Безопасность

      Было время для дипломатии. Время, когда две враждующие группы могли сесть за стол переговоров на нейтральной территории и обсудить свои претензии спокойно и цивилизованно.       Сейчас было не это время.       — ЧТО ВЫ НАТВОРИЛИ?!       Хан видел, как Кирк сжался; заметно сглотнул от его рёва. Он испытал огромное удовлетворение от дискомфорта этого человека; решил смотреть дальше, как этот вероломный ублюдок будет извиваться перед ним, прежде чем это всё кончится. Он это заслужил.       — Хан… — Кирк явно старался говорить ровно. — Полагаю, это значит, что ты слышал мой разговор с…       — Конечно, я слышал! — кипел от злости Хан. — Я контролирую маяк Кседны Восемь и доверяю Федерации примерно так же, как кролик — ястребу! Ты правда верил, что это сойдёт тебе с рук, Кирк? Ты думал, что я настолько глуп…       — Мы не думали, что это «сойдёт нам с рук», — заявил Кирк. — Я собирался сказать тебе…       — Конечно, собирался! Сразу после того, как вырезал бы остальные органы у моих людей!       — Это были не мы, — возразил Кирк. — Клянусь жизнью: никто на «Энтерпрайзе» не делал эти операции. Слушай, я могу выслать тебе наши журналы; медицинские файлы; каждую крупицу информации, которую мы собрали…       — Ты думаешь, я поверю хотя бы слову из этих файлов? — сгримасничал Хан. — Ты сказал этим ротозеям-адмиралам, что криокапсулы не записывают последовательность реанимаций! Почему любая информация, которую ты мне пошлёшь, должна быть точнее? Держи свои сфабрикованные отчёты при себе и просто признай, что ты был слишком труслив, чтобы рассказать мне, что случилось с моим…       — Я собирался сказать тебе, — настаивал Кирк. — Но чёрт, Хан, это сложная ситуация! Я просто хотел сначала проинформировать Звёздный флот; узнать наверняка, какие у нас были варианты, прежде чем сделать любой необдуманный…       — Ваши варианты?! — Хан рассмеялся. — О да: варианты — солгать мне о том, что произошло, или рассказать после того, как бомбы будут дезактивированы и я больше не буду представлять для вас угрозу! Каким же дураком я был, капитан, когда думал, что у вас есть хоть капля порядочности — ты бесхребетный, трусливый…       — Оскорбления не помогут в данной ситуации, — перебил его Кирк. — И это были не те варианты, о которых я говорил. Ты отключил подпространственный маяк до того, как я успел спросить…       — С меня довольно твоей лжи, — огрызнулся Хан. — Позволь мне прояснить, Кирк: то небольшое доверие, которое было у меня к тебе, уничтожено. Ты позволил этому случиться; то, что я вынужден сделать дальше, не моя вина.       — Если вы взорвёте ваши бомбы, то Федерация никогда не отпустит ваших людей, — напомнил ему этот глупый вулканец, стоящий позади Кирка. — Есть целый ряд альтернативных решений, которые могут предотвратить дальнейшее кровопролитие, если вы готовы выслушать…       — С чего ты взял, что я хочу предотвратить кровопролитие?       Это было последнее, о чём он думал.       — Пожалуйста, Хан, ради всех, выдохни. — Капитан последовал собственному совету. — Я знаю, ты злишься, и у тебя есть на это полное право. Но это ещё не всё. У нас есть план, как…       — К чёрту твои планы, — прорычал Хан. — Я хочу отомстить. Мои люди были под охраной Федерации, и их искалечили. Ты не можешь понять, что я чувствую… пока.       Кирк сузил глаза.       — Хан… что бы ты ни задумал, обдумай это хорошо. Убийство большего количества людей не отменит того, что было сделано…       — О, я не собираюсь убивать людей, — Хан стиснул зубы; усмехнулся. — Только одного. И это… это будет больно.       …Для Кирка. Это… это будет больно для Кирка. Ублюдку, который скрыл от него эту информацию. Он заслужил эту боль… и даже больше.       У Кирка округлились глаза, когда он понял.       — Нет… Хан, тебе не нужно этого делать. Мы можем всё исправить, если ты дашь…       — Шесть дней.       Капитан моргнул.       — …Что?       …Причинить как можно больше боли. Подпитать его воображение; его агонию.       — Шесть. Дней, — прошипел Хан. — Ты же хотел знать, что произошло с МакКоем после того, как он послал тот жалкий сигнал бедствия, верно? Что ж, я поймал его, избил до полусмерти, а после — привязал к биокровати. Твой маленький слабый друг провёл следующие шесть дней в криках, мольбах и рыданиях, словно младенец. Сомневаюсь, что мне нужно объяснять, почему.       Кирк побледнел.       — Ты… как ты?..       — Он уже так слаб, Кирк, — Хан заставил себя усмехнуться; заставил себя лгать дальше. — В этот раз он вряд ли протянет так долго. Ты когда-нибудь слышал, как взрослый человек засыпает, рыдая? Видел, как кто-то теряет сознание от усталости на кровати, пропитанной его собственными потом и слезами? Даже сейчас, даже после того, как мы пришли к новому, более… гуманному соглашению, все наказания МакКоя — все его боль, ужас, гнев, стыд — все они повторяются, как только он засыпает и начинаются кошмары. Можешь это представить, Кирк? Как он скулит, рыдает и…       — Стоп! Пожалуйста, просто оставь Боунса в покое! Он ничего не сде…       — ОНИ ТОЖЕ!       Капитан закрыл рот; закусил губу; отвернулся. Его тело тряслось от каждого вдоха.       …Кирк плакал?       …Хорошо.       Даже этот вулканец, казалось, поник… возможно, даже сдерживал слёзы. Спок подошёл к капитану; положил руку ему на плечо.       Утешал его. Будто Кирк был ребёнком, который настолько слаб, что ему нужен был кто-то, кто скажет, что всё будет хорошо. Что хорошие люди существуют. Что герои всегда, в конце концов, спасают своих друзей…       Омерзительно.       — Вы сами виноваты, капитан, — продолжал давить Хан. — Ты не смог защитить единственных людей, которых я когда-либо любил. И теперь должен стоять здесь, неспособный сделать хоть что-то, чтобы помешать мне убить того, кого любишь ты. Я бы назвал это «око за око», но думаю, мы оба знаем, что я гораздо милосерднее.       Его противник выпрямился; сделал несколько глубоких вдохов; затем повернулся с влажными глазами.       — …Ты прав в одном, Хан, — голос Кирка звучал неровно, но решительно. — Нет никаких оправданий тому, что случилось с твоими людьми. Они ничего не сделали нам… Но я обещаю тебе: мы не позволим преступникам остаться безнаказанными. Люди, которые причинили вред твоему экипажу, будут найдены и привлечены к ответственности… Но если ты не можешь ждать так долго, тогда я умоляю тебя: не вымещай это на Боунсе. Если кто-то должен умереть за это сегодня, тогда ты можешь убить меня. Просто…       — Ты мне не нужен, — резко перебил его Хан. Как этот клоун до сих пор не понял? — Мне нужны те монстры, что разрушили будущее моего народа. Мне нужно разорвать их глотки и видеть, как свет покидает их полные ужаса глаза. Но я не могу этого сделать. Я не знаю, кто они, и даже если бы знал — я не могу выбраться отсюда. Так что я могу либо убить твоего маленького жалкого друга и заставить тебя почувствовать крупицу моей агонии, либо взорвать бомбы. И я выбираю вариант, который связывает ваших лидеров нашим с клингонами соглашением. Попробуй остановить меня, и тогда никто не знает, что я сделаю.       — Хан, пожалуйста! Мы всё исправим! Просто выслушай…       — ЭТО НЕЛЬЗЯ ИСПРАВИТЬ!       Хан ударил по панели управления. Связь прервалась; Хан понял, что смотрит на своё разъярённое отражение в пустом экране.       …Нет. Не его отражение: отражение Харрисона! Марионетки Федерации, настолько сбитой с толку, что она не способна понять, что её дёргают за ниточки; оружия с пустым разумом и фальшивым голосом!       Хан отвернулся от экрана прежде, чем успел бы его разбить.       Почему он ждал что-то кроме варварства от людей, которые искалечили его? Почему не видел опасности для будущего его народа за много световых лет отсюда? Федерация была полна коррумпированных, жадных до власти личностей, каких любое другое общество могло только вообразить! Конечно же, кто-то решил продолжить дело Маркуса там, где тот остановился!       Но им не сойдёт это с рук. Они… они заплатят за это.       