Истинная красота

— Ты останешься там навечно?       Ангела была в неподдельной искренней ярости. Она тяжело дышала и крепко сжимала руки в кулаки, но говорила так спокойно, словно не раздумывала о том, чтобы просто взять, выбить чертову дверь, схватить упрямую девчонку за шкирку и потащить в трапезную. Сатья, отправившаяся вместе с госпожой, стояла молча, потому что прекрасно знала: демоническое спокойствие — вещь весьма и весьма опасная, но демоническая ярость во множество раз страшнее и куда более непредсказуема. Принцесса и раньше жестоко обходилась с теми, кто игнорировал приказы, а теперь… фрейлина даже боялась предположить, что она может сделать с бедной девочкой. — Останусь! — Фария фыркнула, и голос её не дрогнул, несмотря на то, что буря эмоций во главе со страхом начала подниматься из глубин юной души.       Ангела тяжело вздохнула: казалось бы, дерзкий ответ должен подлить масла в огонь, заставить сорваться и крикнуть в ответ что-то необдуманно грубое, но вместо этого… успокоил. Огорчил, но успокоил. Она не станет просить ещё раз, но идти на поводу у формальной пленницы тоже не собиралась. Слишком сложное решение, слишком непривычная для последних лет ситуация… в конце концов, когда Ангела в последний раз общалась с обычным человеком, помимо Аны и её дочери? — Оставайся, — тон принцессы стал обманчиво мягким, и всем было не по себе от того, как резко появились в нём нотки стали. Все нутром ощущали власть и силу, которой, всё-таки, трудно не бояться. — Но ты не увидишь даже корки хлеба и стакана воды. Я запрещаю приносить ей еду, и, если узнаю, что хоть кто-то ослушался, каждый будет наказан!       Сатья с удивлением посмотрела на госпожу, но не стала ничего говорить, а Лена, спрятавшаяся за колонной, быстро прикрыла рот рукой, чтобы не охнуть слишком громко. Оставить бедную девочку совсем без еды и воды… почему так жестоко? Может, Ангела всё-таки передумает и сменит гнев на милость? Ярость во взгляде принцессы сменилась тоской, и стало понятно, что ближайшее время лучше не беспокоить её. Фрейлина с трудом сдержала тяжелый вздох и опустила голову, лишь бы принцесса не заметила немой укор в глазах. Намекать госпоже на то, что стоило бы попытаться попросить повежливее, показаться чуточку дружелюбнее и мягче, она не стала. Сейчас явно не подходящее время для подобного рода бесед.       Ангела развернулась и ушла в сторону собственных покоев, даже не оборачиваясь, чтобы проверить, следует за ней кто-то или нет. Она никому не позволяла даже переступать порог своего маленького убежища, наполненного портретами и воспоминаниями, и каждый из слуг знал, что дорого заплатит, если нарушит запрет. С годами принцесса стала куда более жестокой, но по-прежнему осталась милосердной к тем, кто этого заслуживал. Многие знали, что она часто угрожала, говорила резкие фразы, но понимали, что, на самом деле, Ангела куда добрее и справедливее, чем казалась. Резкий нрав влиял лишь на слова, но никак не на поступки: они были и оставались мудрыми и обдуманными.       Раньше Ангела искренне ненавидела свои покои: почему такие розовые и зачем столько света? Почему шкафы ломятся от столь неудобных платьев, а подходящей одежды в конечном счёте осталось так мало? Почему стены такие чистые и зачем столько свободного пространства, которое так легко чем-нибудь заполнить? Сейчас она больше не задавала подобных вопросов, потому что комната с тех времен стала выглядеть совершенно иначе. Огромный портрет светловолосой девушки в красивом жёлтом платье, который когда-то украшал стену, был разорван на кусочки и валялся недалеко от двери. Когда-то изящные атласные шторы стали больше напоминать рваные тряпки, а дорогая мебель покрылась царапинами.       