La Tortura

Barns Courtney. Glitter and Gold

Аппетитные глянцево-розовые сосиски весело бултыхались в кипятке. Женя сумрачно наблюдал за будущим завтраком, не ощущая при этом никакого желания есть. Чисто на автомате вбил на маленькую сковородку пару яиц, порезал хлеб. Утро сегодня было мрачное, лёгкие тучки мотылялись по небу, и солнышко не торопилось показываться. Словно отвечая настроению Жени. Он сидел посреди маленькой кухни, пытаясь настроиться на завтрак и на решение текущих дел. Давно пора было поменять смеситель в ванной комнате и почистить сантехнику. Прибраться бы не мешало, да и шкаф разобрать. Но в свой долгожданный выходной он ни чём не мог думать, кроме как об опрометчиво сказанном «да». Женька как представил себе целый день в ожидании Никиты и всего, что за его визитом последует, аж в дрожь бросало. И как его только угораздило ляпнуть такое далеко идущее и многообещающее согласие? В процессе монотонного пережёвывания приготовленной пищи его внезапно осенило. А если это «да» означало лишь дружеский визит с последующим разговором, а вовсе не то, что себе нафантазировал испуганный мозг? И не успело облегчение пустить корни во вздрюченном сознании, как раздался звонок в дверь. Женя пожевал ещё, уставясь в одну точку, трусливо уговаривая себя, что поутру может и Светка пожаловать, и квартирная хозяйка. Да, пожалуй, что так и есть. Обрадованный собственными уговорами поскакал открывать, и все его плёвые фантазии оборвались враз, потому что на пороге стоял Никита. Хозяин квартиры слегка попятился. Не столько пропуская гостя, сколько опасаясь оказаться к нему слишком близко. — Утро доброе. Завтракать будешь? — Не-а, но чайку попью, если угостишь. — Никита сам прикрыл за собой дверь, скинул с босых пяток лёгкие сандалии и прошёл за Женей на маленькую кухоньку. Что-то легонько подрагивало внутри, пока он наливал крутой кипяток в кружку, совал туда пакетик пахучего Эрл Грея, топтался вокруг холодильника, доставая сыр и вафли. Присутствие рядом Никиты, спокойного и расслабленного действовало на него сейчас гораздо сильнее, чем тогда, когда они валялись в постели. Избегая встречаться с ним взглядом, Женя поставил чай на стол и присел напротив. — Спасибо, — церемонно брякнул гость и осторожно отхлебнул горяченького. Женя тоже сунул нос в кружку и сделал вид, что умирает от жажды. — А я все экзамены сдал. Вроде успешно. — Это ж здорово! — искренне обрадовался нейтральной теме Женя. По виду Никиты невозможно было понять, что он вообще собрался делать. Сидел с абсолютно непроницаемым лицом. — Надо отметить! Или вы с классом будете? Никита сморщил свой длинный нос. — Мне эти рожи за одиннадцать лет совместной жизни… знаешь уже где? Да и выпускной впереди. — Ну, учитывая, что вы можете и не встретится больше, можно и пообщаться напоследок. Вот мы с одноклассниками до сих пор на связи как-то. Не со всеми, конечно, долбодятлы везде встречаются… Пока Женя, с радостью ухватившись за возможность поговорить ни о чём, избегая скользких тем, подробно разглагольствовал о жизни после школы, Никита встал из-за стола, аккуратно сполоснул кружку и пристроил её на металлическую сушку над раковиной. Замер возле стола, положив ладонь на поверхность. — Жень, хватит, а? Женя замер, мгновенно поняв, что выкрутиться не получится. Никита смотрел на него слишком спокойно, но почва под ногами стала очень скользкой и Женька страшно трусил поскользнуться. — Что? — наиглупейший вопрос. Никита не ответил. Протянул руку и коснулся его подбородка, попутно оглаживая пальцем нежную кожу на шее. Лицо стало внезапно так близко. Тёмные, тревожные глаза, бледная кожа, приоткрытые тонкие губы, которые надвигались с ужасающей неотвратимостью. Больше всего в этой всей ситуации Женю напрягало только одно. В принципе он был и не против. По большому счёту. Было страшно — да, но не противно. Возможно своевременный минет делает из вероятных партнёров покорных исполнителей. А может быть такие наклонности прятались в нём изначально, бог знает с какого времени и почему. И сейчас он сидел, не дыша и не сопротивляясь, пока Никита осторожно, словно пробуя на вкус, целовал его. Потом выпрямился и потянул на себя — стоять, согнувшись в три погибели было, видимо, неудобно. Женя неуклюже шагнул на него, неловко приобнял, скользнув пятернёй по спине. Снова испугавшись, с какой готовностью Никита прижался, обнял за шею. Засопел коротко и шумно. Женя забрался рукой под футболку, в каком-то трансе бездумно оглаживая узкую спину. На краешке замершего сознания внезапно проползла ещё одна оправдательная мыслишка. Вот сейчас легко увлекающийся и достаточно поверхностный Никитос наиграется, и всё будет по-прежнему. А оставить за спиной все эти тискалки и недотрахушки Женя сумеет, он не сомневался. С него уже стягивали майку, лезли пальцами под резинку спортивных штанов, а Женя всё витал в спасительных облаках оправданий самому себе. И опомнился только когда обнаружил свой возбуждённый член в подрагивающей никитиной ладони. Коротко охнул, почти обжигаясь голым торсом о горячее, сухое тело, жмущееся к нему. Никита отстранился от него, опустил ресницы, словно стесняясь. То ли Женю, то ли своего желания. Женя взялся за пуговицу шорт, удивительно легко высвободив её из петельки, потянул одежду вниз, и Никита оказался перед ним таким же обнажённым, как и он сам. Дыхание застряло где-то на полпути к лёгким. С каким-то новым для себя нескромным любопытством Женя осторожно потрогал чужой эрегированный член. Тонкая, шелковистая кожа перекатывалась в его пальцах и было удивительно, что прикосновения вроде бы словно к самому себе, а он ничего не чувствует. Женя снова легонько сжал, потянул, не отвлекаясь на кряхтящего и сопящего Никиту. — Сожми покрепче. Не бойся, не отвалится. Жаркая просьба, разбавленная колким юмором послужила спусковым механизмом, высвободившим, наконец, Женьку из блужданий в облаках. Он, оказывается, весьма ловко щупал всё это время своего приятеля, не вызывая у себя ни отвращения, ни неприятия. Излишнего восторга с возбуждением, впрочем, тоже не было. Но удовольствия от чисто механических движений посторонней руки на своём члене никто не отменял. И присутствие рядом обнажённого тела, и Никитиных взглядов, обжигающих желанием… Женя завёл руку за спину Никиты, сжал его ягодицу, не отвлекаясь от размеренных движений другой руки. Сам потянулся к его губам, попутно успев заметить ошалелый взгляд. Было приятно, чёрт побери! Стоять вот так, прижавшись друг к другу, ненавязчиво тискаться, возбуждаться от прикосновений, сдавленных, сбитых вздохов. Никита оторвался от облизывания его нижней губы, мазнул мутным взглядом. — Красивый… хочу… — голос тихий и как будто робкий, просящий, выпрашивающий. Женя фыркнул, провёл носом по горящей щеке в неожиданной ласке. — Это ты красивый, а я так, посмотришь — забудешь. Никита выпустил из ладони его член, порывисто обхватил руками через спину, выдохнул прямо в ухо: — Женька! Ты просто себя не видишь, дурашка… — он прижался так близко, лаская пальцами каждую мышцу на спине, неглубокую ложбинку позвоночника. Касаясь пальцами плеч, снова скатываясь ниже, к чувствительным местечкам на пояснице. И прижимался пахом, бесстыже потираясь всем, что стояло, о женькин стояк. Женя в этот момент, сам не замечая, с увлечением перебирал в пальцах его яички, как юный исследователь осторожно изучая то, что, казалось бы, на сто раз изучено у самого себя. Порывистое движение Никиты не прошло даром, их члены тёрлись друг о друга и Женька тоже засопел. Ещё двинулся вперёд и неаккуратно притёр его к столешнице. Никита затряс ногой, не глядя скидывая штанину, согнул колено, обнимая его задницу