Опасность

Гоголь дрожит почти лихорадочно сжимает фотоаппарат. Руки холодеют и коленки подгибаются при виде грозного и внушительного особняка. По его данным хозяина не должно быть дома. Поэтому бояться нечего. — Так все! Успокойся! Тебе нужна эта статья. Выдохнув для пущей убедительности, Николай полез через забор. Весьма неуклюже шлепнулся на совсем не мягкий газон. Но горевать не стал. И как в лучших традициях фильмов про шпионов, решил забраться в дом через окно. Которое было как нельзя удачно открыто. Как будто его поджидали. Отбросив мысль, от которой у него выступили мурашки, Гоголь посетовал, что не является в родстве с Человеком-пауком. А на курсах журналистики не обучают забираться в чужие окна. Что было бы весьма кстати. С горем пополам, он все-таки упал на пол комнаты. Полежав там с несколько минут и набравшись смелости, парень все же решил выйти на поиски улик. Вот дернул же его черт заявить в газете, что он сможет добыть доказательства на Красного Джентльмена. Кто придумывал такое тупое название, Гоголь спросить не осмелился. Но сказав, тут же пожалел. А сейчас пожалел еще больше. Потому что этот дом был слишком темный и странный. И если мрачный интерьер еще можно было списать на любителей готики, то Николай явно этого делать не собирался. Чем больше красок и выдумок, тем лучше! Вот главное правило журналиста! Коленька хлопнул себя по лбу! Так можно было вообще сюда не лезть, а все выдумать! Но раз уж протупил, надо было хоть для приличия зайти в пару комнат и сваливать. Не ровен час, еще найдет чего. Кладовка с какими-то странными банками на пыльных стеллажах, кладовка для всякого хлама, пустая комната кажется зала. Все это было неинтересным, но все равно пугающим. Чем больше времени Гоголь проводил в этом доме, тем больше ему казалось, что сейчас за спиной он услышит шаги или тихий голос. А что еще хуже — почувствует чужую руку на собственном плече. Сильную руку в черной перчатке. Его аж передернуло от такого. — Ну, последняя комната и домой! — заявил он себе, возможно, даже слишком громко для тишины этого места. В глаза резко бросаются красивые белые стены, большой камин и прямоугольный стол в центре, за которым сидят два человека. Гоголь замирает и почти не дышит. Но на него не обращают внимания, и нет бы обернуться и бежать. Однако чертово любопытство наряду с уверенностью в собственной осторожности заставляют идти вперед, чтоб получше все рассмотреть. Человек во главе стола видимо слишком увлечен своим ужином, чтобы на что-то отвлекаться. Он методично отрезал ножиком кусочки и отправлял их в рот с таким удовольствием, будто ничего вкуснее не ел в жизни. И это зрелище очаровывало. Настолько, что Николай даже сам не заметил, как отошел от спасительной двери. Очнулся только стоя на другом конце стола и сжимая руки на спинке массивного стула. Мужчина смотрит прямо на него и улыбается, аристократично вытирая губы салфеткой. — О! К нам еще один гость на ужин пожаловал! Всегда рады. Проходите, присаживайтесь. Боюсь, Григорий не сможет вас поприветствовать, так как решил немного вздремнуть. Я ему говорил, что так не положено. Но молодежь! Что с нее взять — никакой выдержки. Гоголь смотрит на Григория, голова которого неестественно опущена вниз. Смотрит и замечает лужу крови под стулом парня. А Красный Джентльмен отправляет себе в рот еще кусок мяса и начинает пережевывать. Слишком громко для такой тишины. У журналиста шумит в ушах. Комната почему-то становится темной. И только голос проникает в подсознание. — Ох, вот незадача. Просыпается Николай сидящим на полу и привязанным к ножкам стула. Он пытается дернуться и массивное дерево издает противный скрежет по полу. В голове все еще гудит. Только мягкий голос и помогает отвлечься. — Что же вы, голубчик? Думали проникли в мой дом и спокойно уйдете? Так не получится. Как бы вам, увы, не хотелось обратного. И, знаете, вам повезло! — И в чем же? — хрипит парень. В горле будто наждачкой прошлись. — Совсем недавно я пересмотрел свой рацион и считаю, что адреналин для мужчин — лучшая приправа. Поэтому убивать вас я не вижу смысла. Красный Джентльмен без своего красного пальто опирается на трость и наклоняется ниже к испуганному и бледному лицу. Он улыбается и светится довольством. — Но и мне невероятно повезло! Кажется, я буду звездой всех газет с помощью такого прекрасного журналиста. Ведь тяжкий труд вечной молодости должен быть освещен перед общественностью! — он проводит тыльной стороной руки по щеке парня и холод колец чувствуется на коже. Николай поджимает губы и закрывает глаза. Николай думает, что если бы он писал свою статью, то начиналась бы она так: «Мой плотоядный друг держит меня в кладовой рядом с заспиртованными органами. И я понятия не имею, что принесет мне завтрашний день. Если он еще наступит…»