***
Гэвин задушенно зашипел, пока Ричард осторожно обрабатывал его губу. Перекись водорода была выдохшейся и больше состояла из воды — андроиды не делали никаких лекарств, кроме антибиотиков, да и те — в малых количествах. Достаточных только для того, чтобы поддерживать жизнь в тех, кто находится в лагерях. — Как ты вообще умудрился? — спросил андроид, проведя большим пальцем под нижней губой Гэвина в ласкающем жесте. — Книга упала, — буркнул Рид, отводя взгляд. Ричард заметит человеческую реакцию на смущение — но под ней не заметит реакции на ложь. Они вообще все хотели казаться такими понимающими — а по итогу казались скорее детьми, не научившимися правильно понимать взрослых. Ричард улыбнулся, снова мягко погладив кожу. Из-под полуприкрытых глаз Гэвин прекрасно видел, как Ричард смотрит на его губы — не на ранку, а именно на губы. Гэвин облизнулся, — чисто инстинктивно, просто трогая языком ранку — и на языке тут же осел горький привкус. Диод на виске Ричарда неожиданно интенсивно полыхнул желтым. Что делать, если тебя хочет андроид? Что делать, если ты формально принадлежишь этому андроиду? Что делать, если ты не знаешь, что будет дальше — но точно уверен, что не хочешь вредить этому андроиду? Что делать, если андроид, который сильнее тебя в десятки раз, выглядит таким слабым и уязвлённым? — Поцелуй меня, — тихо и хрипло попросил Гэвин. Диод мигнул красным, и Ричард протянул руки вперёд — осторожно хватая Гэвина за плечо и за основание шеи. Ранку неприятно кольнуло, а потом на Гэвина обрушилось всё так долго хранимое Ричардом вожделение. Гэвин вплел пальцы Ричарду в волосы — чтобы хотя бы как-нибудь зафиксировать голову Ричарда. Холодный, почти совсем сухой язык провёл по зубам, хватка на шее немного ослабла. Гэвина так никто не целовал уже два года. Ричарду было мало — Рид хорошо это чувствовал по тому, как напрягались пластиковые руки, как Ричард одёргивал себя каждый раз, когда сжимал слишком сильно. Гэвин разомкнул зубы, встречая своим языком язык Ричарда. Андроид дёрнулся, подавшись вперёд слишком резко, ранка закровила. Ричард отпрянул, явно почувствовав свежую кровь. Гэвину было всё равно на кровь и на боль. Он сглотнул и притянул Ричарда обратно, встречая его губы гортанным рыком. — Плевать, — шикнул Гэвин. Странное чувство. Странная ситуация. Гэвин Рид пытается принудить андроида к близости. Гэвин Рид чувствует себя таким живым, трогая слишком мягкие синтетические волосы, вылизывая синтетические губы, вдыхая запах, полный пластика и тириума. Это неправильно. Бьющееся осознание, ключом фонтанирующее возбуждение — неправильно. Он никогда не смотрел на Ричарда так. Он никогда не смотрел на любого другого андроида так. Он не должен был пытаться спровоцировать его из-за тянущего чувства стыда из-за того, что он солгал. Он не должен был захотеть андроида. Андроида, который влюблён в него. Но Ричард был красивым. Ричард был ласковым и с надломом оберегающим. Это неправильно. Обжигающе. По-животному жестоко. Хотеть его — но не быть в него влюблённым. Давать ложную надежду. Шутить с Ричардом вот так вот — бесчеловечно. Но ведь Ричард — не человек, верно? Это неправильно. Человек не должен беспокоиться за андроида. — Давай. Гэвин горел сам и пытался сжечь собой Ричарда. Гэвин чувствовал холодные прикосновения языка к пальцам и к груди, чувствовал, как он проходится по щетине на щеках, чувствовал уверенное давление, когда Ричард пытался опустить его на кровать. Чувствовал тонкую подушку под головой, когда он поддаётся этому давлению. Ричард стянул с него штаны, медленно и аккуратно. Ричард подцепил край футболки и стащил её через голову — Гэвин на мгновения оказался ослеплён. Ричард опустился сверху и закрыл глаза, нахмурившись. Ричард всхлипнул. Этот звук разлетелся по комнате, и Рид буквально увидел, как он отскакивает от стен. Ричард покрывал его грудь мелкими поцелуями, держал талию в своих руках. Гэвин прекрасно знал, что никакой физической разрядки андроиду не нужно. У них нет такого понятия, как «секс». Для них поцелуи — это способ передать высшую степень привязанности. То, что сейчас делал Ричард, приносило