Эд Стюарт и Древние Боги

      Как только я переступил порог Домика №6 (как оказалось, у каждого домика к двери была прикреплена табличка с номером), я тут же взял обратно все свои слова по поводу тоски и безвкусицы. Может быть, таким домик и был снаружи, но внутри он оказался совершенно иным. Практически всё место в нём занимали верстаки и лабораторные столы, кое-где стояли полки с оружием и доспехами, хотя некоторые просто лежали под окнами. В одном из углов находился кульман с каким-то чертежом. Стены… стен не было видно — уж настолько плотно они были обклеены плакатами с вдохновляющими цитатами известных людей (включая «У Афины всегда есть план» крупными буквами над входом) и картами сражений разных эпох. Каюсь, я не настолько ярый фанатик истории, чтобы опознать их все, но некоторые из них узнать я смог. В самом центре, под потолком, висела карта Битвы при Марафоне. Там я узнал Битву при Фермопилах. Битву при Заме я скорее определил по именам главнокомандующих — Сципиону Африканскому и Ганнибалу Барке (а вовсе не по крупной надписи «Битва при Заме»). Возле смарт-доски была карта Битвы при Банкер-Хилле, а чуть поодаль — Битва при Монмуте. Зато сражения Второй Мировой дались мне очень просто: Эль-Аламейн, Сталинград, Прохоровка, Анцио, «Оверлорд», Бастонь, Берлин. Над одной из кроватей, что стояли вдоль стен, висели карты преимущественно морских сражений, среди которых я узнал Цусимское и Битву за Мидуэй. И если вы считаете, что это уже много, то спешу вам сообщить, что это лишь ничтожное число из того, что там было. А я подозревал, что жители этого домика способны не только назвать какое-либо из тех сражений, но и рассказать о нём в подробностях, не забыв упомянуть его предпосылки и последствия.       В глубине домика находилась целая библиотека, набитая различными свитками, футлярами и книгами. За первым рядом полок и шкафов находился ещё один и, вроде, я смог различить третий, но, сколько их там всего, я определить на первый взгляд не смог. У меня перехватило дыхание от одной лишь мысли о том, что может быть написано в тех свитках и книгах. Некоторые выглядели очень древними и почти наверняка содержали скрытые тайны человечества.       Да, чтение и дислексия — вещи несовместимые, но, видимо, детей Афины это вовсе не смущало. Что ж, по крайней мере, я узнал, что не я один настолько странный. Эти ребята тоже любили посидеть за книжкой. В общем, моя компания.       Кроме всего перечисленного в комнате также было несколько объёмных макетов зданий, среди которых я смог выявить лишь Парфенон.       — Архитектура, — произнёс я, вспомнив о мечте Аннабет.       Глядя на немаленькое количество этих макетов и некоторых чертежей с изображениями других зданий, я понял, что жители этого домика заинтересованы в архитектуре не меньше, чем в истории, войнах и книгах. Это был тревожный звонок, потому как, напомню, мне архитектура казалась нудной, как и все возможные дискуссии на её тему. Но я смолчал.       Из людей внутри домика был всего один белобрысый парнишка, который лежал на одной из кроватей. Заметив нас, он нашарил на тумбочке очки, напялил их и вскочил на ноги. На вид он был того же возраста, что и Аннабет, хотя возможно и младше.       — Эдвард?       — Эд, — поправил я.       — Я — Малкольм Пэйс, — представился он, пожимая мне руку. — Добро пожаловать в семью.       — Как-то странно это звучит… — пробормотал я.       — А где Эшли? — спросила Аннабет.       — Она на стрельбище, — ответил Малкольм.       — Видимо, я её не заметила, — слегка мрачным голосом сказала девушка.       — Ничего, бывает, — спокойно ответил он.       