Дюжина Дней Чудес

Мелифаро сидел на крыше, провожал очередной день и почти не ежился от холода – во многом благодаря тому, что уже привык к нему. Впрочем, первый весенний ветер тоже помогал. Как и теплый шарф, подаренный недавно Ахумом. Мелифаро отпил из кружки горячее молоко с медом, немного поморщился и впервые за долгое время расхохотался. Он смог! Он убежал от всех, даже от самого Шурфа, который по-прежнему настойчиво его преследовал. И пусть не совсем успешно, но сумел все же скрыть свое состояние, когда он едва дышал, охваченный предательским льдом. А теперь вот и это смог пережить – сидит и морщится от вкуса дурацкого меда, который раньше даже не замечал! Хохоча, он отбросил кружку, с наслаждением выслушал жалобный звон осколков и растянулся на нагретой черепице, глядя в оранжевое закатное небо. Выступившие от смеха слезы не давали ему рассмотреть плывущие над ним облака, но он продолжал безумно улыбаться, порой вновь содрогаясь от приступа хохота.... Солнце скрылось за горизонтом, а Мелифаро по-прежнему лежал на крыше и порой трясся, вот только уже не от смеха. Слишком долго он ничего не чувствовал, дышал через раз, сбегал и того чаще. А теперь он ощущал тепло черепицы и ветра, теперь он мог согреться! Рассмеявшись, он сел, потянулся вытереть выступившие слезы и замер. Улыбка померкла от прикосновения неизменно холодных собственных пальцев. Лед внутри никуда не делся. Он лишь на пару часов ослабил хватку, дав пленнику короткую передышку. Мелифаро с ужасом уставился на свои руки, как вдруг на них забытым-привычным движением легли чужие ладони. Рядом на коленях стоял Шурф и внимательно смотрел на него, бережно согревая своим прикосновением не только руки. Тепло медленно распространялось по всему тело, а тот продолжал наблюдать за ним, готовый перехватить новую волну истерики у самого начала... За эти бесконечные зимние дни Шурф все-таки смог распутать ту паутину и каждый вечер на пробу посылал зов Мелифаро, но натыкался на выстроенный им барьер. Сегодня же стена рухнула, и его затопило чужими чувствами. В один шаг он добрался до крыши, где нашел Мелифаро, с паникой разглядывающего свои ладони. Шурф прикоснулся губами к холодному запястью, обжигая его коротким выдохом, а затем его негромкий голос нарушил повисшую было тишину: В этом терпком апреле От разлуки к разлуке Я дыханьем согрею Твои нежные руки. Мелифаро вздрогнул. Именно эти стихи были единственными, которые он запомнил в тот вечер поэзии. На их первом свидании в нелепой "Трехрогой Луне". Воспоминания хлынули одно за другим, расколов казавшийся вечным лед. А Шурф продолжал стоять на коленях, не поднимая глаза и ласково касаясь его еще озябших пальцев... все стихи - это наглая ложь. любые слова стремятся к нулю, но когда Ты говоришь "люблю"... я ве-       рю. С этими тихими словами Мелифаро об ладони Шурфа разбились несколько обжигающих слёз. Лед треснул. И вместо него с капелью пришла весна.