***
На работу все зашли сонные, словно только после запоя вышли, и лишь Тим привносил в отдел атмосферу ебанутости. Ой, то есть счастья. Вообще, Тим был хорошим сотрудником, работал он продуктивно, за его плечами стояло большое количество раскрытых дел, но то, что он был раздолбаем — это бесспорно. — Ну и где ваше новогоднее настроение, мусора? — как всегда эффектно зашёл Тим, внося огромный мешок мандаринов. И абсолютно всем было непонятно, где этот раздолбай достал такой мешок мандаринов, учитывая то, что до праздника осталось совсем немного и их сметали со всех полок, оставляя после себя в магазине постапокалиптический беспорядок. — Гринберг, я не смог выхватить у бабусяки три мандарина, кому ты душу продал? — спросил Руслан, ошарашенно рассматривая тканевый мешок. — Я их скорее покупаю, Кримлидис. А сейчас помогай почистить эту кучу, — усмехнувшись, приказал парень, пока практически весь отдел набросился на цитрусовые, как коршуны, а Тим сел в сторонке и наблюдал за этим месивом. Спустя буквально восемь минут люди, отойдя от пустого мешка с кучей мандаринов в руках, улыбались абсолютно искренне и будто проснулись. Когда все расселись за свои места, Гринберг кашлянул два раза, дабы привлечь внимание и, достав длинную бумажку, начал зачитывать: — Значит, мусора, сумма чека ровно 4761 рубль. Скидываемся-скидываемся, не отстаём. И только все начали возмущаться, так Тим насладился этим шумом и жестом показал всем замолкнуть: — Ладно, хорошо, это подарок на Новый Год от меня. Ешьте, надеюсь, что вы аллергики. Лишь этот момент дня можно было назвать счастливым, так как всё остальное время на полицейских свалилась куча работы. Тим только и делал, что разъезжал по городу вместе с Кримлидисом, также, как и Никита с Соломоновой, и, если в первой паре всё было весело и спокойно, так во второй всё время чувствовалось напряжение. Никита заметил, что, несмотря на улыбку девушки, она стала холоднее, словно отгородилась от всех. В ней стала ещё больше чувствоваться сила, но она казалась настолько наигранной. Казалось, что дотронешься до неё и всё. Сломается. Рассыплется на глазах. Хотя со стороны она, наоборот, выглядела сегодня особенно хорошо, но чем ближе ты подходил к ней, тем больше тебя душил её аромат духов, которыми она пыталась заглушить боль.Весь день Лукашев ездил с открытым окном.
Помогало? Отнюдь. Её энергетика давила. Словно на дно океана тащил камень на шее. Только этим камнем была Илона. Только этим камнем была его любовь. Безответная. Хотелось остановить эту чёртову машину, забить на подозрения неизвестной пожилой женщины о наркоточке, и просто привести Илону в адекватное состояние, ибо казалось, что ещё чуть-чуть и задушит она его. Но Никиту хватило лишь на один вопрос: — Илон, ты в порядке? Соломонова посмотрела на него, опасаясь, что он догадывается. Ведь, если что-то не так пойдет, то Авазашвили ей не простит. Если что-то не так пойдет, она Илону бросит. Она Илону убьёт. — Да-да, всё хорошо, Никит, — ответила девушка, заставив себя измученно улыбнуться, — просто устала. Илона посмотрела на его напряженные руки, державшие руль, словно спасательный круг и поняла. Не поверил. — Ладно, к чёрту это всё, Илона, мы идём сегодня в бар отдохнуть нормально. Пятница, как никак, — сказал Лукашев. Не поверил. Притворился. Но сделать что-то должен был.***
