Перемещения с последствиями

      12.       21 век. Квартира Корфа       Жаркий летний день постепенно сменился душными сумерками. Анна сегодня осталась дома, съемки прервались из-за настоящего пекла - актрисы в тяжёлых платьях просто теряли сознание на площадке. И хотя большая часть сцен на натуре была уже давно отснята, оставались небольшие эпизоды, но учитывая, что действие всей истории происходило поздней осенью и зимой, актерам приходилось в самое пекло надевать зимние теплые костюмы, шубы, шапки. Когда потеряла сознание Лиза Долгорукая, самая выносливая из снимающихся актрис, режиссёр вопреки желанию и требованиям продюсеров принял решение прервать съемки и отправить в небольшой отпуск всех, у кого не было материала для озвучивания.       За время, что Анна жила в этом мире, она постепенно привыкла к бешеному ритму жизни, укладу, воспитанию современных людей и некоторым вольностям в общении. С трудом, борясь со стыдом и привитыми с детства манерами, научилась носить одежду этого времени. Но самое главное, но и в то же время самое опасное заключалось в том, что Анна полюбила.       Полюбила копию своего заносчивого и жестокого хозяина. Хотя почему копию? Этот Владимир так разительно отличался от барона, как день и ночь, как смех и слёзы. Анна жила свободно, ни в чём себе не отказывая, общалась с любыми встречающимися людьми, не боясь разоблачения и не опуская глаз, не ощущая себя вещью, личной собственностью жестокого, страшного человека. Но и тут, как в той жизни, она скрывала своё происхождение. Нет, этим людям было бы, наверное, абсолютно безразлично, что она крепостная барона Корфа. Они бы приняли её и пожали плечами в ответ на новость, что она была рабыней. Но они бы с недоверием отнеслись к истории с перемещением во времени, хотя сами зачитывались фантастическими романами и грезили полётами к другим мирам. А если Анна рассказала бы им, что через полгода она уйдет обратно в своё время, то её могли посчитать и не совсем здоровой.       Анна усмехнулась. Не здоровой? А ведь всего несколько месяцев назад она сама считала себя немного сумасшедшей, когда с удивлением, граничащим с ужасом, училась жить в этом рычащем, звенящем мире, где все бегут, спешат, стараясь за сутки переделать столько дел, сколько человек в её время не успел бы за неделю. И только внимание, терпение и любовь Володи, Вари, Рады, Надежды Николаевны, друзей и просто окружающих людей помогли ей приспособиться к новому для неё миру, его особенностям и скоростям. Но привыкнуть к Владимиру она не смогла. Каждый день, каждое мгновение она узнавала об этом мужчине что-то новое, радостное и грустное, но совершенно ей необходимое и жизненно важное. Она любила этого человека до боли, но не позволяла себе признаться, потому что знала, что им предстоит расстаться и ей надо научится жить без него. Но как? Как прожить без него хотя бы день? Если он задерживался на съёмках, Анна не могла уснуть, ворочалась и сидела ночами на кухне, уставившись в темноту ночи за окном. Она привыкла к его глуховатому голосу, его лёгким поцелуям вечерами и пожеланиям добрых снов, она ждала его и боялась проснуться. Боялась, что всё это ей только снится. Снится этот высокий красивый мужчина, в присутствии которого она чувствовала себя любимой, желанной и слабой женщиной. И - увы! - любящей.       