В этом мире всё не так...

Осознание собственного превосходства отражалось в голове идеально отрепетированными гитарными рифами, пьянило сознание, путало мысли. К счастью, Ямада очнулся от своих фантазий до того, как успел сделать какую-нибудь глупость. Да, ему сейчас никто не мог помешать, никто, кроме его же совести. Хизаши не мог себе позволить воспользоваться омегой, даже если очень хочется. Но откуда такое желание? Вроде бы не особо чувствительный к феромонам альфа, и так зависим от самой обычной омеги? Бред! Такому, как он, не может быть суждена вечная жизнь в компании родственной души. Да и какие они с Шотой родственные души? Две абсолютные противоположности. Хотя, поговаривают, что совпадения могут оказаться совершенно неожиданными, и главный враг станет понимать тебя, как ни один друг не понимал. В подобных размышлениях оба обитателя замка тонули около недели, потеряв счёт времени. Вернее, Аизава потерял. Ямаде ещё работать нужно было, а у заказов на убийства тоже есть дедлайн. И альфа не видел в этом никакой проблемы. Так или иначе, договор был основан на том, что Хизаши прекращает свои шоу, а омега остаётся у него под крылом. «Рабочий день» Мика начинался под покровом ночи, где-то после полуночи, а заканчивался часа через три-четыре. Ну, а измотанный самобичеванием Шота спал, закрывая голову подушкой и ни о чём не догадывался. Правду сказать, он просыпался пару раз, но выяснять значение ночных шорохов откровенно не хотел. Меньше знаешь — проще жить, ну, или крепче спишь. В данном случае оба варианта уместны. Всю эту неделю омега пытался привыкнуть к новым условиям жизни. Не смотря на подозрительно хорошее отношение, он был готов к любым неожиданностям, помимо недавнего казуса. Альфа с омегой один на один. Как ни странно, логичного исхода не последовало. Правда, ему уже было фиолетово, ведь, рано или поздно, это всё равно случится. От таких мыслей становилось не по себе. Но всё же, какой смысл возражать? Хизаши относился к омеге, как к чему-то живому, а не как к игрушке, при этом и сам Шота почему-то ощущал себя в безопасности только в присутствии Ямады. Чем ближе, тем лучше. По слухам, так чувствуется твоя родственная душа, твой вечный. Аизаву всегда смущало это слово. От него всю жизнь мечтали избавиться, а тут появляется кто-то, кто мечтает провести с ним вечность. Бред. Кому он нужен? Да никому. А Мик просто не хочет, чтобы понравившаяся омежка превратилась в психа. Хотя, говорят, от ненависти до любви один шаг. «Всё равно, мне нужно с ним поговорить, » — подумали оба и уснули, в ожидании рассвета. Утро обещало быть неимоверно «добрым». Часов с шести разразилась масштабная гроза, и оглушающие раскаты грома не давали никому спать. Молнии с ужасающим треском разрезали небо, дождь хлестал, как в последний раз. Атмосфера была гнетущая, в самый, мать его, раз для откровенного разговора. Злые и не выспавшиеся, обитатели замка поплелись на кухню, желая хоть как-то скрасить день чашкой горячего кофе. Ну, или чая, что первым попадётся под руку. За прошедшее время Шота успел изучить немалую часть замка. Комнат было немного, но лишь один вестибюль был больше стандартной трёшки. Да и метровые внешние стены сокращали пространство. Недолго поплутав по этажу, омега перешагнул порог кухни, и его взору предстала интересная картина: на плите стоял пронзительно свистящий чайник, а за столом спал измотанный Ямада. Шота выключил конфорку и, подойдя к альфе, аккуратно потряс того за плечо. — Утро Доброе, — машинально выпалил брюнет, высыпая почти всё содержимое кофейной банки в разлитый по кружкам кипяток. — Шесть часов, какое оно, нахрен, доброе? — проворчал Хизаши, устало потирая глаза. — Это, кстати, твои слова. — Помню, — непринуждённо ответил омега. Аизава поставил на стол кружки с уже готовым «бодрящим» напитком и обеспокоенно спросил: — Что-то случилось? Ты выглядишь, как я обычно… — Не