Безопасность

      По опыту Хана, экспериментальные технологии Звёздного флота обычно делились на две категории: простые и гениальные.       Когда «Ботани Бэй» был готов к запуску в любой момент, у Хана наконец появилось время, чтобы тщательно изучить некоторые предметы, которые он освободил с исследовательского форпоста три недели назад. Он уже уничтожил всё, что было бесполезно для его собственных изобретений; отложил несколько вещей, у которых был потенциал.       Большая часть спасённых предметов попадала в категорию простых: прототип трикодера с утроенным радиусом действия сенсора; тонкая, как бумага, амортизирующая ткань; другие небольшие достижения науки и техники.       Однако было несколько гениальных вещей, только и ожидавших экспертизы Хана.       Была полуфункциональная машина, которая, казалось, использовала технологию транспортера, чтобы перестраивать рассеянные атомы в любой желаемый объект. Современные синтезаторы могли производить только еду; если Хан сможет заставить этот гораздо более продвинутый «репликатор» работать, тот обеспечит его людей всем, что им нужно.       …Но его последняя находка… она была просто за гранью гениальности.       Хан просканировал схемы устройства перед ним. Кто бы ни конструировал это, он работал с нуля: там, где Хан ожидал увидеть ромуланские энергетические модули, находились энергоблоки Федерации. Оно было почти закончено; остальная работа была описана в схемах. Всё, что Хану нужно было сделать, это добавить несколько незначительных корректировок, чтобы устройство стало совместимо с его кораблём, и…       За последний месяц он украл и сконструировал достаточно оружия, чтобы обеспечить армию… и всё же это устройство могло стать наилучшей защитой его людей.       Очевидно, по крайней мере, один из учёных, которых Хан убил на том форпосте, был удивительно ярким. Возможно, ему следовало охотней брать пленников…       Хан поморщился; покачал головой.       Одного пленника, которого он взял, было достаточно сложно сломить.       …Целую минуту.       Средний солдат мог продержаться всего пятнадцать секунд, прежде чем начать умолять остановить воду. Доктор дошёл до этой точки только через тридцать секунд… и потребовалось ещё тридцать, чтобы МакКой полностью сдался.       Эта сила воли… это было то, что Хан мог уважать.       Неохотно.       Человек также потратил кучу времени на слёзы.       …Возможно, в этом веке социальные нормы были другими. Восприимчивость этого человека к слезам могла быть вполне допустима для его народа; считаться даже здоровой… но это всё ещё было слабостью по всем определениям Хана.       Хан отложил схемы; потянулся.       Он чувствовал странное… беспокойство. Возможно, дело было в многочасовом разглядывании паддов и работе с оборудованием без какого-либо реального физического напряжения; возможно, это было нетерпение.       У Федерации оставалось ещё четыре с половиной дня, чтобы освободить члена его экипажа, и предсказуемое отсутствие признаков их подчинения уже становилось раздражающим.       Хан зарычал. Если они не подчинятся, то его следующая бомба не может быть сфокусированным зарядом, предназначенным для уничтожения одного противника, как это было в прошлый раз. Ему придётся ужесточиться; убить десятки людей одним взрывом…       Наиболее подходящим кандидатом была одна из бомб в Академии Звёздного флота… или та, которая была рядом с президентским офисом в Париже.       …Парижская бомба могла запросто вырвать членов Совета Федерации с обеда… это будет громким заявлением.       Однако Хан предпочёл бы, чтобы Федерация просто уступила его требованиям. Он не наслаждался мыслями о том, что те, кто не причинил вреда его народу, будут умирать за преступления своих лидеров. Однако, если понадобится, он убьёт их всех, как делал это последний…       Хан замер; нахмурился.       — Нет… Это не может быть правдой…       …Он не убивал всех подряд, верно?       