Фальшивые бриллианты детства

Гроза надвинулась, и ее раскаты долетали до моего одурманенного сознания. Сначала я почувствовала леденящий страх, но не свой, и чужое дикое, звериное беспокойство, вспышки огня надежды и обивающийся вокруг меня, тянущий из бездны прочь канат любви и привязанности. - Хренов циркач, факир недоделанный, - громыхали раскаты грома. – Своей зверушке мозги поджаривай, хоть обеим сукам башки сверни, но собственным, мать твою испанская перемать! Если моя малышка умрет, клянусь, ты отправишь следом за ней, чтобы Клодии было не так скучно меня дожидаться. Я тебя на солнце выволоку, сам, лично, с полного одобрения старейшего. Всю твою кровь в нее перекачаю, позвоночник вырву и им же тебя удавлю. - Право, это уже чересчур, - я узнала надтреснутый голос Фаррена. - Чересчур лежит прямо перед вами, и вам нет до этого никакого дела, - парировал Луи. – Чертовы лаймы, хуже бошей, хотя вы стоите друг друга, проклятые еретики, мало вас славная королева Мария посжигала. - Послушайте, вы, - Фаррен впервые на моей памяти возвысил голос. - Заткнись, кузнечик, не до тебя, - выплюнул Луи. – Так что, мой испанский друг, - послышался звук, словно кто-то перевернул стол и бросил его об пол, - будем разбираться или продолжим дурковать? - Отпустите его, - в голосе Лидии звенел неприкрытый страх. – Вы так его убьете. - А он мертвый, ему не впервой, - с ненавистью сказал Луи. – Так я жду содействия и уже успел соскучиться по моей возлюбленной. Давай, чароплет, возвращай ее в наш грешный мир, не то твой маленький гарем придется, по традиции, утопить в Босфоре после твоей скоропостижной кончины. - Вы не понимаете, Клодия сама случайно упала в чужой сон, - неуверенно выдвинул версию Исидро. - Ах, сама, - зловеще протянул Луи. – И твоей тупице она сама придумала роман века, и докторшу охмуряла исключительно сама, кропая ей на досуге сонеты. Как трогательно, я рыдаю. - Сонеты? Докторше? – пискнула мисс Поттон. - Замолчи, я к твоему хозяину обращаюсь, - отрезал известный Парижу и Новому Орлеану своей мягкостью Луи. - Как вы с женщиной разговариваете? – дрожащим голосом попыталась усовестить его Лидия. «Это она напрасно», - вяло подумала я. Даже Луи из кино, долготерпеливый тюфяк, сжег дотла парижский театр вместе с его актеришками, потеряв Клодию. Меня он пока не потерял, ну так, вероятно, и большинство присутствующих здесь имеет шансы пережить эту ночь. Но не все, очевидно, не все, потому что затянувшуюся паузу прервал мерзкий, тошнотворный хруст человеческих позвонков. Лидия страшно закричала. - Заткни свою шалаву, иначе она последует за коровой, - посоветовал Луи. – А вам, граф, не рекомендую бросаться на меня. Рискуете не дожить до воссоединения с супругой. Вечер стремительно накалялся. Луи был готов убивать дальше, не считаясь с неизбежной последующей местью лондонского общества. Я попыталась открыть глаза, но веки будто чугуном налились. - Луи, - еле слышно просипела я. - Клодия, - меня схватили и затормошили. – Клодия, ты меня узнаешь? Что произошло, любимая? Что с тобой? О, Небеса, как ты меня напугала. Смеяться будешь, я было решил прикончить этих дуриков. Они обидели тебя? Отвечай! - Ага, дико смешно, - я не смогла растянуть губы в улыбке. – Можешь в будущем иронические детективы писать. - Что, какие детективы? На тебя вышли детективы? Шпики Кароли или другие? – не разобрал моего сипения Луи. – Клодия, тебе надо… Я почувствовала, как он шире раскрывает мой рот и вливает нечто… нечто… Блин! Его кровь. Но это же главное вампирское табу. Нельзя совсем, а тем паче, при свидетелях, питаться собственным собратом. Приговор обоим гарантирован. Я попыталась отстраниться, но куда там. - Тебе нужны силы, дорогая, - ласково увещевал меня Луи, мертвой хваткой удерживая на месте. Считалось, что кровь вампира – это сильнейшее искушение, попробовав которое раз, далее невозможно оторваться, и начинается охота на сородичей. Якобы она дарует могущество и темные таланты (Исидро, твою ж налево, как я раньше не дотумкала, кретинка малогабаритная! Оно что ж, в самом деле так?!). Но, по естественным причинам, никакое общество