La Tortura

Oomph. Augen Auf

Во вторник Никита позвал Женю играть в футбол. Футболист из Евгения был примерно такой же, как из Фёдора Емельяненко* исполнитель бальных танцев, но это большого значения не имело. В целях активного отдыха и полезного времяпровождения. Однако он озаботился успешной игрой и позвал с собой знакомца-соседа, в подкрепление собственным невеликим способностям. Ребят на площадке было достаточно — время послеобеденное, погода прекрасная. Утоптанная трава и самодельные ворота на бывшем когда-то городском стадионе. Ну как, стадионе? Площадка расчищенная была за городом, недалеко от пляжа. Коробка хоккейная там стояла, когда Никиткина мамка ещё в песочнице куличики лепила. Потом разнесли всё, устроили свалку рядом. Потом и свалку прибрали, активисты взялись за дело, поставили баскетбольные кольца по периметру и ворота. Даже сетку натягивали. Первые раза три. Но после того, как её в очередной раз упёрли неизвестные личности с непонятным намерениями — активисты бросили это гиблое дело и ограничились вбиванием иногда гвоздей в покосившуюся конструкцию. Жилистый парнишка в футбольной форме, с высокомерным лицом и прозрачными глазами долго разглядывал Женю, перед тем, как спросить сквозь зубы: — Ты на раму встанешь? Женя растерянно поморгал: — Чего? Парень фыркнул, задрал курносый нос и молча удалился, семеня косолапыми ступнями. Никита хлопнул Евгения по плечу: — Не обращай внимание! Виталик у нас супер-пупер-стар… — О-очень стар! — утробно взвыл у бортика Максим, определяя общее отношение к заносчивому приятелю. В игре он участвовать не собирался, всё равно с его неповоротливостью за пацанами не угнаться. Но комментировать Макс всегда был горазд. Женя смущённо ковырнул носком кроссовка пучок травы. Его не покидало ощущение своей лишнести здесь. Никиткины приятели вроде и хорошо его приняли, но стоило одному из них отнестись вот так, — и Женя готов был сквозь землю провалиться. — Рама какая-то, — буркнул он, маскируя неуверенность оттиранием несуществующего пятна на майке. — «Рама» — это ворота! Не бери в голову, — поддержал его подбежавший слева Димка. — Виталя у нас с шести лет на футбол ходит, по его мнению, ему даже Месси** в подмётки не годится. — А то, что он на каждом выезде на скамейке просиживает — это он молчит! — снова хохотнул смешливый Макс. Вот уверенности у человека! Евгений по-чёрному завидовал толстому, неуклюжему Максиму, с одышкой и пузиком, который словно не знал, как он выглядит со стороны. И остальные, благодаря этому, видимо, ничего не замечали. Девчонка, вон, рядом жмётся. Стройная, глазастая, волосы тёмные до попы. Шепчет ему что-то на ушко. Макс ржёт. Милота! Настоящая идиллия. Один Женя постоянно отслеживает, как на него посмотрели и что сказали, словно от этого что-то в его жизни действительно зависит. — Забей! Те чё, детей с ним крестить? Вон на те ворота вставай, на наши! — крикнул Никита, для разминки высоко вскидывая острые коленки и размахивая тощими локтями. Женя, наконец-то, облегчённо рассмеялся, потому что приятель напоминал кузнечика-переростка, по недоразумению наряженного в шорты и футболку. Никите вся одежда, начиная с курток и заканчивая майками, казалась не по размеру. Из штанин и рукавов вечно торчали кости, выглядел он нескладным и угловатым. Натуральная мумия, с раскосыми глазами вразлёт. Неприятный момент отпустил и Женя направился в ворота, огляделся, занимая наиболее удобную позицию. В тёплом, почти летнем воздухе, попахивало дождём, изредка волной полыхал откуда-то сбоку головокружительный аромат распускающейся сирени, настроение ползло вверх и Женя, оперевшись ладонями на бёдра, приготовился к игре. Против них играла тоже команда разношёрстная. И соседа его, вопреки протестам, туда же перетащили, чтобы уравнять возраст участников. Спесивый Виталик размахивал руками в центре площадки, расставляя своих игроков, Максим с Яной приготовились «болеть», хрустя чипсами, соперники ехидно ухмылялись. Мяч разыграли и