спал сегодня. От этого свето-шоу даже шторы не помогают, — Ямада попытался сфокусировать взгляд на омеге. — А ты, случаем, никуда не ходил этой ночью? — Шота задал этот вопрос с целью увидеть реакцию, на ответ он и не рассчитывал. — А ты хочешь это знать? — убийце ничего не стоило вывалить на омегу всю правду о своих ночных похождениях, но нужна ли ему эта правда? — Нет… — Аизава слегка стушевался и прикусил губу, на что альфа подсел поближе, стараясь смягчить свой ответ. — Ты хотел о чём-то поговорить? — Хизаши понимал, что вопрос был задан неспроста, а судя по поведению брюнета, у того была масса вопросов. Шота повернулся к воину, что-то выискивая в его алых глазах, и без лишних слов начал: — Что значат наши отношения? — с Ямады сон, как рукой сняло. — Я уж боялся, что ты и не спросишь, — Хизаши невольно улыбнулся. — Ты мне не безразличен, это факт. Аизава потупился и стал разглядывать остатки кофе в кружке, словно там было что-то ужасно интересное. — Взаимно, — брюнет сказал это так тихо, надеясь, что его не услышат. Это сразу привлекло внимание альфы. Последний мгновенно помрачнел. — Хей, — светловолосый осторожно взял омегу за подбородок, заставляя смотреть на себя. Ямада мягко притянул парня к себе и, собрав все чувства в кучу, коснулся его губ своими и сразу же отстранился. Хизаши прижал его к себе и стал мягко поглаживать по спине, надеясь вызвать у него то самое чувство защищённости, присущее вечным. Волноваться было ни к чему, ведь омега тут же расслабился в объятиях мужчины и доверчиво уткнулся носом в его плечо. — Ты думаешь …? — у брюнета язык не поворачивался назвать их «вечными» — Да, — твёрдое, уверенное, неоспоримое. Больше слов не требовалось. Шота судорожно вздохнул и окончательно растаял в руках альфы. Своего альфы. Ощущать себя единственным было невообразимо приятно. Ямада в этот момент с лёгким трепетом прижимал к груди хрупкого, маленького омежку, что только что обрёл защиту в лице убийцы. Им не хотелось думать о внешнем мире, о невротичном обществе, неведомо к чему стремящемся. Сейчас они думали только друг о друге, о человеке, что не предаст и не покинет ни-ко-гда. На стене тихо тикали часы. Не смотря на раннее утро было темно, и пространство освещали лишь редкие пятнышки свечей. В такую погоду не стоило злоупотреблять электричеством. Многочисленные грозовые сполохи, напоминающие вспышки камер папарацци, значительно прибавляли уюта. Внешнее пространство казалось иным миром, хмурым и жестоким. Миром, в коем тьма и безразличие заглушали те частицы добра, которые неведомым образом смогли выжить в этом вихре безумия и кровожадности. Шота сидел на диване, прижавшись боком к своему возлюбленному, и наблюдал эту картину за окном. А ведь каких-то полторы недели назад всё ему казалась совершенно иным. И когда два разных измерения успели поменяться местами? Хотя… Может, оно так и было? Всё-таки лицемерие никто не отменял. Из раздумий его вывел мягкий поцелуй в районе лба. — Осенняя депрессия? — Ямада по-доброму улыбнулся, заставив омегу отвлечься от мыслей о вечном. — Наверное, — сейчас Аизаве больше всего хотелось укутаться в те спокойствие и тепло, что он никогда прежде не получал от альф. Парни ещё немного поболтали о птичках, и разговор невольно ушёл в сторону такой резкой смены приоритетов со стороны Хизаши. С самого начала его монолога было понятно, что блондин не очень-то хочет это обсуждать. Бывший герой хмуро отвёл взгляд и, помолчав, ответил: — Какой толк быть героем в мире, где люди делятся на богатых и бедных? Не на хороших и плохих, а на богатых и бедных. Тем более, большинство становится героями лишь потому, что хотят получать крупные деньги, не пачкая руки. Они боятся нести ответственность за свои поступки. А я нет. Я знаю, что я монстр, убийца, тиран и не прячусь под маской святоши, — на этой фразе омега невольно вспомнил своего бывшего начальника и