Хан спешно шагнул к двери; поморщился, когда его больная нога не одобрила это движение. Он потянулся за тростью, которую… его доктор… настойчиво требовал вытащить из хранилища.       …На самом деле, она была ему не нужна. МакКой сказал, что со скоростью его регенерации мышечные спазмы пройдут в течение шести часов. Трость была просто докторской мерой сверхпредосторожности; тот боялся, что Хан перенапряжётся; найдёт-таки способ порвать свои только что зажившие мышцы и…       От неё было больше проблем, чем пользы.       Хан бросил трость на пол; направился в медотсек медленным, ровным шагом.       Пока он шёл по безмолвным пустым коридорам убежища его народа, варианты начали казаться ему одновременно и роскошью, и проклятьем.       Было так много способов убить МакКоя. Так много ужасных, тошнотворных методов казни, которые можно было применить по отношению к его мягкому, сострадательному доктору.       Можно было снять это на видео и отправить Кирку как доказательство того, что он выполнил свою угрозу. Можно было устроить трансляцию казни через подпространственный маяк; заставить всю Федерацию быть свидетелями этой расплаты!       …Но МакКой не заслужил этого. Суть была не в том, чтобы заставить его страдать.       …Кирку не нужно было знать точно, как умер МакКой. Ему достаточно было увидеть только… тело. Искалеченный труп своего лучшего друга. Даже если большая часть повреждений будет нанесена после того, как МакКой умрёт… конечное эмоциональное воздействие всё равно будет таким же.       Это сломает его.       Джеймс Т. Кирк, герой Федерации, закончит этот день сломленным человеком.       И этого должно быть достаточно.       Хан дошёл до медотсека; открыл дверь.       Сначала он подумал, что МакКой спит. Тот завернулся в одеяло на своей биокровати; его ленивая поза была полностью расслабленной. Дыхание было глубоким; глаза — закрыты; он улыбался. Но пальцы мужчины выстукивали ленивый ритм, и Хану потребовалась всего секунда, чтобы заметить наушники в ушах пленника.       Абсолютно довольный. Выкравший момент спокойствия во времена хаоса. Совершенно не подозревающий об опасности…       …Он мог сделать это сейчас.       Увлечённый музыкой, МакКой не услышит, как Хан подойдёт к полкам; не услышит, как он вернётся с гипошприцем, полным анестезии.       Человек уснёт прежде, чем поймёт, что произошло.       Он… умрёт… прежде, чем доиграет его песня.       Хан мог отдать этому вероломному капитану отрубленную голову МакКоя без… без…       Криков.       Слёз.       Мольбы о пощаде.       Пока режет человека, которому обещал, что тот увидит свою дочь.       …Свою дочь…       Хан стиснул зубы из-за новой волны горя и ярости.       У него никогда не будет дочери.       У него никогда не будет ребёнка! И в этом были виноваты люди МакКоя! Они позволили этому случиться! Они отняли будущее у его людей!       …Мог… мог ли доктор знать?       МакКой сканировал тело Нитики. Несомненно, если человек мог сказать, что у неё повреждён мозг, то и смог бы заметить, что у неё исчез орган.       МакКой сдерживал смех, пока они обсуждали логистику снабжения колонии? Все его советы о подгузниках, детской одежде и воспитании были всего лишь насмешками над ним?       Или человек дрожал от страха во время этих разговоров, прекрасно зная, что произойдёт, когда Хан узнает правду? Может быть, поэтому он не хотел привести своего ребёнка в колонию? Может быть, поэтому…       Или, возможно, эти процедуры были проведены после смерти Нитики.       Возможно, МакКой понятия не имел, что сделали его люди.       Чудовище, трус или невинный человек — кем он был?       Какую смерть заслужил МакКой?       …Ему нужно было знать.       Хан подошёл к биокровати; выдернул наушники из ушей пленника.       — Боже правый! — МакКой подскочил; открыл глаза; сфокусировал их на Хане. — Господи, Хан, ты мог просто похлопать меня по плечу или издать какой-нибудь звук, чтобы привлечь моё внимание. Ты чуть не довёл меня до сердечного приступа!       …Когда всё закончится, человек, возможно, пожалеет, что у него не случился сердечный приступ.       