Лимит терпения

      С трудом преодолев тяжесть в голове и во всем теле, Вэй Ин со скрежетом в зубах приподнялся. От этого титанического усилия в висках начало стрелять острой болью. Похоже, даже замечательное свойство его организма пить и оставаться в сознании не спасло заклинателя от похмелья во всей его «красе».       Удивительно, что за всё это время У Сяня никто не беспокоил, хотя — он мог поклясться — время уже давно перевалило за полдень. Обычно для Цзян Вань Иня его состояние после попойки не являлось уважительной причиной, чтобы отлынивать от дел — их и без того было невпроворот. Исключением были лишь те редкие случаи, когда они кутили вместе, и на утро не только Вэй Ин не был способен совершать телодвижения сложнее вялого шевеления и мученических стонов.       Через некоторое время к нему негромко постучались.       — Господин Цзян просит Вас разделить с ним трапезу. Позвольте войти, мы принесли чистые одежды.       Вэй Ин едва не подавился.       «Вот же, что на него нашло? Решил загладить вину за вчерашнее и заодно настоятельно заткнуть мне рот? Ну, не исключено, но маловероятно: зная его нрав, он бы и вовсе предпочел принимать меня за пустое место, а после, в своей обычной манере, порекомендовал бы мне не болтать лишнего, иначе мой язык помашет мне ручкой… Возможно, не только вырежет, но и съесть заставит. Впрочем, плевать. Что толку от моих догадок? Сам всё скажет», — подобные размышления вкупе с устрашающими иллюстрациями то и дело мелькали в его голове, пока он приводил себя в порядок к обеду с Его Величеством Господином Цзяном.       Трапеза должна была проходить в одной из беседок в саду. Все приготовления были уже завершены, а сам Цзян Чэн восседал в ожидании.       Вэй у Сянь, в отместку за столь благосклонное внимание к своей персоне, задумал проявить перед своим главой всю глубину своего воспитания…       — Приветствую, Ваше Сиятельство! Ничтожный слуга весьма польщён вашим вниманием к его ничтожной персоне! Пожалуйста, позаботьтесь о нем и впредь!.. — несмотря на почтенную позу, которую принял Старейшина, весь его вид кричал о ребячестве — того, гляди, высунет язык.       Цзян Чэн едва подавил улыбку от поведения этого балагура, но, чтобы тот не думал, что его так легко простят, строго произнес:       — Довольно, будем считать, что я поверил. Садись уже!       Вэй Ин решил держать свой образ благовоспитанного человека до конца, поэтому, услышав приказ, припал к земле и в таком виде дополз до предназначенного ему места рядом с Сань Ду Шеншоу. Отряхнувшись от пыли, он, наконец, сел как положено.       — Позвольте нижайшему узнать: за какие заслуги я был удостоен такой чести, возвышающей меня до небес, быть приглашенным разделить с вами пищу? — Вэй Ин понизил голос, чтобы придать ему испуганные и одновременно восхищённые нотки.       Пропустив вопрос мимо ушей, Вань Инь обратился к прислуге, что незаметными тенями присутствовала неподалеку.       — Можете быть свободны. Пока что вы нам не понадобитесь.       Оставшись наедине, Цзян Чэн продолжил цедить сквозь зубы:       — Вчера я обещал отчитать Вас, относительно Вашего «несвоевременного визита»: всё-таки я и так многое спускаю Вам с рук, но не в этот раз. Сейчас на кону моя репутация и я просто обязан поставить Вас на место. Но, для начала позвольте поинтересоваться: что же Вы забыли в моих покоях поздно ночью?       Закончив реплику, Цзян Чэн, с абсолютно непроницаемым лицом отпил чай из пиалы. Он напустил на себя вид совершенного безразличия к ответу своего собеседника, будто его разум — гладь воды горного озера, чьей зеркальной поверхности не касаются даже ветра, и никаким приземленным вещам его не всколыхнуть.       