Хан вспомнил последние несколько недель и усмехнулся, поражённый новым открытием. Оставил работу; направился к медотсеку.       МакКой никогда не поверит ему.       Приблизившись к медотсеку, Хан расслышал сквозь закрытую дверь голос своего пленника.       — …ещё один день взаперти в этой чёртовой комнате, и я отпилю себе эту грёбаную ногу!       Хан остановился за дверью; поднял бровь. Голос доктора звучал чуть громче, чем накануне. Похоже, самоисцеление МакКоя прогрессировало, хотя Хан подозревал, что человеку всё ещё было больно.       — Не то чтобы это действительно поможет… всё ещё торчать здесь… Я похудел на полфунта со вчерашнего утра… на картофельном пюре и жидких белковых закусках, на самом деле, не поправишься…       А. МакКой работал над другой записью.       — Но, по крайней мере, Хан пытается помочь… Я имею в виду, он мог просто сказать мне, чтобы я смирился и съел чёртов бато… О, проклятье! Давай, Леонард!       Хан закатил глаза; усмехнулся. Да… доктор определённо распознал симптомы своего развивающегося состояния… но это не значило, что он может предотвратить это.       Хан открыл дверь; у него было достаточно времени, чтобы увидеть, что МакКой лежал на боку на своей биокровати, прежде чем доктор бросил падд и вскочил на ноги.       — Я-я просто решил передохнуть, — МакКой беспокойно посмотрел на груду ржавых панелей, лежавших рядом с его биокроватью. — Остальные будут готовы через пару часов.       Хан изучил своего пленника. От позы и тона доктора разило опаской. Было очевидно, что, несмотря на то, что события вчерашнего дня, возможно, помогли МакКою лучше понимать точку зрения Хана, человек всё ещё был на грани.       Хан ободряюще улыбнулся.       — Всё в порядке, доктор: я не могу ждать, что вы будете работать без остановки, если мне самому приходится время от времени делать перерыв… как, например, сейчас.       Это утверждение, казалось, возымело желаемый результат: МакКой немного расслабился; сел на край биокровати.       — …Тогда что? Ты просто пришёл проверить меня?       — Не совсем, — Хан покачал головой; улыбнулся. — Хотите знать, что я понял несколько минут назад, доктор?       Доктор с подозрением посмотрел на него.       — …Что ты понял?       Хан усмехнулся.       — Вы, наверно, не поверите мне… но я понял, что убил только одного человека с тех пор, как вы спасли мне жизнь.       Доктор нахмурился.       — …Что?       …Да.       Эту реакцию Хан и ожидал. Он и сам почти не верил в это.       Было ли это простым совпадением или его подсознание превратило просьбу доктора в личный вызов?       Это определённо не было сознательным выбором… но этот маленький кусочек информации мог помочь вернуть их взаимоотношения на менее напряжённую стадию… если он правильно взрастит это.       — За прошлый месяц у меня было много шансов убить офицеров Звёздного флота, — усмехнулся Хан. — Но с тех пор, как вы умоляли меня — как это было сказано? Ах… — перестать убивать всех, кого я встречаю… я убил только адмирала Олстона. Вы оказываете удивительно хорошее влияние, доктор.       МакКой уставился на него, определённо пытаясь понять скрытый смысл этого заявления.       — Но… — заколебался доктор. — Но что насчёт Нитики?       Улыбка Хана исчезла.       — Я не виноват в смерти Нитики, доктор: этот ужас принадлежит вашему народу.       На мгновение показалось, что МакКой собирался возразить; затем он отвернулся.       — …Верно.       Хан раздражённо фыркнул.       — Вы не представляете, как легко это можно было сделать, доктор: просто убить любого офицера Звёздного флота, с которым я сталкивался за последние несколько недель. Но я не убил. Я был удивительно снисходителен: я даже позволил влюблённому русскому навигатору уйти с излечимым фазерным ожогом, когда доставлял наше сообщение вашей команде.       Доктор резко выпрямился; его глаза округлились от беспокойства.       — Чехов? — прохрипел МакКой. — Ты стрелял в Чехова? Боже, этому ребёнку едва…       — Он подошёл ко мне опасно близко, — перебил его Хан. — И как я сказал, я не убил его. Я выстрелил ему в плечо один раз при сильном оглушении, и доктор Чапел, конечно же, вылечила его сразу после моего ухода.       