не потерпит каннибалов внутри себя, поэтому вампиры непреклонно истребляют с своей среде эдаких «крысиных волков». - Что вы творите? – лицемерно ахнул Исидро. - Полагаю, ничего такого, что ты не испытал бы на себе, - холодно заметил Луи. Фаррен шумно выдохнул: - Симон, это так? Ты попробовал? - Многое было попробовано, - отстраненно проговорил испанец. - О чем вы? – прорезалась Лидия. - О нашей алхимии, - успокаивающе ответил ей Исидро. Луи нецензурно выразился, емко объединяя в одном высказывании испанских конкистадоров, могильных червей, английских свиней, навоз, ересь протестантизма, опять навоз, компостную яму и того, кого следует туда навеки водворить, каленое железо, болезненные очистительные меры, снова навоз, все тех же свиней, червей, еще раз испанцев, лаймов, мразь, скот, оборотней и отчего-то скотоложцев. - Елки-моталки, Луи, скотоложцы-то здесь при чем? – я нашла в себе силы отпихнуть его от себя. - При нас, но это временно, – он мотнул головой в сторону Исидро. – Клодия, обещаю, я больше никогда не буду искать общества таких, как мы. Если ты захочешь, после устранения Кароли мы вернемся к человеческой жизни. Вернемся в твою обожаемую Польшу, проедемся по ее занюханным городам. Я куплю тебе дом в Кракове и выучу этот чертов шипящий язык, будем с тобой шипеть друг на друга вечерами, как две змеи. Только не оставляй меня, любовь моя, только не умирай. - Никогда, - я обвила руками его шею. – По своей воле – никогда. Я заметила, что наши знакомые поспешно вымелись из комнаты, и мы остались с Луи наедине. Тогда, успокаивая друг друга, я подумать не могла, что однажды мне придется нарушить свое обещание и все-таки умереть. Прямо у него на глазах. Без права на притворство и на остаться в живых. Но пока до той поры еще лежал целый век. После обнаружения, по наводке от мэтра Сантино, и сжигания клиники и стремительно съезжающего с катушек профессора медицины, верящего в предприятие Кароли и начавшего в честь этого опыты на людях; после того, как вампиры Вены принесли новость, что сам Кароли уцелел и двинулся с плененными им Антеей Фаррен и Джеймсом Эшером в Стамбул, мы оставили наших временных попутчиков без каких-либо сожалений и обещаний писать. Все время до расставания между нами висело напряженное перемирие, готовое взорваться беспощадной войной при малейшем поводе. Я безучастно наблюдала истерику Лидии, когда Исидро заикнулся о том, чтобы подыскать новую компаньонку. Фаррен мягко убеждал испанца, что, пожалуй, после предыдущего провального опыта эти формальности не имеют значения, а Лидия кричала, плакала и швырялась в Исидро всеми имеющимися тяжелыми предметами. Мы с Луи равнодушно смотрели, как лондонцы пакуют уцелевшие после шторма пожитки и выметаются из дома. Только когда экипаж унес их на вокзал, мы вздохнули с облегчением. Луи не был слабым, но против совместного фронта Исидро и Фаррена ему бы пришлось несладко. - Что теперь? Отдохнем – и в Краков? – нерешительно спросила я его. - Я же говорил, как пожелаешь, - он поцеловал меня в лоб. – Краков, Закопане, Белосток, Старе-Яблонки, Новогруд, Сврадув-Здруй, - абсолютно чисто, без запинки выдал Луи. На следующую ночь мы выехали в Варшаву, впервые продвинувшись так далеко на восток. Мы заслужили этот отдых, особенно Луи, без утомительного общения с собратьями, на краю общеевропейской катастрофы и краха старого мира, мы были счастливы, переезжая из города в город и сродняясь с образами Гжеся и Маришки. … И в каждом городе, когда Луи охотился, я находила открытый костел и ставила за нас свечу. Мы продержались так долго, просто нереально. Но вокруг уже вздымал бешеные, огненные волны стальной, неумолимый поток двадцатого века, грозя спалить нас в котлах двух великих войн. «Как честный человек и патриот своей коммунистической Родины, довожу до вашего сведения…» Такие письма я писала пачками во снах, расписывая то отдельные большие удары Великой Отечественной, то бессвязно излагая ход послевоенной истории, делая свои выводы, отчего ж, в итоге, в кузнице не нашлось гвоздя. Глупо, понимаю. Луи недоумевал, отчего я порой хмурая со сна. Ведь все