вырваться наружу, если Чон разорвёт связь между ними и признает смерть парня. — Я не позволю тебе бросить меня, — Чон схватил Мина за плечи и начал трясти, вновь пытаясь привести парня в чувства и теряя последнее самообладание над собой, — я люблю тебя, глупый, люблю. Он с трудом контролировал свою силу: начал заливаться красным огнём, его тело окутала алая дымка, под ладонями жгло, энергия просилась выйти наружу. Чонгук себя больше не сдерживал: он расправил руки в стороны, выпуская пламя наружу. Из раскрытых ладоней потоком лились сгустки чистой энергии, образуя кольцо над Юнги. Оно расширялось, сияло, шипело, разбрасывая в стороны искры огня. Чонгук громко дышал, всё пламя направлял на холодное тело, руками плавно над Мином водил, отдавал всю свою силу, энергию, мощь. Кольцо вращалось в разные стороны, трещало, разрастаясь вширь всё больше и больше. Багровое пламя заволакивало тело Юнги, кружило над ним, гладило своими всполохами, пыталось проникнуть под кожу, стремилось согреть. Чонгук покрылся испариной, весь покраснел, губы его затряслись, а лицо искривилось от боли. Стихия сковала его по швам, к себе позвала, веля всё своё пламя отдать Юнги, заключить его тело в огонь. Боль пронзала всё его тело миллиардом острых иголок, стихия не давала спокойно вздохнуть, шептала на ухо, что нужно взять себя в руки и прощаться с Юнги ещё рано. Чон сжимал руки в кулаках, обида и злость пеленой застилали глаза, сердце бешено билось, качая горячую пылкую кровь. Он просунул в кольцо над Юнги свои руки и направил туда мощный поток: Чонгук ощущал, как силы его покидают, как тяжестью наливается всё тело, и дрожь разрядами покрывает смуглую кожу. Он пальцами гладил кольцо из огня, смотрел на ладони и отдавал последние искры. Тепло всё ещё струилось по телу, но жизненная сила была почти на исходе. Чонгук в последний раз обнял Юнги, коснулся смазано губами его губ и стал опускать взглядом кольцо, обхватывая их тела вместе. Всё сошлось, всё обрело смысл, легенда стала законченной, цельной, какой и должна быть. Но лишь одного она не учла, забирая жизнь у Юнги — Чон пойдёт вслед за ним, будет искать и, если будет необходимо, то свою силу отдаст и свою жизнь. Кольцо жгучего пламени невозможно погасить, пока жив сам обладатель стихии. Оно будет держать и защищать Юнги до тех пор, пока Чонгук жив. «Кольцо символизирует вечность, союз, духовную связь». Чонгук так обессилел, что не мог пошевелиться. Его глаза плотно сомкнулись, он сжал пальцами холодные руки Юнги и отключился. Чон пробудился в беспроглядной темноте, вокруг не было ни единого лучика света. Ему было холодно, страшно и хотелось вернуться назад. Мрак сковывал зрение и приходилось двигаться на ощупь. Казалось, что в этой пустоте не было ни стен, ни границ, и Чонгук, как слепой щенок, пробирался сквозь темноту. Он двигался в неизвестном направлении, изредка натыкаясь на что-то и падая на колени, разбивая их в кровь. Парень потерял счет времени и начал думать о том, что ходит кругами. Но постепенно глаза настолько привыкли к темноте, что он уже начал различать чьи-то очертания впереди. — Кто здесь? — прокричал Чон в пустоту. Он съёжился и сжал своё тело руками: внутренний огонь будто погас, и он замерзал без этого живительного тепла. В ответ ему лишь эхом отдавался собственный вопрос. Но чувство чьего-то присутствия не отпускало. Он уже было отчаялся и потерял надежду, что сможет отсюда выбраться, как почувствовал на своей коже чужое прикосновение и обжигающее дыхание холода. — Юнги, это ты? — дрожащим голосом спросил Чон и оглянулся по сторонам, пытаясь разглядеть родные очертания. В ответ - тишина. Но кто-то гладил его по лицу, по спине и рукам, Чонгук чувствовал каждое касание, а перед глазами показалась голубая дымка, окутывающая его тело. Чон зажмурился и потёр глаза: рядом с ним по-прежнему никого не было, но он отчётливо слышал чужое дыхание. — Почему ты молчишь? Юнги, это ведь ты. Я хочу помочь тебе! Ответь мне! — Чон твердо