Двери закрываются

      Тамара была немногим младше Мэтта. В детстве они часто проводили время вместе – соседство позволяло видеться четыре раза на дню, а то и больше, рисовать героев любимых сказок и играть в прятки на заднем дворе. Примерно в семь лет Тамара стала свидетелем напряжённого развода родителей, после которого миссис Хейли буквально схватила дочь подмышку и укатила с ней в Австралию. С тех пор Тамара не общалась с отцом, хотя иногда очень хотела; мать буквально выстроила вокруг неё железный занавес и строго-настрого запретила с ним разговаривать и даже писать письма. Что о Мэтте и его сестре Кэтрин, то все контакты с ними она тоже потеряла.       Почти по всем предметам Тамара отставала от класса. Чего греза таить – учиться ей не было интересно. Но зато для неё в одной лишь коробке с цветными карандашами умещалась целая вселенная. Изобретать разные невиданные штуки и несуществующие места и изображать их было наслаждением. Но мать часто запрещала ей рисовать, будучи уверенной, что она слишком много внимания уделяет рисованию и слишком мало учёбе. Но Тамара была другого мнения – рисование было её способом отдыхать. Стоило взять карандаш и положить перед собой чистый лист, как всё плохое мигом забывалось. Жизнь сразу становилась чуточку лучше – хотя бы на бумаге.       Тот день у Тамары не задался с самого утра. Сначала двойка за тест по химии, а затем порция криков от матери – не только из-за оценки, но ещё и из-за «ты когда в комнате приберёшь?!», хотя Тамара днём ранее всё прибрала. Её мать могла увидеть беспорядок везде; казалось, что идеальный порядок для неё существует лишь в совершенно пустой комнате. Из-за этого она в очередной раз отобрала у Тамары карандаши и краски. Дошло бы до ссоры, если бы не внезапный телефонный звонок. Девочка тихо взяла куртку, пробралась к двери и убежала.       Кончался март. В Европе едва началась весна, но здесь, в Мельбурне, дело медленно, но верно шло к осени. Она не бывает здесь холодной, но с утра было морозно, и люди надели шарфики, шапочки и куртки потеплее. Тамара была единственной на улице без шапки и перчаток, но ей было не до прохлады и она просто бежала вдаль по улице. Главное – поблизости нет мамы.       Силы бежать вскоре иссякли. Тамара остановилась и начала искать глазами, где можно передохнуть. Найдя стоящую недалеко скамейку, она подошла к ней и плюхнулась на холодное сидение.       Настроение всё ещё было не очень, успокоиться Тамара никак не могла. Она какое-то время сидела и просто наблюдала за прохожими, сновавшими туда и обратно по улице, но уже скоро она не сдержалась и заплакала прямо на улице. Прохожие всё равно не обращали на неё ни капли своего внимания и продолжали идти каждый по своим делам. Вдруг девочке показалось, что кто-то остановился рядом и наблюдает за ней. Она подняла глаза.       Перед ней стоял высокий молодой мужчина, на вид не старше 30 лет. На нём был странный костюм, напоминавший больничный или лабораторный халат белого цвета. Он был подозрительно легко одет для подобной погоды, но по его виду совершенно не казалось, что ему холодно. У него были чуть растрёпанные тёмные волосы, длинный и яркий, будто нарисованный красками по воздуху, струящийся шарф, переливавшийся травянисто-зелёным, алым и синим цветами, и зонтик похожей расцветки. Зачем ему зонтик? Ведь дождя не было... В руке мужчина держал плюшевого медведя. Погода была совершенно безветренная, но его волосы и халат всё равно колыхались, словно на них дул лёгкий ветерок. Иными словами, он будто явился сюда из другого мира, какой-то книги или сказки. Или вообще из Тамариного воображения.       Может, иностранец?...       