плохое осталось позади. Кое-как пережив Первую Мировую в Польше, до Второй мы решили не засиживаться и «вернуться домой». Луи загорелся идеей вновь пересечь океан, и в 1926 году мы со всей возможной осторожностью высадились на вокзале Виктории. Гжесь и Маришка остались в прошлом, мы были только самими собой, Луи и Клодией. Нервно оглядевшись в поисках мнимых «кузенов», мы загрузились в такси, а после беспрепятственно вселились в апартаменты на Пэлл-Мэлл. Все складывалось чересчур хорошо: билеты курьер доставил на следующий вечер, и у нас оставалась неделя до отплытия, чтобы напоследок пробежаться по лондонским магазинам, музеям, паркам, а затем торжественно проститься со Старым Светом, не оправдавшим чаяний Луи. Она окликнула меня в Левоншир-хаусе, когда я стояла, прилипнув к витрине и рассматривая новинки электротехники. Я чувствовала ее приближение (сбившийся ритм шагов, легкий флер неловкости), но не стала поспешно убегать, уклоняясь от встречи. - Клодия? Ну, разумеется, это ты, - пробормотала Лидия, поравнявшись со мной. - Миссис Эшер? До сих пор Эшер? – усмехнулась я, рассматривая пассию Исидро. Лидия теперь представляла собой молодую вампиршу, еще не вполне освоившуюся с новым положением. - Конечно, - Лидия смущенно покрутила обручальное кольцо. – Джеймс… оказался хорош в смерти, как и в жизни. - Только Джеймс? – фыркнула я, выгибая бровь. В нашем табеле о рангах я стояла куда выше почти новообращенной, посему вольность и бесцеремонность мне не только дозволялись, но считались чем-то само собой разумеющимся. Снобизм старших вампиров всегда казался несколько отдающим дедовщиной. - Я понимаю, что ты обо мне можешь подумать, - вздохнула Лидия. – Но у нас не было другого выбора. Там, в Турции, мы попали в разгар очередного туземного мятежа. Джеймс умирал, и мне ничего не оставалось, как принять помощь Симона, - ага, он уже просто Симон. – Разумеется, я не могла остаться на обычной стороне в то время, как муж оказался на другой, во тьме. - И дон Симон охотно помог во второй раз, - усмехнулась я. – Я не ошибусь, предположив, что он помогает вам и тебе лично, Лидия, по сию пору? - Ах, Клодия, все вышло так непросто, - Лидия снова принялась теребить кольцо. – Мастером Лондона считается доктор Гриппен, современник Симона. Когда мы вернулись, был большой скандал. Фаррены выступили на нашей стороне, сработало чувство классовой солидарности, - впервые в ее голосе появился намек на юмор, нечто живое, от прежней Лидии. – В итоге, Гриппен смирился. С действиями Симона, но не с нашим с Джеймсом существованием. Мы ведем полуподпольный образ жизни… или смерти, как посмотреть. А что ты, Клодия? Луи по-прежнему с тобой, ты в порядке после… того странного происшествия? – Лидия пытливо посмотрела мне в лицо. - Ничто на земле не проходит бесследно. Луи принял решение вернуться домой, оценив большие пространства нашей родины. - Печально избегать себе подобных, - заметила Лидия. - Лишь в том случае, когда они сами избегают тебя, - я поняла, что попала в болевую точку миссис Эшер. – Мы выбрали жить среди людей, меняться вместе с ними. В сущности, мы теряем лишь вековые предрассудки да столетние дрязги старших. Исторический опыт неотделим от творцов истории. И не нашему темному миру претендовать на звание творца или пионера. Мы лишь пассивно тянемся в потоке или пытаемся застрять на берегу, трепетно оберегая привычки и заблуждения своего времени. Но время не сохранить в янтаре, - я улыбнулась, вспомнив сонеты Исидро с закосом под Шекспира. Интересно, он до сих пор их пишет тому же адресату? - Мы способны сберечь то, что люди поспешно отвергли или забыли, - пылко возразила Лидия. - Например, феодальные отношения? Это так мило и уютно, - мурлыкнула я. – Вассалитет, лояльность, некоторая куртуазность. Понимаю. Но не поддерживаю. Полагаю, более старые особи сохраняют трогательную привязанность к рабовладению. - Ты утрируешь, - покачала головой Лидия. - А ты недооцениваешь, но все это – дело наживное, - оптимистично сказала я. - Бывай, Лидс, - я помахала рукой, отходя от миссис Эшер. – Если мы встретимся вновь, будет занятно