Пленник сел; отложил одеяло в сторону; хмуро огляделся.       — И где твоя трость? Тебе правда лучше ещё не ходить без…       Хан схватил МакКоя за рубашку; стащил с биокровати; поставил на ноги. Плеер грохнулся на пол.       Доктор споткнулся о цепь; выпрямился; сглотнул.       — Хан… что случилось? Клингоны хотят, чтобы ты платил налоги или что-то…       Рука Хана скользнула к горлу пленника; МакКой замер.       — Давно мы не играли в эту игру, доктор. Но я уверен, вы помните правила, — с иронией хмыкнул Хан. — Просто говорите правду и говорите её быстро, тогда вы продолжите дышать. Вам понятно?       У доктора округлились глаза.       — Ч-что происходит? Хан, ты обещал…       — Много обещаний было нарушено за последний час, — прошипел Хан. — Одно нарушенное, данное вам, — лишь незначительные жертвы этой катастрофы.       — Какой катастрофы? Что ты… — МакКой замолчал; раскрыл рот. — Ох… О боже! Федерация не идёт на сделку? Они действительно позволят этим бомбам… они рискнут войной с клингонами… просто чтобы… Какие же они упрямые, тупоголовые мерзавцы! Хан, мне так жаль! Я не могу представить, что ты чувствуешь…       Хан сжал ему горло. Не настолько, чтобы перекрыть человеку дыхательные пути, но достаточно, чтобы заставить его замолчать.       — О, Федерация очень даже намерена освободить моих людей, — кипел от злости Хан. — Они не настолько глупы… но я думаю, вы можете знать о подвохе.       МакКой посмотрел ему прямо в глаза.       — Ты… ты уверен в этом? Потому что единственное, что приходит мне на ум, это то, что они хотят, чтобы ты сдался, но в этом нет никакого…       Хан сжал горло сильнее.       Доктор запаниковал; принялся царапать руку, которая держала его.       Хан шлёпнул его по лицу.       В круглых глазах доктора застыли слёзы; он опустил голову. Ещё мгновение, и руки МакКоя скользнули вниз; он стал покачиваться.       …Сдержанность.       Если он потеряет над собой контроль, то никогда не узнает правду.       Хан позволил пленнику упасть на пол.       Тот принялся хватать ртом воздух.       — Моё терпение на исходе, доктор, — угрожающе предупредил Хан. — Не испытывайте меня.       — Хан… пожалуйста… — прохрипел МакКой. — Я-я не знаю, что ты хочешь услышать от меня!       …Это была правда?       Хан присел; взял пленника за волосы; заставил смотреть на себя.       — Тогда скажите мне вот что, доктор: когда вы осматривали Нитику, вы не нашли ничего необычного?       МакКой от изумления открыл рот.       — Полов… половина её органов была разорвана на куски! Что может быть необычнее этого?!       …Никаких признаков обмана. Только растерянность, ужас и негодование.       Но это был неполный ответ.       Преднамеренно или результат неведения?       — Что-нибудь кроме повреждения органов, — уточнил Хан. — Хирургические шрамы?       — Н-нет, — доктор попытался покачать головой. — Насколько я помню, нет… подожди, Секция 31 тоже изменила ей лицо? Хочешь сказать, половине твоих людей поменяли внешность или что-то…       — Я говорю не об этом, — процедил сквозь зубы Хан. — Но вы клянётесь мне, что никаких следов операций не было?       — Насколько я могу судить, — МакКой сглотнул; поморщился. — Может… может я пропустил что-то? Повреждения органов были довольно обширными, и у меня было не так много времени, чтобы провести полное сканирование… но, Хан, если ты думаешь, что кто-то имплантировал устройства слежения или что-то типа того, тогда я возьму медицинский трикодер и проведу вскрытие прямо сейчас. Её тело всё ещё в криокапсуле, верно?       …Устройства слежения.       Ещё одна «догадка» в совершенно неверном направлении. Этот человек намеренно тупит? Он заранее продумал, что скажет в случае, если Хан когда-нибудь узнает…       …Справедливость.       Трактовка МакКоя была… более чем правдоподобной. Хан должен был дать ему несколько минут проверить Нитику, прежде чем… напасть… и унести её в криокапсулу. Вполне возможно, что доктор не заметил отсутствие жизненно важного органа во всём этом… хаосе.       