команда Жени сразу пошла в наступление. Причём, игра пошла на таких скоростях, что он иногда терял мяч из виду. Всё-таки, отличались спортивные забавы здесь и в их деревеньке. Одно дело — неповоротливые рыбаки с механизаторами, принявшие на грудь для допинга, которые не всегда до ворот добегают, и совсем другое молодые парнишки, половина из которых в футбольную секцию записаны. Как ни высмеивали ребята до начала игры своего Витальку, а действовал он на поле грамотно и решительно, всё делая всерьёз, поэтому и работы у вратаря Жени было совсем не много. Он крутил головой и в конце концов окончательно отвлёкся. И тут же пропустил гол, под всеобщее улюлюканье. «Да, бля! Ну только этого не хватало!» — Евгений не знал, куда глаза девать. Собственная команда в полном составе, включая Никиту, его дружно обматерили, и только болельщики смотрели сочувственно. — Не ссы! Всё равно три-один в нашу пользу! — Максим трубно высморкался и с резким хлопком открыл новую пачку чипсов. Главнокомандующий Виталик, вопреки всему, только сурово насупился и тут же хлопнул в ладоши: — Погнали, парни! Женя сосредоточился, дав себе слово больше ворон не считать и за пятнадцать минут отбил пару мячей. Следующий мяч поймал почти возле самой штанги, распластавшись по земле, красиво вытянув руки, чем заслужил одобрительный свист окружающих. — Ври аре чемпионс, май фре-е-енд! — безбожно перевирая английскую речь, радостно горланила парочка у бортика, взявшись за руки. А вот Женьке было не до радости. Локоть он содрал основательно, почти до самого плеча горела огнём кровавая ссадина, в земле и траве. — Держи салфетки! — замахала пакетиком сердобольная и запасливая, как все милые девушки, Яна. — Всё, перерыв, черти! — рявкнул Виталик, но подойти даже не подумал. Зато прискакал Никита, подцепил влажную салфетку из упаковки с озорным миньоном, и взялся осторожно промокать рану. Женя шипел, кряхтел и отнекивался: — Да фиг с ним, и так сойдёт! — Грязь попадёт, будешь знать, — неинформативно пригрозил Никита, ухватив его за запястье. Ссадина активно кровоточила и требовала, как минимум, перевязки. Санитар-доброволец замотал кое-как растянутой салфеткой под самым локтем, прижал ещё одной, повыше. — Не плачь, маленький, до свадьбы заживёт, — дурашливо растрепал пятернёй волосы и приобнял за шею. И тут же вспомнил о своих далеко идущих планах. Но момент был утерян, Женька хлюпнул носом и отстранился, не углядев в его кривляньи ничего, кроме обычного сочувствия. Окружающие вообще не заметили, что произошло, если и вообще произошло. Никита и сам не особо понял, с чего это он полез тискать Женю, видимо долгое обдумывание близкого контакта прочно засело в подсознании. Никита поморгал, прислушиваясь к ощущениям. Рыжик был потный, жёсткий, с холодной влажной кожей, ничего любопытного. Отбежал довольно неуклюже, потирая ещё и коленку без видимых повреждений, и снова встал в ворота. Но травмированная рука давала о себе знать, и Женя пропустил ещё один гол. Он не жаловался, нет. Но отворачивался и морщился болезненно, не смея озвучить свою слабость. «Вот придурок! Ну больно же, больно!» — Никита досадливо вздохнул. Но не один он оказался таким наблюдательным. Максим, дожевав последние крошки чипсов и со зверским выражением широкого лица потерев ладошки, выкатился на поле. — Посторонитесь, Евгений, в дело вступают профессионалы! Ребята обоих команд заржали, а Виталик закатил глаза: — Ну всё, пиздец! Тигр в раме! Увесистого «голкипера» не смутил обидный комментарий, и он важно растопырил руки: — Да ты посмотри, я все ворота занимаю, мышь не проскочит! Неизвестно каким усилием воли парням удалось справиться с приступом дикого ржача и продолжить игру. Женя наблюдал за матчем уже из-за бортика, вновь завидуя неистребимому чувству юмора Макса и поддерживающей каждую его фразу и жест Яне. Когда счёт сравнялся и время верно, но неуклонно приблизилось к вечеру, ребята начали расходиться по домам. Женя был несказанно благодарен Максу, так