бедром. Женя охнул, почувствовав под собой раскинутые ноги, двинул бёдрами, захватывая в ладонь себя и Никиту. Накрывало жаром от его бесстыжести, от своей взявшейся ниоткуда смелости. Никита дышал широко раскрытым ртом, вздрагивая от каждого движения Жени. Перехватив его свободную руку, положил себе на бедро, прижал и повёл выше и выше. Непослушными губами захватил женькину мочку уха, чмокнул, всасывая и облизывая, пока чужие пальцы осторожно, словно нехотя, трогали между ног. Его словно прошивала насквозь сладко-колючая судорога, когда Женя дотрагивался до ануса. Никита попробовал усесться на стол, но поверхность была высокой и упиралась прямо в поясницу. Было страшно неудобно. Хотелось пошло раздвинуть ноги, дать Женьке доступ во все свои чувствительные интимные места и пусть сделает уже что-нибудь. Пальцами или… — Пойдём на кровать, Жень? — прошептал он и тут же пожалел о свой торопливости. Потому что Женя замер и, быстро восстановив дыхание, слишком поспешно отодвинулся от него. Лихорадочный блеск в глазах и раскрасневшееся лицо придавали ему такое чувственное очарование, что Никита не удержался уже совсем. Сжал его член в своей руке, куснул за подбородок и силой заставил идти за собой. Минутный испуг от последствий своей смелости сменился головокружительной уверенностью в себе. Ну уж нет! Он своего не упустит теперь ни за что! — Пойдём! В спальне Никита тут же опустился на одеяло, развёл колени. Женю замутило от его требовательности. — Слушай, я, конечно, примерно представляю себе, как всё должно происходить, но… Лицо Никиты вспыхнуло жаром. Он на секунду отвёл глаза. — Не бойся, я уже сделал кое-что. Ни тебе, ни мне больно не будет. Женька обнаружил в его руке блестящую обёртку. Когда только управился из кармана добыть? Никитина бесстыжесть не знала границ. Он игриво и с большим чувством обвёл языком напряжённую головку члена, в момент пристроил и раскатал презерватив по всей длине. У Жени мигом выбило из головы все идеи насчёт поговорить-сбежать. Когда стоит до небес, какая в принципе разница, в какую дырку пристраивать этот стояк? Он встал на колени между услужливо раздвинутых ног и дотронулся пальцем до аккуратной розовой дырочки. Мягкие края упруго расступились под давлением и Женькин палец легко скользнул внутрь. Было скользко и приятно. Зачарованно пропихивая второй палец следом Женя понял, что Никита имел в виду под словами «сделал кое-что». Самостоятельно растянуть себя и смазать, чтобы придти потом к товарищу… «Блять!» Никита ахнул, выгнулся, подставляясь чужим пальцам. Женя наклонился ниже, опёрся кулаком возле горячего бока. Он весь покрылся мурашками, плечи покалывало и трясло. Всё было так стыдно, на грани неприязни, фола, да чего угодно! Но это никак не походило на обычное возбуждение от прелюдии к сексу. Пальцы внутри упруго раздвигали мягкие стеночки, хотелось добавить ещё один, а то и парочку, чтобы зачарованно наблюдать собственное неторопливое движение вперёд, в мягкую влагу и обратно, выворачивая края плоти. Выбивая из Никиты стон за стоном. Он корчился на постели, окончательно забывшись, цеплялся руками за одеяло, подушки и свои сведённые бёдра. — Пожалуйста, Жень… Третий палец вошёл туже, но особого сопротивления не возникло. Под языком скопился вязкий ком и Женя не думая вообще, что делает, широко лизнул поджавшиеся яички, покрасневший от запредельного напряжения член. Слюна стекла на пальцы, нырявшие насколько можно глубоко. Никита взвизгнул на высокой ноте, обхватил себя ладонью и кончил, растирая свою сперму по руке. Женя не дышал совсем, наблюдая прямо под носом всю эту картину. Его пальцы внутри невыносимо зажало и шибануло дрожью по позвоночнику. Хватило ума дождаться, пока Никита расслабленно опустит бёдра на кровать, чтобы аккуратно отпустить его и тут же пристроиться членом к его