МакКой моргнул; смутился.       — Кто?       …Интересно.       — Доктор Кристина Чапел, — губы Хана дрогнули. — Очевидно, я убил её жениха на Кседне Восемь. Она сопровождала вашего юного друга в короткой увольнительной.       Доктор стиснул зубы; немного сник.       …Значило ли это…       — Доктор, не лгите: Чапел была членом вашего экипажа до того, как вы оказались здесь?       Медленно, МакКой кивнул.       — …Последний раз, когда я видел Чапел… она была медсестрой, — пробормотал его пленник. — Даже не знал, что она стала доктором.       …Учитывая местоположение её жениха… возможно, Хан упустил одного из своих старых врачей во время побега.       Хан мог подумать об этом позже. Он не станет рисковать отвлекаться от своей задачи.       — Тогда она стала вашей заменой, — Хан покачал головой. — Кажется, ваш друг Кирк быстро двигается дальше. Интересно, Чапел является новым СМО или он оказал эту честь одному из ваших бывших подчинённых?       МакКой пожал плечами, пытаясь защититься.       — У него есть корабль, которым нужно управлять… он не может быть без врача просто потому, что меня… просто потому, что меня там нет.       Хан пересёк комнату и сел на ближайшую к ящикам биокровать; заметил, как доктор напрягся от неожиданного действия.       — Повторяю, доктор: я не причиню вам вреда.       — …Прости.       Хан замер; обдумал следующий шаг. Новость о его замене, вероятно, задела МакКоя гораздо сильнее, чем он показывал… и, несмотря на все усилия доктора, Хан был уверен, что накануне ему удалось посеять семена сомнения в характере Кирка.       Насколько ему удастся их взрастить, используя это маленькое откровение?       — Мне любопытно: почему вы так уверены, что Кирк заботится о вас?       МакКой сузил глаза.       — Я… я его друг. И член его экипажа. Он заботится о…       — Я не спрашивал об остальном его экипаже, — сказал Хан. — Я спросил, почему вы думаете, что Джим заботится о том, что происходит с вами? Почему вы так скоро защищаете его, даже перед тем, кто, как вы знаете, видит в нём врага и может легко выместить эту враждебность на вас?       Доктор сглотнул.       — …Он сделал бы то же самое для меня.       Хан фыркнул. Это было смешно. Такое слепое доверие… откуда оно могло взяться?       — Скажите, доктор, как давно вы знаете Кирка?       — …Чуть больше шести лет.       Значит, они не были друзьями детства…       — А как вы познакомились?       — …На шаттле Академии Звёздного флота. Мы зачислились в один день; в итоге сидели рядом всю дорогу.       — Каким он был тогда?       МакКой не ответил.       — Доктор, не заставляйте меня принимать ваше молчание за ложь. Вы знаете, что происходит, когда вы лжёте.       У доктора округлились глаза.       — Он был всего лишь ребёнком, — выпалил МакКой; поморщился. — Явно пережившим не лучшие времена… У Джима были синяки по всему лицу от какой-то дурацкой драки в баре прямо перед тем, как Пайк… прямо перед тем, как он присоединился к Звёздному флоту. Но он был полон решимости… мы помогали друг другу в Академии все три года.       Ах.       …Он мог с этим работать.       — И потом он сумел стать капитаном «Энтерпрайза» и удостоверился, что человек, который помог ему пройти этот трудный период, будет рядом, чтобы помочь ему со всем, в чём он нуждался, — произнёс Хан. — И с тех пор вы держите его в живых, верно?       В глазах МакКоя вспыхнул гнев.       — Погоди, это не…       — Доктор, это просто, — перебил его Хан. — Вам очевидно не место в космосе. Настоящий друг посоветовал бы вам найти более подходящий путь. Вместо этого Кирк манипулировал вами, чтобы вы оставались на прежнем курсе. Я очень сомневаюсь, что он часто практикует взаимность.       — Ты ничего не знаешь о Джиме, — твёрдо сказал МакКой. — Он отдаст жизнь за своих друзей… он почти сделал это пару раз.       