ему глубокое моральное удовлетворение, но оно не имело ничего общего с физическим удовольствием. Ричард просто хотел прикасаться. Так, чтобы Гэвину было хорошо. И, о боги, ему было. Потому что ладонь сжимала уверенно и обманчиво-умело, и вела так правильно. И плевать, что Ричард был полностью одет — он лежал на Гэвине, настойчиво целовал его и водил рукой по возбуждённому члену. Гэвину казалось, что прикосновения как-то по-правильному вытягивают из него душу. Большее, что Гэвин мог ему дать в ответ — это слова. — Ты мой хороший, — хрипел Гэвин, подаваясь вперёд, — не останавливайся. Ричард не останавливался. Рука мерно двигалась по члену, Ричард сцеловывал с его лица каждую появившуюся эмоцию, каждую морщинку, а Гэвин повторял и повторял: — Хороший, — сиплым, севшим голосом, — мой хороший. Это неправильно. Ричард и так был переломан, Ричард и так, скорее всего, получал сотни системных ошибок, но он продолжал гладить, и тихо стонать, вентилируя ненастоящие легкие, и целовать — чем дольше, тем глубже. — Я умру за тебя, Гэвин, — свистящий, будто бы ненастоящий шёпот. Будто бы Гэвину показалось. Гэвин чувствовал себя из-за этого плохо. Эти движения — они толкали его за грань, вышибали сознание, но ему всё равно казалось, что он пользуется Ричардом, хотя сам предоставил тому доступ к своему телу — и дал выбор. Именно это пугало, именно это напрягало. Потому что, когда Ричард своими длинными пальцами довёл его до разрядки — андроид дрожал крупнее и сильнее, чем человек. Гэвин не обращал внимания на мельтешащий скин, но на слезы в уголках глаз андроида не обратить внимания не мог. Рид протянул руку и, не обращая внимания ни на свою наготу, ни на липкое ощущение на животе, ни на тяжесть пластикового тела, осторожно стёр одну слезинку. Ричард моргнул, и вторая слезинка покатилась по щекам. Ричард был сломан в хлам. Настолько, что, доставив удовольствие Гэвину — не себе, именно Гэвину — он не мог контролировать реакции своего тела. Настолько, что у него сбивалась вентиляция, стоило только Гэвину произнести «хороший» и поцеловать его в самый уголок губ. Гэвин чувствовал себя ещё хуже из-за этого. Влюблённость Ричарда била по нему тонкой иглой — и Рид был уверен, что было бы лучше, если бы Ричард не был влюблён. Влюблённый, он был уязвим. Влюблённый, он ставил под удар и себя, и Коннора, и Гэвина. Влюблённый, он не замечал почти ничего вокруг, кроме самого Гэвина Рида. Гэвину было стыдно оттого, что он не чувствует такого в ответ. Вся его привязанность к Ричарду базировалась на чувствах долга, благодарности и какого-то противоестественного сочувствия. Да, милый, я знаю, каково это, любить того, кто не любит в ответ. И неизвестно, что было бы лучше. Если бы Ричард не любил его. Или если Гэвин любил бы его в ответ.Глава 5
27 октября 2018 г. в 20:40
Щёлкнул курок предохранителя. Гэвин поднял руки, готовясь неизвестно к чему. Андроиды носили своё оружие. У андроидов не было глоков. Глоки были у людей и только у людей. Гэвин скосил глаза в надежде увидеть того, кто его схватил. Пытаться вырваться смысла не имело, это только спровоцирует человека выстрелить. А он явно медленнее, чем пуля, выпущенная из приставленного вплотную к голове пистолета.
Силуэт скрывался в тени. Всё, что смог понять Гэвин — это то, что это женщина. Пистолет она держала очень уверенно, и даже в этом простом движении чувствовалось хорошо сдерживаемая накопившаяся злоба. Пистолет упёрся сильнее, Гэвин сделал пару шагов к свету, туда, куда его вела женщина.
Из решётки на потолке шёл тусклый свет, но это было большее, что можно было найти в канализации. У Гэвина было не очень много шансов выйти отсюда живым, но если по чести — сейчас у любого человека было не так уж много шансов на выживание.
Кажется, женщина руководствовалась теми же принципами. Она чуть оттянула пистолет, осмотрев его правый висок. Гэвин вздохнул, когда пистолет щёлкнул ещё раз — женщина поставила его обратно на предохранитель. Рид почувствовал, как по виску стекла капля пота. Липкий ужас обрушился уже после разрешения ситуации. Он глубоко и прерывисто вздохнул и обернулся к женщине лицом.