И, конечно же, вполне возможно, что там было нечего замечать.       Ему следовало сначала проверить Нитику. Следовало просто…       Он позволил своей ярости взять верх; позволил ей возобладать над рациональным мышлением.       Последние два месяца показали Хану, что МакКой не может держать от него что-то в секрете. Не так долго. Не так убедительно. В крайнем случае, сострадание человека истекло бы кровью; проявилось бы как вина. Он бы увидел это в глазах МакКоя; услышал бы в его голосе, когда речь заходила о детях. Он бы…       Хан отпустил волосы пленника; сел на пятки. Его ярость исчезла, и её место заняла… печаль.       Желание, чтобы МакКой был соучастником, не делало его таковым. Даже если бы это… упростило… то, что Хан… должен был сделать.       — Мне нужно было просто использовать гипошприц, — тихо сказал он.       МакКой перестал дышать; его испуганные карие глаза принялись изучать лицо Хана.       — Ты… ты собираешься убить меня.       В голосе доктора не было вопроса. Он был слишком умён для этого.       Хан… отвернулся.       — У меня нет выбора.       — Чёрта с два, у тебя нет выбора! — прохрипел МакКой. — Я вёл себя хорошо! Я залатал тебя после этого поединка без лишней суеты! Я так быстро вылечил тебе нос, что ты даже не вздрогнул! И даже когда у меня был шанс, я не сбежал… Я даже вернул щит…       — Я знаю, доктор, — Хан сделал глубокий вдох; выдох. — Но дело… дело не в этом.       — Тогда в чём же, ради всего святого, дело? — требовательно спросил МакКой. — Что произошло, Хан? Почему ты хочешь убить меня?       …«Хочешь» не имело к этому никакого отношения.       — Поверьте мне, доктор, — Хан быстро встал; услышал, как пленник отполз назад. — Вы не хотите этого знать.       — Поверить тебе?! Ты буквально собираешься убить меня! Доверие — не вариант! Скажи, почему…       — Узнав правду, вы будете чувствовать себя только хуже, — Хан подошёл к книжным полкам; нашёл гипошприц с анестезией. — Вы заслуживаете большего… но люди не всегда получают то, что заслуживают.       Его люди определённо не получили.       Хан увеличил дозу в гипошприце; развернулся к пленнику. МакКой стоял у изголовья своей биокровати, напряжённый; готовый либо напасть, либо отступить в любую секунду.       …В итоге ни один из этих вариант ничего не изменит.       — Это не должно быть больно, — ласково сказал Хан. — Пожалуйста, доктор, лягте на биокровать. Наденьте наушники; послушайте вашу любимую песню. Подумайте о вашей доче… о вашей семье. Ваших друзьях. Вашем доме. О чём угодно, только не…       МакКой бросился в ванную.       Хан не двинулся с места, чтобы остановить его; просто мрачно наблюдал, как доктор ткнул пальцем в панель управления. МакКой пытался забаррикадироваться как в тот раз, в самом начале своего заключения. Последовавшее избиение оставило человека едва способным ходить следующие три дня и показало ему, что здесь действительно не было места, где он мог спрятаться.       Как и предполагал Хан, цепь доктора образовала щель, достаточно широкую, чтобы не дать раздвижной двери полностью закрепиться в замке. Потребуется немного усилий, чтобы преодолеть внутренние механизмы двери. Ничего такого, с чем бы не смог справиться Хан… но это было немного неприятно. Особенно с его больной ногой.       — Выходите, доктор. Вы только оттягиваете неизбе…       — Ты чертовски прав, я оттягиваю это! — крикнул из-за двери МакКой. — Каждая секунда, которую я тяну, — это ещё одна секунда, когда ты можешь одуматься!       — Мой ум ясен, доктор, — Хан сунул гипошприц в карман; подошёл к двери. — Я не жду, что вы поймёте…       — Как ты можешь обещать мне защитить меня в одну минуту и тут же активно пытаться убить в следующую? Да, мне довольно трудно это понять!       Он должен был сказать. Он должен был выполнить обещание…       Хан прислонился головой к двери; закрыл глаза.       — Всё изменилось, доктор. Иные факторы…       — То есть тебе больше не нужен доктор, который поможет твоим людям не отбросить копыта? Ты в одиночку проведёшь шестьдесят с лишним криогенных пробуждений?       