Мечты о доме

Высушенные горошинки красного перца лежали в плетеной корзине на кухне рядом с банками перетертых в варенье локв. Кроме перца с лета остались душистые травы, лесные грибы, вяленое мясо от добрых соседей и несколько острых закусок. Было еще полкорзины батата. Лань Ван Цзи рассматривал его задумчиво, решая, сделать ли тонкую, прозрачную лапшу, бросить ли с пряностями на большой вок или, натертый, пустить на яичные блинчики. В конце концов, он решил батат и печь, и варить, и жарить. Стол ломился от угощений. Чтобы скоротать время до возвращения Вэй У Сяня, Лань Ван Цзи взялся чинить зимний плащ, стежок за стежком продевая нитку между мехом и теплой тканью, он думал о том, что зима выдалась особенно холодной и при следующем походе в город надо будет купить еще теплой одежды. Раз игла кольнула палец и острая боль вернула чувство реальности - все на самом деле, не сон. Заготовки с лета на зиму, теплые вещи, планы на будущее. "Все так, как и должно быть", - подумал он. Мысль эта согревала не хуже, чем зимний плащ, дарила уют и радость. С раннего детства в Облачных Глубинах Лань Ван Цзи учили как жить в мире с собой, но подлинная гармония нашла его сама в чужой глуши и неуютном, но уже родном доме. Когда-то он и представить себе не мог такое. А всему виной любовь. Мальчиком, впервые испытав это чувство, он искал его название по всем справочникам болезней и смертельных недугов, хранившихся в библиотеке, пока позже не обнаружил его в сборнике стихов. Потом, став старше, привыкнув к любви, научился жить еще и с тоской, ее нераздельной спутницей. Оторвать их друг от друга было все равно что разрубить ручей мечом. Проходил за годом год, мечты не сбывались. Любовная боль, не нашедши выхода, гнездилась в сердце и мучила душу, когда вдруг возникла надежда, следом за ней потянулись один за другим счастливые случаи и произошло чудо. Он встретил Друга. Как в тех книгах о любви, которые читал юный Лань Ван Цзи: двудесяток страниц страданий, запятые, обещавшие счастье, главы разлук и абзацы свиданий в отрывках с томами печали, но неизменно счастливым концом. Здесь и сейчас он был в моменте, где в истории ставится точка, свиток заканчивается, а читателю остается только положить его в сторону и вернуться к своей серо-скучной повседневности. Проснуться от сладкой грезы. Лань Ван Цзи отложил свое шитье. Время шло, а Вей Ина все не было. Такое бывало, его занятия иногда заканчивались, не начавшись, а иной раз затягивались до ночи. Переусердствовав на таких тренировках, Вей Ин возвращался обычно уставшим и беспомощным, падал бессильным мешком на расстеленную постель рядом с Лань Ван Цзи, замирал усталый и слабый, неспособный ни заснуть, ни отвлечься. Тело болело, веки слипались, но в голове копошились тяжелые мрачные мысли, мешавшие спать. Тогда Лань Ван Цзи укрывал его одеялом и осторожно обнимал, дожидался, пока у Вей Ина не пройдет дрожь от изнеможения, пока дыхание не станет ровно-размеренным и лишь после этого засыпал сам. "Каждый день" передвигался на "может быть, завтра", но Лань Ван Цзи не возражал. У него уже было все, о чем он боялся мечтать, так к чему хотеть большего? Только страхи мешали. В худшие дни Лань Ван Цзи вспоминал о том, что каждый праздник когда-нибудь кончается, что белая цапля на ширме и прячущиеся в ивах желтые иволги с полотна на стене - символы разлуки... Глупости лезут в голову от избытка времени и Лань Ван Цзи сразу отмахивался от них. Но сейчас вечер тянулся так ужасно долго, одна палочка благовоний сгорала за другой, а Вей Ин все не возвращался. Лань Ван Цзи прикрыл глаза, представил себе, как он скоро придет, затворит за собой калитку и все станет так, как и должно быть. Уже остыла еда. Расстелена постель. В голову так и лезли грустные думы и прогнать их Лань Ван Цзи был не в силах. Он сидел одиноко на расстеленных простынях, а сквозь узкое окно у потолка виднелись макушки елок и заснеженные холмы. Пахло морозной свежестью, завыванию ветра отвечала лесная глушь. Из-за туч показалась луна. Лань Ван Цзи засмотрелся на нее, большую и сияющую, чарующе яркую. Глаза так и слипались. За спиной раздался шорох, но так сильно хотелось спать, что не было сил обернуться. Тихий стук, едва слышное копошение, как мышь в стене пробежала. На секунду звуки стали громче, как будто молоточки простучали над самым ухом. Потом все стихло.