Случайности не случайны

      Утром Степан по обычаю встал раньше Бинха и лежал, задумчиво уставившись в потолок. В голове было девственно пусто, а по телу разливалась приятная слабость. Наконец, решив встать, Тесак откинул одеяло, но был притянут обратно хваткой сильных рук. Обнимая юношу, Бинх мягко целовал его, но ответа так и не получил. - Ты чего подскочил? - оказалось, что пока юноша решал, вставать ему или нет, полицмейстер уже проснулся и тихо наблюдал за ним. - Ничего. Просто выспался, - сказав это, Тесак выпутался из объятий и отправился умываться. Плеснув в лицо воды и вытеревшись полотенцем, Степан взглянул на себя в зеркало и горько усмехнулся.       «Ну, зачем я такой Бинху? Тоже мне, нашёлся, красавец писаный. Дивчина смотрелась бы с полицмейстером лучше».       С непонятно откуда взявшейся злостью, Тесак швырнул полотенце в зеркало, и полотенце пошатнуло незакреплённый кусок стекла, вместе с ним полетев на пол. Зеркало, соприкоснувшись с полом, разбилось, и осколки разлетелись по всей умывальне. Услышав звон разбившегося стекла и тихую ругань писаря, мужчина поспешил накинуть халат и поспешил узнать, что там произошло. Открыв дверь, полицмейстер застал весьма интересную картину: на полу, прислонившись к стене, сидел Степан и зажимал ладонь полотенцем. - Чего случилось, Степ? – мужчина присел на корточки рядом с парнем и мягко потянул на себя поврежденную кисть. Отняв полотенце, полицмейстер увидел на внутренней стороне ладони небольшой, но достаточно глубокий порез с которого, надо сказать, натекло уже порядочное количество крови. Прошипев сквозь зубы ругательство, Александр Христофорович на скорую руку перевязал ладонь парня полотенцем, а сам поспешил за чистой тряпкой и спиртом.       Вскоре, Степан, прижимая к себе обработанную руку, сидел за столом и пил горячий чай, попутно слушая причитания начальства о том, что он горе луковое и как вообще он мог додуматься до того, что он вдруг резко ему (Бинху) стал не нужен. - Успокоился, горе мое луковое? – спросив это, мужчина встал и ласково потрепал угрюмо молчавшего парня по волосам. - Да, успокоился, только не делайте, так больше, Александр Христофорович, п-п-пожалуйста. Мне больно было и неприятно, - озвучив свою просьбу, Тесак понял, что смолол и вжал голову в плечи. - А, чтобы тебе, Степа, не было больно и неприятно, надо слушаться и не заставлять меня искать тебя по всей Диканьке сломя голову – это, во-первых, а во-вторых, я, кажется, предупреждал тебя, что я жуткий собственник и ревнивец. А теперь сделай из этого соответствующие выводы, а я пока пойду в участок. Не забудь, пожалуйста, что сегодня должен прийти доктор и осмотреть тебя. Всё, не скучай,- клюнув удрученного юношу в щеку, Бинх схватил с тумбы шляпу и трость, и хлопнув дверью, ушёл.       Погрузившись в невесёлые думы, парень убрал со стола грязную посуду, приготовил поесть, и решил дождаться доктора, который заявился только когда на улице уже начало смеркаться.       Бегло осмотрев юношу цепким взглядом и заметив на шее еще не успевшие сойти багровые пятна, Богмарт понятливо кивнул и попросил показать горло. Затем он прослушал легкие и, удостоверив Тесака в том, что с пневмонией все обошлось, посоветовав ему еще немного подождать со службой, и ушел. Ближе к девяти часам вечера пришел Бинх, но то ли расстроенный, то ли наоборот, взбешенный, но понятно одно – полицмейстер был сам не свой. Отказавшись от ужина, он на скорую руку вымылся и ушел к себе в кабинет, где сидел до середины ночи. Потом, когда Степан устав ждать полицмейстера, начал медленно засыпать, Бинх всё-таки пришел в спальню. Сбросив халат на кресло, мужчина лег на кровать и, обняв уже видевшего седьмой сон Степана, заснул беспокойным сном.       Тем временем карета, запряжённая парой вороных лошадей, уже была на полпути к Полтавской губернии.       Утро началось как обычно, за исключением того, что Степан решил выйти на службу, не внимая словам лекаря, и совершенно случайно "забыв" сообщить предписание врачевателя Александру. Уже в участке писарь таки узнал, что творится в Диканьке и был этим очень озадачен. - Почему вы ничего мне не рассказали? – в словах юноши слышался упрек, но немец не обратил на это внимание, лишь пожал плечами и ответил: - Не хотел расстраивать, тебе и так не до этого было. Я же знал, как ты ко всему этому относишься, вот и решил помолчать пока, - сказать, что мужчина чувствовал себя неуютно, значит, ничего не сказать. Помощник смотрел на него с упреком и толикой какой-то печали в глазах.       