Вэй У Сяню было откровенно смешно. Не то чтобы он не верил в наказание, которому его подвергнет Цзян Чэн: верил, причем охотно. Где-то же у него должно заканчиваться терпение. Но подобное спокойствие и безмятежность на лице так были ему не свойственны, что Вэй Ин в противовес здравому смыслу не мог отнестись к его словам с должной серьёзностью. Вероятно, стоит только отнестись к угрозам Цзян Чэна без должного трепета, и от какого-либо спокойствия не останется даже следа.       — Прекрати улыбаться, как умалишенный. Я жду ответа.       Кажется, он начинает раздражаться.       — Ха-ха, неужели вы думаете, что я посетил вас с дурными намерениями? Признаюсь, у меня были причины, но какое это имеет значение, раз всё обернулось… — не закончив предложение, Вэй Ин запнулся. Дело даже было не в смущении, скорее, он был в замешательстве: он не понимал, в каком направлении движутся мысли Сань Ду Шеншоу и чего стоит от него ожидать. Никто бы не стал просто игнорировать тот инцидент. Заклинателю уже просто хотелось из всех сил прокричать: что, твою мать, происходит?!       Со своей стороны Цзян Чэн наблюдал, как взгляд Старейшины неустанно метался по сторонам, то и дело падая на него. В глазах его правой руки отображалась рассеянность, которую тот всеми силами пытался скрыть. Не зная, куда девать руки, он отбросил свои волосы с плеча, потом вдруг схватил одну прядь и начал ее теребить. Вань Инь как можно доброжелательней улыбнулся, от чего Вэй У Сянь вздрогнул, и ласково спросил:       — Не посвятите ли меня в свои причины? Может быть, у вас были некие планы, и в том, что они так нежданно сорвались, отчасти есть и моя вина?       Вопрос был до того неожиданным, что Старейшина даже не сразу понял, о чем его спросили. На миг Вэй Ину показалось, что шиди издевается. Его обуял некое опасение переспрашивать.       — Что вы! Скорее уж это моя вина: взбрела же в голову блажь завалиться к вам без приглашения… — Вэй Ин готов был нести хоть какую околесицу лишь бы не замечать взгляда Цзян Чэна, что вот-вот проплавит в нем дыру. — Если господин назначит мне наказание, я его приму! А до тех пор оставим же распри и насладимся этими чудесными блюдами! Наши повара расстарались на славу…       — Довольно, Вэй У Сянь. Я разочарован, хоть и ожидал от тебя подобных увиливаний. Ты избегаешь… — Цзян Чэн задумчиво нахмурился, будто бы не мог подобрать точное слово. Но в итоге конец его фразы повис в воздухе, а сам он продолжил: — Я не собираюсь потакать тебе и делать вид, что ничего не произошло.       От его слов сердце Вэй Ина пропустило удар: он совершенно не понимал, к чему клонит Сань Ду Шеншоу.       — Ну и какие выводы ты сделал? Я хочу знать, что ты думаешь.       В голосе главы Ордена Цзян послышались нетерпеливые нотки. Он подпер голову кулаком, всем своим видом выражая внимание.       Что же, Вэй Ин предвидел что-то подобное, но поток ереси из его рта уже было не остановить:       — Какое совпадение! В свою очередь, меня пожирает любопытство по поводу Ваших мыслей на этот счёт. Причём, разве не будет справедливо, если я буду знать полную картину произошедшего? В противном случае, я и рта не открою, даже если небеса поменяются местами с твердью.       — Наглец! Хорошо, будь по-твоему. Раз уж тебе резко отказали ум и проницательность, и ты решительно настроен делать из себя дурачка, то я, так уж и быть, посвящу тебя в очевидное.       На некоторое время Вань Инь смолк. Хоть Вэй Ину и удавалось сохранять внешнее спокойствие, в душе он уже весь извелся неопределенностью и, кажется, отдал бы многое, чтобы в эту же секунду провалиться сквозь дощатый пол.       