Хан усмехнулся.       — Ах да: герой Джеймс Т. Кирк… спасённый от смерти после нашей первой встречи его — пожалуйста, поправьте меня, если моя информация неверна — его преданным СМО… Скажите, доктор: когда он проснулся, он поблагодарил вас за спасение?       — Конечно, да.       — До или после того, как осыпал благодарностями вулканца?       Доктор заёрзал; на мгновение отвёл взгляд.       — …Почему это важно?       …Это был выстрел в темноте. Он не ожидал…       Хан пожал плечами.       — Я просто хочу знать, ценит ли ваш «друг» ваш вклад в его выживание так же, как и вклад человека, который заставил меня поверить, что все мои люди были убиты в мгновение ока… для человека с вашим состраданием вы держите странную компанию.       — Спок просто пытался помешать тебе убить нас, — настаивал МакКой. — Он никогда не причинил бы им вреда.       …Это было справедливое мнение. Хан вспомнил протесты вулканца, когда Олстон отдал приказ убить Нитику. Он даже подозревал, что тот имел отношение к комментарию Чапел о том, что кто-то был «без сознания»… особенно после того, как Олстон оказался под домашним арестом.       — Но тогда я не мог этого знать, доктор, — заметил Хан. — У адмирала Маркуса не было никаких сомнений насчёт убийства.       — Ну, мы не все такие, как Маркус, — МакКой очевидно пытался контролировать свой темперамент. — Большинство людей в Звёздном флоте не меняют внешность других людей против их воли или не пытаются развязать межзвёздные войны, и мы определённо не убийцы! Я никогда не уби…       МакКой замер; умолк.       Хан нахмурился; наклонил голову.       …Почему доктор прервал себя, когда говорил…       — …О, а вот это интересно, — усмехнулся Хан; наклонился вперёд. — Может ли быть, что мой сострадательный, добросердечный, такой правильный доктор… убил кого-то?       Лицо МакКоя побледнело; он уставился на свои руки.       — Это… это не так просто…       — Конечно, нет! — усмехнулся Хан. — Это никогда не бывает просто… доктор, я хочу услышать эту историю. Пожалуйста, не жалейте подробностей.       — Я… — МакКой играл с кольцом на мизинце. — Я был бы благодарен, если бы ты забыл об этом. Пожалуйста.       О, этого… просто не должно было произойти.       — Доктор, — предупреждающе сказал Хан. — Вы осуждаете меня за то, что я убийца, с тех пор, как оказались здесь… Я просто хочу знать, насколько глубоко ваше лицемерие. Расскажите мне или эта ситуация станет неприятной.       Доктор неловко заёрзал.       — Слушай, у каждого есть своя слезливая история. Я понял: вчера ты рассказал мне свою и теперь хочешь услышать мою… но мы можем поговорить о чём-то другом?       …МакКой только что назвал то, что сделали Маркус и его врачи, «слезливой историей»?       …Похоже, этот человек хотел всё усложнить.       Хан встал на ноги; у доктора округлились глаза.       — У меня… у меня есть много других историй, которые я могу рассказать… Почему бы тебе не послушать историю о том, как мы однажды с Джимом чуть не поженились?..       МакКой замолчал, когда Хан подошёл к медикаментам; нашёл бинты.       — …Что ты делаешь?       Хан фыркнул, отрывая кусок ткани длиной с вытянутую руку.       — Вы знаете, к чему это ведёт… разве вы забыли, что я делаю в наказание за ложь?       Лицо доктора совсем потеряло цвет.       — Я не… пожалуйста… не… не вода… не снова.       Хан глубоко вздохнул; оторвал ещё одну полоску.       — Требуется несколько таких бинтов, чтобы должным образом сдержать вас… так что у вас ещё есть время просто рассказать то, что я хочу знать.       Несмотря на то, что МакКой мог об этом думать, Хану не нравилась идея повторить это наказание. Это было плохо, и он рисковал случайно утопить своего пленника… и, по правде говоря, он почти слышал голос Нитики в своей голове… который говорил, что это неправильно.       …Но доктор знал правила… и всё ещё упрямился.       Хан приготовил ещё один кусок бинта.       — Стой! — голос МакКоя дрогнул.       Хан остановился на половине нового куска.       