Three days till the end.

      «У вас рак легких последней стадии, Адам… И жить вам осталось не больше трех дней.» «Забавно, не правда ли? Приходишь в больницу, рассчитывая получить максимум рецепт на лекарство от кашля, а узнаешь, что ты скоро сдохнешь. Жизнь очень непредсказуемая су… штука.» Мужчина вышел на улицу, поплотнее закутавшись в воротник своего черного пальто, после чего спрятал руки в карманы. В последнее время он стал мерзнуть все чаще. Кончики пальцев как ледышки. Но только сейчас брюнет смог составить в голове логическую цепочку, почему так происходит. «Ну да, я же умираю, это нормально. Без зажигания и машина прогреваться не будет.» — усмехнулся Адам своим мыслям. Солнце, светившее ранее, осталось только в воспоминаниях. Поднялся холодный зимний ветер, заставляя мужчину поежиться от холода. До дома идти еще несколько кварталов. Перспектива явиться в образе снеговика казалась очень-таки реальной. Машина, по приказу Наоми, была любезно оставлена дома, ибо «мало ли что может случиться с тобой в дороге?» Адам поймал себя на мысли, что не знает, за машину девушка боится больше, или за него самого. «Мимо меня проходят люди, проезжают машины, проходит жизнь.» Все они спешат куда-то, не задумываясь ни о чем, проживая день за днем в круговороте этой рутины. Впереди идет женщина с ребенком. В руках у нее сигарета. Рядом, стараясь успеть за матерью, бежит девочка лет пяти, эмоционально рассказывая о чем-то. Но, скорее всего, ее слова остаются без внимания. Они проходят рядом с Адамом. Мужчина еле сдерживается, чтобы не вырвать из рук женщины сигарету. Злость, обида и недоумения почти что заставляют его сделать это. Но тут же девочка, смерив Гонтье заинтересованным взглядом, резко обнимает его за ногу. — Дядя, а почему снег белый? — Э…гм, не знаю, малышка, — холодная маска будто бы исчезает с лица Адама, когда он опускается к ребенку и гладит ее по голове. — Наверное потому, что это замерзшая вода. — Мама, мама, вот видишь, дядя умный, он мне ответил, — лицо девочки просияло радостью. Мать смерила Адама и дочь равнодушным взглядом, лишь махнув малышке рукой, подзывая к себе. Ей явно было не до этого. Девочка вздохнула и лишь сильнее прижалась к брюнету. — Тебя как зовут? — мягко спросил мужчина. — Катлин, а тебя? — Адам, — улыбнулся Гонтье и снял с шеи цепочку с логотипом Three Days Grace. Через секунду она была надета на девочку. — Это тебе на память обо мне. — А мы что, больше не увидимся? — малышка по детски надула губки. Адаму было сложно удержать улыбку в тот момент. Больно. — Посмотрим, солнышко. А теперь беги к маме. Девочка чмокнула мужчину в щеку и послушно поспешила догнать мать. Улыбка тут же сошла с лица Гонтье. Брюнет напряженно потер виски, будто бы от сильной боли. «Наоми не хотела детей. Работа была для нее всем. Отдыхом, семьей, отдушиной и возможностью сбежать от себя. И меня. Нет, так было не всегда. Как только мы начали встречаться и жить вместе, девушка и подумать не могла, что через пару лет будет работать в крупной фирме, занимая престижную должность. Ранее Наоми была домашней, теплой; почти что каждую минуту мы проводили вместе. И казалось, что весь мир не существует. Но это давно в прошлом. Когда мы с группой стали ездить в туры, пропадая неделями, а то и месяцами, девушка стала обижаться и часто грустить. Я чувствовал, что она закрывается, будто бы потухает… Терять блеск в ее глазах я не хотел. И тогда мы нашли выход — Наоми устроилась на работу, с того момента все меньше и меньше чувствуя себя одиноко. Со временем она втянулась в свое дело, со страстью и рвением хватаясь за любую возможность. Я был рад этому, ибо девушка снова «ожила». Я не заметил тот момент, когда работа стала для нее важнее меня. Наоми стала вполне самодостаточной, девушку устраивал темп ее жизни. Конечно же, о детях и речи не шло. Я знаю, что в этом виноваты мы оба, но… Черт, даже несмотря на мои туры и концерты, дома я бываю чаще, чем моя супруга.» Вот и сейчас. Замерший и отстраненный, Адам заходит в свой пустой дом. Почему пустой? Несмотря на то, что это было утро субботы, Наоми, как обычно, была на работе. Да, вчерашний день девушка провела с Адамом, в больнице и дома. Но стоило наступить новому дню, как все вернулось в привычное русло. Супруга ушла еще до того, как Гонтье проснулся, даже не спросив, как он себя чувствует. Единственный признак того, что Наоми помнила о нем, была записка на холодильнике: «Не забудь забрать результаты анализов. Буду поздно. Целую.» «Нет, я знаю, что ей не пофиг на меня, но… Скорее всего, Наоми просто уверена, что со мной все хорошо. Разочаровывать ее я не буду.» Сняв промокшее пальто, брюнет зашел в спальню. Из кармана джинс Адама выпала бумажка. Подняв ее, мужчина снова пробежался глазами по неровным строчкам. Десятки названий различных препаратов, несколько координат больниц, находящихся даже не в Канаде, куча ограничений и сумма, включающая не одну пару нолей внизу — все это могло «подарить» Гонтье еще пару даже не месяцев — недель, а то и дней жизни. И то, стопроцентных гарантий никто дать не сможет. Рак легких это такая болезнь, с которой люди могут жить годами. Симптомы не всегда явны и однозначны, зачастую люди просто думают, что это простудились и т.д. Они могут даже не знать о том, что больны. А когда узнают — отсчет уже может идти на дни, а то и на часы. Взвесив все, Адам решил, что не будет пытаться выиграть себе больше времени. «Все равно эти пару дней ничего не решат и не исправят. Да и у меня нет человека, которому бы на самом деле было важно провести это оставшееся время со мной. "