Хан стиснул зубы.       Это… это было справедливое замечание. Если что-то ещё пойдёт не так…       И что будет после того, как они проснутся? Он хотел, чтобы МакКой обучил доктора Хокинса правильно обращаться с современным оборудованием…       Но он должен был отомстить! Он должен был показать Федерации, что зверства, совершённые против его народа, не останутся безнаказанными!       Либо это, либо бомбы, а если он начнёт взрывать бомбы, то сделка полностью аннулируется и он больше никогда не увидит своих людей.       — …У меня нет выбора.       Хан просунул пальцы в щель в дверном проходе и потянул.       Закрывающий механизм не хотел ничего, кроме как двигаться в противоположном направлении… но он не мог бороться с ним вечно. Хан продолжал тянуть, даже когда мышцы его ноги кричали ему остановиться.       Наконец послышался стон, за ним — металлический скрежет… и дверь поддалась.       Размытое движение привлекло внимание Хана; он пригнулся, и кусок мыла пролетел у него над головой.       — Это действительно необходимо? — нахмурился Хан; затолкал дверь в стену; принялся искать своего пленника.       …МакКой забился в дальний угол душевой кабины. В одной руке он держал дезодорант; в другой — расчёску.       Несмотря на серьёзность ситуации, нелепое оружие доктора заставило Хана фыркнуть.       — Что вы собираетесь с ними делать, доктор? Подготовиться к смерти?       — Ради всего святого, Хан, подумай хорошо, — взмолился МакКой. — Я гораздо полезней для тебя живой, чем мёртвый, и ты это знаешь. Может, я могу помочь исправить, что бы это…       — Это нельзя исправить, — веселье Хана испарилось. — Можно только отомстить. Положите эти… вещи… и подойдите. Вы не заслужили смерть возле стульчака.       — Я не облегчу тебе задачу, ублюдок.       — Доктор, это сложная ситуация, и вы не поможете…       — Тогда объясни её! — прокричал доктор. — Может, у меня и нет супермозга аугмента, но, чёрт возьми, ты не станешь СМО звездолёта, провалившись в медшколе!       — Поверьте мне, доктор, вы не хотите этого зн…       Полетел дезодорант.       Хан поймал пузырёк в нескольких дюймах от своего лица; бросил на пол; зло посмотрел на пленника.       …Хватит.       Он подошёл к МакКою; схватил его запястья прежде, чем тот успел отреагировать; прижал их к груди. МакКой заметался, и расчёска упала на пол; доктор попытался наступить Хану на ногу, но он был в мягких тапочках, а Хан — в толстых сапогах. С таким же успехом доктор мог пытаться раздавить камень.       — Прекратите бороться, — рявкнул Хан. — Вы только позорите се…       — Пошёл ты! — закричал МакКой. — Я делал всё, что ты хотел, и ты всё равно собираешься меня убить! Скажи почему, ты, лживый кусок де…       Хан зажал ему рот свободной рукой.       — Хватит, доктор.       МакКой невнятно завопил; попытался вырваться из его хватки.       — Я СКАЗАЛ ХВАТИТ!       Хан ударил его коленом в живот.       Весь воздух, что был в лёгких доктора, вырвался единым порывом. МакКой, подавившись, закрыл рот; судорожно задышал; его ноги подогнулись; он заскользил по стене.       Хан упал вместе с пленником, скривившись от движения, которое натянуло только что зажившие мышцы ноги… но он отказался сдаваться.       МакКой упал вперёд — колени с глухим стуком ударились об пол. Он застонал; закрыл глаза; затрясся от беззвучных рыданий.       …И чувство вины острой болью скрутило живот Хана; разлилось холодным электрическим разрядом по позвоночнику.       — …Перестаньте плакать, — приказал Хан. — Вы знаете, что это не поможет вам.       Доктор не ответил; если уж на то пошло, его рыдания только усилились.       Хан стиснул зубы; вздохнул.       …Он надеялся избежать этого. Он надеялся…       Зачем ему понадобилось проверять невиновность МакКоя? Знание правды сделало это лишь намного… труднее.       — …Больно не будет, — Хан смягчил тон. — Я обещаю, я использую гипошприц. Вы просто уснёте и… не проснётесь.       