глянуть, какой ты станешь. - Я стану, вернее, останусь самой собой, кем всегда и была, - запальчиво пообещала Лидия. - Всегда? Ох, Лидия, - я рассмеялась. – А вот скажи, ты все еще медик? Или приличная леди? Может, хотя бы верная во всех аспектах супруга? Миссис Эшер недоуменно моргнула, а потом застыла, будто озаренная преображающей идеей. Я не стала дожидаться окончания процесса, смешавшись с толпой. Куда бы ни вырулила Лидия Эшер, это ее и только ее забота. Плавание прошло благоприятно. На огромном лайнере (на котором мне сначала было несколько не по себе при мысли о «Титанике») не нашлось ни одного соплеменника, и мы наслаждались комфортом двадцатого века. Потом какое-то время мы болтались в Нью-Йорке, адаптируясь к изменившемуся языку и стилю жизни. Мне многое казалось знакомым. Луи порой вздыхал и сетовал, что европейские собраться отбросили нас назад по шкале исторического развития, и мы обречены теперь быть чужими динамичному миру. - Но посмотри вокруг, - увещевала я любимого. – Люди тоже начали приходить к этой мысли. Мир настолько быстро меняется, что даже человек, меняя его, не успевает за ним. То ли еще будет к концу века! О, я тебя уверяю, тогда настанет наше время. Мы будем в тренде, то есть, на волне. А пока... Думаю, пора заняться ресурсной базой. Нельзя жить вечными перекати-поле, обирая случайных жертв. Когда-то у тебя была своя земля, свой дом… Идея упала на подходящую почву. Луи уже начал тяготиться обилием окружавших нас незнакомцев. Огромные, продолжающие расти города более не завораживали, оставив лишь досаду на их суету и бесформенность. Сначала мы приобрели дом в пригороде Бостона, потом Луи замахнулся на целый остров. Я предложила не жить отшельниками, а основать своего рода луна-парк Истории, разделив наш будущий остров на секторы «Великая французская революция», «Викторианство», «Освоение Дикого Запада», «Двадцатый век начинается» и тому подобные. Каждый – с тематической гостиницей и аттракционами, инсценировками из книг и квестами. Гости могли бы принять участие в побеге из охваченного пламенем революции Парижа или, напротив, попытаться выследить скрывающихся аристократов, приобщиться к расследованиям Шерлока Холмса и Эркюля Пуаро, пострелять в индейцев или в головорезов профессора Мориарти, побывать на приеме великого Гэтсби… Луи подхватил эту идею, и мы принялись собирать средства. К середине века остров был куплен, и тут же резко встал вопрос об управлении, строительстве, подборе персонала и т.п. Мы успели соорудить себе временное жилище и поспорить насчет будущего названия, как наше относительное уединение оказалось нарушенным. Он возник на причале буднично, словно вернувшийся из затянувшегося путешествия родственник. - Луи, смотрю, вы с малышкой Клодией тут отлично устроились, - прозвучал вкрадчивый голос. На причал с изящной яхты сошел Арман, благодушно улыбаясь нам обоим. Никак, где-то сдохло нечто крупное и мохнатое. За ним выбрались совсем свежий незнакомый вампир, Селеста, Гиацинта и мэтр Сантино, которому я энергично замахала. Луи вздохнул, закатывая глаза. В переводе на вербальный это значило: «Только вас нам здесь и не хватало». - Не забыл старых друзей? - заворковал Арман. – А это Даниэль, - с гордостью представил он своего птенца. – Он журналист. Угадай, у кого сей предприимчивый молодой человек ухитрился добиться интервью? И привет вам обоим от него, кстати. Я скривилась. Ясное дело, привет нам слал не молчащий до сих пор Даниэль, а тот, кого незадачливый журналист проинтервьюировал. Спорить готова на остров, это оказалось его последнее интервью, которое не только не было опубликовано, но и утянуло под откос всю человеческую жизнь, направив на поиски вампиров, в итоге приведя к Арману. Интересно, что Арман послал Лестату в качестве ответного подарка? Мальчики помирились? Вот уж, воистину, новое время. Надеюсь, чета Фарренов или треугольник Исидро – Эшеры не явятся вслед за бывшими парижанами, чтобы наладить мосты. Разумеется, незваных гостей мы приняли и разместили. Как не менее разумеется, что они решили остаться основательно, дабы «держаться вместе в шатком