влажной, совсем растянутой дырочке. Одно единственное движение вперёд и Женю унесло так, как не уносило с первого в жизни косяка в пятнадцать лет. Ему никогда не приходило в голову задуматься, насколько он страстный или сексуальный в постели. А вспоминая потом первый их с Никитой раз Женя со священным ужасом и стыдом обнаруживал в себе тааакие черты!.. Он хрипел и рычал, двигаясь на Никите размеренными, резкими движениями. Кусал его плечи и шею, сжимал поясницу, втрахиваясь глубже. Не нянчась и не жалея. Если пальцам внутри было мягко и тепло, то члену было узко, горячо и невыносимо сладко. Никита вновь начал постанывать, вскидывая бёдра, но Женя не обращал на него внимание. Сейчас, в данный конкретный момент ему было абсолютно всё равно. Даже если бы он вырывался и просил отпустить. Женя кончал долго и сладко, чуть заметными толчками продолжая проникать внутрь напряжённого, но мягко поддающегося навстречу тела. Голова слегка кружилась, сердце заходилось отчаянным трепетом в горле, не давая дышать. Никита лежал под ним закрыв глаза, в потёках собственной спермы на животе, с мокрым ртом, подрагивающей влажной кожей. Возбуждённый, не успевший добраться до конца во второй раз. И чёрт бы Женьку побрал совсем, если бы в этот момент он не думал о том, чтобы продолжить трахать его. Пока не кончится стыд, совесть, последние силы… Ни секунды не раздумывая, Женя сдвинулся ниже, взял в рот тугую красную головку, прижал языком крепкую мягкость почти до скрипа. Двинул головой, захватил губами ещё и ещё. Пока над макушкой не раздалось порывистое «ах!» и на языке не загорчила тёплая влага. Язык вязко запутался в этой горечи и Женя проглотил. Его передёрнуло от непередаваемого похабства. Совсем не вкусно и неэротично, но так возбуждающе. Он упёрся горящим лбом в сбитое комом покрывало возле Никитиного плеча. Почему-то не приходила в голову мысль о неправильности ситуации, нехороших поступках и стремительной смене ориентации. Как вообще себя люди чувствуют после такого? Женя только боялся посмотреть на Никиту в этот момент. Тот лежал молча, закрыв глаза, переживая в одиночестве потерю анальной девственности и тоже не особо стремился поделиться эмоциями. Изо всех сил стараясь успокоиться. Никита совсем не ожидал, что это будет так. Что вывернет и перекрутит всего наизнанку. Ему-то казалось, сколько приятностей и возбуждающей новизны можно получить от секса с парнем! А получил звериную жажду в саднящем от стонов горле, которая теперь не отпустит, тупую боль в заднице и адово пламя в сердце. Он открыл глаза, посмотрел вверх, мучительно вспоминая где и кто. И как и зачем. Женька приподнял голову, поймал неосмысленный взгляд Никиты. Блестящие в нездоровой лихорадке глаза, судорожно сжимающиеся пальцы. Тут же вскинулся: — Тебе плохо? Никита замотал головой, стал раскрывать и закрывать рот, чисто окунь. Он сам не знал, плохо ему или хорошо, и никак не мог вспомнить, как начать говорить. Женя просунул руку под его спину, прижал к себе: — Точно все хорошо? — Никита тут же вцепился в него железной хваткой. Женька понял, что приятель никак в себя прийти не может просто. Хотя, какой он теперь ему приятель. Любовник… друзей не ебут. Обнял покрепче, медленно погружаясь в тихий ужас от внезапно открывшихся перспектив. Пригладил встрёпанные волосы на затылке, поцеловал гладкую кожу за ушком. Захотелось ласки. После бешеной, хоть и непродолжительной скачки хотелось тихо лежать, впитывая тепло друг друга. Любовник… Между ног задумчиво шевельнулось. Ещё и ещё, неторопливо, но с явно определённой целью. Женя замер. «Блять!» — Никит, что ты наделал? — Что? — отмер, наконец, тот. Хриплым, ломким голосом. Он до сих пор опасался непредсказуемой реакции Жени. А вдруг всё пойдёт не так, как он себе опять нафантазировал? Вместо ответа Женя ткнулся ему в ногу свеженьким