я не знаю как ты я не знаю, где ты, с кем ты, мне это не надо. я не слышал правды, я от тебя за всё то время не услышал правды.
Москва не казалась такой огромной на картинках. а он видел их сотни, даже наверное тысячи. там она лишь сверкала кремлёвскими звёздами, да горела огнями высоток. но не здесь и не сейчас. ни одна фотография не могла передать масшабов этого города, всю его красоту. никакая картинка не могла передать миллионы сигналов автомобилей, стоящих в пробке уже третий час, не могла показать все её огни, всю бесконечность жизни в ней, жизни, которая не прекращалась и ночью. Саша был в этом городе, не раз был. но это другое, это — самостоятельная жизнь. если раньше он даже и не задумывался, что будет есть на обед, что на завтрак, а что на ужин, то сейчас это одна из ключевых проблем. в свои восемнадцать лет он не мог до конца разобраться со стиральной машинкой, боялся подходить к газовой плите, потому что отругает мама. он, всё-таки, ещё маленький ребёнок, который думает обо всём в последний момент. в последний момент начал собирать чемодан, в последний момент успел на посадку в самолёт. в последний момент понял, что теперь начинается новая жизнь: без родителей, без друзей. без поддержки, без помощи в чём-либо. а вот в поддержке он нуждался почти всегда. все эти два года он не мог что-либо делать без чужого слова, но не показывал этого. огрызался на любое слово, заучил множество посылов в самые дальние уголки мира, хотел казаться изгоем, тем самым мудаком из фильмов. он надевал маску безразличия, не давая заглянуть под неё никому, будто под ней нет лица, но ревел в подушку ночами. заливал алкоголем боль, хоть и понимал, что пытается заполнить бесконечную чёрную дыру. он мог просто сидеть и заплакать. просто навзрыд. не заметно для самого себя, он уже включал песни, от которых слёзы текли ещё сильнее. снова делал то, что тысячи раз обещал себе не делать никогда. начинал перечитывать переписки, снова листать фотографии. просто сидел и плакал, не в силах говорить, не в силах кричать. но для других у него всё хорошо. у него всегда всё прекрасно. отлично. но всё совсем не хорошо. всё настолько плохо, что он боялся думать об этом. знал, насколько отвратна для него самого эта правда. не хотел признавать, что ему просто не хватает любви. и больше всего на свете хотел забыть то, что было между ним и Денисом. забыть те вечера, проведённые вместе, забыть то дыхание в шею, гревшее замёрзшую кожу. он хотел забыть всё. Головин глубиной души ненавидит это имя, ненавидит этого человека. они оба мерзкие, неприятные и ассоциируются с болью и в прямом смысле слова пролитой кровью. Костя уже даже не удивлялся, находя всё новые и новые порезы на его руках. Кучаев уже просто вздыхал, тихо спрашивая "опять?", не надеясь на ответ. он снова оглядывал свои запястья, сидя на углу кровати в полупустой квартире в центре Москвы. снова смотрел на чуть поджившие, кое-где уже зарубцевавшиеся порезы, проводил по ним тонкими пальцами, шепча самому себе «никогда больше в блядской жизни». Саша снова не мог уснуть. сверлил глазами потолок, думая о чём-то, не до конца понятном ему самому. волновался? возможно. первая тренировка в таком клубе, которую необходимо провести как матч с каком-нибудь Реал Мадридом, выложиться на 136%. в голову лезли не до конца сформированные мысли. «а если..» а если не получится? а если он облажается так, что придётся уехать обратно в Питер, поджав хвост? и ещё тысяча противных, пожирающих мозг мыслей и вопросов, на которые никто не мог дать ответа. Саша уткнулся лицом в подушку, в очередной раз уговаривая самого себя уснуть. удивительно, но парад мыслей отступил, словно испарился, оставив после себя надоедающее «а если..» отголоском в засыпающем сознании. Головин вышел на залитый солнцем газон, ощущая покалывание в кончиках пальцев. в голове было пусто, от вчерашних мыслей не осталось и следа. всё, что сейчас переполняло его - это готовность рвать и метать, желание доказать самому себе, что он - Александр Головин, достойный играть в ЦСКА, а не тот, кем его видят некоторые - не маленький Сашка из Санкт-Петербурга. всё прошло гораздо быстрее,чем он ожидал. Виктор Михайлович представил нового игрока в спешке, отправив его к команде, успев потрепать Сашу по голове. команда, на удивление оказалось приветливой, с чувством юмора. особенно Набабкин, не мог не пошутить про то, что теперь Головин самый младший в клубе и назвать его цыплёнком. теперь это прозвище