Уже совсем темно. Почему так рано стемнело? Анна посмотрела в широкое окно - над городом собирались тёмные грозовые тучи. Может, эта гроза принесёт облегчение от жары? Анна встала с дивана и немного прикрыла окна, затем оглядела идеально убранную гостиную, не зная, чем заняться в ожидании Владимира. Она бросила взгляд на телевизор и вспомнила, как вчера Надежда Николаевна спрашивала племянника, во сколько начинался фильм с его участием. Название картины, снятой год назад, немного заинтриговало Анну. «Ворота на Кавказ». Она помнила, как ждали молодого барона с той страшной войны, как она читала письма с Кавказа дядюшке, как он приехал зимним вечером в орденах. Герой войны…       Анна поудобнее устроилась в глубоком кресле и нажала на кнопку пульта. Замелькали титры, зазвучала тревожная музыка и на экране появился Володя. В странной пятнистой форме со множеством карманов, с оружием. Он отдавал команды, вглядываясь в высоту заснеженных горных пиков. Потом замелькали кадры с другими актерами, затем горы, горы, горы. И тут за окном ярко вспыхнула молния, через секунду небо раскололось громовым ударом. Анна вздрогнула и подтянула ноги под себя. На экране шли нескончаемые бои, в которых гибли люди, молодые красивые мужчины умирали от ужасных ран, а Анна вспоминала, как просто и спокойно рассказывали о войне дядюшка и Владимир. А ведь любой из них мог погибнуть там, на этой войне, в этих горах. И тут Анну как кнутом ударила мысль - а ведь Володя снимался в тех же горах, где воевал молодой барон! Не понимая, где явь, а где художественный вымысел, Анна с ужасом уставилась на темнеющий экран телевизора, ожидая самого худшего.       А за окном разыгралась ужасающая гроза. Вспышки молний не прекращались ни на минуту, освещая всё вокруг ярким неживым светом, сопровождающимся громовыми раскатами. Где-то раздался оглушающий грохот, будто расколовший небо напополам. Анна с испугом уставилась в окно, за которым стеной лил дождь. И вдруг услышала родной голос:       - Слушай мою команду! Цепью! Во фланг противника бегом марш!       Анна повернулась к телевизору и увидела, как Володя поднялся во весь рост и побежал на неприятеля. Рядом с ним падали и умирали молодые ребята, он стрелял во врага, но вдруг кто-то выстрелил ему в спину, он упал на колени и огляделся вокруг. Он остался один в окружении страшных людей. Анна не замечала, что по её лицу льются частые горячие слёзы, она сжала кулаки, чтобы не закричать от ужаса надвигающейся потери. И тут Володя выпрямился, вытянув руки вперед… и взметнулась вверх земля, закрывая солнце облаком сизого дыма и отбрасывая Володино безжизненное тело в сторону!       - Не-е-ет!       Анна соскользнула на пол, свернувшись в рыдающий теплый комочек у кресла, не понимая, почему этот человек на экране называет её Володю Панкратовым, он же Корф! Корф! Володя!!!       Опять раздался страшный грохот, комната осветилась ярким небесным светом, и Анна сквозь рыдания услышала громкий Володин голос:       - Аня! Аня, что случилось? Что с тобой?       Девушка подняла голову и увидела в дверях комнаты Владимира. Мокрого, бледного, но живого! Она вскочила на ноги и одним прыжком оказалась рядом с любимым, схватила за шею, крепко прижавшись к нему, беспрестанно плача и шепча:       - Ты живой! Какое счастье - ты живой! Володя, я думала, что ты умер! Володя, я думала, что больше не увижу тебя, любимый! Мне было так страшно, но ты живой! Живой!       Владимир обнял Анну, изо всех сил притянул к себе, прижавшись щекой к её макушке. Он услышал это! Он дождался! Любимый! Она любит. Она ждала. Она рядом. И он больше никогда не позволит ей отдалиться. Мужчина поднял её заплаканное лицо и стал покрывать поцелуями, стирая пальцами слёзы и старясь успокоить её, напуганную и измученную плачем. Но тут Анна потянулась к нему и прижалась губами к его губам. Владимир сжал желанную женщину в руках, целуя и лаская её губы, ощущая, как отвечает ему Анна - свободно и раскрепощённо. И он понял, что его любимая готова остаться с ним, подарив ему свою чистоту и любовь…       Утро медленно отвоёвывало у ночи право на свет. Владимир сомкнул руки, притягивая к себе уснувшую в его объятиях Анну. Он зарылся носом в её спутанные волосы и будто наяву опять услышал горячечный шёпот «нет, не надо», который вскоре сменился глухим вдохом «Володенька», а затем он услыхал долгожданное и сокровенное «да». Неужели он дождался? Откровенности и любви? Он так и не понял, что вчера произошло, но то, как Анна его встретила и как потом жарко и бесстыдно отвечала на его ласки, стоило того, чтобы отказать себе в близости с другими женщинами.       