стояком. — Ни что. Я ж тебя теперь ебать буду каждую свободную минуту. Не подумал, нет? Никита с облегчением захихикал ему куда-то в ключицу, игриво двинул задом. — Надо выпить, — мрачно констатировал Женька. — Ты сопьёшься. — Сопьюсь, — согласился он. — И задницу тебе сотру до мозолей. Никита откинул голову, заглянул ему в глаза. Не может быть всё так хорошо, просто не бывает. Женька был излишне сосредоточенный, пытался, видимо, собрать себя в кучку. Обрести контроль над взбунтовавшейся плотью. Или хотя бы над своей жизнью, которая в данный момент катилась к едрене фене и не особо то хотелось её тормозить. — Иди в душ, фараон. Пока не началось. — Не началось что? — Никита откровенно дурачился. Недоверчивое напряжение постепенно отпускало, сменяясь робко зацветающей пышным кустом радостью. Но из кровати вылез. Гордо прошествовал в дверной проём, как и полагается высокомерным фараонам. А Женька перевернулся на пузо и спрятал лицо в покрывало, всё пропахшее запахом терпкой туалетной воды Никиты. *** И понеслось! На что способны два сексуально активных индивида, когда есть где и с кем? Правильно! Те промежутки жизни, когда приходилось вылезать из койки и заниматься какой-то деятельностью стали рассматриваться досадным недоразумением. И если у Никиты свободного времени после экзаменов было хоть завались, то Жене приходилось ходить на работу. Взаимодействовать с людьми, вникать в рабочий процесс, производить массу телодвижений, не имеющих ничего общего с тем, что хотелось больше всего. Как тут сосредоточишься на кассовом аппарате, когда вместо кнопок перед глазами и под пальцами золотистая кожа на высокой шее, закусанная и зализаная. Жара установилась страшная и изобретательному Никите пришлось безжалостно обрезать рукава у водолазки, чтобы хоть как-то прикрыть срамоту. Произведение рукожопного модельера-самоучки выглядело стрёмно, но Никита носил всё это с пафосом самого модного парнишки на районе и чужие фырканья его не касались. Но самым прикольным оказалась относительная свобода действий. Встречайся они с противоположным полом, внимания было бы неизмеримо больше. Мама Никиты тут же принялась бы отслеживать и обнюхивать сына по полной программе. Родив сама достаточно рано она совсем не хотела подобной судьбы своему отпрыску. Ему бы учиться, в люди выходить и девчонки по-серьёзному в таком возрасте совершенно ни к чему. А Женина мама наоборот, взялась бы изо всех сил «женить» непутёвого Женечку, которому уже под тридцатник, а семьёй ещё не обзавёлся. И кандидатура мнимой избранницы уже не имела решающего значения. Хоть бы кто. Но Никита просто брякал вечером:"Ма, мы с Женькой посидим, я может заночую у него!» — и всё, все вопросы отпадали. Никому из родных и близких в голову не могло прийти, что происходит на самом деле. Один раз, правда, Штирлиц был опасно близок к провалу. Часов в восемь утра, ни с того, ни с сего, внезапно нагрянула сестра Светка. Но мистер случай и тут был на стороне незадачливых эротоманов. Никите как раз приспичило в туалет. Поскольку окно было открыто, холод в комнате заставил его напялить футболку с джинсами. И выйдя из уголка задумчивости и столкнувшись нос к носу с очаровательной девушкой он, хотя бы, не спалился с голой задницей. В квартире друга. Ни свет, ни заря. При наличии одной кровати в помещении. Света не нашла ничего подозрительного в присутствии Никиты в столь раннее время в квартире брата. Когда заспанный Женька выполз на негнущихся ногах из спальни, он обнаружил на кухне парочку мирно пьющих кофе и отчаянно флиртующих граждан. Обалдел и охренел до стыдливого пота на носу. Никита выразительно корчил рожи и играл глазами за спиной Светы, что, мол, всё в порядке, не пались. Но у Женьки не было наглого самообладания Никиты, который мог выкрутиться из самой, казалось бы, патовой ситуации. Он