* * *

Сигаретный дым, выпускаемый покусанными губами, заполняет пространство спальни, клубами стремясь к потолку. Адам лежит на спине на большой кровати и смотрит в потолок безразличным взглядом. Пальцы, в которых покоится сигарета, чуть подрагивают, каждый раз приближаясь к сухим губам. Мужчина блаженно прикрывает глаза, позволяя дыму снова медленно заполнять свои легкие. Еще утром, узнав о доле своей тяжкой, Гонтье думал, что больше никогда и не прикоснется к сигаретам. Но сейчас совершить задуманное было слишком тяжело. А сигареты были единственным, что все еще приносило брюнету удовольствие. Заполняя свои, не без того уже прокуренные легкие, новой порцией терпкого дыма, Адам чувствовал. Именно чувствовал, а не просто существовал. Ощущал жизнь в каждой клеточке своего мертвого тела. Иронично, не правда ли? Именно поэтому хотелось курить не прекращая. Ибо чувствовать ему осталось недолго.

* * *

Вещей у Адама было не так много. Средних размеров рюкзак стоял на тумбе у кровати, ожидая дальнейших действий. В нем покоились несколько футболок, документы, ключи от личной машины Адама, несколько средств личной гигиены и три бутылки самого дорогого виски в доме. Мужчина ходил по дому, окидывая каждый предмет задумчивым взглядом, будто бы пытаясь понять, что ему еще может понадобиться. Проходя мимо подоконника в спальне, брюнет замер. На нем стояло несколько фоторамок. На первом фото был Адам, в летних плавках и солнечных очках. Рядом, на песке, сидела Наоми, смеясь и пытаясь увернуться от камеры. Мужчина улыбнулся, проведя пальцем по шершавой поверхности фотографии. «Тогда мы были такими счастливыми… Где это все сейчас?» Второе фото было с их свадьбы. Адам, в черном костюме и спортивных кедах, и Наоми, в красивом белом платье и бургером в руках. «Брэд умудрился заснять нас в тот момент, когда Наоми, от волнения, уплетала уже второй бургер из мака. Сам же я тогда даже смотреть на еду не мог. Странно, но Уолст весь тот день был каким-то отстраненным. Возился с камерой, будто бы избегая меня. Хмм… " Последнее фото было самым свежим. Сделанным буквально пару месяцев назад. Это был первый концерт на поддержку альбома Life Starts Now. Парни, взмокшие и уставшие, стояли на сцене перед тысячами фанов. Кто-то из организаторов успел заснять момент, когда Брэд обнимал Адама сзади, чуть ли не залезая ему на спину; Барри бережно поглаживал свою бороду, а Нил целился палочками в голову Уолсту старшему. Воспоминания об этом дне заставили сердце болезненно сжаться. Гонтье стиснул зубы. Хотелось закурить, но сигарет было уже не так много. А ведь у него осталось еще пара дней… Простояв еще пару минут, невидящим взглядом прожигая памятные предметы, Адам взял в руки две рамки и вытащил с них фотографии. Через пару минут они лежали в рюкзаке. Рамка с фотографией со свадьбы так и осталась стоять на подоконнике.