поёжился, — я говорю, что думаю и позволяю себе всё то, что позволяет себе власть. Как ни печально, ни разу жизни моих жертв не ставили выше денег. В один момент я понял — всем на всех плевать. Люди не нужны друг другу, им нужны только деньги. Так зачем извращаться ради тех, кто забудет о тебе на следующий день? Проще же убить его. И знаешь, в скором времени меня стало до лампочки: кто, как, зачем, почему… Он просто умирал. Ну, а вся эта кровавая резня, как сам уже понял, была просто для привлечения внимания. Пара тысяч баксов — и дело закрыли. Я не настолько правильный, чтобы пахать за пару сен* и ради ничего. Не удивительно, что я не смог не поддаться такому сильному соблазну, — Ямада посмотрел на Шоту и с тем же холодным спокойствием, что и во время всего монолога и спросил: — Я ответил на твой вопрос? — Д-да, — парень поник и сжался в комок, от этого ледяного тона ему стало не по себе. Всё-таки без микрофона причуда Хизаши заметно влияла на внутреннее состояние человека. Ямада быстро заметил реакцию омеги и, усадив того себе на колени, бархатным голосом произнёс: — Тем не менее, человечество осталось за лесом, так что нет смысла его обсуждать. Гроза потихоньку начинала стихать, но, внезапно, молния с ужасающим треском разрезала хмурый небосвод, и брюнет вздрогнул от неожиданности. — Ты чего? — альфа улыбнулся и покрепче прижал его к себе. Секунду спустя, в голове омеги, подобно этой молнии, прогремела мысль, уводящая всё остальное на второй план.  — А так, феромоны… вроде бы… нет? — по какой-то причине связать слова в нормальное предложение не удалось, и Шота вопросительно уставился на собеседника, надеясь, что тот понял суть вопроса. — Тц, обычная отмазка, чтоб прикрыть свою задницу, — Ямада презрительно цыкнул, вспоминая убитых альф в подворотнях. Воин часто заставал их за занятиями, отнюдь не христианского характера. — Тогда что неделю назад было? Раз уж у нас день откровений, то смею спросить, — брюнет нахмурился, заглядывая в глаза Ямаде, что сам Хизаши посчитал довольно милым. — Как я уже сказал, мне плевать на чувства других людей, но именно в тот момент ты перестал для меня быть «другим». — А зачем приглашал тогда? — Интересно было, не более. Для омеги ты довольно необычный, — светловолосый стал всматриваться в лицо Шоты, немного склонив голову. — Хотя из-за феромонов порой странные мысли в голову лезут… — Что? — Ямада пробурчал это так тихо, что омеге пришлось переспрашивать. — Ничего, забей, — альфа тряхнул головой и добавил, — Пора расходится. Хизаши решительно направился наверх, ну, а Шота послушно пошёл за ним. Минут двадцать парень расхаживал по комнате, не понимая, чем могла быть вызвана столь резкая перемена настроения Ямады? Помучив свой мозг ещё немного, он решил пойти и спросить напрямую. Брюнет осторожно постучал в дверь, и, услышав отстранённое «входи», тихо прошмыгнул сквозь проём и встал посреди комнаты. Альфа оторвался от подоконника и подошёл к омеге. В темноте, освещаемой лишь немногочисленным вечерним светом, он казался ещё внушительней, и Шота уже начал сомневаться в правильности своего решения. — Что случилось? — без тени эмоций на лице спросил Ямада. — Тот же вопрос, — немного нервозно выпалил омега. Альфа усмехнулся, вплотную приблизившись к парню, и, обнимая, уткнулся носом в его шею. Шота оторопел от такого действия, на что Ямада прошептал: — Феромоны работают, но очень медленно. Если омега проходит мимо, то они не дают никакого эффекта, ну, а если он рядом день, два, неделю, очень сложно держать себя в руках, — его дыхание опалило шейку парня, заставляя тело покрываться мелкой дрожью, на что Ямада продолжал, — Ну, а если он ещё и твой вечный… Шота терялся в своих же мыслях. Конец этой сцены был ему известен заранее. Но как к нему относиться? Так ведь нельзя, да и выбора ему не давали… Хотя… Что его, собственно, останавливает? «К чёрту приличия, я сдаюсь!»