принялся бормотать что-то насчёт необходимости сбора каких-то документов именно в раннее время, пытаясь незатейливо объяснить визит друга якобы только что. На что сам Никита только отмахнулся, сказав, что сейчас они все вместе отправятся по магазинам, поскольку у его сестры выходит замуж подруга и ей нужен подарок на свадьбу. Женя только диву давался, какой Никита мобильный психологически. Ему ничего не стоило ущипнуть Женьку за задницу, пока вокруг никого нет, или спокойно обсуждать что-то по телефону с мамой, валяясь абсолютно голым в койке с Женькой и попутно залезая языком ему в ухо. Вот и сейчас, пока Светка обувалась, застёгивая замысловатые ремешки на модных босоножках, он приобнял за шею Женьку и едва не целуя в уголок губ, прогудел: — Когда на твоей свадьбе гулять уже будем, а? — и с насмешкой заглянул в глаза. Как вчера ночью, жадно любуясь трогательным смущением Жени, пока садился верхом на его член. Изматывающе медленно, издевательски сладко, вгоняя в стыдливую краску пополам с ярким возбуждением. У Женьки вся эта картина довольно живо встала перед глазами, и он опять густо покраснел. Светка засмеялась, поняв всё по своему: — Ой, от Женьки разве дождёшься? Ему, поди, принцессу подавай. С горошиной! — засмеялась собственной шутке и развернулась на выход. Никита момента, конечно же, не упустил, прошептав ему в спину: — Ждал принцессу с горошиной, а попался фараон с хуем. Нет, этот парень в гроб его вгонит! Один раз, когда он совсем задолбал его такими шуточками на грани, Женя попробовал поговорить. — Вот что ты делаешь? Думаешь вообще? Какого хера надо непременно тискаться на виду у всех? — Женька едва успел скинуть его руки с себя и отпрыгнуть, когда Никита зажал его в многострадальной подсобке без всякого предупреждения. И уже полез расстёгивать штаны, лихорадочно нашёптывая, что никого тут нет и не будет ещё полчаса, как минимум. Откуда он это взял, если через пять минут из-за угла нарисовалась баба Лена. Хорошо, коробки тащила перед собой, целую стопку. Женя вполне оправданно начинал считать себя олимпийским чемпионом по прыжкам в сторону от приставучего Никиты. Он ничего не имел против постоянного секса, обжимашек и поцелуев. Но дико боялся спалится. В их маленьком городке это было равносильно публичному самоубийству. Насчёт Никиты он этот вопрос выяснять не пытался, но что ему самому придётся валить сразу в Магадан, он не сомневался. — Да никто ничего не увидит и не поймёт! Хватит тебе кипешить на ровном месте! — Прекрати руки распускать, тогда и не поймёт! Тебе волю дай, ты по улице в обнимку ходить начнёшь? Идиот! Ничуть не смутившийся Никита состроил кислую мордочку: — А люди когда влюбляются, всегда идиоты. Женя моргнул, отвёл глаза. Вот это было самым слабым звеном в его личной жизненной системе координат. Одно дело — секс, и совсем другое — любовь. Как можно влюбится в парня? Веками вбитые в голову гендерные роли семейных ценностей мужа, жены, стайки детишек, с непременным «долго и счастливо» непросто обрушить в один момент. Даже если у тебя голова кружится от его жарких губ на своей коже. Всё это было слишком сложно, требовало недюжинных душевных сил и огромного желания разобраться в проблеме. Вдвоём. Но Женька пока не копал так глубоко, ему бы в данный момент обезопасить себя и этого пустоголового придурка от ненужного внимания. Он выставил ладони вперёд и максимально строго посмотрел на Никиту: — Просто держи себя в руках. И руки свои при себе. Всё! — он повернулся и пошёл вон из подсобки. Пора бы уже вспомнить, что он на работе, мать её, и заняться своими обязанностями. — Ну хорошо, хорошо, — покаянно забубнил сзади Никита, — руки при себе, чего ж тут не понятного. И тут же, без предупреждения, широко лизнул Женькин затылок. Женя остановился и завёл глаза в потолок. «Господи! Да что ж такое то, а?»