Мечты о доме

Неделя укусила себя за хвост: на смену седьмому дню пришел первый, за неделей протянулся месяц, потом еще один. Наконец, выпал снег. Большими хлопьями он осыпался на землю, царапал лицо как песок во время урагана, но тут же таял на коже каплями теплой воды. На пустыре между домом и дубами Вэй У Сянь тренировал искусство владения мечом. Это было привычно - сколько таких тренировок прошло в детстве; это было до острого ново - сейчас от детства его отделяли многие долгие, горькие дни и целое посмертие, так удачно разрешившееся новой, счастливой жизнью. Каждый удар Вэй У Сяня загорался розовой вспышкой энергии; на свету снежинки искрились, блестели, мерцали загадочно. Каждый шаг Вэй У Сяня оставался черным разводом на белом ковре. Меч в его руках то вертелся мельницей, то выстреливал вперед всей скопившейся и клокочущей внутри Вэй У Сяня энергией. Словно незримая сила тянула его за собой. Вэй У Сянь едва касался земли, словно летел, а свободные рукава одежды стелились за ним следом легкими, черными крыльями. Капли пота падали на землю льдинками. Паром в воздухе растворялось горячее дыхание. Даже нехитрые заклинания, вроде игр с бумажными человечками, оставляли след на душе, пусть и легкий, как щекотка, но сегодняшние занятия выворачивали эту самую душу наизнанку. Когда жжение, подспудное горение стало нестерпимым, Вэй У Сяня замер, распрямился. Меч вылетел у него из рук и ударился об замерзшую землю. Вэй У Сянь взглянул туда равнодушно. Он смотрел на длинное лезвие, на мягкий снег, на черную землю, смотрел и не видел их. Перед его внутренним взором, ясное как день и убедительное как Цзы Дянь, стояло счастливое будущее, целая вечность, поделенная напополам с Лань Чжанем. От светлого предвкушения сердце билось в ушах барабаном, а то, что под сердцем, грело лучше, чем самая теплая шуба. Внутри Вэй У Сяня сформировалось золотое ядро. Сначала на него навалилось облегчение, сразу за ним усталость и лишь немного спустя внутри не осталось ничего, кроме опустошения. Он прикрыл глаза, мысли путались, то возвращаясь к мечтам о будущем, то замирая в этом самом миге. Вэй У Сянь коснулся живота. Так матери прикасаются к будущему ребенку, едва зародившемуся в ее теле. Чем он заслужил такой подарок? Что такого сделал в прошлом, чтобы оказаться здесь и сейчас? Какие из его безумств и метаний привели его в блаженное настоящее со счастливым будущим на горизонте? Кроме вопросов без ответов, в голове его была ровно одна мысль: "Лань Чжань!" Чьи-то шаги зашуршали по снегу, Вэй У Сянь дернулся за мечом - Лань Ван Цзи он узнал бы из тысячи, а это шел кто-то чужой, но, стоило фигуре показаться из-за темных деревьев, как Вэй У Сянь расслабился и спрятал меч. Перед ним встал маленький человек в грубой одежде, один из тех рыбаков, с которыми Вэй У Сянь неизменно здоровался, оказавшись в городе. - Господин, - сказал рыбак, потупив взгляд. - Мне есть что вам рассказать. Вэй У Сянь кивнул на это серьезно и ответил: - Говори, я все выслушаю. И рыбак рассказал, как много лет назад заглядывался на дочку известного ученого мужа, жившего в той самой резиденции, где сейчас остановились Лань Ван Цзи с Вэй У Сянем, как молодая госпожа отвечала ему добротой на симпатию и что жизнь их протекала мирно-приятно, пока ее отец не занялся даосскими практиками. Он был человеком начитанным и скрупулезным, поэтому почерпнутое из трактатов торопился применить на деле. Как-то раз он отправился в экспедицию в соседнюю область, из которой собирался привезти домой новые книги и магические артефакты, а на деле вместо них приобрел только множество бед и несчастий. Этот