МакКой открыл глаза, полные… ну, Хану хотелось назвать это злостью… но они были переполнены страхом; переполнены… чувством предательства.       — Мне жаль, — прошептал Хан. — Я знаю, я обещал… Я знаю, вы не заслужили… но я должен сделать это. Они должны заплатить… и… это… мой единственный реальный вариант.       Слёзы катились по грязным щекам МакКоя; капнули на пальцы Хану. Он поморщился; убрал руку, надеясь, что человек не воспользуется возможностью и не начнёт умолять.       — Просто закройте глаза, — Хан вытер слёзы о плащ; потянулся к гипошприцу. — Скоро это кончится. Просто…       — Но почему? — голос доктора надломился от разочарования и страха. — Пожалуйста… просто скажи мне, почему это происходит.       …Чёрт.       Ещё одна волна чувства вины захлестнула Хана, настолько ощутимая, что ему показалось, будто его ударили ножом.       …Действительно ли было лучше скрывать от МакКоя правду? Или он просто избегал объяснений?       …Возможно, человек действительно имел право знать.       — …Хорошо, — Хан глубоко вдохнул; выдохнул. — Ваш народ совершил преступление настолько жестокое, настолько… настолько варварское, что я не могу позволить ему остаться безнаказанным. Даже в моё время подобная практика считалась настолько гнусной…       — Опусти проклятый монолог! — скрипнул зубами МакКой. — Ты спрашивал меня, видел ли я какие-то признаки проведения операций, когда осматривал Нитику. Что, ты думаешь, Федерация сделала с твоими людьми?       Хан посмотрел на него в упор.       — Дело не в «думаю», доктор. Я знаю, что они виновны. И этот ужасный акт не может остаться безна…       — Виновны. В чём?       …Утаивание этой информации не сделает её менее правдивой.       — Они… они стерилизовали их, — сдался Хан. — Женщин в моём экипаже… кто-то в Федерации сделал им гистерэктомию. Мы не сможем… будет только одно поколение моего народа.       МакКой уставился на него.       — Н… нет… Ты… ты шутишь… Федерация никогда бы…       — Я слышал это из уст вашего капитана! — взревел Хан. — Сама мысль о мире, в котором живут аугменты, настолько ужасает этих бесхребетных жуков, что они украли будущее у моего народа! Федерация — это общество мясников, маскирующихся под святых!       Небольшое количество крови, что оставалось на лице доктора, отхлынуло. Он открыл рот; закрыл; снова открыл. Глаза его бегали из стороны в сторону, его разум явно пытался примирить старую реальность с новой, пока наконец…       — Боже правый… — прохрипел МакКой. — Ты не лжёшь. Они… они правда… боже мой…       …Человек был по-настоящему в ужасе. Его неподдельные потрясение и отвращение нельзя было с чем-то спутать.       …Что ещё ожидал Хан? Это был МакКой.       Это был человек, которого он должен был убить.       Хан положил руку доктору на плечо; перед глазами всё поплыло.       — Теперь вы понимаете? Я… я должен отомстить, но если я взорву бомбу, Федерация никогда не вернёт мой народ. Соглашение с клингонами будет расторгнуто, и мои люди либо умрут в криокапсулах, либо снова станут заложниками. И я, в лучшем случае, проведу остаток своей жизни на этой луне… Но… но убив вас, я сохраню контроль. Я накажу Федерацию, не потеряв при этом большую часть моих рычагов давления. Вы — жертвенный агнец: слишком невинный для того, что произойдёт, но необходимый…       — В том нет ничего необходимого, — МакКой посмотрел на него с болью в глазах. — Тебе больно, и ты напуган и злишься, и я это понимаю. То что сделали эти ублюдки… у меня нет слов. Но убийство меня не исправит этого. Не отменит того, что они сделали. Это просто поможет тебе почувствовать, что ты сделал хоть что-то, чтобы отомстить за своих людей — примерно на десять секунд, — и тогда ты упустишь любой шанс, который у тебя может быть, чтобы заставить Звёздный флот исправить последствия операций!       …Исправить…       — …Что значит «исправить»? — В этом не было смысла. — Это удалённый орган! Вы не можете исправить…       — Можно заменить его, — перебил доктор. — Космические путешествия — дело опасное. Каждый достойный медотсек Звёздного флота оснащён оборудованием для выращивания новых органов. На «Энтерпрайзе» я заново выращивал людям утраченные глаза, пальцы и — боже — однажды я вырастил нашему шефу безопасности новое лёгкое и почку после того, как его проткнули бат`летом! Он встал на ноги меньше чем через месяц!       Хан разинул рот.       — Вы… вы хотите сказать… это на самом деле можно исправить?       — Абсолютно, — кивнул МакКой. — Выращивание занимает пару недель, но если есть образец здоровых клеток пациента, то практически единственное, что не может быть восстановлено, это спинной и головной мозг, и медперсонал Звёздного флота работает с этим каждый день!       …Кирк имел в виду это? Именно так он собирался исправить то, что натворили эти монстры?       …В этом был смысл. Во всех их предыдущих взаимодействиях Кирк был благородным противником. Даже когда этот дурак — адмирал Олстон отдал ему прямой приказ убить Нитику… он отказался.       Такой человек почувствовал бы отвращение к этому зверству. Он постарался бы исправить ситуацию любым возможным способом. Он бы не…       И Кирк сказал что-то о «вариантах» до того, как Хан отключился… Если это действительно возможно…       — …Вы сможете провести эти операции здесь? — с надеждой спросил Хан.       — Это будет очень рискованно, — признался МакКой. — Технически, я могу это сделать… но такая операция имеет много переменных; больше для, как бы тебе хотелось, одного доктора, чтобы иметь с ними дело… И поскольку это звучит так, словно должно быть сделано почти тридцать раз… тогда было бы безопаснее, если бы врачи на «Энтерпрайзе» проводили операции, а я проверял бы их работу, как только пациентов отпустят.       Хан зло усмехнулся.       — О да, гораздо безопаснее позволить мясникам, которые стерилизовали…       — Мой персонал ни за что на свете не сделал бы этого, — огрызнулся доктор. — Доктор М`Бенга — один из самых добрых людей, которых я когда-либо знал. Он никогда не допустит подобного нарушения этики…       — А что насчёт доктора Чапел? — требовательно спросил Хан. — Вы думали о ней то же самое, не так ли?       МакКой поморщился.       — Слушай, если я проверяю их работу, то они не могут творить дерьмо, верно? Я не допущу, чтобы это сошло им с рук. Просто дай мне шанс, и я всё исправлю.       Хан изучал лицо пленника; пытался найти признаки обмана.       …Не нашёл ни одного.       Это… это издевательство действительно можно было исправить.       Облегчение нахлынуло на него, когда он понял, что именно это значило.       …Он отпустил запястья МакКоя.       Доктор немного растерянно моргнул; затем глубоко вздохнул; вытер глаза рукавом.       — …Спасибо, — МакКой неловко улыбнулся ему. — Я исправлю это, Хан. Я клянусь…       — Я знаю, — надтреснувшим голосом ответил Хан; взор снова затуманился. — Вы… вы хороший человек, МакКой. Мне… мне жаль, что я… здесь…       Хан обнял пленника.       МакКой вскрикнул.       …С учётом того, что здесь было, ему, вероятно, стоило предупредить беднягу.       Но Хан не отпускал его.       Ему это нужно было. Ему нужно было…       Спустя несколько напряжённых мгновений МакКой, казалось, понял, что всё ещё жив.       — …О-ох, ладно… так мы… м-м, — дрожащие руки неуверенно обхватили его со спины; немного сжали. — …Всё нормально. Объятия… объятия это нормально. Просто… просто дыши и…       — Заткнитесь.       Жгучие слёзы полились по щекам Хана; он уткнулся лицом в плечо пленника.       МакКой ничего не сказал; немного сдвинул руки; сильнее обнял его.       Это было… унизительно. Аугмент ревел как ребёнок в объятиях своего пленника. Если другие когда-нибудь узнают, как он сломался…       — Никогда не рассказывайте об этом, — приказал Хан, шмыгнув носом.       — Даже не мечтал об этом, — МакКой похлопал его по спине. — …Всё равно никто не поверит.       Хан невольно рассмеялся над слабой попыткой пленника пошутить.       …Они могут это исправить. Они исправят это.       Его поколение не будет последним.