А в это время Терновой разгребал огромное количество бумажек и думал об информации, которой с ним поделился младший лейтенант. Какая-то девчушка, которая хотела захватить их Анисимова. В принципе, Олег и не против был сплавить Макса, но ситуация по-настоящему настораживала. Казалось, что преступник ходил прямо у них перед носом и даже следы не заметал. Сидел и ждал, когда его найдут. — Ты затеял априори проигранную игру, триста девятнадцатый, — пробурчал себе под нос капитан. А в кабинет Тернового без стука, но зато с мандаринами, зашёл Бурцев. Казалось, что парень только и делал, что поставлял напарнику еду, ибо тот выглядел очень уставшим и тощим. Ещё немного и синяки под глазами поглотили бы всё бледное лицо капитана. — Вы, всем таким оригинальным отд…делом, до сих пор не придумали позывной преступнику, с к…которым возитесь уже столько времени? — усмехнувшись, сказал Бурцев. Усевшись напротив напарника, парень вывалил мандарины прямо на бумаги, за что ощутил на себе осуждающий взгляд Олега. — И почему без стука, лейтенант Бурцев? — пытаясь казаться невозмутимым, спросил капитан. — Да я мандаринов принёс. Там Тим такой мешок притащил, вот я и решил п…поделиться. Угощайся, Олеж, — с невинной улыбкой сказал младший лейтенант. И даже сам не заметил, как перешёл на «ты». Возмущение капитана достигло предела. Ещё чуть-чуть и у него бы волосы все повыпадали: — Да как ты себе позволяешь заходить без стука и ещё переходить на «ты»? Наглый, наглый мальчишка. Слишком много себе позволяет. Слишком много провоцирует. Прошло три дня, а Терновой уже не выдерживает. Учитывая то, что Олег — это просто мистер невозмутимость, младший лейтенант неистово выводил его из себя. — Сам же только что на «ты» перешёл… — с набитым мандарином ртом, сказал Даня, — и вообще, ты мой напарник, а не начальник, так что ешь мандарины и не д…дуйся, — предусмотрительно очищенную дольку, Даня положил в открытый от удивления рот напарника и, оставив мандарины также на бумагах, с хитрой ухмылкой вышел из кабинета, пока в него самого не полетел мандарин. Тупой праздник. Тупые мандарины. Тупой Гринберг.***
Никита попросил Илону подождать его в машине, пока он положит отчетность, и пообещал вернуться через парочку минут. Консьержка очень внимательно осмотрела Лукашева, но всё же пустила его в отдел, после чего он выдохнул с освобождением. На весь отдел несло мандаринами, что придавало новогоднего настроения и заставляло улыбаться. Быстро кинув очередную бумажку на стол, подписав её, он заметил морально убитого Бурцева, который сидел с миской шоколадного печенья на коленях и пялился в одну точку. Лукашев был совершенно не удивлён. Терновой любого с ума сведет, только тут-то всё наоборот было. Никита, психолог по своей натуре, решил расспросить паренька: — Дань, эй, ты чего домой не едешь? — встряхнув лейтенанта за плечи, спросил Никита. Бурцев своими ничего не выражающими глазами, посмотрел сквозь Никиту и ответил: — Смысл ехать домой? Смысл ехать хоть куда-то? В чём вообще смысл жить? Лукашев осмотрел своего будущего пациента и сразу всё понял. Записывайте рецепт: виски с колой и врач Никита Лукашев излечит ваши душевные раны. — Собирайся. Понятно всё. Едешь со мной и Илонкой в бар. Давай-давай, быстрее. Миску с печеньем парень выпускать из рук отказался, поэтому так и вышел за Никитой, поедая печенье. Консьержка посмотрела на Даню с жалостью и без лишних вопросов выпустила их на свободу.***
