С того самого дня в рождественские праздники, когда она потерпела неудачу в выяснении правды, Гермиона Грейнджер с интересом следила за мальчишкой, способным своей родословной и воспитанием поспорить с Малфоем за звание слизеринского принца. Но Блэк, в отличие от мерзкого Малфоя, расхаживающего по школе с королевским видом в окружении подпевал, никак не стремился показать своей знатности и не привлекал лишнего внимания.
Она прочитала каждую строчку главы про его семью в библиотечном справочнике древних родов и родословных.
Род Блэков был настолько же древним, сколь и тёмным. Они издавна считались элитой, королями магического мира, и нельзя сказать, что не заслуживали этого звания. Увлечённые исследователи, лучшие ритуалисты, артефакторы, из рук которых выходили неповторимые шедевры, прирождённые боевики, с лёгкостью способные противостоять пятёрке обычных магов на дуэли, а иногда даже некроманты. Совершённые ими деяния были столь же велики и могущественны, сколь ужасны и омерзительны. Казалось, любой представитель этой фамилии лучше других подходил на роль Наследника Слизерина.
Но интерес гриффиндорки в юном аристократе не ограничивался на подозрениях в открытии им Тайной Комнаты, но и носил чисто исследовательский характер. Педантичная, умеющая цепко подмечать детали, целеустремлённая в поисках решения любых поставленных перед ней задач, маглорождённая волшебница не могла не заметить странности в поведении обоих братьев из семьи «тёмных». Ещё тогда, во время разговора перед рождественским пиром, Блэк с искренним, неподдельным восхищением смотрел на страницы
маггловского романа, увлечённо предлагая ей его прочитать. О, Гермионе Грейнджер, заядлой любительнице книг, этот взгляд был прекрасно знаком!
В копилку странностей братьев добавлялось и то, что единственной ученицей не с их факультетов, с которой они неплохо общались, была Амелия Герман, магглорождённая ученица с Хаффлпаффа. И к ней самой, Гермионе, Эридан поначалу отнёсся не так уж и плохо. Но понять, не было ли его поведение продиктовано желанием втереться в доверие к Гарри, как рьяно убеждал Рон, по прошествии полугода было уже невозможно. Аналогично, дружба с одной магглорождённой девчонкой могла служить лишь прикрытием, умело сотворённым алиби. Не могло же действительно быть так, что наследники наитемнейшего Рода и сыновья правой руки Того-Кого-Нельзя-Называть совсем не разделяют идеи чистоты крови своего Повелителя!
Со слов пышущей раздражением Джинни, обоим Блэкам учёба давалась легко, будто играючи. Альтаир и вовсе был лучшим учеником курса — учителя, правда, редко его хвалили, но он чаще других отвечал правильно на занятиях, вовремя сдавал исписанные убористым каллиграфическим почерком эссе и знал немало полезных бытовых заклинаний, часто накидывая на себя или брата согревающие чары. А ведь это был уровень третьего курса, сама Гермиона потратила немало времени на их изучение в середине текущего, второго года обучения!
Со сверстниками, кроме своего брата, нелюдимый слизеринец общался мало. Что происходило за стенами Слизеринской гостиной, гриффиндорка знать не могла, но было видно, что, сидя за своим столом в Большом Зале, Блэк предпочитает отдавать своё время еде и книгам.
Блэк много, очень много читал. И чем больше Гермиона наблюдала, тем больше уверялась, что серьёзному Альтаиру больше подошёл бы факультет Ровены, а не Слизерин. Но чёрт поймёт этих аристократов с их традициями! Или, что более вероятно, она ещё недостаточно хорошо изучила Блэка.
Желая во всём разобраться, Гермиона украдкой продолжала следить за этим скрытным Блэком, чем очень нервировала мальчишку, замечавшего её взгляды, слишком частые для того, чтобы считаться случайными.
Поэтому она сильно удивилась, услышав голоса братьев Блэк из Зала Наград, когда Рон притащил их с Гарри посмотреть на «ту самую табличку с тем самым именем» и они уже подходили к приоткрытым тяжёлым дверям в конце коридора.