ученый вернулся домой какой-то странный, смотрел на всех мрачно исподлобья, отказывался от пищи и сна. И в доме все стали болеть, умирали старики, маленькие дети, слуги. Так бы и продолжилось, если бы как-то ночью ученый не сошел окончательно с ума и собственными руками не изничтожил все некогда ему дорогое - он убил оставшихся немногих родных и сжег дом, погорев вместе с ним. Только бедного рыбака тогда не было в этих местах, он уехал в ближайшую деревню продать свой товар и купить новые сети, а вернувшись, не заезжая в город, отправился сразу в резиденцию к своей возлюбленной. Дом стоял во всей своей красоте. Молодая госпожа встретила его мило, по-особенному тепло. Старая служанка, давно болевшая, поднялась с постели, нарумянилась и улыбалась приветливо. Рыбака пригласили к столу, где собралась вся семья. Молодые болтали весело о делах, старые выслушивали доброжелательно все эти глупости, ударялись палки о глиняные горшки, только еду ко рту никто не подносил. Стоило рыбаку войти в большую столовую, как все замерли и повернули к нему свои головы. В глазах их не горело сияние жизни, к губам не приливала кровь, а одеревенелые пальцы едва разгибались. Рыбак тогда сел на негнущихся ногах, помешал в миске клейкий рис да отпросился отойти до туалета, а выйдя за дверь, так и бежал, не оглядываясь, до самого города. Ему казалось, за ним гонятся с криками, едва-едва схватят за ворот или за ногу, убьют и утянут в бездну. Уже дома он запер двери и ставни, зажег благовония на алтаре предков, но все равно слышал, как в деревянную раму скребутся острые ногти, как плачет его любимая, уговаривая его выйти и обнять ее. Бедный рыбак тогда встал на колени и молил всех местных богов и собственных предков о защите, а мольбы за окном сменились угрозами, злобным хохотом, гиканьем и звоном оружия. Только к утру все стихло. Днем рыбак сжег все подарки юной госпожи, полил дом святой водой из источника, прочитал все известные ему молитвы и сутры, и ни на следующую ночь, ни после кошмары уже не возвращались. Рыбак понял, что боги смилостивились над его жалкой судьбой и взяли под свой покров, потому сам он с тех пор почтительно относился к небожителям, прославляя их соблюдением всех древних традиций. На прощание рыбак сказал Вэй У Сяню: - Господин, позвольте мне вас предостеречь. Все беды в этой семье начались с тех пор, как старый ученый взялся за магические практики. Я видел, что и вы сейчас использовали такое всякое. Так не нужно. Оставьте это дело, идите дальше своей дорогой, пока не случилось беды. Вэй У Сянь хотел возразить, но рыбак говорил искренне, желая добра и он промолчал. - Знаете, господин, - сказал рыбак тихо, как будто самому себе. - Я тогда верил по-глупому, что любовь со всем поможет. Мы ведь любились по-всякому, были и нежность, и резвость, но потом осталась только пыль и прах. Ни чудес, ни любви. Снег падал крупными хлопьями, закручиваясь в воздухе вьюгой, холод жег щеки и пальцы, не было ни звука, кроме этого тихого, вкрадчивого голоса. Сказав все, что хотел, рыбак поклонился на прощание и ушел. Вэй У Сянь проводил его задумчивым взглядом. Золотое ядро внутри звенело силой и уверенностью, заглушая тревогу и бдительность. И все-таки... "Ну его," - решил Вэй У Сянь. Он поднял голову. Снежинки, крупные и вихляющие, лезли в глаза. Небеса, летом синие, зимой черные, растянулись вокруг на тысячу ли. Вэй У Сянь смотрел сквозь снежное облако и, казалось видел звезды и течение Млечного Пути от одного края горизонта до другого. Казалось, не снег шел, а тысячи звезд, раскрошившись в пыль, опадали на землю. Вэй У Сянь поежился и заторопился домой.