Цзян Чэн множество раз обдумывал природу своих чувств, взвешивал все «за» и «против», подбирал слова, которые скажет этому бесстыднику, чтобы в итоге не обернуть все против себя, но все логичные доводы и твердые убеждения в один миг вылетели у него из головы. Подобно здоровенному булыжнику, глава обрушил на свою правую руку слова, что никогда бы не произнес в здравом уме:       — Я хочу тебя.       Он понемногу начинал осознавать, что только что вырвалось из его рта, но Вань Иня было уже не заткнуть. Его слова были пропитаны подавленной страстью.       — Хочу обладать тобой. Чтоб ты не принадлежал никому другому, только мне. Вчера я сорвался, но не жалею об этом, — горло словно сдавило, стоило ему это произнести. Он и так наговорил слишком много. Цзян Чэн выжидающе смотрел Вэй Ину в глаза, напряженно сжавший побелевшие губы, точно подобравшийся тигр: дернешься — сорвется и разгрызет глотку.       Старейшина едва держал язык за зубами, чтобы не наговорить дурнины. В голове стало пусто, и он сглотнул.       Повисла гнетущая тишина.       Устав ждать хоть какого-то ответа, Цзян Вань Инь под давлением растущего негодования ударил по столу, от чего вместе с кухонной утварью подпрыгнул даже Вэй Ин.       — Почему ты замолчал?! Вечно у тебя рот не закрывается, а когда от тебя ждут ответа, из тебя и слова не выдавить! — гневно воскликнул глава Ордена.       Вэй У Сянь с тоской отметил, что только у его уважаемого шиди слова признания в нежных чувствах могли столь ожидаемо перерасти в допрос с пристрастием. От всей этой ситуации нервы ему сдали, и Старейшина засмеялся, вытирая выступившие от истерики слезы. Цзян Чэн впал в ещё большее беспокойство и негодование: он тут, значит, душу этому ослу изливает, а тот, знай себе, гогочет!       Резко вскочив на ноги, Вань Инь стремительно перевернул стол со всем содержимым. Смех тут же оборвался; Вэй Ин во все глаза смотрел на своего брата.       — Позволь узнать, что же тебя так рассмешило?! Неужели, в тебе не нашлось и крупицы уважения к своему главе, чтоб сдержать своё свинское отношение к моим словам?! В самом деле, ты растерял остатки страха и стал просто вконец невыносим!       Вей Ин уже осознавал, что перешел черту и не на шутку разгневал Вань Иня. Ситуация окончательно скатывалась в отстой, потому Старейшина готов был в любой момент припустить со всех ног и спрятаться до той поры, пока братец не отойдёт и не будет достаточно спокоен, чтоб выслушивать оправдания и извинения.       — Пошел прочь! И не смей даже нос показывать, пока не раскаешься! Иначе я приму более ужесточенные меры, от десяти ударов бамбуковой палкой, вплоть до твоего изгнания из Пристани Лотоса! За каким демоном я буду держать при себе людей, которые ни во что не ставят своего главу?!       Вей У Сянь был поистине шокирован, но это не помешало ему ответить стремительно удаляющемуся Цзян Чэну:       — Вань Инь, нет нужды ждать! Я признаю, признаю, что повел себя несдержанно и глупо, прошу прощения за это!        Цзян Чэн обернулся, опалив того взглядом. Стальным голосом он произнёс:       — Если ты не поторопишься исполнить мой приказ, мне ничего не останется, кроме как лично сопроводить тебя в твои покои.       Подобное предложение сопровождения могло означать лишь одно: связанным Цзы Дянем и волоком по земле. Дальнейшие пререкания только усугубят ситуацию. При всем своем балагурстве, свою вину Вэй Ин осознавал, и добавлять еще пару оборотов к взвинченному состоянию Цзян Чэна не собирался.       — Я подчинюсь.