Тамара удивлённо смотрела то на его миловидное, практически мальчишеское лицо, то на зонтик, то на шарф, и не могла ничего понять. Таких, как этот странный мужчина, она не видела ни разу в жизни. Он был совершенно не похож на остальных прохожих и резко выделялся своей необычной яркостью на фоне блёклой улицы и серого осеннего неба. Этот непонятный наряд, зонтик, мишка в руках… И не менее необычный взгляд за куда более необычными очками. Правая линза напоминала витраж из разноцветных стёклышек, которые красиво сверкали. Но за этими стёклышками всё равно можно было рассмотреть взгляд таинственного мужчины – добрый, ласковый и тоже несколько удивлённый. Все вокруг смотрели либо вперёд, к конечному пункту своего пути, либо в асфальт, либо вообще куда-то в пустоту, им не было никакого дела до того, что происходит в радиусе ближайшей пары метров. А этому, казалось, было дело до всего, в том числе и до Тамары.       Незнакомец наклонился и посмотрел Тамаре прямо в глаза.       – Хэ-эй? Что с тобой? – он наконец заговорил.       Его голос был на удивление дружелюбным. Его звучание казалось таким странным, особенно учитывая то, что он увидел Тамару впервые в жизни, но тем не менее уже обращался к ней так, словно знает её много лет подряд.       – Всё нормально… – проговорила девочка, глядя на мишку.       Нет, он явно был не безразличен к происходящему, это точно читалось по его взгляду, полному сочувствия.       Мужчина ничего не ответил и присел на лавку рядом с Тамарой.       – Ну?... Не глупи, расскажи.       Его зонтик разукрасил воздух и небо над Тамарой в яркие краски.       Тамара отвернулась.       – Тебе грустно?       – Меня учили не разговаривать с незнакомцами, – выдавила девочка.       – Я похож на незнакомца? – улыбнулся мужчина.       Тамара посмотрела на него. Вроде нормальный, не считая необычной внешности и какой-то странной атмосферы, которую он излучал во все стороны.       – Вы на сказочного волшебника похожи. Или на инопланетянина.       Он рассмеялся.       – Ты в них веришь, моя хорошая? – спросил он с улыбкой.       – А в них нельзя верить? – проговорила Тамара.       Она не видела, но его глаз за цветной линзой очков засиял от переполнившей его в тот момент радости.       Не перевелись ещё настоящие мечтатели в этом краю, так и колотилось от радости его сердце. Цветочку нужна любовь, чтобы вырасти и цвести.       Тамара сидела тихо и наконец произнесла:       – Моя мама…       – Что она сделала? – интересовался её собеседник.       Ну и зачем я это сказала? тут же задумалась она. Зачем мне разбалтывать о своих проблемах незнакомым?       Ответом было молчание.       – Как твоё имя? – спрашивал он.       Она чуть было не задала встречный вопрос «а зачем вам?», когда заметила, как тот показывал ей какую-то круглую карточку.       Точно иностранец. У нас паспорта и удостоверения не такие.       Тем не менее, там было его имя. Джефф Гэвин, доктор астрофизических наук.       – Я Тамара… Вы профессор?       Он улыбнулся.       – Вроде того.       – Мама всё хочет, чтобы мне кто-то со школьным материалом помог, – проговорила Тамара вполголоса, глядя на свои ботинки.       – Но тебе больше нравится творчество, разве нет?       Тамара уставилась на таинственного собеседника в некотором шоке.       – Откуда вы узнали?       Телепат…       – Я не телепат, – ответил он словно на её мысль, – но и не самый обычный профессор. Он тронул её руку.       – Я буду твоим учителем. И главным защитником.       Его очки блеснули.       Тут он поднялся с лавки.       Казалось, что он прямо сейчас поднимет над головой зонтик и улетит прочь, как Мэри Поппинс. И Тамара больше его не увидит.       – Пойдём. Иначе на старчейзер опоздаем, – он взял девочку за руку. – Что?... Куда мы?...       – Не бойся, моя хорошая. Тебе понравится у меня, раз любишь творить.       ...Они куда-то уехали на метро со станции Роузхилл. На первый поезд, который остановился у перрона в сторону аэропорта, мистер Гэвин, как его мысленно обозначила Тамара, садиться отказался – сказал, что это «не наш». Но когда остановился следующий, с розовым бантиком у зеркальца возле кабины машиниста, он буквально встрепенулся и забежал внутрь, ухватив Тамару с собой.       – Куда мы едем? – спрашивала девочка. Приближалась конечная станция Тулламарин, но даже на ней мистер Гэвин велел остаться в вагоне.       – Тихо, – подносил он к губам палец, – не вставай. Мы сейчас взлетаем.       Они унеслись на поезде в неизведанность, находившуюся за конечной станцией, когда вагон вдруг наполнился ярким сиянием, которое также внезапно рассеялось. Что это такое? Мы где? Тамару начал охватывать страх.       – Не переживай, моя хорошая, – он гладил Тамару по плечу, – Всё будет хорошо. Я и домой тебя отвезу.       – Перелёт начинается.       Когда они выбрались из метро – это уже точно был не «Мельбурн Сабвэй», в котором однозначно не было станции с названием Аоми и вестибюлем, усыпанным зеркальными шестиугольниками пчелиных сот по всему своду – перед глазами Тамары открылась панорама города, уютно укрытого снегом, словно одеялом, и полного цветных вечерних огней. Она не могла понять, что именно сияет в воздухе – зависшие в нём снежинки или же звёзды.       – Добро пожаловать на планету Летта, – повернулся к ней новый товарищ в лице этого загадочного профессора.       – Планета Летта?... О чём это вы?       – Ты же сказала, что веришь в сказки и инопланетян, ведь правда?       Он дал ей пару меховых наушников и сам напялил похожие.       – Держи. И курточку застегни. Тут не жарко.       Я заметила...       В этих местах стояли миловидные разноцветные, словно игрушечные дома; одни были типичными многоэтажными коробочками, другие напоминали пирамидки, третьи высились над дорогами и сугробами на каких-то длинных «ходулях», четвёртые и вовсе имели форму сферы. Этому пейзажу удивительным образом вторила песенка, которую вдруг напел мистер Гэвин: «Этот город выдумал один художник, люди в нём не знали, что такое дождик...»       В скором времени они подобрались к необычному зданию. Тамара иногда выводила похожие на него кривые линии ручкой на полях или последних страницах тетрадей, если сильно скучала на уроках – но ей и в голову не приходило, что можно строить такие дома. Эти волны и параболы сводов над головой казались такими лёгким, словно невесомыми, но это абсолютно точно были бетон, стекло и сталь.       – Красиво? – спрашивал мистер Гэвин, видя восхищённый взгляд Тамары, – Не отставай.       Они двинулись вглубь этого здания. Мистер Гэвин уверенно шагал вперёд, и каждая дверь сама открывалась перед ним всякий раз, стоило ему хлопнуть в ладоши два раза. Тамара шла, впитывая взглядом каждый коридор, каждую дверь, каждый экран, каждую настенную роспись во всю стену, каждый непонятный прибор, к которым подходили какие-то существа и что-то включали.       Кажется, они поднялись на четвёртый этаж. Или пятый? Минув очередной траволатор – лестницы здесь, кажется, отсутствовали как данность – мистер Гэвин ринулся вперёд по необычному коридору. Все находившиеся вдоль него двери были закрыты; рядом не было никого и ничего, не раздавалось даже ни единого голоса и звука. Видимо, до этих мест редко кто доходил. Или о них просто никто не знал кроме этого таинственного профессора в трёхцветном шарфике. В самом конце коридора была единственная незапертая дверь, из-за которой виднелся непогашенный свет. Именно туда мистер Гэвин и пригласил Тамару.       – Проходи, моя хорошая.       За дверью было помещение, похожее то ли на небольшую аудиторию, то ли на лаборантскую в каком-то учебном заведении – впрочем, всё это здание смотрелось как своего рода академия или университет, но Тамара ничего не могла сказать наверняка – и только заросли различных кустарников в горшочках и сидевшие меж них плюшевые игрушки выбивались из композиции. Можно было потратить час, рассматривая, где что растёт, как что цветёт и у чего какие листья.       – Да, Зелёная комната немного похожа на салат, – прокомментировал мистер Гэвин, явно намекая на бесчисленные растения.       – Зелёная комната? – спросила Тамара, осматривая помещение; впрочем, своё название оно более чем оправдывало. Девочка попыталась найти взглядом мистера Гэвина, который куда-то делся из виду, и собралась было спросить, зачем они сюда пришли.       Вдруг тот встал перед Тамарой, держа её за плечи, и посмотрел ей прямо в глаза поверх своей радужной оправы.       – Ты ещё не догадалась, зачем я тебя сюда привёз?       Кабинет наполнился алыми, синими и зеленоватыми искрами, так и полетевшими из его правого глаза, который словно светился изнутри.       – С этой минуты ты – один из моих учеников, моя хорошая.       Тамара оглянулась вокруг, пытаясь выяснить источник этого миража цветных огней, плывших по аудитории.       – Ты мечтатель. Я никогда не оставляю просто так очаровашек вроде тебя.       – Мечтатель? Что вы имеете в виду?       Он улыбнулся.       – Будем по мере сил совмещать приятное и полезное, моя хорошая.        Щелчок пальцами – и по полу прямо под ними прошла трещина, в один миг заполнившаяся зелёной жилой, словно они стояли на огромном листе цветка. Те огни в воздухе скрутились в спирали, напоминая летящие по разноцветной черноте космического пространства галактики.       – Если совсем кратко – будем потихоньку осваивать магию.       Девочка разинула глаза.       – Магию?! Так вы настоящий волшебник?       Что-то до сих пор говорило Тамаре, что ей всё это снилось. Ведь не бывает в жизни чудес? Они бывают только во сне, куда ты каждую ночь на 8 часов выпадаешь из реальности.       Мистер Гэвин рассмеялся и ответил, поправив чёлку и воротник:       – Волшебник здесь не я, моя хорошая. Волшебник здесь ты. Или, оперируя нашими терминами – видящая.       – Вы здесь, профессор? Везде вас ищу…       В аудиторию вошла… точнее, влетела какая-то инопланетянка, вроде женского пола; на ней был белый лабораторный халат и розовые защитные очки. Влетела она в абсолютно буквальном смысле – она парила над полом, словно какая-то сказочная фея. Она как раз была на неё похожа из-за бледной, даже зеленоватой кожи, а на голове вместо волос явно было что-то напоминающее изумрудные лианы и нечто бутонообразное.       – Извини, моя хорошая, были дела, – мистер Гэвин повернулся к ней.       Взгляд инопланетянки уцепился за Тамару.       – А это кто? Новенькая?! – необычайно оживилась она.       Он улыбнулся.       – В наших рядах прибыло.       – Глазам не верю, где вы такую прелесть нашли? – инопланетянка радостно подлетела к Тамаре, – Ну-ка дай я на тебя посмотрю! Какая же ты милая! – она начала трепать девочку за щёки и трепать за волосы.       – Эй, вы чего?... – Тамара попыталась отойти.       – Не обращай внимания, моя хорошая. Инос много чего познаёт через руки и осязание.       Инос, как её представил мистер Гэвин, отлетела в сторонку, где находились заросли растений – на их фоне она смотрелась будто рядом с семьёй, настолько сильно она сама напоминала изящный побег плюща.       – Даже не представляешь, как тебе повезло, – обратилась она к Тамаре, кружась в воздухе; листья растений будто сами потянулись к ней и тоже начали танцевать, стоило ей задеть их своими пальцами, – Мы научим тебя восхитительной магии!       – Это мои слова, моя хорошая! – усмехнулся ей в ответ мистер Гэвин.       Тамара всматривалась в цветочную инопланетянку.       – А вы тоже волшебник? – обратилась она к ней.       – Да, моя хорошая, – мистер Гэвин опередил инопланетянку с ответом, – Инос тоже видящая.       – Или, если можно так сказать, чувствующая, – Инос что-то сооружала из лиан на своей головке, – Не все видящие видят глазами. Это можно много чем делать. Мне комфортнее работать руками.       Она приблизилась к какому-то кусту, опустившему веточки.       – Ну ты чего повял? Думаешь, тебя не любят? – она погладила его по листику. Ветки тут же поднялись, а листья оттопырились во все стороны.       Тамара неуверенно подняла глаза на нового учителя.       – Мистер Гэвин…       – Оу, – отозвался он, – Да, забыл сказать. Меня никто этим именем не зовёт. В широких кругах я просто Учёный.       Учёный...       – Кстати, пока помню! – встрепенулся он и, резко обернувшись, метнулся к шкафчику, находившемуся у окна. Открыв двойным хлопком дверцу, он зашёл в шкафчик с концами, словно там была ещё одна аудитория, и вскоре выбежал и вновь направился к Тамаре, держа что-то в руках.       – Знаю, что поздно, моя хорошая, но встретились мы лишь сегодня, и подарить раньше я не мог. С Днём Рождения.               * * *       – Вот, – Тамара завершила рассказ, когда они доехали до станции Хейзелдаун и вышли на улицу.       Встретив Мэтта, она вдруг решила, не прокатиться ли до родной Англии. Ещё и мама позвонила, пока они болтали на перроне Главной станции, и обрадовала новостью, что конференцию, на которую она уехала, «продлили на день, не приеду сегодня», так что в лучшем из сценариев её отсутствия никто не заметит.       Мэтт против не был. Повидаться с давней приятельницей было приятно, да и послушать Тамару было интересно – хоть местами и становилось грустно. Тамара ничего не сказала о магии, ограничившись лишь тем, что новый учитель взялся помогать ей с уроками, а так же разрешал заниматься любимыми делами, но под конец Мэтт всё равно сообразил, что это был тот самый Учёный, о котором когда-то проговорилась Волшебница. Тот самый, один из магов.       Значит, и он тоже уже занят? то и дело уезжал Мэтт на поезде мыслей в даль своих переживаний. Как теперь быть?       – Наверное, всё это звучит жутко, – периодически запиналась Тамара, – Хотя ты тоже был на другой планете. Что ты там делал?       Раз Тамара промолчала о магии, то и Мэтт решил, что об этом говорить не стоит. Особенно после сегодняшнего.       – Просто случайно пропалил существование летающих по струнам поездов, – ведь в некотором смысле так оно и было, правда? – И теперь езжу в Кидонию, если становится скучно. Не знаю... Воспоминания навевает.       Тут вроде тоже не вру... Да?       – А твоя сестра что думает?       – Она ничего не знает.       – А... Точно. Чего это я, – поправилась Тамара. В конце концов, её мать тоже до сих пор ничего не знала – к счастью.       – Рад, что у тебя всё хорошо, – голос Мэтта был тихий-претихий, – У меня как-то сумбурно всё.       – А что случилось?       Мэтт не знал, с чего начать – одни мысли обо всём, что творилось в его жизни с начала этого учебного года, и о том, что было парой часов ранее, вгоняли в уныние.       – Не хочу об этом говорить.       Не зная, о чём ещё спросить, Тамара решила показать Мэтту что-то, что было с собой – может, оно его развеселит? Потому что её развеселило когда-то.       – Смотри, что мне учитель подарил тогда!       Она вытащила что-то из сумки за спиной. На вид это был обыкновенный сложенный зонтик.       – Зонтик?       – Непростой!        Тамара подняла зонт над головой и раскрыла его. В ту же секунду над улицей словно рассеялись тучи. Зонт засиял всеми семью цветами радуги.       – Он любой день превращает в солнечный. И даже плохое настроение прогоняет! – Тамара с улыбкой смотрела наверх, немного вращая зонт в руках над их головами, – Он такой классный. Теперь я всегда хожу с ним, когда мне плохо.       И от мамы прячу, а то сразу будет «где ты его взяла?» и всё такое.       На губах Мэтта тоже едва проскочила улыбка. В его сознании зависть и отчаяние соревновались с радостью за подругу. Но поскольку он не был злым, то радость с небольшим отрывом одержала верх.       Он вздохнул.       – У нас тут всё по-прежнему, город мало меняется... – времена, когда тут было всего пять тысяч домов и пятнадцать тысяч людей, давно остались в конце девяностых годов, но когда ты живёшь и наблюдаешь за жизнью родных районов в «прямом эфире», то перемены незаметны даже при их наличии, – Только я сейчас живу на другой улице, на Хейзелдаун Роуд, а не на Модлин Драйв.       – Ну и ладно. Я давно не была здесь, хоть что-то увидеть будет здорово. Тем более тебя встретила.       – Пошли до моего дома? – спросил Мэтт, – Как кучу лет назад. Помнишь, как мы постоянно друг к другу ходили?       – Буду рада! – улыбнулась было Тамара; однако, улыбка мигом сменилась настороженностью, – А как твои к отнесутся к тому, что я зашла?       – Да ладно, Тамара. Думаю, Кэт будет рада тебя увидеть. Она же тебя наверняка помнит.       – В том и дело, что помнит... – Тамара вдруг заозиралась; тем временем Мэтт набирал домашний номер, – Спросит ещё, когда и насколько я приехала, почему без мамы... Ещё заподозрит неладное.       Попытка дозвониться до дома результатов не дала. Видимо, Кэтрин и бабушка до сих пор не вернулись...       – Кэт? – теперь он звонил сестре уже на мобильный, – А вы где? А... Окей. Нет, просто шёл домой, позвонил, а вас дома нет. Ладно. Пока.       Он сбросил вызов.       – Кажется, нас никто не встретит. Мои угнали в какой-то магазин за тридевять земель.       Тамара облегчённо выдохнула.       – Хотя ладно. Ещё не факт, что они бы меня признали, – подытожила она, – Ты ведь меня не выдал бы, если бы не признали?       Мэтт смутился – его ещё никто не просил кого-то прикрыть или наврать в случае чего – и понадеялся, что прикрывать Тамару в режиме реального времени ему всё же не придётся.       Тамара уже и забыла, каково это – ходить в гости. В Мельбурне у неё так и не появилось друзей, и ходить было не к кому. Ей было неловко заступать за порог дома и проходить внутрь вслед за другом. Впрочем, к Мэтту тоже давно никто не приходил, если не считать старосты класса, которая иногда заносила ему домашнее задание и материалы по учёбе, если он вдруг пропускал занятия, хотя и это в последний раз было лишь в прошлом учебном году.       – Не знаю... Чаю? – Мэтт предложил отправиться на кухню.       Перед взором Тамары переливался калейдоскоп детских воспоминаний. Ей вспомнилось, как давным-давно, когда им с Мэттом было годика по четыре, они однажды выпотрошили все шкафы в его старой кухне, крича "Конфеты папа решил спрятать! Думал, не найдём!". В итоге конфеты были найдены совсем не в кухне. Потом она вспомнила, как однажды пришла к Мэтту в гости и разукрасила одну из страниц в школьной тетради Кэтрин, которую та оставила на столе. Кэтрин тогда очень психовала. Интересно, что бы ей про это сказал Учёный?...       Беседа была полна тёплых впечатлений и болтовни о дурацких моментах из детства, которые давно казались чем-то в такой степени далёким, будто происходили и не с Тамарой вовсе. Хоть и было странно, что за вечер Мэтт так ни разу и не улыбнулся. Интересно, он всегда такой? Давно это с ним? Он толком ничего и не рассказал, как он жил тут всё это время. Тамара поняла о нём лишь пару не самых важных фактов: он часто опаздывает на первый урок, учится на четвёрки и очень увлечён музыкой – прямо как она рисованием, вот только Мэтта за музыку никто не ругает. Однако, когда она машинально попросила «а сыграй что-нибудь!», он застеснялся.       Немного помявшись, Мэтт поднялся из-за стола.       – Это... Подожди пока меня тут... – сказал он Тамаре, – Я скоро вернусь.       Он спешно удалился.       – Ладно.       Допив чай, Тамара решила немного погулять по дому. Мало что здесь было новым, но всё было чистое – и тут даже было уютно. В гостиной пристроился старый диван, закиданный подушками, а на стеллажах рядом с чёрным экраном телевизора была какая-то живая машина времени – тут вам и VHS-кассеты, которых детишки помладше уже и не помнят, и компакт-диски, у которых Мэтт и Тамара поразительным образом застали и расцвет, и упадок, и DVD, а с ними соседствовали какие-то статуэтки и шары со снегом...       