выручившему его, да и остальным парням, просто говорившим спасибо за его игру и участливо хлопающих по плечу. — Слушай, всё равно мимо магазина пойдём, давай заскочим, мама моя хоть залепит тебе чем-нибудь… как-нибудь, — не отставал Никита, косясь на Женькину ссадину. — Ну давай. — Видеть никого особо не хотелось, но и оставаться наедине с больным локтем в своей маленькой кухоньке с протёртым линолеумом тоже не улыбалось. Он накинул на плечи олимпийку, хотя солнышко пригревало вовсю, и они двинулись по тротуару, мимо аккуратно подстриженных кустиков кудрявой кашки. Никита болтал о чём-то не затыкаясь, а Женька думал, что со времени своего нового знакомства он всё реже и реже остаётся в одиночестве. Они зашли со стороны подсобки, гостеприимно распахнутая дверь которой маячила посередине стены. Оксана была плотно занята на кассе, но оказавшаяся поблизости Шурочка очень ловко и быстро перебинтовала Жене руку, попутно сетуя, что весь супермаркет стоит на ушах и ждёт «внезапных» проверяющих. Не успел Евгений подробно допросить коллегу о цели проверки и готовности к ней, как со стороны торгового зала прилетела Маня. С выпученными глазами и сжатыми в кулачки крепкими пальцами. — Пришёл! Мужик этот пришёл! Важный — мама не горюй! — девчонок как ветром сдуло из подсобки, а Никита ухватил Женю за здоровую руку: — Побежали, прячемся! — и рванул вглубь полутёмного помещения, почти сшибая на ходу кипы коробок, наполненных товаром тележек и гремящих металлических конструкций. Женя мотался за ним, как бантик на верёвочке, — кота сзади недоставало — уворачиваясь от «этажерок», грозящих свалиться на голову. Весёлый восторг мелкими, шипучими пузырьками ударил куда-то под дых, и посередине этого плутовского хулиганства Евгению даже не случилось спросить у Никиты, зачем они, собственно, бегут прятаться, если могут тупо выйти за дверь на улицу. А Жене так это и вовсе ни к чему, как рядовому работнику данной торговой точки. Но было уже поздно протестовать, Никита втиснул его в очередной закоулок, прижал к стене и замер, подняв указательный палец. Женька прыснул мелким смехом в кулак. Вокруг было тихо-тихо, лишь как сквозь толщу воды сливались в лёгкое жужжание звуки издалека. Через узкое пыльное оконце над головами косо проваливался солнечный луч, прямо на лоб и веснушчатую Женькину щёку. «Самое время», — молнией сверкнуло у Никиты в голове. Они стояли впритык друг к другу, ближе некуда, тонкие белёсые волоски над розовой, как на картинке, верхней губой Женьки почему-то бросались в глаза в первую очередь. Никите стало страшно, он сглотнул, придвинулся ещё на сантиметр. Женя увидел его распахнутые в каком-то дурном ужасе и возбуждении глаза и внезапно понял, заглубинным, первобытным подсознанием понял, что сейчас произойдёт. Секунды приятелю хватило на то, чтобы неуклюже ткнуться своим ртом в его губы. Пуговица на ветровке Никиты вжикнула по Женькиной молнии с резким, металлическим звуком, голова одревенела. Губы у Никиты были сухие и тёплые, расширившиеся зрачки, страшно-чёрные, были завораживающе близко. Медленный ужас, ледяной и тёмный, наползал на Женю, пока он разинув рот, на чистом автомате, не провёл языком по влажной изнанке целующего его рта. И очнулся, как от толчка. Резко выдохнул, отпихнул от себя Никиту, выпутался, как из вязкой паутины из закутка, споткнувшись о его ногу. — Ты чё, блядь, делаешь? Что это? Ты… Никита стоял, вжавшись в стену за спиной, бледный, испуганный не меньше его самого. Возле самого носа крутилась бешеная карусель солнечных пылинок, от чего Женя был словно затянут дымкой нечёткого изображения. Но даже этого хватило, чтобы разглядеть растерянность и злобу на его лице. — Жень, ты не кипятись… шутканул я. — Хера се шуточки, — Женя недоверчиво смотрел на приятеля, с трудом переваривая произошедшее. До сих пор Никиту нельзя было уличить в неадекватности или тупости. Но это! Никита опустил глаза, растерянно шаркнул ножкой… «Давай, попробуй! Ржачно будет!» Ничего