Я оглядел кровати. Постель на одной из них была смята — на ней только что отдыхал Малкольм, на двух других царил творческий бардак из книг, листов бумаги, канцелярских принадлежностей и каких-то заготовок. Кровать Аннабет я опознал сразу — помимо всего прочего на ней лежал тот самый злополучный красный рюкзак, а на тумбочке рядом лежала та самая бейсболка «Янкиз». Всего кроватей было пятнадцать — намного больше, чем присутствующих тут людей.       — А сколько вас всего? — решил прояснить я.       — Считая тебя — тринадцать, — немного подумав, сказал Малкольм. — Но сейчас учебное время, поэтому многие разъехались и вернутся только летом. Остались только я, Аннабет и Эшли — она придёт чуть позже.       — Стоп, вы тут не учитесь?       — Учимся, — возразила Аннабет. — Кое-кто из сатиров и нимф преподаёт нам все входящие в школьную программу уроки. — Супер, а я-то наивный думал, что смогу отдохнуть от всей этой зубрежки и домашней работы. — Но большинство полубогов не хотят надолго расставаться со своими семьями и друзьями.       — Понятно. То есть, я тоже смогу уехать?       Малькольм усмехнулся.       — Конечно! Это же не тюрьма! Научишься защищаться, и делай, что хочешь.       — Ага… Погоди! — вдруг опомнился я. — Ты сказал «тринадцать»? Здесь живёт тринадцать человек?       Тринадцать подростков-детей Афины. Это очень, очень, очень большая цифра. Но, кроме этого, это также странно: богиня мудрости и столько любовных связей? Ой, стоп, это же боги, всё в порядке.       — О, это ещё нормально, — улыбнулся Малкольм. — У Ареса и Гермеса и того больше.       — Вау.       — Да, ты располагайся. Выбирай кровать. Свободны эта, эта и… вон та.       Немного поразмышляв, я потопал к третьей, самой дальней, просто она была ближе всех к столь манящей библиотеке. Правда, к сожалению, между ней и моей кроватью, находились другие две. (Вот же счастливчики, обставили меня!)       Я расстегнул рюкзак и стал раскладывать вещи по полкам.       — Джулиус Кейн, «Древний Египет: от Нового Царства до Эллинистического периода», — слегка растягивая слова (всё проклятая дислексия), прочитала Аннабет, когда я достал свою книгу. — Нравится Египет?       — Эээ… да! — кивнул я. — Он классный. И интересный.       — А как же Греция? — нахмурилась она.       У Аннабет был странный тон. Я бы пошутил, что она ревнует, но не буду. Не хочу, чтобы шутка оказалась правдой.       — Греция тоже ничего. Хотя Египет мне нравится чуточку больше.       — Ты же говорил, что с детства одержим мифами, — припомнила Аннабет.       — Так и египетскими тоже. — Начинало попахивать жареным. — Только не говорите, что Египет здесь запрещён!       — Что? Нет, конечно, — отступила она. — Просто… необычно.       Позади неё послышался кашель.       — Может, подберем Эду оружие? — предложил Малкольм.       Внутри меня бешено забились бабочки. Оружие меня всегда привлекало, особенно древнее и холодное. В нём есть что-то завораживающее и притягивающее к себе. Подержать его в руках или даже научиться пользоваться? Да я был только рад этому.       И тут я очень вовремя вспомнил, что оно мне жизненно необходимо. Здесь не игрушки и не какие-то музейные экспонаты, полубоги не просто тренируются, они учатся сражаться. Сражаться по-настоящему и убивать, иначе убьют их. Бабочки стихли и замертво посыпались на дно также внезапно, как и ожили. Мне тоже придётся сражаться за свою жизнь. Мне не сильно нравилось осознавать это. Ведь одна ошибка в бою — и поминай как звали. Особенно если вспомнить про просыпающуюся Гею и её гигантов, которые хотят конец света замутить…       Но страх страхом, а интерес всё же никуда не делся. (Бабочки недолго пробыли мертвыми.)       — А можно? — спросил я.       — Нужно, — поправила Аннабет.              Мы вышли наружу и обошли вокруг домика. Позади него стоял большой металлический сарай, на подобие тех, в которых люди обычно хранят всякую садовую утварь. Но я догадывался — то, что находится в этом сарае к прополке и стрижке кустов не имеет никакого отношения.       — В основном оружие делают дети Гефеста, но у нас тоже можно найти немало интересного, — сказала Аннабет. — Да и сейчас их лучше не беспокоить.       — Почему?       — Они работают над одним глобальным проектом, так что дел у них невпроворот, — ответил Малкольм.       — Что за проект?       — Строят огромный и тяжеловооруженный летающий корабль.       — Серьёзно? — изумился я.       Потому что «летающий корабль» звучит немного нереалистично. Да, я узнал о существовании богов, видел змееподобных женщин, чуть не испортил штаны из-за одного дракона, беседовал с кентавром, меня лизали пегасы. Но всё это вовсе не означает, что я готов спокойно принимать любую бредово звучащую новость. Летающий корабль? Это как вообще? Обычный корабль, но обсыпанный волшебной блестящей пыльцой? Или корабль с гигантским воздушным шаром в дополнение к парусам? Корабль с гигантскими крыльями? А может быть, его просто тянет упряжка из множества пегасов или других крылатых созданий?       Но ни на лице Малкольма, ни на лице Аннабет я не заметил никаких признаков, которые бы намекали, что эти двое шутят. Малкольм был всё также серьёзен, а Аннабет… мрачной.       — Да, — сказал Малкольм.       — И… как он собственно… летает?       — Это… долго объяснять, — признался он. — Давай лучше потом. Позже ты узнаешь обо всём.       — Хорошо, — согласился я.       — Тогда идём, — позвала Аннабет и открыла дверь сарая.       Как я и думал, внутри не оказалось ни грабель, ни садовых шлангов, ни газонокосилок, ни мотыг, ни лопат, ни всего прочего. Хотя нет, в одном углу лежали лопата и грабли. У дальней стенки стояли вилы, точнее трезубцы. Топоры самой разной длины и формой лезвия. Даже цепная пила (что она вообще там делала?). Но не в этом дело! Это был склад оружия. Очень разнообразного: мечи, копья, алебарды, топоры (их я уже упоминал, и предназначались они вовсе не для рубки дров), кинжалы, трезубцы (и их тоже), луки, арбалеты, даже дубинки. Удивительно, но на полке с луками, чуть дальше, также висело и несколько представителей огнестрельного оружия, которым (как мне говорили) большинство полубогов не пользуется.       — О-го, — от изумления я чуть не потерял дар речи.       — Да, здесь есть на что посмотреть, — улыбнулся Малкольм.       — Афина — богиня стратегической войны, поэтому нужно выбрать то оружие, которое тебе подходит больше всего, — объяснила Аннабет.       — Угу, — кивнул я и указал на одну из полок. — А зачем тут дубинки? На вид они не выглядят опасными.       Аннабет недовольно нахмурилась.       — Каждому своё, сатиры предпочитают их. А в умелых руках любая вещь станет опасной. Моя подруга как-то запустила титану в глаз синей пластиковой расчёской.       — Ого, — снова подивился я. — Какая-нибудь умелая воительница?       — Да нет, обычная смертная.       — Ого.       — Кстати, о дубинках. — Малкольм указал на одну, самую массивную и покрытую какими-то шипами. — Вот эта когда-то принадлежала Гераклу.       Я впал в ступор.       — Самому Гераклу?       — Да, — как ни в чём не бывало сказал он.       — Откуда она здесь?       — Ну, тут немало подобного, — призналась Аннабет. — И всё можно брать. У нас тут не музей, — подтвердила мои догадки она. — Когда-то здесь лежал Катоптрис — кинжал Елены Троянской. Но его забрала Пайпер.       — Ты про ту Пайпер, которая попала сюда в декабре вместе с Джейсоном? — уточнил я.       — Да, она. Я же сказала — брать можно всё, что захочешь. Вот это, кстати, меч Леонида Спартанского. А это — Мильтиада.       Малкольм взял в каждую руку по древнему с виду и дорогому кремниевому пистолету.       — Пистолеты Джорджа Вашингтона! — объявил он и нацелил их на каждого из нас.       Я инстинктивно пригнулся.       — Эй, ты поаккуратней! — перепугался я.       Малкольм улыбнулся и вернул их на место. А потом вдруг как заявил:       — Он, кстати, тоже сын Афины.       Я не поверил своим ушам.       — Чего? Тот самый… Вашингтон? Это… который генерал Войны за Независимость? Первый президент?       Малкольм кивнул.       — Ну ничего себе… Круто.       Узнать, что сам Джордж Вашингтон является твоим сводным братом — это была феерическая новость. Мне очень нравился этот мужик, особенно после одной видеоигры. Когда ты осознаешь своё ближайшее родство с подобным известным и классным человеком, это… почётно.       — Попробуй это, — Аннабет так неожиданно протянула мне боевой топор, что я резко отшатнулся и чуть не влетел в полку с острыми мечами.       — Тихо! Не пришиби себя раньше времени! — испугалась она.       — Всё в порядке, — заверил я, как только принял устойчивое вертикальное положение. — Просто плохо держу равновесие.       — Н-да. С этим надо что-то делать, — тихо отметил Малкольм.       Я взял топор, который мне протягивала Аннабет, и взвесил его в руке. Древко было не особо длинным, как раз для одной руки. Но показавшееся мне очень острым лезвие слегка тянуло вниз, но этого хватило, чтобы я заволновался, как бы себе ненароком чего-нибудь не отрубить. Хотя, вполне вероятно, что я просто на себя накручиваю. Тем не менее я сказал:       — Не, не думаю.       Я взглянул на сводных брата и сестру. Те как-то странно на меня смотрели. Я было подумал, что за моей спиной кто-то стоит и собирался повернуться, но Аннабет сказала:       — Ты левша.       А, то есть их просто-напросто смутила моя леворукость.       — Это плохо что ли? — насторожился я. Вдруг я наткнулся на леворукофобов? (Да, знаю, звучит очень тупо.)       Малкольм слегка покачал головой.       — Как посмотреть. С одной стороны твои противники ориентированы на правшей, так что в бою у тебя будет преимущество. Но и учить тебя будет сложнее.       — Супер.       — Не волнуйся, всё получится. А как ты смотришь на копьё?       Я переключил своё внимание, на стойку с вертикально стоящими копьями. Некоторые из них были настолько длинными, что своим остриём практически упирались в потолок. Другим вообще не хватило места, и они лежали внизу. Я вспомнил, что моя мать — Афина часто изображалась с копьём в руках, и прикинул, каково это орудовать в бою таким оружием. Благодаря его длине можно держать противника на расстоянии и не подпускать к себе. Однако, что делать, если он всё же пробьётся? К тому же вставал вопрос защиты: я сомневался, что смогу успешно орудовать копьём и одновременно прикрываться щитом.       — Не уверен.       Так как топор и копьё мне не подошли, я решил рассмотреть более обыденное и распространённое оружие — клинковое.       — Говоришь, этот меч принадлежал Мильтиаду? — спросил я Аннабет.       — Да.       — Неплохо сохранился.       Глядя на меч, даже и не скажешь, что ему две с половиной тысячи лет. Ничего, абсолютно ничего не указывало на его возраст. Лезвие блестело на свету, на нём не было ни следа коррозии. Рукоятка тоже не выглядела потрёпанной. Хоть сейчас бери и пользуйся.       В основном здесь были мечи древнегреческого типа, но тут было немало римских и восточных образцов, а также более поздних экземпляров: средневековые двуручные мечи, шпаги и рапиры, турецкие ятаганы…       — А почему почти всё бронзовое? — смутился я.       Было непривычно повсюду видеть этот металл. Железо обладало лучшими свойствами, чем бронза, и со временем вытеснило её из обихода. Уже древние римляне предпочитали железо бронзе. А здесь бронзовым было даже оружие Средневековья и Нового Времени. Но ведь никто не может представить себе рыцаря, вооружённого бронзовым мечом, или солдата времен Войны за Независимость с бронзовой шпагой. Потому что это нелепо!       — Я говорила, что монстров легче всего убить особыми магическими металлами, — тоном учительницы проговорила Аннабет. — Например, небесной бронзой, имперским золотом или стигийской сталью. Стигийская сталь — самый редкий из этих металлов. Имперское золото, по словам Джейсона, предпочитают римские полубоги. Мы, греческие, используем небесную бронзу. Поэтому большинство оружия, которое ты видишь тут, бронзовое.       Аннабет взяла некую саблю и вытащила его из ножен. У неё оказалось широкое и изогнутое лезвие с короткой рукояткой.       — Что за сабля? — спросил я.       — Она принадлежала другому сыну Афины — российскому императору Петру I.       Его имя я слышал, но этим и ограничивались практически все мои знания о нём. Однако «император» звучит неплохо, в отличие от некоего архитектора. Даже если он автор «Свободы, освещающей мир»… Тьфу, Статуи Свободы! (Только не говорите Аннабет, что я такое сказал, она убьёт меня.) Список классных родственников пополнялся.       — А это… — Малкольм достал другой меч и взмахнул им пару раз. — Меч Салах ад-Дина.       — Тоже сын Афины? — попытался угадать я.       — Нет, простой смертный. Наверное, — не очень уверенно сказал он и указал на полутораручный средневековый меч. — А этот — Ричарда Львиное Сердце.        Малкольм положил меч на место и достал следующий предмет:       — Шпага Уильяма Шермана, сына Ареса, — объявил он. — Только другим его детям не говори, о том, что она тут. Они просто взбесятся.       — Понял, — усёк я, хотя в это время бешено рылся в закоулках своей памяти, стараясь вспомнить, кто такой этот Уильям Шерман.       Что мне было известно? «Шерман» — это танк Второй Мировой войны (сомневаюсь, что он мог пользоваться шпагой). Назван он в честь какого-то генерала, видимо, этого самого Уильяма. Знатно коря себя за плохие знания истории этого периода, мне удалось отрыть некие воспоминания, которые говорили, что Уильям Шерман — генерал времен Гражданской Войны. И, раз в честь него назвали танк, вероятней всего он воевал на стороне Севера. Наверное.       Да… Хорошо, что я не стал спрашивать об этом напрямую у Малкольма с Аннабет — позору бы было… Но позвольте, не обязан же я разбираться на протяжении всего периода истории! Достаточно же и Древнего мира, Войны за Независимость и Второй Мировой! Или нет?       Я испробовал несколько разных мечей и сабель, даже попробовал тяжелый двуручный меч и шпагу того Шермана, который не танк. Но я никак не мог выбрать. Нет, они не были для меня неудобными, я просто не мог определиться.       Это место… Этот склад оружия… Он завораживал. Здесь было столько истории. Все эти мечи, топоры, сабли, палицы, копья — все они прожили столько лет, прошли столько сражений. Это было непередаваемое чувство — ощущать себя частью истории.       Аннабет достала крупный дробовик и с видом специалиста проверила его работоспособность.       — «Mossberg 500». Модернизирован для стрельбы небесной бронзой, для людей безопасен.       — Но ты ведь говорила, что огнестрельное оружие не очень надёжно, — засомневался я.       — Это так, — подтвердил Малкольм. — Но пользоваться можно научиться всем. Чем-то проще, а чем-то сложнее. Маркус из Домика Ареса использует M4, наподобие вот этого, — он указал на один из висевших на полке автоматов.       — Но у огнестрельного оружия есть и другие проблемы, — продолжила Аннабет. — Оно плохо скрывается Туманом. Точнее, вообще не скрывается. Например, при взгляде на меч, смертный увидит что-то другое: тубус, сумку, книгу или даже телефон. Но если он посмотрит на дробовик, то увидит дробовик.       — Значит, с маскировкой беда, — подытожил я. Нет, такое нам не подходит. Не хочу потом объясняться с офицером полиции, откуда у тринадцатилетнего подростка взялся «Mossberg 500».       Очередной клинок привлёк моё внимание. Он был коротким, всего полтора фута длиной, и в чёрных кожаных ножнах с вставками из красной ткани. Я вытащил его наружу и осмотрел. Лезвие оказалось бронзовым (что не удивительно), слегка искривлённым и заточенным с одной стороны. Форма очень знакомая. Почему-то мне показалось, что у этого клинка тоже есть своя интересная история.       — Это катана? — спросил я и снова ошибся.       — Близко, — сказала Аннабет. — Вакидзаси ещё одного сына Афины — Исороку Ямамото.       — Чего?! — воскликнул я. — Этот меч принадлежал самому Исороку Ямамото? И он наш брат?!       Вот это была новость так новость! Подвиньтесь-ка, Джордж Вашингтон, Пётр I и Фредерик Как-его-там! Перед вами сам Исороку Ямамото — адмирал и главнокомандующий Императорского флота Японской Империи! Да, этот человек нравился мне больше, чем Джордж Вашингтон. Да, он был нашим противником во Второй Мировой войне. Но это вовсе не означает, что он был плохим человеком, и нисколько не отменяет его величия. Ямамото был гениальный тактик и стратег, а также одним из немногих японской элиты, кто противился началу войны, зная, что ничем хорошим для Японии она не закончится. Никто другой не мог быть его родителем, кроме богини мудрости и военной стратегии.       Аннабет и Малкольм заметили, насколько новость об очередном родственнике произвела на меня впечатление.       — Да, Исороку Ямамото тоже сын Афины, — повторил Малкольм и усмехнулся. — Аннабет, да он прямо как Хару.       — Ты прав, — согласилась та.       — Что за Хару?       — Он один из наших сводных братьев, — ответила Аннабет. — Приезжает сюда летом. Ямамото — его кумир.       — Мне он тоже нравится.       — Мы заметили.       Я отвернулся и снова рассмотрел вакидзаси. Красивый короткий меч, когда-то принадлежавший великому человеку. Такому место в музее. Блин, да тут больше половины оружия надо заворачивать в плёнку и срочно вести в какую-нибудь галерею. А лучше — открыть её прямо тут! Хотя нет, плохая идея, местных полубогов такими артефактами не удивишь.       Пока я глядел на вакидзаси, Аннабет и Малкольм встали по обеим сторонам от меня и начали разглядывать другие мечи. Я думал, что сейчас они собираются предложить мне что-нибудь другое, однако по какой-то причине мне стало тревожно. До этого они постоянно ходили из стороны в сторону, а сейчас почему-то наоборот. Они практически замерли. Неожиданно Аннабет выхватила из оставшихся у неё в руке ножен саблю Петра I и замахнулась на меня. Не успев до конца осознать, что происходит, я поднял руку с вакидзаси и отбил её удар. Краем глаза я заметил, как справа от меня Малкольм другим мечом совершает выпад. Я резко отскочил назад, попутно отводя остриё его клинка в сторону.       — Вы чего творите?! — в истерике завопил я, угрожающе подняв перед собой вакидзаси. Хороши родственнички, в первый же день задумали порезать меня на барбекю!       Аннабет опустила саблю и выставила вперед руку:       — Успокойся, мы просто тебя проверяли! — заверила она.       — На что? Как быстро вы меня убьёте?       Малкольм тоже опустил меч.       — Нет, твою реакцию полубога.       — Вы меня чуть не убили!       — Нет, — возразил он. — Мы были осторожны.       — И ты прекрасно справился, — продолжила Аннабет. — Погляди, ты с лёгкостью отбил наши атаки.       Я в потрясении медленно опустил меч. Она была права. Я будто предвидел, что они нападут, и легко отразил их удары. Да, определенно — легко. Я будто знал, что делаю, точнее — что надо делать. До этого момента я и не думал, что настолько быстр. Но…       — Как?..       — Ты — сын Афины, богини-воительницы. У тебя это в крови.       — У тебя неплохо получилось с этим вакидзаси, — сказал Малкольм. — Не желаешь оставить его себе?       Но я продолжал сомневаться и помотал головой.       Пристально следя за тем, чтобы Аннабет с Малкольмом не провернули ещё чего-нибудь, я убрал вакидзаси в ножны и положил его на место.       Все эти мечи были жутко интересны, однако выбирать что-то из них я немного боялся. Как я говорил, если ошибёшься в бою — второй попытки не будет. Тут мне вспомнился первый (и пока единственный) монстр, которого я убил. Ту драконицу я застрелил из лука. Вот оно! Лук! С ним можно стоять в стороне от основных боевых действий и не подвергать себя излишнему риску. Однако, целясь из лука, нужно всё время удерживать натянутой тетиву, а это требует немалых усилий. И что если стрела просто случайно выскользнет из пальцев? Вот если бы избавить себя от этого…       — Арбалеты, — кивнул я.       Аннабет с некоторым удивлением посмотрела на меня и перевела взгляд на арбалеты. А потом снова на меня.       — Интересный выбор. Давай посмотрим.       Спустя несколько минут я остановил своё предпочтение на двухфутовом арбалете, который лучше остальных подходил мне по размерам и весу.       — Если что, у нас в библиотеке есть подробное руководство о том, как пользоваться арбалетом, — сказал Малкольм.       — Спасибо.       Аннабет продолжала с сомнением коситься на меня.       — Арбалет — оружие дальнего боя и тот, кто использует его, подвергает себя меньшему риску. Однако если враг подберётся ближе, стрелок будет практически беззащитен. Лучше подбери вдобавок к нему что-нибудь для ближнего боя, — посоветовала она. — Так ты будешь лучше защищён.       В её словах был толк. Не зря же она дочь богини мудрости. Или на самом деле всё дело в её опыте? А может, и то и другое. Она была права — одного арбалета недостаточно. Вот только что же выбрать? Я снова рассмотрел имевшийся арсенал.       — А у вас есть хопеш? — попытал счастья я.       — Хопеш? — переспросил Малкольм. — Это что такое?       — Египетский меч. Немного похож на серп.       Почему именно хопеш? На это есть несколько причин. Первая (да, каюсь) — он был египетским. Вторая — мне казалось, что его закруглённая часть клинка позволит легче отражать вражеские атаки.       — Египет? Кажется, я понял. — Малкольм растерянно оглядел сарай. — Нет, извини, такого у нас нет.       — Как насчет этого? — предложила Аннабет.       — Это же ятаган, — сказал я.       — Я знаю. Но как альтернатива?       Предложение заманчивое, но я отказался. Хопеша у них нет, а что-то взять надо. Вот только что? Единственные полубоги, которых я видел в бою (та тренировка на арене не в счёт), пользовались кинжалами. А когда новоявленные родственники задумали меня убить (то есть, проверить), я без особых усилий смог управиться с вакидзаси, а он не особо длинный.       Я подошёл к стойке с кинжалами и взял один. Вынул из ножен, несколько раз провёл им по воздуху, отложил и взял следующий. Я опробовал штук шесть-семь ножей, но в конце концов вернулся к четвёртому. Его рукоять идеально лежала в ладони, а лезвие было средней длины — пятнадцать дюймов. Идеально: не особо длинное, но и не короткое.       — Вот этот.       — Ты уверен? — Аннабет выгнула бровь. — У кинжалов есть свои недостатки по сравнению с мечами. Они малы и…       — Зато быстрые, — перебил я. — И не такие громоздкие.       — Ну, хорошо. Кинжал так кинжал, — смирилась Аннабет.       Пока мы маялись с кинжалами, Малкольм успел достать колчан с арбалетными болтами и ждал нас снаружи сарая.       — Давайте быстрее, — позвал он. — Скоро будет сигнал к ужину.       И сразу же за его словами по всей территории лагеря разнёсся звук трубящего горна.       — Ну, вот. Я же говорил!