POV Катя Пушкарева.
Отец обязательно бы спросил не было ли мне стыдно, это ведь так важно, всегда говорить правду, лгать бессовестно и позорно. Детей убивать — это ничего, дело житейское, справку врачу таскать о несуществующем изнасиловании, это тоже ложь как бы во благо, а вот не сознаться в беременности работодателю — это позор, я уж не говорю о том, что родить ребенка без колечка на пальце, вне брака, достойно одного — смертной казни через колесование. Какая уродливая, какая фальшиво-омерзительная мораль у папы. «Папа, мне стыдно не было… Ни капелюшечки, ни на грамм. Да, я не сказала Алоису, что жду ребенка, умышленно не сказала, иначе он меня вряд ли принял бы на работу. И да, я знала, что если начнут вырабатываться антитела, то мой работодатель вместо исполнительного работника получит одну головную боль и все деньги, вложенные им в меня, пойдут на ветер. Но я так же знала, что это именно я спасла его и от огромного штрафа, намного превышающего затраты на мое «приобретение» и от тюрьмы, так что ничего страшного не случится ни с ним, ни с его миллионами, если теперь он спасет моего малыша и от тебя, папочка, и от медицинской угрозы», — думала я, когда самолет авиакомпании «Lufthansa» заходил на посадку. Я ошиблась, как же я ошиблась! До сих пор места себе не нахожу от стыда, хоть и Алоис, и его жена Марта в сотый раз просят меня успокоиться и не нервничать (это же так вредно мальчику). Господи, я ведь даже предположить не могла, что узнай Алоис, о моей беременности и об опасности нависшей над малышом, он взял бы меня еще с большей радостью. Во-первых, потому что привык рассчитываться по долгам, а он считал себя должным мне, а во-вторых, потому, что не было большего счастья в жизни этой довольно пожилой семейной бездетной пары, чем дети, рожденные благодаря их участию, он даже благотворительный фонд для передумавших делать аборт создал. Но лучше я все по порядку… В зоне прилета терминала номер один аэропорта Франкфурта на Майне меня ожидал личный шофер Алоиса, он и отвез меня домой. Оказывается, квартирку мне сняли заранее, небольшую, но очень уютную. Большим сюрпризом было, что работать мне предстояло не на фирме, а на вилле самого хозяина в «вооруженном до зубов» кабинете. И работа мне предстояла чрезвычайно интересная и тайная, я бы назвала свою должность — начальником экономической службой безопасности, если бы в моем отделе был еще хоть один человек. Я должна была просматривать все договора, уже после составления, но еще до подписания, проверять все сделки, и опять-таки уже после свершения, но в момент, когда еще можно было дать задний ход, и так далее. Был и еще один обязательный пункт договора — любое общение с теми, кого я проверяла исключалось. В общем, я стала секретным агентом, не больше, но и не меньше. Для начала я обязана была проштудировать нюансы немецкого экономического законодательства и сдать экзамен и только потом могла приступить к работе. Это заняло у меня всего три дня, чем я горжусь до сих пор! Через три недели работы я посоветовала Алоису изменить два пункта в договоре, а еще через день, буквально за секунду до подписания сделки, отменила ее к чертовой матери. Это помогло шефу избежать неприятностей, а мне принесло несколько дополнительных очков и кругленькую сумму на моем банковском счете. Жизнь, как мне казалось, налаживалась… Вот тут как раз и случилось то, что должно было случиться. Страх резус-конфликта погнал меня на прием к гинекологу, а там выяснилось, что моя медицинская страховка не предусматривает ни наблюдения, ни специального лечения, ни вообще обслуживания по беременности. Причем, страховка была от компании, значит и переоформить ее могла только компания. И никакой новой страховки я не могла сделать, имея только рабочую визу с видом на жительство. Пришлось