явно надолго приживётся, и, наверное, даже если появится кто-то младше, он всегда будет этим цыплёнком. растрёпанные волосы Головина были уже мокрыми, ведь, старался он из-за всех сил, чтобы хорошо показать себя. о месте в основе он даже и не мечтал, знал, что этого не случится. однако ему нужно было, чтобы никто не сомневался в его силах. нужно уже с первых дней дать знать, что на него можно положиться, и в будущем он будет претендентом на место в староватом составе. но эти планы обрушаются, и обрушаются довольно быстро. мяч, размерами чуть меньше головы Александра отлетает далеко в сторону, и он прекрасно видит, что этот мяч попадает кому-то в лицо. "молодец, Головин. просто фантастика" проносится у него в голове. ему становится неловко от всей этой ситуации, ведь, облажаться так в первый день было не лучшим, что могло произойти. поэтому ничего не оставалось кроме извинений. шаг Саши устремился туда, куда он пульнул мяч, смотря лишь в пол, ведь, смотреть на гневного человека, которому со всей дури прилетел мяч в голову не особо хотелось. шаг второй, и почти перед ним стоит тот самый человек. он начинает свою речь, только во время которой подняв голову, о чём сильно жалеет. — простите, я с.. я специально. мяч отдай. это же Денис, мать его, Дмитриевич, будь он проклят, Черышев. голубые глаза прожигают Сашу насквозь, осматривают, изучают. эти глаза окидывают его с ног до головы. но не так как раньше. нет в этих глазах той искры, того превосходства, нет хозяйского взгляда. нет ничего, кроме той внутренней испорченности, которую Саша видел прекрасно. этого дня младший ждал меньше всего на свете. он сильно изменился, в хорошую сторону. тело стало более подкаченным, черты лица стали более выразительными, вот только глаза так же вызывали отвращение, а гниль вряд ли смогла уйти. Головин ничего не хотел говорить ему. но вот Черышев делает это за него, заставляя злиться больше. — жалко, что так вышло несколько лет назад. Саша закрыл глаза, опустив голову вниз. будто, не зажившую рану вновь начали ковырять и она начала кровоточить с огромной силой. хотя, так и было. горечь и обида — всё что чувствовал Головин сейчас, даже гнев пропал. неожиданно появилось желание забыть всё. забыть два года, забыть предательство, забыть те слёзы по ночам. в один миг ему захотелось, чтобы шрамы на его руках больше не значили для него ничего. хотелось кинуться к нему на шею, плакать и говорить, что он простил, задушить в объятьях. хотя нет. просто задушить. секундное помешательство прошло. он мельком взглянул на свои запястья, и в голове появилось четкое осознание - он его не простил. и вряд-ли простит. — жалко у пчёлки, Денис. мяч отдай я сказал. Денис взял мяч в руки, который лежал возле него и протянул Саше. он стоял в надежде, что сейчас вновь ощутит прикосновение родных и любимых рук. а ведь он мог ощущать эти прикосновения без каких-либо проблем, но он испортил всё сам. — Саш, я.. — что ты? что, блять, ты? в ответ тишина. Головин быстро выхватил мяч, уже и вправду специально наступив на ногу. и младший уже развернулся, чтобы пойти, но его повернул другой человек. нет, не Денис, если бы это был он, то получил таких пиздюлей, которые ему даже и не снились в самых страшных снах. это был Фёдор Чалов — один из лучших игроков ЦСКА на данный момент. ему было всего 20, но он настолько умело владел мячом, что Саша пребывал в восторг перед экраном телевизора. а теперь он стоит перед ним, приобнимает одной рукой, это ли не чудо? — Денис, знакомься. это Саша Головин — очень талантливый футболист. Саша, знакомься, это — Денис Черышев. игрок из Локомотива. — очень приятно! - иронично осклабился Головин, смотря на Черышева. — знакомы уже. Саша сказал, как отрезал. грубо, монотонно. глаза стали более сердитыми, ведь, он не мог даже слышать это имя и фамилию, не то что осознавать, что этот человек стоит прямо напротив тебя. — да, учились в одной школе. может, куда-нибудь сходим? познакомимся поближе? Денис хитрый и наглый чёрт. «учились в одной школе». кажется, он забыл добавить «а потом я его бросил, когда переехал сюда, заставлял одним своим существованием реветь ночами и давать повод понимать, что лучше бы его и всего этого не было и вовсе». Головин не хотел никуда идти, но Чалов ответил быстрее. — да, почему бы и нет? Саш, ты же не против? — конечно нет. конечно да.мне это не надо, знаешь, как ни странно, мне это не надо. утекай водопадом, не могу поверить что когда-то я хотел быть рядом.