Его юная богиня рядом вздохнула, распахнула глаза и вдруг вцепилась в его руки, но потом, будто поверив, расслабилась и тихо прошептала:       - Ты рядом. Какое счастье…       Владимир смотрел на любимую, не зная, что говорить, и только жадно рассматривал прекрасные черты, пытаясь понять, что она чувствует, не жалеет ли. Он стал покрывать её смущенное лицо частыми поцелуями, затем прижался горячими губами к нежной ладони, вспоминая её несмелые прикосновения к своим плечам и лёгкую боль от ноготков, когда отдавала ему всю себя.       - Аня, Анечка моя, любимая. Девочка моя, как я люблю, как я счастлив. Моя, моя, моя жена…       Он скорее ощутил, как удивлённо вздрогнула запрокинувшая голову Аня, потом медленно опустила глаза на него и молча посмотрела ему в самую душу.       - Жена, да, жена, и никак иначе, любимая. Только моя, только со мной, для меня, и ты одна, единственная, желанная, нежная…       Он что-то шептал, целуя её лицо, руки, спускаясь по шее к тоненьким ключицам, накрывая ладонью уже ждущую его ласки напрягшуюся грудь. Наградой ему стал её тихий счастливый вздох - и Корф впился в нежный ротик голодными губами…       19 век. Двугорский уезд       Праздничный день Святой Троицы выдался необычайно хмурым, не в пример всей предыдущей неделе. Давно вступило в свои права жаркое лето, в полдень бывало уже нестерпимо душно. Нынче великий праздник выпал на самый длинный день в году, на самую макушку лета. Тем удивительнее было видеть тёмное предгрозовое небо и ощущать резко похолодавший ветер. Хотелось поскорее вернуться домой, но Анну ожидали в другом месте. После службы она отправилась в клинику Штерна.       По заведённому ещё с зимы порядку Владимир практически ежедневно уезжал с управляющим по делам, Анна сама старалась найти себе занятие, чтобы не сходить с ума от тоски с книгой в гостиной. Однажды после воскресной службы, что ради репутации воспитанницы старого барона она старалась не пропускать, девушка вступилась за деревенского мальчишку, которого избивали сразу четверо таких же чумазых недорослей. У мальца была серьёзно рассечена губа, и Анна усадила ребёнка в бричку, которой после нескольких уроков Никиты и Владимира с удовольствием правила сама, отвезла в лечебницу Штерна и даже немного помогла при обработке раны. У выхода из вотчины доктора её уже поджидала худая востроглазая баба, мать мальчонки. Баба беспрестанно кланялась и благодарила «добрую барышню», обещая помолиться о её здравии и счастье.       - Доктор, часто ли обращаются к Вашим услугам крепостные?       - Почти никогда, - не задумываясь, ответил он.       - Ваши услуги дороги или Вы не лечите крепостных?       - Долг велит мне помогать любому, кто нуждается в помощи. Я не отказал бы и Вашим крепостным. Но они привыкли обходиться своими силами. В основном всё к Сычихе за травами ходят.       - Илья Петрович, если Владимир согласится оплачивать хотя бы один раз в неделю несколько часов Вашего труда - Вы выделите сколько-нибудь времени для осмотра нуждающихся в этом крестьян?       - Безусловно, Анна Петровна. Но если у меня прибавится работы, я буду вынужден нанять помощницу - хотя бы на тот день, когда люди пойдут очередью. Ей тоже нужно будет заплатить за услуги.       - А я не подойду? Может быть, если Вы объясните, какая помощь нужна будет в каждом случае, я справлюсь? Хотя бы с самыми простыми действиями?       - И Вы станете перевязывать дурно пахнущие раны мужиков?       - Вы сами сказали - любой человек, нуждающийся в помощи, имеет право её получить.       - Что же, сочту за честь иметь столь очаровательную помощницу, - с уважением поклонился доктор.       С тех пор уже больше месяца Анна каждое воскресенье после службы ездила в клинику Штерна. Сегодняшний день не располагал к дальним прогулкам, с утра небо было всё в тяжёлых тучах, воздух наэлектризован ожиданием сильного дождя, но ехать всё равно пришлось - доктор рассчитывал на её помощь, простой люд тянулся к лечебнице после воскресной службы в любую погоду. Сегодня очередь перед кабинетом доктора была небольшой, и Анна надеялась, что успеет домой до ливня. Первые тяжёлые капли уже упали на пыльную дорогу, когда двушка усаживалась в свою повозку, подбирая поводья смирной Снежинки. Илья Петрович предложил переждать непогоду у него, но добровольная помощница спешила вернуться, соскучившись по Владимиру и не желая его тревожить слишком долгим отсутствием.       - Ничего, не размокну! - весело улыбнулась Анна, трогая.       Ужасный раскат грома с треском молнии внезапно раздался прямо посередине неба, как только повозка въехала в лесок, принадлежавший Корфам. Громко вскрикнув от неожиданности, Анна дёрнула поводья. Испуганная Снежинка понесла, не разбирая дороги. Безуспешно пытаясь остановить нервное животное, девушка натягивала поводья изо всех сил - но не могла справиться с лошадью. Бедняга скакала во весь опор, не обращая внимания ни на вожжи, ни на окрики возницы. Дождь всё усиливался, вокруг стремительно темнело, ещё немного - и грозовые потоки станут сплошной стеной. Лихо перепрыгнув поваленное деревце, которое по пути туда Анна осторожно объехала по противоположной обочине, лошадь спровоцировала аварию - повозка перевернулась. Обезумев вовсе, животное изо всех сил устремилось прочь от испуганного крика девушки, крепления оглоблей не выдержали, и Снежинка во весь опор понеслась вперёд, по знакомой дороге, к родной конюшне. То и дело хлопающие по бокам оглобли, что тащились теперь концами по земле следом за ней, подгоняли сильнее страха. В мгновение ока Анна осталась одна под проливным дождём на пустынной дороге практически в кромешной мгле сплошной плотной завесы проливного холодного дождя…       Покуда Григорий с мужиками пытались поймать дрожащую лошадь, боязливо прядающую ушами и косящуюся круглым глазом при любой попытке кого-нибудь к ней приблизиться, весь бледный Никита кинулся в господский дом.       - Барин, Владимир Иванович! Аннушкина Снежинка прибежала! Одна, и без повозки. Оглобли из уключин вырванные…       Отказавшись тратить время на сбор мужиков для поисков, Владимир бросился на своём Громе вперёд через лес, только крикнув управляющему:       - Я сам её найду!       Третий час объезжая окрестности, барон уже совсем отчаялся. Он вымок насквозь, холодные хлёсткие струи больно били в лицо, летняя гроза давно обернулась ледяным осенним ливнем. Где же ты, Анна?! Жива ли? Какое наитие заставило его свернуть на тропинку, ведущую к охотничьему домику? Или это верный Гром почуял возлюбленную хозяина, что неоднократно приходилось уже умному коню подвозить впереди Владимира из разных поездок? Барон нашёл любимую, что дрожала под раскидистой елью, совсем недалеко от охотничьего домика Корфов - видимо, Анна решила, что уже добрела до поворота, что был менее чем в полуверсте дальше. На ней, разумеется, сухой нитки не было, шляпка потерялась ещё при аварии с повозкой, лёгкие летние перчатки изодрались, пока девушка выбиралась из-под обломков брички. Подхватив свою пропажу на руки, барон немедленно направил коня к домику - скорее, скорее, под крышу, что защитит от дождя и холода, затопить камин, напоить горячим, укутать в сухое. Умницу Грома и пришпоривать не нужно было, он споро скакал знакомой тропой, предвкушая вкусное сено в сухом стойле.       