— Я вынужден вызвать вас на дуэль, сударь, — спокойным голосом, явно продолжая начатый диалог, отчётливо проговорил Альтаир Блэк.
— Друг мой… Я защищу честь свою и честь этого кубка, тысяча чертей, не будь я Эридан Блэк! — вторил ему другой, бойкий и звонкий голос брата, мгновенно разнёсшийся по коридору. Следом послышались глухие звуки ударов и неясные выкрики.
— Что эти ненормальные ещё творят? — нахмурился Рон, недовольный тем, что кто-то будет свидетелем их расследования. Гарри вздрогнул, услышав знакомое слово, но поправлять друга не стал. — Что они вообще тут забыли?
— Я слышала, им на каникулах назначили отработку у Филча… — затараторила Гермиона, переминаясь с ноги на ногу и торопливо заправляя за ухо выбившийся локон. — Но думала, она уже закончилась. Прошёл месяц учёбы как-никак.
Озадаченная троица гриффиндорцев постаралась незаметно приоткрыть пошире дверь, но та предательски скрипнула ржавыми петлями и оповестила сражающихся мальчишек о появлении наблюдателей. С характерным деревянным стуком на каменный пол опустились швабры, и братья обернулись к двери.
— Мистер Фи… — начал было оправдываться Эридан, но увидев с любопытством их разглядывающих знакомых гриффиндорцев, смутился, оборвав сам себя на полуслове, и немного резко спросил. — Что вы тут делаете? Как давно вы…
— Следили? — вкрадчиво подсказал Альтаир, наклонив голову к плечу и пристально следя за каждым движением троицы.
Хорошее настроение, в котором находились братья ещё минуту назад, сражаясь на воображаемых шпагах, моментально испарилось. Быть застигнутыми в момент маггловской работы они не боялись — за прошедший месяц об их особо жестокой отработке узнала чуть ли не вся школа — но навязчивое внимание Грейнджер и постоянные наезды от двоих младших Уизли обоих Блэков изрядно раздражали. Поттер же всё ещё продолжал сторониться Эридана, не давая тому возможности вызвать себя на откровенную беседу.
— Вот ещё. Мы только пришли. Делать нам больше нечего, — презрительно скривился Рон и уверенным шагом проследовал мимо застывших посреди зала братьев к дальней витрине, жестом подзывая друзей за собой. — Это было где-то здесь… Помню, пришлось час стоять как растопырник[1], пока её отдраил… — дальнейшие его слова потонули в тихом шёпоте, и их братья уже не расслышали. Но в душе им стало спокойнее — хорошо, что их бой никто не видел.
Гермиона удовлетворённо кивнула. Эта информация могла стать ключиком к разгадке большой тайны. Блестящая табличка гласила, что Том Риддл был награждён за особые заслуги перед школой в 1943 году, как раз в тот год должна была быть открыта Тайная Комната. Интересно, какие именно заслуги, уж не помог ли ответственный ученик с расследованием? Или спас ученицу?
После Рождества нападения прекратились, и загадка Тайной Комнаты отошла на второй план, уступая изучению дневника Тома Риддла, найденному Гарри в туалете Плаксы Миртл — месте, находящимся недалеко от совершаемых нападений. И, если она не ошибалась, а отличница Грейнджер никогда не ошибалась, этот дневник мог пролить свет на события, происходившие в школе при предыдущем открытии Тайной Комнаты. Она была уверена, что дневник вовсе не пуст, просто как-то хитро заколдован.
Теперь ещё один пазл сложился в голове умницы-гриффиндорки. Возможно, удастся найти подшивки колдографий выпусков с сорок третьего по сорок седьмой год. И если им удастся выйти на этого человека…
Братья в недоумении наблюдали за тройкой гриффиндорцев, в несвойственной им задумчивости покидающей Зал Наград. Когда даже Рон Уизли прошёл мимо Эридана, не бросив в его сторону ни единой колкости, тот переглянулся с братом и растрепал русые кудри.
— Дела… — озадаченно выдохнул он. — Что-то здесь не так.
— И не говори, Эри, — вздохнул Ал и склонился над дальней витриной, около которой недавно стояли гриффиндорцы. — Чем их мог так заинтересовать этот Том Риддл?