стоял на своём: парень был убеждён, что Мин здесь, и он его слышит. — Для чего? — наконец отозвался тяжёлый хриплый голос, но его обладателя все также не было видно. Голубой дым стал рассеиваться и отдаляться от Чона. — Юнги! Не оставляй меня! Я хочу, чтобы ты жил. Пожалуйста, возвращайся… — Чон побежал в сторону ускользающей дымки. Он сам не понимал, куда направляется и где находится, но был уверен, что ему сейчас нужно следовать за этим голубым сиянием. — Я не хочу, не хочу, — повторял знакомый голос где-то поблизости. Чон чувствовал их связь, и она сейчас давала понять, что Юнги практически рядом с ним, но парень не понимал до сих пор, почему он не видит Мина, ведь его голос был совсем близко. — Почему я не вижу тебя? Юнги, покажись мне. Чонгук оказался где-то на границе их подсознаний, их тонкая ниточка связи привела его к этому месту, в котором парень чувствовал присутствие возлюбленного всем своим сердцем и душой, но Юнги не показывался, прячась в глубине беспросветного мрака. — Чонгук, тебе нужно вернуться. Иначе ты так и останешься здесь, как и я, — голос Мина звучал тихо и очень печально. Но Чонгук даже и не думал бросать Юнги и возвращаться в реальность, в которой того не было. — Нет. Я останусь с тобой. Один назад я не вернусь, — Чон упрямо поджал губы и сжал кулаки. Он не знал, где сейчас находится Юнги, но тот хотя бы отвечал ему — значит не всё ещё потеряно. Если нужно будет Чонгук тут навечно запрёт себя сам и положит свои душу и тело к ногам любимого. — Прости, но возвращаться я не хочу. Я слишком устал от всего, — голос то затихал, то отчётливо слышался прямо над ухом, — пойми меня, Чонгук, и уходи. Тебе здесь не место. Оставь меня в покое. Все оставьте меня в покое! Я больше не хочу так жить. Я всю свою жизнь только и делал, что боролся. Боролся с природой, с людьми, со своей сущностью. Боролся со своей болью и воспоминаниями, — Юнги тихо вздохнул и вновь коснулся кончиками пальцев лица Чонгука: тот вздрогнул, но с места не сдвинулся. — Боролся и боялся… Я так устал бояться, Чонгук… Я хочу хоть немного покоя. Почему ты держишь меня?! Убирайся отсюда, Чонгук. Немедленно вылезай из моей головы! — Просто позволь мне стать тем, кто будет защищать тебя! Не нужно со всем справляться одному! Я буду рядом, ты только позволь… — Чонгук чувствовал на себе холодные прикосновения и старался поймать их руками, но каким бы проворным он ни был, ухватить Мина он никак не мог. Парень закрыл глаза и воззвал к остаткам энергии, что маленькими крупицами ещё теплились внутри его тела: он сжал вместе ладони, обращаясь к своей стихии, прося у неё хоть немного тепла, моля освятить темень вокруг себя, чтобы увидеть Юнги. Чон разжал кисти, между ними вспыхнули алые искры и поднялись резко вверх, освещая пространство вокруг парня. Чонгук заметил, что Юнги сидел немного поодаль него, скрючившись и обнимая коленки: он тихо раскачивался и шевелил губами, уставившись в одну точку. Брюнет тут же бросился к сжавшемуся Мину и тихонько потряс его за плечо. Тот поднял голову и взглянул на Чонгука: глаза его были пусты и безжизненны, они не выражали совершенно никаких эмоций, а сам парень выглядел довольно уставшим и замученным. — Юнги, наконец-то я нашёл тебя, — тихо выдохнул Чонгук и обнял парня, утыкаясь в его макушку, — я так испугался, ты не представляешь как сильно. Мин слегка оттолкнул его от себя, пристально вглядываясь в омуты глаз Чона. — Гук, пожалуйста, уходи, я прошу тебя по-хорошему, — Юнги медленно и с расстановкой выговаривал каждое слово, — тебе здесь не место. Ты не должен здесь быть. Юнги был непреклонен, но Чонгук продолжал стоять на своём, твердя, что не отступится и не уйдёт, как бы Юнги его не просил. Чон перехватил руки парня со своих плеч, сжал их между собой и прикоснулся к ним губами. Он в душу Мину заглядывал, старался прочесть, что с ним творится, всем сердцем хотел понять его и вернуть ему желание к жизни. Чон гладил холодные пальцы, опалял их горячим дыханием