Опустив свою бесценную ношу на топчан, Владимир распорядился не терпящим возражений тоном:       - Немедленно снимайте всё мокрое - и под одеяло!       Отвернулся, занимаясь камином.       - В…влади…мир… меня не слушаются паль…цы, - зубы стучали от холода.       Ледяные руки Анны действительно не могли справиться ни с мелкими крючками и пуговицами, ни с тяжёлой, пропитанной холодной влагой тканью. Пришлось помогать барышне раздеваться. Дойдя до нижней рубахи и панталончиков, едва успел отвести глаза - мокрая ткань заманчиво обрисовала каждый изгиб девичьего тела, столь знакомого по страстной ночи после танца Саломеи, отвердевшие от холода соски призывно топорщили белоснежную ткань на груди…       - Я повешу Ваше платье сушиться перед огнём. Сорочку и панталоны тоже дайте - не ложитесь под одеяло в мокром, иначе никогда не согреетесь.       - Д…да, конечно, - кивнула Анна.       Вновь вернувшись к сушке одежды и котелку с водой для согревающего питья, барон дал возможность Анне без стеснения снять исподнее и юркнуть под единственное в домике одеяло. Скоро он смог напоить замёрзшую возлюбленную отваром целебных трав, что имелись на полке над камином заботами запасливого егеря.       Наблюдая тайком из-под опущенных ресниц, как опытный военный ловко устраивает перед разгоревшимся камином их промокшую одежду, Анна невольно содрогнулась - Владимир снял с себя всё, кроме исподнего ниже пояса, завернуться ему было не во что, он ступал босыми ногами по стылому всё ещё полу и периодически поводил плечами от холода. Единственным одеялом в избушке укрыта она, так что другого выхода всё равно не было. Но гордый офицер, пусть и разжалованный, ни за что не пренебрежёт приличиями ради собственного удобства. Что же, попробуем зайти с другой стороны.       - Владимир, согрейте меня… Одного одеяла слишком мало… а я так сильно продрогла под этой ужасной грозой, - глаза Анны сияли в отблесках каминного пламени словно диковинные драгоценные камни. - Прошу Вас…       На деревянных ногах подойдя к простой лежанке, стараясь себя уговаривать не думать о полностью обнажённой девушке, барон сел спиной к ней, быстро стянул сырые холодные подштанники, лёг под одеяло - и Анна тотчас же прильнула всем телом к нему, носом уткнулась в плечо и издала стон почти физического удовольствия от одного только ощущения любимого человека рядом: его тепла, его силы, его рук на спине. Блаженно пробормотала:       - Господи, как же хорошо…       Вдохнув уже знакомый запах его кожи, невольно ассоциирующийся у неё с наслаждением, поцеловала крупную, чётко выступающую ключицу - даже не задумываясь, что она сделала с мужчиной этим простым жестом. Коснулась губами его тела просто потому… да потому что, и всё! Не успела она слабо ойкнуть, как оказалась на спине, вжатая в жёсткое ложе сильными властными руками.       - Анна…       В ответ на этот молящий взгляд она не смогла даже кивнуть. Оплела руками-лозами шею любимого и потянула к себе. И сплелись губы и тела. И была Анна вся для Владимира. Каждой клеточкой, каждым нервом ощущая его желания, подаваясь навстречу его рукам, поцелуям и невероятной мощи его любви. И принимала его любовь радостно, открыто и громко. Отдавала себя, свои ласки, своё тепло, пила его дыхание и принимала как величайший дар доверия возможность стать продолжательницей его рода. И счастье пело в каждом уголке её гибкого тела, и каждый вздох, каждый стук сердца, каждый жест - лишь ему, лишь для него, себе ничего не надо! Всё даст он, её любовь, её боль и счастье, её мужчина!       