Мы построим наш собственный дом

      За три часа Жак рассказал детям почти все. Несмотря на все приключившиеся с ними несчастья, Бодлеры были в разговоре так же непреклонно вежливы, как и во всем прочем. Они не отвлекались, не перебивали и даже давали Жаку переводить дыхание между ответами. Жак же в своей обычной манере рассказывал терпеливо и спокойно, давая все необходимые пояснения. Он рассказал, для чего был создан ВПД и какую роль их родители играли в его делах: в тушении пожаров, исследованиях, расследованиях и борьбе с невежеством. Он объяснил, как в рядах волонтеров произошел раскол, впрочем, без упоминания деталей этого образного пожара, что Оливия не преминула заметить, и описал, как волонтеры набирали новобранцев и как тренировали их после вступления в организацию. Оливия слушала, не пропуская ни слова, потому что сама была среди волонтеров новичком, а еще потому что ей нравилось слушать голос Жака и видеть этот блеск в его глазах, когда он что-то объяснял. Клаус во время рассказа делал тщательные пометки в блокноте, который он отыскал в одном из кухонных ящиков – Оливия подумала, что ей нужно будет найти ему что-то посимпатичнее. Однако была одна тема, которой Жак не коснулся, и Оливия заметила это еще до того, как дети решились задать вопрос: — Что находится в сахарнице? — спросила Вайолет. — Почему Эсме готова пойти на все, чтобы вернуть ее? — Она искала ее в Госпитале Геймлиха, — тихо проговорил Клаус, как будто вспомнил что-то, что предпочел бы никогда не вспоминать. — Тогда она думала, что мы ее забрали. Было непонятно, почему Жак после этого надолго замолчал, продолжая вертеть в руках чайную чашку, содержимое которой уже давно остыло. — Этот вопрос, — наконец произнес он, — один из тех, на которые я, к сожалению, не смогу вам ответить. Клаус хотел было что-то сказать, но Жак остановил его, подняв руку: — Я обещал вам все объяснить, Клаус, — проговорил он, — но кроме того я обещал, что буду вас защищать. Я всегда был уверен, что при выборе между знанием и умалчиванием лучше выбрать первое. Но здесь и сейчас, прошу, поверьте мне на слово, для вашей же безопасности лучше не знать, что находится в сахарнице. Люди погибали, защищая ее, и убивали, пытаясь ее заполучить. Я бы не хотел такой судьбы для вас. Все, что вам нужно знать, так это то, что она не при каких обстоятельствах не должна попасть в чужие руки и что сейчас она в безопасности. После его слов повисла долгая пауза. Трое детей обменялись пристальными взглядами – по-видимому, они всё лучше понимали друг друга без слов. — Мы доверяем тебе, — наконец, произнес Клаус. Бодлеры говорили это уже во второй раз, хотя провели с ними не так много времени, и у Оливии стало спокойнее на душе. — Мы очень рады этому, — улыбнулась она, — и нам это действительно важно. Мы с Жаком сделаем все возможное, чтобы вы были в безопасности. Если, — Оливия запнулась. Ей казалось, что уже так давно никто не спрашивал мнения трех сирот, что они слишком к этому привыкли, — если вы сами этого хотите. Вайолет не сразу ответила, глядя на Оливию недоверчивыми изумленными глазами: — Если мы этого хотим? — Суть! — воскликнула Солнышко, и Клаус кивнул с быстрой робкой улыбкой: — Мои сестры имеют в виду, что... мы бы очень этого хотели. И тут Оливия внезапно осознала — всё, что было нужно этим детям, всё, чего они всегда хотели больше, чем ответов на вопросы, больше, чем любви или даже счастья, так это быть в безопасности. Было удивительно, как нечто столь печальное могло в то же время так обнадежить ее. — Вот и хорошо, — произнесла она, смаргивая слезы в, наверное, уже сотый раз за последние двадцать четыре часа, — потому что мне тоже очень нравится эта идея.