Бросив короткое «Ясно», Тесак снял с себя пальто и, повесив его на гвоздик возле окна, сел за стол и начал разгребать навалившееся за это время тонны мукулатуры. Бинх же, изредка поглядывая на юношу, что-то чертил на бумаге, и когда у него что-то не сходилось или не получалось, он сквозь зубы шипел тихое едва слышимое ругательство, на уже ставшим привычным Степану, языке. - Степ, а сколько тебе лет-то получается? А-то мало ли еще посадят меня за твое совращение, - усмехнувшись, спросил немец. - Так, это… Посчитай скоро двадцать третья зима пойдет, - слегка замявшись ответил писарь, чтобы снова с головой зарыться в бумаги. - Слушай, ответь-ка на один вопрос. Где ты немецкому научился? – в принципе вопрос был задан обыденным тоном начальства, только вот прослуживший столько лет с Бинхом Тесак знал, что сейчас Александр Христофорович изрядно напряжён и если ему (Тесаку) сейчас отмолчаться или попытаться что-нибудь соврать, то в последующем это может принести большой разлад в их отношениях. - Меня мама воспитывала одна. Потом, когда она умерла, бабка приютила. Не родная, конечно, но она научила меня многому, в том числе и грамоте, а немецкий это родной язык моего отца. Он мне когда-то книжку подарил, мамка меня учила по ней, а потом, когда ее не стало, я сам продолжал заниматься, - Тесак улыбнулся той улыбкой, от которой у Бинха в груди всегда разливалось чувство щемящей нежности. Хотелось схватить его в охапку и увести прочь от всех, но мечты так и остаются мечтами. В это время Тесак закончил дописывать отчет и исподлобья глянул на начальство. - А потом вы приехали, и я потихоньку стал прислушиваться к некоторым вашим словам, которые вы говорите, когда гневаетесь. Конечно, сначала этот язык, казалась мне каким-то бесовским, но потом я привык. Стал запоминать некоторые фразы, старался их переводить и как-то так начал что-то запоминать. Я с протоколами закончил. Можно я тогда пойду, подышу, а то что-то умаялся, - голос писаря был хриплым, надломленным и подобное не укрылось от чуткого слуха немца. - Степка, ты чего? – мужчина обеспокоенно нахмурился, встал и подошёл вплотную к поникшему головой помощнику. Длинные пальцы Бинха зарылись в мягкие волосы помощника и начали нежно массировать кожу, стараясь успокоить мысли в голове юноши. - Ничего, СанХристофорович. Я пойду, прогуляюсь, наверное,- Тесак отстранился и встал,надевая пальто, шарф и свою причудаковатую шляпу. Он уже хотел выйти из участка, но его поймали за руку и усадили на стол, потеснив бумаги. - Рассказывай, - приказной тон начальства всегда по-особому действовал на писаря, но сейчас у Тесака сил что-либо говорить не было вообще. - СанХристофорович, отпустите, пожалуйста, мне дурно и душно. На воздух нужно... - интонация в голосе парня немного усмирила пыл Бинха. - Хорошо, но я пойду с тобой, а то еще упадешь где-нибудь и ищи тебя потом всем селом... - быстро одевшись, полицмейстер взял юношу за локоть и вывел на улицу.       Вздохнув грудью морозный воздух и, посмотрев на серое свинцовое небо, Бинх решил, что прогулка им точно не повредит.       Вот так, шагая вдвоем в известном только им направлении, они постепенно подошли к кромке леса. - Степ, а ты с дивчинами был? – умел же Бинх иногда обескураживать, да так, что Тесак волей неволей краснел и начинал заикаться. - СанХристофорович, за-а-ачем вам это знать? – прошептав это,юноша почти что по уши зарылся в шарф, чтобы не видеть довольной ухмылки начальства. -Значит, получается, что ты у нас целомудрен во всех отношениях. Хотя, пардон, оговорочка вышла… - Бинх видя, что юноша прячет глаза и старается смотреть куда угодно только не на него, усмехнулся и одним рывком привлек писаря к себе и коснувшись зубами кромки мочки спросил: - А с мужчинами ты был когда-нибудь? Ну, кроме меня, конечно. - вкрадчивый бархатистый шепот Бинха разливался по телу юноши горячей волной и заставлял все тело становиться ватным. - Нет, кроме вас ни с кем, - прошептав это, юноша почувствовал, как рука мужчины забралась под пальто, пробираясь под жилет и рубашку. Холодные пальцы коснулись груди и, задевая соски, медленно спустились к поясу и уже хотели пролезть под ремень брюк, как руку перехватили и мягко отстранили. - Саш, не надо. Только не здесь, пожалуйста. Давай, - но договорить писарю не дали, вместо этого заткнув рот поцелуем и крепко