Глубокой ночью, под аккомпанемент последних капель стихшего ливня, утомлённые, но до краёв наполненные обоюдным наслаждением, они заснули так, как началось их волшебное безумие - Владимир уложил Анну на себя сверху, обнял, согревая. Проваливаясь в блаженное забытьё, юная женщина вновь коснулась губами мужской ключицы и услышала ласковый шёпот:       - Спокойной ночи, любимая… 21 век. Квартира Корфа       Владимир включил кофеварку, прислушиваясь к шуму воды в ванной. Он не смог отпустить любимую и ещё раз испытал опустошение от её тихих стонов и вскриков, прижимая к стене и тяжело дыша ей в повлажневшую шею. Корф вздрогнул, ощущая, как напряглось тело, оперся руками в столешницу, делая глубокие вдохи, стараясь успокоиться и расслабиться. Иначе завтрака, нет, уже обеда у них с Аней сегодня не будет.       - Привет, ты завтрак нам готовишь? - услышал он за спиной, и тонкие ласковые руки обняли его. - Володя, а что это в коридоре? Там свёрток какой-то большой.       - А, это! А это, Анюта, сюрприз! Анечка, я исполнил твою просьбу, там то самое зеркало, что ты просила.       Зеркало? Какое зеркало? Она ни о чём… Зеркало!!! Портал, через который она уйдёт от него через полгода. Оставит здесь свою любовь и мечты. Господи, а как же та Анна? Она же не любила Володеньку, она сама говорила, что он ей никогда не нравился. Боже, что я наделала!       Владимир не мог понять, что случилось. Улыбающаяся, счастливая девушка в одно мгновение стала чужой. Она расширившимися глазами смотрела на свёрток, забытый вчера в тёмном коридоре, до боли сжав кулачки, не замечая удивлённого взгляда Владимира.       - Аня, что с тобой? - тихо прошептал он, обнимая любимую, и вопросительно глянул в побледневшее лицо.       Как объяснить ему, что зеркало - конец их любви! Что скоро, совсем скоро, через каких-то шесть месяцев она уйдет и больше никогда, никогда не увидит его, не почувствует его ласки, не растает от его силы и нежности! Анна тихо застонала от почти физической боли. И даже его объятия не спасали от мысли о неминуемой утрате. Но почему? Почему они оказались в разных веках? Зачем судьба позволила узнать и полюбить, когда нет будущего, когда тебе известно, что этот, любимый тобою мужчина родится, возможно, через столетие после твоей смерти? Как теперь жить с этой мыслью?       Анна вырвалась из мужских рук и быстро ушла в свою комнату. Корф непонимающе уставился на не распакованный пока сверток и тихо проговорил:       - Я ничего не понимаю, но если ты, мертвый кусок стекла, помешаешь мне, я лично разобью тебя!       Поздно ночью Анна на цыпочках прокралась в коридор. Свёрток с зеркалом оказался достаточно тяжёлым. Стараясь не разбудить Владимира, девушка с огромными усилиями втащила антиквариат к себе в спальню. О том, чтобы поднять этакую махину на столик или хотя бы стул, не было и речи. Прислонив освобождённое от упаковки зеркало к стене, она задумчиво бросила почти ненавидящий взгляд в холодную бездушную глубину… Господи, что это?! Волшебная дверь в иной мир повреждена! Как же та Анна теперь вернётся домой?! Она… она не сберегла портал! Володя, наверное, ударил угол зеркала при перевозке. Или… может быть, трещина появилась ещё тогда, когда падала на площадке техника во время Аниного танца? Но ведь она столько раз рассматривала зеркало в павильоне и никогда не обращала внимания на его верх, оно висело слишком высоко для её небольшого роста. Да и какая разница? Эта трещина может повлиять на путь к Чёрной дороге? Или нет? Анна дрожащими руками схватилась за телефон:       - Алло, Рада! Прости, что так поздно, но мне срочно нужно задать твоей бабушке один вопрос!       В трубке послышался плачущий голос:       - Бабушки больше нет… Но ты не волнуйся, она перед смертью рассказала мне, что нужно делать. В зимний Солнцеворот я отправлю тебя домой сама.       В ухо резко ударил сигнал отбоя.