в попытке согреть, вот только Юнги как неживой смотрел на него стеклянным и непонимающим взглядом из-под растрепанной чёлки и еле дышал. Чонгук поднёс их сцепленные руки к своей груди, сильно прижав: — Ты у меня вот здесь, чувствуешь? — сердце Чона заходилось в сильных ударах и трепетало под руками Юнги. — Прошу, вернись вместе со мной, — нежно и ласково шептал он, смотря прямо в глаза. Юнги в ответ глаз не сводил, старался унять своё сердце, которое как безумное билось в ответ. Чонгук ловил взглядом вновь зажигавшиеся искорки в любимых глазах, чувствовал, что в любимом что-то менялось: тело стало послушным и каждой своей клеточкой отзывалось на слова и прикосновения. Юнги сам не понимал, как сдался, как сам прижался к горячему телу и заплакал. Он рыдал так сильно, как никогда прежде, проливая горячие слёзы и давясь собственными стонами и всхлипами, уткнувшись в горячую грудь Чона. Мин понимал, что если останется здесь, в глубине подсознаний, то и Чонгук поступит точно также, он пойдет вслед за ним: всё потеряет, навечно запрет себя в клетке, но останется рядом. Не такой участи он хотел для Чонгука. Глупый, зачем он пришёл? Зачем полюбил его? Зачем хочет спасти? Юнги слышал каждое слово и каждый вздох, когда бездыханным лежал, всё на себя примерял, думал каково это, обрести того, кто подарит любовь и всего себя. Мин ужасно боялся этих чувств. Боялся довериться, принять, а потом лишиться всего. «Я не хочу потерять и тебя…». Чон улыбнулся, будто знал все мысли Юнги, будто читал его по каждому жесту, каждому всхлипу, он губами касался холодной кожи, ловил все слезинки, утирал пальцами щёки любимого. — Я рядом с тобой, я не брошу тебя никогда, — Чонгук к себе прижимал парня, гладил его чёрные волосы и не верил, что держит в руках Мина, так трогательно жмущегося к нему и роняющего крупные слезы. — Поделись со мной своей болью. — Чонгук, — Юнги приподнял свою голову, отрываясь от парня, и сильно сжал его плечи руками, — я так не хочу возвращаться, пойми. Я больше не хочу испытывать боль, не хочу бояться и прятаться. А если ты будешь рядом со мной, то тоже можешь пострадать. А я этого не выдержу. Снова, — Мин смотрел в чёрные глаза Чона и всё не терял надежду достучаться до парня, убедить его в своей правоте. — Я прошёл через это однажды, когда не стало моей мамы, — голос Мина затих, а сам он смахнул с ресниц застывшие слезы. — Ты понимаешь, что тебе опасно находиться рядом со мной? Понимаешь, что нельзя меня любить? Меня рано или поздно убьют, как и маму. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, придурок… «Я за тебя любого убью». «Не неси чушь, забудь и живи дальше!». Юнги под пальцами чувствовал жар, видел, как Чонгука ломает, как он сопротивляется и противится голосу в своей голове. «Юнги, я не сдамся, ты уйдешь вместе со мной». — Чонгук, на таких, как я, охотятся всю жизнь, ты не сможешь меня защитить, как бы ни хотел, — Мин резко привстал, оттолкнув от себя Чона, и перешёл на повышенный тон, — как бы я не скрывался меня всё равно нашли! Чимин хотел убить меня, ты всё видел своими глазами. В глазах людей я лекарство, ценный товар, они думают, что у меня нет права на обычную жизнь. Будто у меня нет чувств и эмоций, — Юнги усмехнулся, цепляясь за свои волосы и отчаянно дёргая их в разные стороны. — Разве не видишь, что будет лучше, если меня просто не станет? «Мои крылья не зря почернели, я сам отказался от жизни…». Чонгук быстро встал рядом с парнем, покачал головой, стал губами тому что-то шептать и прислонился руками к груди. Мин на него смотрел непонимающим взглядом и медленными шагами начал отходить назад в темноту. Юнги вообще не понимал, как Чонгук оказался здесь, в его подсознании. Видимо, у них образовалась настолько тесная ментальная связь, которая позволяла Чону проникать не только в мысли, но и материализоваться в сознании Мина. «Я так хочу… согреть тебя своим теплом». Слабая, еле заметная алая дымка окутала тела обоих парней, а под руками