современном мире». Квадратных метров нам с Луи не было жалко, не то, что нервов. Поэтому Луи сразу предупредил наших не-друзей о необходимости вести себя прилично в частном владении. Арман посоветовал ему не быть занудой, но во внимание принял. Сантино давно отбросил маску паяца, а прочие трое были не в счет, так что первое пополнение персонала прошло относительно гладко. Прибывшие, в особенности дамы, быстро прониклись идеей парка Истории, а их инвестиции пришлись даже более кстати, чем они сами. Вот компаньонов как раз можно было и потерпеть, так что лет через десять мы чудесно поладили. К счастью, Лестат заявляться следом не спешил. Арман обмолвился, что тот решил взять реванш за трудную юность и все-таки покорить мир своим музыкальным талантом. Что ж, флаг ему в клыки, барабан на шею. А мы будем спокойно отсиживаться в тени нашего предприятия, не выползая под софиты. Хотя книгу под редакцией Даниэля Луи все-таки выпустил, аккурат под открытие сектора «Старый Новый Орлеан», где переплетались мистические истории белых и черных его обитателей, и «вампиры» западного образца работали на пару со «жрецами» вуду. Как и аттракцион, наше «Интервью с вампиром» сильно отличалось от реальности. Начать хотя бы с того, что себя я овзрослила, и Хлоя (так мы назвали героиню) превратилась в молодую вдову, потерявшую семью в эпидемии, а книга начиналась с горестей другого вдовца, Луи, и периода его скорби по жене и сыну. Лестат не утратил своего самодовольства, но во второй части мы сделали акцент на том, что именно он оказался и горьким лекарством, и обстоятельством, которое свело героев вместе. Арман с удовольствием позволил живописать себя как роковое увлечение, Сантино превратился чуть ли не во Фролло девятнадцатого века, чьи приспешники пытались похитить Хлою. Англичан мы вообще не включили в историю, закончив книгу тем, что Луи и Хлоя, выбравшись из Парижа, отправились в кругосветное путешествие, а после сразу на «родину», таким образом, вернувшись в новом веке в Новый Орлеан, дабы начать все сначала, свободными от призраков прошлого. Романтические вампиры начали свое победное шествие, как и в моей памяти, начав со страниц и постепенно переползая на экран. Нашему острову это было на пользу. Даниэль, по моей просьбе, настрочил целый клыкастый цикл, сначала про украденную до ее придумывания Гамильтон Аниту Блейк, которую мы как раз «прописали» в Новом Орлеане, затем про грима-детектива, то сражающегося, то заключающего сделки с темными существами, потом про «иной» мир, населенный этими самыми существами, и коллизии взаимоотношений его обитателей и людей. Зная многое заранее, легко успеть первыми. Пара идиотов! Нет, альянс идиотов, считая всех вампиров нашего острова. Я слишком полагалась на когда-то виденное кино, оканчивающееся на эпизоде двадцатого века, в котором все герои, кроме убитой ранее Клодии, были активны и в порядке. И мы расслабились, привыкнув к безопасности, комфорту и – наконец-то! – холодильникам с донорской кровью. Мы гуляли по залитым огнями ночным улицам знакомых и незнакомых городов, и широкие витрины, уличная мода, машины и метро давали мне уверенность, что отныне я в полном порядке. Вот я иду, в родных, хотя и маленьких джинсах. Если надоест, сяду в такси. В моей сумочке лежит телефон, такой же, как раньше. Я живу с парнем (фактически, рядом их несколько, но неважно), которого люблю, и который любит меня (некоторые особенности не в счет). Прямо-таки классическое «долго и счастливо», блин. И ведь я поверила, что, в самом деле, мы до него дожили, а дальше только сплошной бизнес и воплощенная американская мечта. Все то, по чему я скучала с момента появления в восемнадцатом веке, вновь меня окружало. Я готова была обнимать привычные модели компьютеров и пылесосов. Когда у нас появился современный частный самолет, я, шокировав Луи и наших компаньонов, носилась по салону со слезами радости на глазах и не понятным им воплем: «Дожила! Елки, я ведь дожила! Я смогла!» Я забыла, что по умолчанию идет вслед за «долго и счастливо». И то ли поэтому, то ли потому, что все в этом мире имеет свой конец, умерла.