прижали к дереву. А потом, Степан перестал думать о чем-либо вообще, потому что когда длинные пальцы нежно ласкают плоть, а из-за настырных губ катастрофически не хватает воздуха, думаешь только о том, как бы не упасть из-за ослабевших ног. Когда Бинх почувствовал, что Степан уже на грани, он замедлил темп руки и, получив в ответ возмущенный вздох, усмехнулся и, напоследок огладив бедро помощника, отстранился. -Это был аперитив, душа моя, а основная дегустация потом, дома, - Бинх видя, что Тесак изрядно распалился и был зол, решил отойти от него подальше. Но его плану не суждено было сбыться. В два шага преодолев разделяющее их расстояние, Тесак прильнул к Бинху, и теперь уже само начальство оказалось в ловушке рук писаря. Надо сказать, что подобного от своего помощника немец не ожидал. Он и предположить не мог, что вечно краснеющий и робкий юноша будет иметь его языком, а его руки будут подобно маленьким шаловливым змейкам передвигаться по всему телу и дарить мучение вперемешку с блаженством. - Степа-а, не смей... Мне, в отличие от тебя, шарфы не идут. Как я буду это непотребство маскировать? - но писарь предупреждению начальства не внял, по-плутовски улыбнулся и весьма красноречиво вклинил колено между ног начальства.       А потом Бинх страдал. Долго и упорно, потому что губы юноши творили с его кожей невообразимое. И под конец, когда горло у обоих было содрано до хрипоты, а ноги ныли и отказывались держать их бренные тела, Тесак рывком стянул с шеи Бинха полуразвязанный галстук и, каким-то незаметным движением, стянул им запястья рук полицмейстера. Надо сказать, что это насторожило немца настолько, что он даже на мгновение перестал дышать, ожидая дальнейших действий помощника. Заметив реакцию мужчины, Степан усмехнулся и сомкнул зубы на бледной шее, при этом крепко прижимая к себе попытавшегося отстраниться Бинха. Полицмейстер зашипел от боли, да так, что писарь невольно сравнил его с котом, затем мужчина еще раз дернулся и замер. -Ну вот, теперь, СанХристофорович, мы квиты, - отстранившись юноша взглянул на замершего мужчину. Тот стоял с закрытыми глазами, и загнанно дышал, а связанные галстуком запястья были напряжены из-за сжатых в кулаки рук. - Развяжи, - приказ, а это был, несомненно, приказ, был дан полицмейстером таким тоном, что писарь понял, что сейчас он за свою выходку поплатится. Медленно развязав узел, писарь сделал два шага назад и исподлобья взглянул на разминающего кисти рук полицмейстера. Осознав, что только что он сейчас вытворял, Тесак старался не смотреть на мужчину и был готов к чему угодно, но только не к тихому смеху и ласковому поцелую в висок. - Глупый ты еще, Степ. Я не сержусь, только вот чем мне теперь твой укус закрывать я ума не приложу. Чувствую, постарался ты на славу, долго проходить будет. - коснувшись пальцем еще кровоточащей ранки, полицмейстер подавил в себе болезненный стон, вместо этого закусил губу и, взяв писаря за руку, повел в деревню.       Уже вечером, когда все дела были доделаны, Бинх рассматривал себя в зеркале и мысленно бранил помощника. Ярко-красная отметина уже перестала кровоточить, но вместо укуса ужасно болело и отдавалось пульсирующей болью по всей шее, да так, что шею было страшно повернуть. - Степа-а,- войдя в спальню, где уже на расстеленной кровати лежал готовый ко сну юноша. Полицмейстер всозвышался над ним и, скрестив руки на груди, всем своим видом выражал крайнюю степень недовольства. Мужчина буквально прожигал взглядом льдистых глаз дыру в парне. - СанХристофорович, ну чего вы в самом деле? Как ребенок, ей богу, - писарь отложил книгу, которую до этого читал и, встав, ласково коснулся мягкими губами метки, что подобно алому цветку расцвела на бледной коже. - Не останавливайся, пожалуйста. Так хотя бы боль притупляется. - прошептав это, Бинх закрыл глаза и позволил себе расслабиться. - Если я не остановлюсь, то завтра мы не встанем, а нам еще надо дознавателя со столицы встречать... - Степан улыбнулся и, позволив знакомой пятерне зарыться в свои волосы, волей неволей сомкнул веки и разве что не мурчал, как пригревшейся на печке кот. - Не напоминай, пожалуйста. Как вспомню, так вздрогну. Еще откопают чего-нибудь, и будет нам веселая жизнь, Степа. В Сибири, на каторге,- мужчина горько усмехнулся и, отстранившись, напоследок подарил юноше, невинный поцелуй в губы. Зевнул, и лёг под одеяло и прижав к себе Тесака. Завтрашний день обещал быть непростым.