Чонгука, покоящихся на груди Юнги, слабо заискрилось бледное пламя. Оно было совсем тусклым и слабым, казалось, что ещё чуть-чуть, и оно вовсе потухнет. Но оно оказалось точно таким же, каким его запомнил Юнги в их первое столкновение: обжигающим и испепеляющим одним только касанием пальцев. Прикрыв глаза, Чонгук еще несколько секунд водил ладонями по телу Мина, а затем резко оттолкнул и образовал вокруг парня огненный шар. Ничего не понимающий Мин, отшатнувшись от Чона, чуть не упал. Запнувшись в собственных ногах, Юнги оглянулся, замечая, что находится в полупрозрачной красной сфере, а по ту сторону хрупкой стенки энергетического шара стоял Чонгук с понурой головой и беспрестанно щёлкал пальцами. Пламя в его руках больше не появлялось. Создав огненный барьер, в который был заключен Мин, Гук больше не контролировал пламя, растеряв свою силу. Огонь по периметру всего шара продолжал полыхать, временами вспыхивая ярче, но тут же угасая, лишённый подпитки от своего хозяина. Израсходовав последние силы, Чон помутневшим взглядом посмотрел на Юнги, из последних сил натянуто улыбнулся и повалился вниз. Юнги понимал, что огненный шар поглощал энергию Чонгука, но ничего с этим поделать не мог. Сфера не выпускала его, блокировала всего его действия: парень кричал и бился внутри, пытаясь достучаться до Чона, а тот лежал рядом, лишь тело его подрагивало от того, что шар продолжал подпитываться от него, высасывая последние крупицы силы из его оболочки. «Я отдал тебе всё, что у меня было…». У Юнги перед глазами всё завертелось, он стоял с раскрытым ртом, уже не слышал ни собственных криков, ни мыслей Чонгука. Все словно остановилось, затихло и погрузилось во тьму. Тишина и полный покой. Юнги чувствовал лёгкость во всем своём теле, ничто его не тревожило, лишь воспоминания проплывали в мозгу, отпечатываясь отчётливыми картинками и показывая то, что было скрыто раньше его же подсознанием: он видел маму и маленького пятилетнего себя, читающими какую-то книгу. Молодая женщина обнимала сына и счастливо улыбалась. — Малыш, это очень редкая книга. В ней много легенд и преданий, о которых не знает человечество, потому что это может быть опасным для таких необычных людей, как мы. Смотри, здесь сказано, что от союза феникса и обычного человека рождается полукровка, который не будет сгорать полностью, лишь крылышки будут меняться. Тебе очень повезло, сынок! "При сгорании крыльев феникса-полукровки пепел, смешанный с его собственной кровью, излечит от любых болезней и ран", — прочитанная мамой фраза доносилась эхом в голове Юнги и врезалась в его мозг каждым словом. Он был шокирован неожиданным воспоминанием. Правда о себе, которую он не помнил, всплыла в воспалённом мозгу. В этот момент он вспомнил Чимина. «Всё ведь могло быть совсем по другому…». Огненный шар стал вращаться, быстро набирая скорость, затем раскатисто затрещал и взорвался с громким хлопком, разбрасывая вокруг вспышки света и мириады ярких кроваво-алых искр. Тьма отступила, а частички красного пламени заполонили всю комнату в доме, оседая на поверхностях мебели и стен. Кольцо над Юнги вмиг испарилось, оставляя лёгкий шлейф алой дымки, окутывающей его тело. Ощущая тепло на своей коже, будто его касались чьи-то руки, Юнги зажмурился и стал приходить в себя, постепенно открывая глаза. Повернув голову, Мин увидел рядом с собой горстку серого пепла: чёрные крылья сгорели, оставив после себя следы его трансформации. Юнги лежал на боку и чувствовал, как скелетная основа, торчащая из спины, обрастала перьями заново: белоснежные крылья были вновь подарены фениксу. Он восстал, он возродился и вернулся оттуда, откуда не возвращаются. Чуть поодаль лежал Чонгук, весь сжавшийся и обессиленный с широко раскинутыми в стороны руками. Чёрные волосы были растрёпаны, кожа бледная и в капельках пота. У Юнги всё сердце сжалось в комок. Он подполз к Чонгуку и тихонько потряс его за плечо. «Я же говорил, что не сдамся…». «А я просто захотел вернуться… к тебе».