На круглом столике неподалёку от шкафа лежало зеркальце, с виду совсем простое, с резной деревянной ручкой и небольшими виточками позади, а рядом с ним стояла колба, внутри которой находилась красивая алая роза. Ангела подошла ближе и поморщилась как будто от боли, когда очередной лепесток осыпался, оказываясь внизу. Осталось ещё меньше времени для того, чтобы снять проклятье, ещё меньше времени для того, чтобы ни в чём не повинные люди вновь стали сами собой… столько ответственности возложено на её хрупкие плечи, столько власти в слабых руках. Принцесса боялась… боялась, но знала, что нужно оставаться сильной. Знала, что никто не способен помочь.       Взяв в руки зеркало, девушка с обликом демона вышла на небольшой балкон и усмехнулась: скоро снова будет буря. Точно такая же буря, как та, что сейчас бушует в её душе. Сказав несколько слов, Ангела ждала чего-то, как вдруг изображение в зеркале стало меняться на другое, совершенно не похожее на отражение. Она прищурилась, чтобы получше рассмотреть открывшуюся взору картину, и улыбнулась одними уголками губ, когда увидела, как Лена «тайком» проникла в покои Фарии с тарелкой и чашкой горячего настоя в руках. Конечно же, она следила… и, конечно же, сделает вид, будто ничего не видела. Почему-то на душе разлилось слабое тепло от осознания того, что со сменой облика доброта из души девчушки Окстон никуда не исчезла. — Покажи мне Габриэля Рейеса, — короткий приказ, и картинка в зеркале вновь изменилась, но на этот раз она была недостаточно чёткой, чтобы хорошо разглядеть происходящее. Принцесса видела лишь очертания и слышала голоса, в которых едва узнала хотя бы один знакомый. «Чёрт, неужели он наложил защитные чары?» — Ангела поморщилась от головной боли, распространившейся от висков до самого затылка. Она не сможет шпионить долго, но почему-то именно сейчас это показалось действительно важным и стоящим внимания. — Всё готово, мой господин, — говорил кто-то слишком тонким для мужского голосом, неприятным и раздражающим. — Скоро проблема будет устранена. — Ты уверен? — уже другой голос, более грубый и уже знакомый. Мужчина, как и всякий раз, расхаживал туда-сюда, крепко сжимая в руках книгу, с которой всё никак не желал расстаться. Всякий раз, когда принцесса решала проверить, как у него дела, талмуд непременно находился в его руках. — Капитана уважают, в отличие от тебя, глупец! Ты думаешь, никто не станет помогать ей? — Никто не станет слушать Ану, — незнакомец махнул рукой, а Рейес недобро усмехнулся. — И помочь ей тоже некому. Или Вы, о величайший, боитесь кучки жалких вояк? Ваша армия чудовищ разорвёт их на куски в считанные минуты! — Идиот, — рыкнул колдун и со злостью ударил кулаком по столу. Он явно не собирался никого посвящать в истинные планы, как будто знал о возможной слежке. Рейес всегда ставил защиту, но прекрасно понимал, что от одного человека не сможет скрыться полностью. Кто знал, в какой момент она решит посмотреть в своё зеркало? Кто знал, как много она сможет увидеть и услышать, несмотря на попытки скрыться… — Просто избавься от этой назойливой мухи раз и навсегда! Делай то, что я велю, иначе поплатишься!       Рейес бросил взгляд на свой стол, на котором в совершенном хаосе валялась целая куча разных вещей: исписанные листы пергамента, книги, драгоценные камни… лишь зеркало, точь в точь такое же, как у Ангелы, аккуратно лежало на полке с остальными фолиантами, видно, древними. Изображение с каждой секундой становилось всё более размытым, пока не пропало, и принцесса вернула зеркало обратно на то место, откуда взяла. Чёрт… видно, он сумел нарушить связь двух магических артефактов, и это отнюдь не играло на руку. Было, о чём подумать, и она надеялась на то, что Ана справится со своей задачей, что бы ни решила сделать.