звонить Алоису. — Добрый вечер, простите, что беспокою вас в нерабочее время… — затараторила я. — Катенька, это Марта, Алоис сейчас на пробежке. У вас что-то срочное? Я скажу ему, чтобы он перезвонил, когда вернется. — Господи, — простонала я. Я и так еле решилась рассказать правду и то только от отчаяния, где мне набраться смелости во второй раз? — Что-то случилось, Катенька? Может я смогу вам помочь? — она так тонко чувствовала, эта добрая женщина, вот и сейчас сразу же поняла, что я в отчаянии. — Случилось! Боюсь, что моей работе пришел конец и мне нужно возвращаться в Москву. — Вы сейчас где, дома? — Нет, я на Леербахштрассе угол Гертнерверг возле Оздоровительного центра, а что? — Присядьте на лавочку и ждите, Франц уже выезжает за вами. Мы поужинаем и вы все нам расскажите. — Нет, что вы, это неудобно, — сказала я в трубку, но там уже были только короткие гудки. А еще через несколько часов я обрела настоящую семью. Но вначале… я получила по полной программе. Наверное, именно так и должно быть в семье: провинился — тебя поругают, но никогда не бросят в беде. — Катерина, — очень строго и даже сердито сказал Алоис, — я должен вам доверять, как самому себе, в ваших руках мои деньги и даже свобода. А как я могу доверять человеку, если он мне врет? И дело не в том, что вы беременны, что нужно переоформлять страховку, что необходимо переделать наш с вами договор. Это все мелочи. Дело в том, что вы мне солгали. Вы же не могли не понимать, что ваша ложь откроется, и что тогда? Вы говорили бы, что понятия не имели, что ждете ребенка? — Подожди, Ало, может у девочки была веская причина так поступить, она ведь не стала говорить, что не знала, она честно рассказала, что умышленно скрыла беременность. Катенька, вам очень нужна была эта работа? — Мне нужно было уехать как можно дальше от Москвы, — я очень старалась сдерживать слезы. — Отец ребенка его не хотел и заставлял вас сделать аборт? — Андрей никогда бы так не поступил, — широко улыбнулась я, и разревелась. — Ну, все, деточка, все. Никто вас здесь не обидит. Ало! Что ты стоишь, как истукан? Вели подать воду без газа и морковный сок. Напугал фройляйн Катеньку до слез, и стоишь, а ей нельзя плакать. И пусть ее вещи перевезут сюда! — Зачем? — спросила я, не понимая, что происходит. — А зачем вам проводить в дороге два часа каждый день? В вашем положении, это нежелательно, — сухо ответил Алоис, но я видела, что за сухостью он пытается скрыть доброе сердце. — Значит, вы меня не увольняете? — просияла я, и тут же попыталась объясниться. — Честное слово, вы можете мне доверять, я никогда не предам ни вас, ни ваши интересы. Да, я соврала, но у меня на это была очень веская причина, я спасала своего ребенка. Уж не знаю, почему, я вообще-то, человек закрытый, а тут как прорвало, и я практически все выложила им выложила. И про Дениса, и про первую беременность, и про родителей, и про резус-фактор, и об Андрее им тоже рассказала, и даже фотографию свою времен Университета показала, ту, где я на крокодила похожа. Умолчала только о том, что я панически боюсь не выносить ребенка. Я не старалась разжалобить фрау Марту с Алоисом, я просто рассказывала. И они меня поняли. Поняли! И всецело встали на мою сторону. — Катерина, у нас очень большой дом, вы сами видите, — очень часто моргая, словно не позволяя показаться слезам, довольно сухо начал Алоис. — Вы будете проживать практически рядом с вашим кабинетном, — и поспешно добавил, чтобы я не вздумала заподозрить его в мягкотелости. — Мне это даже удобно, вы сможете всегда быть под рукой. — Он пошел к веранде, но обернулся. — Страховку я переделаю завтра же с утра. И вы сразу отправитесь на прием к врачу! Это понятно? — Да. А как же работа? — Завтра у меня нет никаких важных переговоров, — еще суше, чем