— С чего ты решил, что именно он?
— Мы с тобой драили только кубки. А его табличка — единственная чистая и блестит.
— Том Риддл… — задумчиво покрутив древко швабры в руках, попробовал чужое имя на вкус Эрик. — Риддл… Что-то знакомое, никак не могу вспомнить, где его видел. Не знаешь?
— Нет, — покачал головой брат. — Но он закончил Хогвартс пятьдесят лет назад. Не удивлюсь, если это был какой-нибудь известный игрок в квиддич. Ты про него читал, я — нет.
Выбросив гриффиндорцев с их тайнами из головы, мальчишки быстро вымели принесённую теми на подошвах грязь и продолжили свой увлекательный бой на швабрах. Справившись с заданием ещё в первый час, они вынуждено провели ещё два в ожидании завхоза, который должен был проверить результаты их труда и отпустить на сегодня с миром.
***
— Вставайте, вставайте! Скорее просыпайтесь! Вы знаете, какой сегодня день?! Нас ожидают стра-а-ашные мучения, к ним нужно быть обязательно готовыми!
— Альб, сделай милость — сжалься и заткнись… — недовольно пробурчал Ал, накрывая голову подушкой. Но слишком бодрый и деятельный с утра Кларенс его даже не услышал, продолжая вприпрыжку кружить по комнате и тормошить соседей, пихая тех в бока и стягивая одеяла.
— Я слышал, сам Гилдерой Локхарт взялся за оформление Большого Зала и сопутствующих развлечений, — заметил Ричард, проиграв бой за сон с Альбертом и теперь сонно натягивая школьную форму задом наперёд. — Так что угрозы Альба вполне реальны…
— Может, тогда вообще никуда не пойдём?.. — полночи читавшему очередную книжку Алу совсем не хотелось расставаться с подушкой. — Я предчувствую большие неприятности.
— Большие неприятности тебя ждут, если не явишься, — припечатал Рич. — От декана.
— Интересно, сколько валентинок получит наш холодный аристократ? Пять? Десять? Пятнадцать? Рич, спорим, что не меньше десяти!
— К пикси тебя, Альб, — фыркнул Блэк, поднимаясь и пальцами зачёсывая лезущие в глаза кудри назад. — Надеюсь, ни одной.
— Давай лучше поспорим, сколько он получит громовещателей с пожеланием скорейшей смерти! — хохотнул Рич, наконец справившись с мантией и направляясь в ванную комнату.
— Только недолго! — в один голос взвыли Кларенс и Блэк, вспоминая о любви Ричарда провести в ванной комнате час-другой.
***
Как и предсказывал Ричард, четырнадцатое февраля выдалось настоящим кошмаром. Началось всё с завтрака, когда сонным ученикам пришлось выковыривать из тарелок лишние специи — бумажные сердечки, сыпящиеся с потолка вместе с конфетти и блёстками и даже не думающие исчезать на подлёте к столам.
А потом лучащийся самодовольством Локхарт под умилённые вздохи девчонок представил маленьких купидончиков — недовольных своей участью садовых гномов с приклеенными крылышками и арфами в крохотных руках.
Как оказалось позже, эти исчадия ада совершенно не умели ни петь, ни играть, но были способны найти и догнать кого угодно и где угодно, а применяемый втихаря от профессоров старшекурсниками Слизерина Конфундус действовал лишь временно, давая жертве время сбежать из людного места, но не уйти от преследования. При этом купигномы не испытывали никакого пиетета перед учителями и не стеснялись вламываться на урок к любому преподавателю, здраво остерегаясь лишь профессора Снейпа и профессора Макгонагалл. Первый не глядя швырялся в любого заявившегося после начала урока в класс такой подборкой заклинаний, что чары парализации или щекотки казались наградой, а не наказанием. Опоздавших на его уроки в этот день не было. Профессор Трансфигурации же не стеснялась применить свои навыки на практике, наглядно демонстрируя ученикам искусство превращения живого в неживое, заодно просвещая детей в культуре. В конце дня у неё на столе скопилась немаленькая коллекция средневековых фарфоровых вазочек и сервизов. Профессор Стебль лишь умилялась, никак не прогоняя купигномов, а Хищная Тарантула в теплице номер три проявляла к маленьким посыльным повышенное внимание. Профессор Флитвик поднимал купигномов в воздух и те радостно кружили под потолком, изображая настоящих купидонов и бездельничая, поэтому к маленькому профессору на уроки гномы врывались особенно часто.