Никита медленно, но верно сходил с ума. Напряжения в машине стало в два раза больше. Соломонова, с презрением смотрящая на Бурцева, Даня, чуть ли не ревущий и поедающий печенье. Ну, всё. Следующая остановка точно будет дурдомом, если он не будет основан прямо в этой машине. Но Никита остановился всё-таки у бара и, припарковавшись, он чуть ли не выбежал из машины. Парочка сумасшедших также вышла, а точнее выползла из машины, и эта «святая троица» направилась к входу. Бар неожиданно оказался наполовину пустой, что не могло не радовать, так как видеть много людей сейчас определенно точно не хотелось. Белый свет мешался с красными неоновыми вывесками и заполнял пространство мягким светом. Играла какая-то популярная танцевальная музыка, которую никто из «троицы» не узнал, а девушки вились у потерянных на вид парней, сидящих за стойкой. Люди не пьют просто так. Люди не пьют от скуки. Люди не пьют от счастливой жизни. Люди хотят забыться. Людям кажется, что будет легче. Но легче не становится. Проблемы останутся, когда ты протрезвеешь. Боль останется. Лукашев поздоровался с барменом, которым оказался его друг, и ребята сели за стойку, каждый думая о своём. Не хотелось веселиться. Каждому хотелось излить душу. Но лился лишь алкоголь по стаканам. Все трое взяли виски с колой и пили молча, пока сознание окутывал алкоголь. Илона пить не умела. Илона пить не любила. Илона жить любит. Илона Софу любит, от этого и пить придётся полюбить. Илона тут утопленный. Даня молод слишком. Алкоголь его заставляет раскрепоститься. Заставляет всю свою боль высказать. Кричать ему хочется, потому что не познал ещё боль сильную настолько, от которой лишь молчать можешь. Даня тут утопающий. Никите больно. Влюбился глупо. Говорят, что любовь самая красивая, когда безответная. Никита человеку, сказавшему это, плюнуть в лицо хочет. Ему хочется иметь право любить, а право это отняли нагло. Пытается он любовь в стакане заглушить. Никита тут спасатель. — Нет, Ник, ты не понимаешь абсолютно. Д…достала она меня, — спустя пару стаканов Даня болью своей делится наконец-то, — Сколько лет она меня мучает уже? Всё время я что-то не так делаю. Всё, блять, время. Детства у меня не было вообще. Было мне лет пятнадцать, я уже был готов либо себя убить, либо её. Думал, что юношеский максимализм, но и сейчас иногда не выдерживаю. Мать не такой быть должна, понимаешь? Не такой. Стакан пустой парень в руке держит и знаком просит повторить, в это же время смотря в глаза Никиты, выражающие сочувствие, которого не хватало. И легче Дане становится. Но легче лишь ему. Не станет легче ни Никите, ни Илоне. У них своя боль. И даже не общая.***
Илона себя успокаивает тем, что должна она. Не она ведь убивает, ей лишь рассказать, ей лишь помочь. Но пальцы предательски дрожат, когда она сообщение Авазашвили набирает. Отправлять не хочет. Понимает, что всё по пизде пойдёт. Что ошибку она… Совершила.//01:49// По вашему делу: мать Даниила Бурцева. Ждите рано утром в парке «Джамгаровский пруд», живёт по адресу: «ул. Стартовая д.17, кв.81». Младший лейтенант, напарник Тернового. Скинуть на него всё можно, доки есть.
//01:53// Наше дело, солнце.И истерика Соломонову с головой накрывает. Не отвертится теперь. Никогда.
***
26 декабря 2017 год 06:13
Невинный вопрос от девочки, которой на вид лет шестнадцать, о том, который час, приводит в никуда. В пустоту. Анна Сергеевна вскрикнуть не успевает. Девочка следы не заметает. Девочка лишь звонит и говорит: — Да, Соф, сделано.А тело падает в пруд небольшой. Мёртвое тело.
08:24
Кто-то рьяно звонит в квартиру Дани, чуть ли не выламывая входную дверь. У Бурцева раскалывается голова, но он всё-таки поднимает тяжелую голову от подушки и медленно шаркает к входной двери, забывая предусмотрительно взглянуть кто пришёл. Он, как будто вечность пытается открыть дверь и когда, наконец-то, получается, в квартиру просто фурией влетает Олег, чуть ли не крича на напарника: — Что ты, блять, натворил, Даня?! Сейчас же докажи, что не ты убил свою мать!т и ш и н а.