* * *

Через полчаса все было готово. Рюкзак стоял у порога. Записка висела на холодильнике. «Ей так будет лучше. Лучше и проще. Если я молча уйду, Наоми и не узнает, что я смертельно болен. Не будет переживаний, слез, истерик наконец. Ей не придется делать вид, что она все еще горячо любит меня и переживает. Надеюсь, что Наоми разозлится на меня, и после моего… ухода не будет скорбить так сильно. Возможно, все будет выглядеть, как несчастный случай. С кем не бывает? Я знаю, что она уже не любит меня. По крайней мере не так, как любила раньше. Это чувствуется буквально в каждом ее действии. Да, Наоми приносит мне кофе по утрам (в те редкие случаи, когда бывает дома), иногда покупает мой любимый шоколадный торт (понятное дело, на готовку у нее времени нет) и продолжает незаметно (я позволяю ей так думать) выкидывать мои сигареты. Но все это дело привычки и… привязанности что-ли. Делать потому, что так надо, а не потому, что хочешь. Работа для Наоми на первом месте. И мы оба это прекрасно знаем. Последние годы наши отношения больше похожи на дружеские, с редким, но хорошим сексом. У нее своя жизнь, а у меня своя. Девушку это устраивает. А меня… Разве это имеет значение? Зато так будет проще. Наоми хоть не останется сама после… после моей смерти. Но все же никто не отменял того, что мне очень тяжело это признавать. Без меня всем будет проще.» Текст записки мужчина почти что не обдумывал. Размашистым почерком было выведено несколько строк: Прости меня. Я вынужден уйти. Нет, у меня не появился никто другой. Я все еще люблю тебя. Но так будет проще. Я уверен, что глубоко в душе ты тоже думала об этом. Но не решалась. А вот я решился. Тебя ждут новые высоты и новые люди. А я только держу тебя на месте, связывая крылья. Твоя жизнь идет только вверх, а моя… впрочем, не важно. Вскоре ты поймешь, почему я так сделал. Еще раз прости меня. Люблю, Адам… Адам думал, что уйти будет проще. Но стоило переступить порог родного дома, как предательские слезы потекли из глаз. Ком, стоявший в горле все это время, стал до тошноты ощутимым. Упав на колени прямо возле порога, брюнет закашлялся. Спустя пару секунд белый снег окрасился бордовыми каплями крови. Мужчине хотелось кричать, срывая голос, бежать так далеко, как только может, рыдать, рвать на себе волосы — лишь бы делать хоть что-то. Лишь бы это все закончилось, оказалось страшным сном, злой шуткой, исчезло, забылось навсегда но… Но Гонтье лишь оставался на месте, сжимая в кулаках холодный снег. Воздуха не хватало. Задыхаясь, брюнет упал вперед, приземлившись лицом в белые хлопья. Холод не чувствовался. Либо же слезы были слишком горячими. Вставать не хотелось. Да и сил не было. В голове Адама был лишь один вопрос: «Почему? Почему это происходит со мной? Почему я? За что?..» Ведь он так сильно любил жизнь. И просто хотел быть счастливым.