раньше, сказал Алоис. — И пожалуйста, сразу же мне перезвоните, когда выйдете от гинеколога. — Ало, я сама поеду с Катенькой, не волнуйся. — Я не волнуюсь! — гордо задрав голову, шеф вышел из столовой. — Пойдемте, Катенька, я покажу вам ваше новое жилье, — фрау Марта тронула меня за рукав. — А на Ало внимания не обращайте, он очень боится, что все увидят, какая у него золотая душа, вот и делает такой холодный и неприступный вид. Назавтра я узнала две совершенно замечательные новости. Во-первых, у меня будет сын! Андрюша! Мальчик с квадратным подбородком с ямочкой, с красиво очерченными полными губами, с высокими скулами, довольно глубоко посаженными глазами с густыми, длинными и пушистыми ресницами, с высоким лбом умного человека, с аккуратными, плотно прилегающими к черепу ушами. И, наверное, когда вырастет, с выступающим кадыком, все, как у папы. А во-вторых, никакие антитела нам не страшны! Уж не знаю, или это у Андрея-старшего тоже резус-фактор отрицательный, или это Бог не переставал осыпать меня милостью, но мальчик решил со мной не воевать, никаких антител не было и в помине. — Плод развивается согласно сроку, все хорошо, но я бы советовала посещать консультацию раз в две недели, чтобы не прозевать, если не дай Бог возникнет конфликт. — А такое может быть, доктор? — Скорее всего — нет. Но… — Но береженого Бог бережет! — Фрау Марта поставила точку. — Мы будем привозить девочку каждые две недели. Господи, как же нам с Андрюшей повезло, словами не передать. Обо мне заботились, как о родной дочери, трехмерные фотографии малыша были вставлены в рамочку и повешены на стену, хотя я, честно говоря, так и не сумела разобрать, где там голова, где что. Меня кормили, одевали, обували, возили на концерты и в оперу, вечерами и утрами заставляли много гулять в лесу вместе с охранником. В общем, не жизнь у меня началась, а сказка. Но и работала я на совесть, все делала, чтобы не подвести Алоиса, даже придумала консультацию онлайн, чтобы сразу подсказывать прямо в ухо с наушником, где опасно, а где можно переиграть партнеров. За время работы выявила двух недобросовестных служащих и одного… мгм… врага, настоящего, засланного врага. Не могу сказать, что полгода пролетели незаметно, это не так. Я очень тосковала по родителям, фрау Марта даже предложила вызвать их к нам. Но папа, когда узнал, что я жду ребенка… Стоп, Пушкарева, ты не будешь сейчас это вспоминать, и плакать ты тоже не будешь, Андрюше нужна здоровая и веселая мама. Ну, не захотели мальчика признать бабка с дедом, и не надо, сами же потом локти будут кусать. Но больше всего я скучала по Андрею. Дождей, напоминающих о моем любимом, больше не было, им на смену пришли снегопады, занавешенные изморозью окна, долгие зимние вечера, когда гулять было и холодно, и запросто можно было простыть. Меня, конечно, пытались развлечь, но мне необходимо было что-то придумать, что-то очень материальное, как дождь, чтобы все так же верить, что мне ничего не приснилось, что она была, наша с Андреем ночь. Да знаю я, знаю, что Андрюшенька-младший — это лучшее подтверждение реальности, но вечерами он почему-то спал, даже не шевелился. И тогда я стала согревать руки и оттаивать на стекле его имя.POV Андрей Жданов.
Не могу сказать, что я совсем потерял надежду, это не так. Просто у меня опустились руки… Просто дождей, напоминающих о мое любимой, больше не было, им на смену пришли снегопады, занавешенные изморозью окна, долгие зимние вечера, и Катя не отражалась больше в окне. Мне необходимо было что-то придумать, что-то очень материальное, как дождь, чтобы все так же верить, что мне ничего не приснилось, что она была, наша с Катенькой ночь. И тогда я стал согревать руки и оттаивать на стекле ее имя. Я стану именем на инее в окне, Который был твоим дыханьем раньше.*