смешного в случайном поцелуе не было, и Евгений что-то смеяться в ответ не спешил. Это было как пощёчина в лицо, резкая, с оттягом, и с приторным послевкусием до звона в затылке и горечи на языке. Как чужой крови нализался. Именно в этот момент Женя вытер губы тыльной стороной ладони, словно в попытке изничтожить все следы преступления. Похабнее жеста Никита в жизни своей не видел. Он сделал пару шагов вперёд, поднял руку, как будто хотел то ли помочь, то ли сам привести приятеля в порядок. Хотя на деле, ему страшно хотелось чмокнуть Женьку ещё, да от души так, чтоб он опять стоял вот тут, конфузился и снова морду утирал. Но увидев приближающегося Никиту, Женя едва не дал дёру на полном серьёзе. — Давай ты мне вот прямо сейчас объяснишь, что за херь на тебя нашла и больше к этой теме возвращаться не будем. — Женя предупреждающе выставил вперёд руки. — Да ты меня боишься, что ли? — кривая усмешка на тонких губах напомнила Евгению их первую, не совсем приятную, встречу. Перед ним был какой-то незнакомый Никита. Не такой, каким он надеялся, что знал его. — А если бы тебя девчонка неожиданно поцеловала так? Хищник. Именно так. Мелкий, но довольно опасный. — Не, ну ты сравнил! — медленно, но верно, начала закипать внутри обидная злость. Такая обычная для Жени. Вместо того, чтобы хоть как-то оправдаться, Никита перешёл в наступление. Как будто это сам Женька во всём тут виноват. Захотелось врезать кулаком по стене, чтобы одна боль вышибла другую. Он-то думал что наконец-то нашёл приятеля, весёлого, простого и своего в доску. А тут финтюля какие-то непонятные вылезать начали. Или это у нынешней молодёжи приколы такие? А он и не в курсе? Пока вся эта смена настроений и соображений мелькала на выразительном Женином лице Никита пытался унять разыгравшееся воображение. Что стоило Женьке принять всё это в шутку с первого же мгновения? Подыграть ему, поржать. Ну какого чёрта он такой серьёзный всегда? Действительно же было прикольно. И щетина, и резкий привкус чужой слюны на языке, и губы… Он не смог бы толком объяснить, даже самому себе, но губы у парня были совсем не похожи на девчоночьи. Может быть, потому что Женя сопротивлялся так активно? Да он вроде и не сопротивлялся, наоборот даже. Инстинктивно, конечно, у него хватило ума это понять. Противно не было, было интересно и забавно, хотя Никита не успел толком распробовать. — Девчонка… это другое совсем, — набычился Женя, не принимая атаку Никиты. — Вот и я про то же. Совсем другое! — Никита пригладил волосы пятернёй, одёрнул одежду. — А ты как дед старый, ничего вокруг не видишь, ничего не хочешь… Женя разинул рот. — Это что я, по-твоему, хотеть должен? С мужиком целоваться? Может, и трахаться ещё? — А если и так? — психанул Никита. — Живёшь, как мышь в норе, нос высунуть боишься. Нет бы что-то новое попробовать… Я даже не говорю про тебя, про себя, а в общем смысле! Много же вокруг всего интересного, неизвестного ещё… Но Женя понимал совершенно отчётливо, что говорил Никита как раз про себя и про него. И разговор этот, бессмысленный и беспощадный, заведёт их сейчас в окончательный разрыв всех отношений. — Я не против чего-то нового, но не так, — как мог спокойно и тихо постарался произнести Женя. Никита слишком вспыльчивый, он это знал. После внезапных грома и молний на ровном месте обычно наступало спокойствие и тупое молчание минут на пять. Затем снова обычное поведение. Такой человек, ничего не поделаешь. С этой особенностью приятеля Евгений был готов мириться, но с тем, чтобы его тискали и целовали в тёмном углу, причём с далеко идущими планами, как оказалось — это увольте! — Ты сейчас ничего не говори, давай успокоимся и потом обсудим. — Женя махнул рукой и вышел в торговый зал. Нервотрёпистая рабочая проверка со всеми вытекающими — как раз то, что нужно, чтобы отвлечь голову от предыдущего пиздеца. — Нечего обсуждать, понятно всё! — пробубнил себе под нос Никита и приложил ладони к пылающим от стыда или возбуждения щекам.