Женщина закашлялась.
— Гэвин? — хрипло спросила она.
Рид узнал этот голос. Он округлил глаза и отошёл на один шаг назад, позволяя женщине оказаться в полосе света. Она вышла вперёд и стянула с лица маску. Знакомые раскосые глаза блеснули под тусклым светом.
— Чёрт тебя подери, Тина! — неверяще пробормотал Рид.
— Тебя забрали полгода назад, Гэвин, мы все были уверены, что ты мёртв, — быстро сказала Чень.
А потом уже совсем неожиданно резко вскинула руку и врезала Риду по лицу. Кулак впечатался под самым носом. Верхнюю губу обожгло болью, Рид отшатнулся, поднеся руку к разбитой губе. Руку испачкало тёплой и липкой кровью. Рид посмотрел на испачканные пальцы. Тина смотрела на них же. На красную кровь.
— Ауч, — оторопело шикнул Рид.
— Прости, — проговорила Чень, — мне нужно было убедиться, что ты человек. Они многое научились делать, но подкрашивать кровь в красный — почему-то за пределами их возможности.
Гэвин кивнул. Металлический привкус мерзко осел на языке.
— Но они пытались, — добавила Тина. — Получался фиолетовый. Пойдём.
Гэвин только и успел увидеть, как Тина растворилась в темноте — только неясный силуэт замаячил впереди. Не теряя больше времени, Гэвин рванул за ней, полагая, что Тина явно лучше ориентируется в подземных тоннелях.
Они шли незнакомым Риду путём. Молча. Это было достаточно очевидно — любой звук могли уловить андроиды, и тогда уж отвертеться не получится.
Теперь оставалось только придумать, как объяснить Ричарду разбитые губы — но это всё, разумеется, только если он вернётся живым.
Желание остаться с бродягами прижало ещё сильнее. Но было и ещё кое-что, что тянуло его обратно в Орден. Даже если не спасать всех этих людей в лагерях — то ему как минимум нужно спасти оттуда Ричарда. Ричард может триста раз быть уверен, что ему хорошо среди других андроидов — но это не так.
А если так — то Гэвин уже знает, как вырваться оттуда.
Тина завела его в тупик. Так сначала подумал Рид — ничего больше не было в небольшом закутке. Но Чень подошла к одной из стен и нажала на какой-то камень. Часть стены сдвинулась — открылась, как открываются самые обычные двери. Впереди был освещённый узкий коридор. Тина отошла, пропуская Рида вперёд и, когда Гэвин вошёл, закрыла дверь. С этой стороны у двери была даже ручка. Гэвин отметил герметичные края, не пропускающие ветер, воду и запахи.
Люди выживали как могли. А могли они многое.
— За полгода здесь многое поменялось, — отметил Рид.
Это была знакомая ему база, да, но когда он попался — это место не использовалось. И выхода этого не было. Если бы не встретил Тину — он явно вернулся бы домой ни с чем. Или попался бы менее дружелюбно настроенным андроидам.
— Здесь полгода считаются за пять, — фыркнула Тина, снимая с себя куртку и маску. — Поменялось даже больше, чем ты можешь подумать.
Тина отодвинула толстую пластиковую плёнку и вошла в большое и холодное помещение.
Здесь было намного больше людей, чем представлял Гэвин. В одной этой комнате — больше пары тысяч. Это был старый очередной завод — над ними. В Детройте вообще было очень много заводов. И у некоторых из них складские помещения располагались под землёй. В несколько уровней, с металлическими перекрытиями и балками, на части которых висели то ли гамаки, то ли подвесные спальники.
Помещение было огромным. И люди в нем казались мельтешащими муравьями.
— Пойдём, — Тина поманила его рукой дальше. — Там ещё часть наших осталась. Думаю, Джеффри будет счастлив тебя видеть.
— О, он уписается от радости, — фыркнул Гэвин, — он обожал меня ещё до всего этого дерьма. Сейчас он будет поистине в восторге.
В любом случае — он нашёл их. Выживших. Бродяг. Тех, кто готов действовать и готов идти. Это было странно — но Детройт одновременно был самым безопасным и небезопасным местом для людей. Яд, которым травили людей, над Детройтом не распылялся. Более того, те, кто запускал бомбы с ядом, умудрились распылить его так, что к Детройту не добралось ни одно ядовитое облако.
— Джеффри, — окликнула Тина, проходя куда-то вперёд и вбок. — Джеффри!