На стене в гостиной была масса старых фото. Вот Мэтт и Кэтрин с бабушкой лет десять назад – именно такими их Тамара и запомнила. А это, кажется, Кэтрин после выпуска из школы... Ой, а это Мэтт в какой-то школьной постановке что ли? А эта пара в свадебных нарядах, судя по всему, их родители; их мать Тамара никогда не видела вживую, но на фото рядом с их отцом, которого она узнала пару секунд спустя, однозначно была она – сейчас Мэтт был точной копией своей мамы на фото. То же самое лицо, те же огромные зелёные глаза и рваная рыжая чёлка; разве что веснушек не хватало.       Обойдя первый этаж, Тамара поднялась на второй. Именно там она сразу же нашла комнату Мэтта по раздававшимся из неё громким звукам музыки. Она не удержалась и вошла внутрь.       Мальчик сидел и играл на фортепиано какую-то странную, но при этом безумно красивую мелодию. Она чем-то напоминала какие-то классические произведения, но Тамара нигде такой раньше не слышала.        – А что это ты такое играешь? – поинтересовалась она. Но Мэтт не ответил – он был слишком увлечён игрой. Он то и дело переносил взгляд то на клавиши, то на ноты, то на собственные пальцы, сбивался и начинал заново.        Вдруг Тамара увидела, что на клавишах приклеены бумажки с подписанными на них цифрами. Тамара присмотрелась лучше, и заметила, что перед Мэттом стояли вовсе не ноты, а какая-то странная распечатка. Она подошла поближе. Это были цифры. 3, 14, 16, 92 и 6, и ещё много. Этот ряд цифр следовал до самого конца листка…        – Э-э… Число «пи»?       Как из математической константы вдруг появилась такая мелодия? Да ещё и такая красивая… Девочка стояла и заворожённо слушала, как играл её давний приятель.        Наконец мелодия подошла к концу. Мэтт облегчённо выдохнул – мелодия была короткая и быстрая.       Оказавшись в тишине, мальчик понял, что он не один в комнате.       – Ой. Я не заметил, как ты вошла... – собрал он мысли в кучу, – Хотел сначала вспомнить, как играть эту штуку, а потом прийти и позвать тебя, но... Ладно, ты сама всё слышала.       – Ты сам это придумал? – тихо спросила Тамара.       – Нет, – ответил Мэтт – Одноклассники недавно подкинули. Сказали «ты любишь такое, на, побалуйся», вот и балуюсь.       Тамара подошла к фортепиано и попыталась воспроизвести несколько первых звуков числа «пи». В её голове это до сих пор не до конца укладывалось – она привыкла мыслить картинками, никак не звуками. Ей казалось, что Мэтт сделал нечто по истине невероятное.       – Признаться – эта штука изрядно меня вымотала, – продолжал Мэтт, – Измучился более-менее подходящий ритм подбирать. Потом ещё с гармонией намаялся...       Тамара молча рассматривала цифры на клавишах. Мэтт понял, что она наверняка ничего не смыслила в музыкальных терминах и просто наслаждалась музыкой, как обыкновенный слушатель. Ей было непонятно, да и не интересно то, как Мэтт пытался подобрать мелодию на фортепиано.       Вдруг Тамара прервала тишину.       – Запишешь мне это?       Мэтт ничего не смог ответить. Вернее сказать – он неимоверно удивился.       – У меня с математикой проблемы. Запиши мне эту музыку, пожалуйста... Скоро контрольная, по площади круга и прочему… Хочу послушать это перед ней.       Мальчик всё ещё был удивлён. Так-то я просто хотел куда-то выплеснуть накатившую тоску и сейчас первым делом убежал за инструмент просто чтобы выдохнуть и забыться на две минутки. Неужели ей правда понравилось?       Наконец он спросил:       – Ты есть в соцсетях?       – Нет…       На самом-то деле она была в соцсетях, но мать знала каждый логин и пароль и всегда проверяла, с кем переписывается дочь. Вряд ли она одобрит, что в жизни Тамары случайно всплыли люди из прошлого.       – А почта электронная?       – Только мамина.       – Хм-м... – взгляд Мэтта заметался по комнате; сюда бы Мацуи – он хоть и своенравный, но в технологиях, вроде бы, получше разбирается.       – Ладно, давай номер мобильника, попробую кинуть ссылку сообщением.       – Спасибо, Мэтт! – Тамара даже подпрыгнула от радости – Записывай…       Хоть кого-то сегодня обрадовал, подумал Мэтт.        Вот бы и учитель тоже был рад.