Мальчишки старались передвигаться группами, чтобы при необходимости иметь возможность отбиться и избежать позора. Но нет-нет, да случалось неприятности.
Так, торопясь на урок по Чарам, Эридан был застигнут посреди коридора резвым гномом, который не поддался на обманный манёвр братьев и преградил Эрику дорогу. До дверей класса оставалось совсем чуть-чуть, но это можно было даже считать удачей, потому что если бы он начал петь при всех…
С перепугу у Эрика не вышло применить на вёртком гноме Петрификус, а всё, что успел сделать Ал, — поставить вокруг них заглушающее заклинание. Когда купигном начал петь, совсем не попадая в ноты и коверкая слова, слизеринец пожалел, что у него ещё не выходит заглушать место точечно, а не обширную площадь вокруг себя.
«Твои глаза как у инфернала,
А сам ты хуже раздражара.[2]
Ты демон с самомнением гиппогрифа,
Хоть трус-отец лизал ботинки Лорда лихо.»
Едва последние слова были произнесены, перебиравший струны купигном был отправлен в полёт точным пинком ботинка.
— Прибью эту… эту гадину! — пылал праведным гневом Эрик, догадавшись, «подарок» от какой девчонки это был.
— Эй-эй, — положил руку на плечо брата Ал, хотя и сам в этот момент с трудом держал себя в руках. — Не обижай змей, они тут ни при чём. Но ты прав — эта крыса перегнула палку. И не важно, что девчонка.
Обернувшись, Ал заметил копну рыжих волос, мелькнувшую в дверном проёме класса Чар, и коротко кивнул сам себе, подтверждая свои догадки. Пускай у неё и не вышло опозорить их на всю школу этой унизительной песней, но зря Уизли затронула их отца. Очень зря.
— Мы ей отомстим, — глаза Альтаира опасно сузились и потемнели, выдавая его крайнюю злость. Хорошо знавшему брата Эрику стало понятно, что Ал обдумывает какую-то гадость. — Она ещё пожалеет, что пошла против нас.
***
Наконец, этот долгий день закончился и усталые ученики, полные новых впечатлений и сплетен, разошлись по своим гостиным. Грея у камина замёрзшие руки, Альтаир задумчиво смотрел на волшебный огонь, наблюдая за танцем языков пламени. В голове крутилось одно: «Сжечь или не сжечь?»
— Шесть валентинок и тринадцать громовещателей! Да ты популярен, друг! — Альб, бесцеремонно перебиравший горстку открыток Ала, закинул тому руку на плечо и лукаво подмигнул.
Альтаира передернуло от такого фамильярного обращения, он демонстративно медленно скинул руку соседа с плеча и в который раз задался вопросом: «что забыл этот гриффиндорец на Слизерине?!» Вразумительного ответа привычно не нашлось, разве что тот мог поступить сюда целенаправленно ради знакомств: семейный бизнес Кларенсов пускай и не был большим, но приносил немалый доход за счёт продажи богатым аристократам породистых скакунов и летунов — крылатых лошадей, пегасов.
Как Альберт на самом деле относился к нему и брату, понять было сложно. Однако было совершенно очевидно, что семья Кларенсов рассчитывает на возобновление множественных контрактов с родом Блэк и всячески пытается показать через Альберта свою лояльность. Но непосредственный и активный мальчишка лишь надоедал Альтаиру своими нелепыми попытками набиться в друзья, не понимая, что делает только хуже.
«Всё же сжечь» — решил Блэк и, отобрав горстку валентинок у тараторящего что-то про его популярность даже среди второкурсниц Альберта, закинул её всю в камин, в последний момент вытянув из неё лишь небольшую дружескую открытку Амелии. Огонь радостно взвился, принимая подношение, и спустя пару минут от съеденной им бумаги остался лишь пепел.