Глаза доктора округлились в панике; он практически остановил кровообращение в мизинце, сжимая кольцо так крепко.       …Каким бы это убийство ни оказалось, оно, очевидно, было связано с решением МакКоя присоединиться к Звёздному флоту… и, возможно, даже что-то связанное с Кирком.       Хан уставился на него.       — Почему я должен остановиться?       Лицо доктора вытянулось. Он потёр его ладонями; сжал их вместе снова; задрожал.       — С… Слушай… я… я никогда не рассказывал никому эту историю… даже Джим не знает… это ужасная вещь, которую я даже… я… просто пожалуйста… опусти бинты… я скажу тебе, ладно?       …Лучше. Гораздо лучше.       Хан положил бинты на полку; подошёл к биокровати, стоявшей рядом с ящиками; сел лицом к своему пленнику.       Он ободряюще улыбнулся человеку; попытался принять вид психолога. Не было нужды пугать его ещё больше.       — Кого вы убили, доктор?       МакКой изучал свои руки.       — Доктор, я не собираюсь тратить целый день на ожидание, когда вы начнёте. Скажите мне.       Его пленник пробормотал что-то, что Хан не смог разобрать.       — Немного громче, если вы будете так любезны.       Доктор бросил на него быстрый взгляд; снова посмотрел вниз.       — …Мой… мой отец, понял? Я… я убил… своего отца.       Хан моргнул.       …МакКой только что сказал, что убил…       Хан разразился смехом.       — Серьёзно, доктор? Вы правда думаете, что я поверю, что вы совершили отцеубийство? Это достаточно смешно, чтобы помешать мне наказать очевидную ложь!       — …Ты спросил… — МакКой не поднимал глаза. — И я ответил. Ещё вопросы?       Хан перестал смеяться; нахмурился; пристально посмотрел на своего пленника. На его лице не было ни следа сарказма или обмана: только опущенные плечи и шея, которая, казалось, не могла выдержать веса головы человека.       …Он не лгал.       — …Я прошу прощения, — серьёзно сказал Хан. — Я подумал… Он был жестоким человеком? Поэтому вы убили его?       МакКой покачал головой.       — Я любил его. Он был хорошим человеком. Добрым. Доктором… из-за него я стал врачом. Я хотел соответствовать ему. Помогать людям, как он…       — Тогда что? Произошёл несчастный случай?       — …Нет… не несчастный случай.       — О, да ладно! — Это было смешно. — Я с трудом могу представить, как вы хладнокровно убиваете человека, который вам так дорог. Просто скажите мне, что случилось!       Слеза упала на колено МакКоя; быстро последовала другая.       …Человек даже не трудился моргать. Должно быть, это был странный опыт: искажённое зрение, когда капли солёной воды капали из глаз…       — Он… он был болен… сильно болен.       …О.       — Что-то неизлечимое, я полагаю?       МакКой кивнул; больше слёз закапало.       — Дегенеративное заболевание… заразился им во время конференции на одной из колоний… быстрое старение и тяжёлая мышечная деградация. Он… он из семидесятиоднолетнего… превратился в стопятидесятилетнего старика… меньше чем за четыре месяца. Лучшая система жизнеобеспечения могла только замедлить болезнь… и ничто не могло справиться с болью.       У Хана округлились глаза от понимания.       — Он попросил вас сделать это, верно?       Доктора трясло.       — Я не хотел… я… За несколько недель до этого, когда его руки ещё работали… он подписал кучу бумаг, в которых говорилось, что это то, чего он хотел… так что это было бы законно… так что я не лишился бы лицензии, если… Я пытался сказать нет. Я не собирался терять надежду… Я не собирался делать… но он продолжал просить… и просить… и просить… он говорил, что хотел, чтобы я «отпустил» его; позволил ему уйти… позволил… Боже, ему было так больно! Он едва мог говорить, только шевелил головой… машины были единственным, что поддерживало его жизнь, и он был в агонии… Я не мог просто стоять и смотреть, как он страдает! Я не мог…       Хан был озадачен. Как МакКой мог испытывать столько вины из-за смерти человека, который буквально умолял его о конце? Это было явное милосердие!       …Если только…       — …Когда они нашли лекарство? — спросил он мягко.       МакКой наконец посмотрел вверх, и слёзы потекли по его щекам.       — Через шестнадцать дней, — прошептал он. — Я почти не спал все эти четыре месяца, пытаясь найти лекарство самостоятельно, и ничего не добился, и шестнадцать чёртовых дней после того, как он… после того, как я… если бы я только… Я смог бы поддерживать его жизнь ещё шестнадцать дней! Если бы я знал, что они так близко… если бы кто-нибудь потрудился предупредить меня об этом проклятом исследовании… я бы мог… он бы сделал это! Папа смог бы…       МакКой закрыл рот руками; тщетно пытался сдержать рыдания; согнулся пополам.       Хан смотрел, как его пленник разваливается на части, впервые не зная, что делать.       Часть него была… раздосадована. Хан думал, что эта история раскроет что-то, чем он мог господствовать над МакКоем: какой-то пациент, которому тот намеренно позволил умереть, чтобы продолжить свою карьеру, или, по крайней мере, случай самообороны, который Хан мог использовать, чтобы оправдать свои действия перед своим пленником.       Если бы любой из этих сценариев оказался правдой, у Хана была бы стратегия, как использовать эту информацию; как справиться с любыми эмоциями, которые история вызвала бы у доктора.       …Но это?       Хан смотрел на плачущего перед ним человека… и понял, что совершил ошибку.       Он сам плохо воспринял смерть Нитики… по крайней мере, частично, потому что знал, что его собственные ошибки сделали её неизбежной. Но его люди всё ещё нуждались в нём; он должен был двигаться дальше.       Но как мог МакКой, обычный человек, двигаться вперёд после подобного? Почему этот хрупкий человек отправился в космос после того, как узнал из первых рук, какие опасности таятся даже в «прирученных» мирах?       …Искупление. Он присоединился к Звёздному флоту в форме искупления.       Неудивительно, что МакКой ломался так непоследовательно: его яростные выпады и саркастичные комментарии… это было то, что он использовал, чтобы починить психологический щит, который разбился задолго до того, как Хан встретил его.       Хотя его темперамент был совершенно другим, сила воли этого человека могла быть столь же велика, как и его собственная.       …Если бы Хан вырос во времена МакКоя… стал бы он воспринимать мир так же, как его пленник?       Хан тут же отбросил эту мысль. Он был создан, чтобы править миром, который едва пытался скрыть свою жестокость. Он предложил этот мировой порядок единственными способами, которые они понимали: манипулирование… и насилие. Всё может стать оружием, если кому-то это нужно.       Доктор дрожал; шмыгал носом. Казалось, он наконец взял себя в руки…       …Привязанность может стать гораздо более мощным оружием, чем фазер или клинок.       Вот… вот почему Хан осознал, что подходит к биокровати МакКоя; садится; обнимает доктора за плечи.       Его пленник вздрогнул; напрягся так сильно, что Хан не был уверен, дышит ли он. Хан практически слышал, как МакКой пытается найти безопасную реакцию на неожиданный контакт.       — Какого… какого чёрта ты делаешь?       …Он мог придумать что-нибудь получше.       — Это называется объятие, доктор, — мрачно ответил Хан. — Оно используется, чтобы утешать людей, которым больно.       Ещё одна дрожь пробежала по телу доктора.       — …Я… я буду в порядке. Ты можешь отпустить меня.       МакКой попытался вырваться из объятий; Хан усилил хватку.       — Вы знаете, что это не сработает, — тихо произнёс он. — Если я сейчас просто уйду, вы, скорее всего, проведёте остаток дня вот так… а я предпочитаю, чтобы вы закончили ваши задания. Я отпущу вас, когда вы действительно перестанете плакать, вы поняли?       Доктор судорожно вздохнул, явно собираясь возразить… но затем у него снова перехватило дыхание, и всё тело человека поникло.       — Л… ладно.       МакКой затрясся, когда его голова прислонилась к руке Хана.       Хан почувствовал, как его рукав пропитался слезами.