Только потом Гэвин увидел его — изрядно похудевшего, осунувшегося, но при этом подтянувшегося Фаулера, закутанного в куртку. Он обернулся на голос Тины, а потом увидел Рида.
Гэвин широко ухмыльнулся и тут же зашипел — губу снова защипало.
— Доброго вечера, капитан, — хрипло поприветствовал Гэвин, — рад вас видеть.
— Какого чёрта? — Фаулер перевёл взгляд на Тину, будто от Гэвина ожидать ответа и не собирался.
Вместе с Фаулером на них обернулись все в этой небольшой группке. Гэвин заметил несколько коллег из других отделов полиции — когда отделы ещё функционировали, они пересекались пару раз на совместных задержаниях, но, безусловно, бо́льшую часть людей он не знал.
— Гэвин выбрался из лагеря и попытался найти нас, — начала объяснять Тина.
— Не совсем так, — попытался опровергнуть Рид, но Фаулер в параллель с ним, только намного громче, прервал её:
— Гэвина Рида неделю назад перевели из лагеря под покровительство одного из Рыцарей.
Тина застыла, снова обернувшись на Гэвина. В её взгляде застыло осуждение и какая-то глухая боль. Она мгновенно выхватила пистолет назад и снова направила на Гэвина. Рид моментально вскинул руки, показывая, что он безоружен и не намерен никому вредить.
— У тебя была красная кровь, — с обвинением заметила Тина.
Она одним литым движением сняла глок с предохранителя и нажала на спусковой крючок в ту же секунду. Гэвин успел только зажмуриться и прижать к груди руки, съежившись.
Раздавшийся щелчок был неправильным. Пистолет заклинило. Это невероятное везение дало Гэвину всего несколько секунд на то, чтобы объясниться. Потому что с такого расстояния Тина не промахнулась бы. А андроида — почти что как зомби, — можно убить в основном только выстрелом в голову.
— Я это, я! — крикнул он.
Слишком много наставленных на него пистолетов за день.
Фаулер смотрел со скепсисом. Было вполне понятно, почему. Из лагерей не возвращались. Никогда. Гэвин вообще плохо себе представлял, откуда вообще Фаулер узнал о том, что его забрали. От Рыцарей не возвращались вообще: Рыцари имели плохую привычку все свои игрушки использовать так, что через месяц-другой их подчинённые умирали при невыясненных обстоятельствах.
И те, кто не умирали от голода или побоев — чаще всего умирали потому, что просто находили какой-то способ лишить себя жизни самим.
Тина как раз прочистила пистолет и снова навела его на Рида. В неярком свете была почти незаметна скопившаяся влага в уголках глаз, Гэвин поморщился, судорожно соображая, что такого сказать, чтобы ему не просто поверили — но и смогли довериться по-настоящему.
— Да, меня забрали, — с нотками истерики воскликнул Рид, — меня забрал Ричард. RK900.
— Девятисотый? — Фаулер поднял руку, одним жестом останавливая Тину.
Тина явно стрелять не хотела. Но отчаянье и это чувство оборвавшейся радости — Гэвин очень хорошо её понимал. Поверить ещё раз — чтобы снова испытать это чувство лопнувшей струны, — Тина боялась. По чести говоря — Гэвин тоже бы боялся.
— Девятисотый, — резко кивнул Рид.
Тина медленно опустила пистолет вниз. Народ вокруг с затаившимся страхом смотрел на разворачивающуюся сцену. Вынутый пистолет в таком скопе народа пугал в любом случае — но боялись не пистолета. Боялись Гэвина.
— Как ты сбежал от него? — Фаулер прищурился и уставился Риду в глаза. — Он модель-ищейка, Рид. И, скорее всего, ты привёл его к нам.
Гэвин не отводил взгляда — он давно заметил, что андроиды не могут смотреть людям в глаза. Возможно, это был ещё один тест, и, скорее всего — Рид его выдержал.
— Ричард — модель-компаньон, и только потом модель-ищейка, — ответил Гэвин. — Он не знает, что я здесь. Но я вернусь туда, откуда пришёл — потому что он и вправду отправится меня искать.
— Тогда какого дьявола ты делаешь здесь, Рид? — почти прорычал Фаулер. — По тебе не похоже, что ты едва выживаешь как все мы.
Гэвин, не отводя взгляда, выпрямился и опустил руки. Прочистив горло, он тихо произнёс:
— У меня есть информация, — Фаулер нахмурился ещё сильнее, и Рид добавил, — и предложение, которое, скорее всего, спасёт жизни большинства здесь находящихся.