Безопасность

      Она была такой лёгкой.       Это не должно было удивлять Хана. Он мог без труда нести взрослого мужчину вдвое тяжелее себя, а Нитика никогда не была такой тяжёлой.       Но теперь… Хан подумал, что она должна была ощущаться тяжёлой. Что его вина сделала её тело свинцовым…       Этого не было.       Он едва чувствовал её вес.       С тем же успехом она могла быть пёрышком.       …Но она не была им.       Хан стоял перед криокапсулой. Он забрал её с Кседны Восемь месяц назад; спрятал в одном из небольших грузовых отсеков корабля.       Она была точно такой же, как та, из которой он был вынужден преждевременно извлечь Нитику, когда запущенный им электромагнитный импульс случайно запечатал криокапсулу. Должно быть, в её защитной оболочке был какой-то дефект, раз она полностью вышла из строя…       Как много членов его экипажа находились в неисправных криокапсулах?       …Сколькие из этих криокапсул стали неисправными в результате собственных действий Хана? Торпеды, которые он пытался использовать, чтобы тайно вывезти свой экипаж два года назад, были очень взрывоопасными; он мог своими руками непреднамеренно нанести им вред…       Как он сделал с Нитикой.       Хан поверил МакКою, когда тот сказал, что мозг Нитики… разорван на куски… из-за ударной волны электромагнитного взрыва, который Хан использовал, пытаясь её спасти. Он знал, что доктор не станет лгать.       МакКой был этичным человеком. Человеком, который молил сохранить жизнь незнакомому пилоту. Человеком, который будет рисковать своим здоровьем, чтобы выполнять задачи, выходящие за рамки его навыков, если это может спасти кого-то от рабства… Человеком, который будет спасать жизнь своему злейшему врагу.       Если бы МакКой мог спасти Нитику, он бы не колеблясь сделал это.       …Всё же этого понимания природы пленника Хану не хватило, чтобы удержаться и чуть не свернуть МакКою шею.       Если бы доктор боролся с ним или молил о пощаде, Хан был уверен, что продолжал бы бить… то, что осталось бы.       Он перехватил женщину на руках; нажал кнопку сбоку на криокапсуле. Крышка с шипением открылась.       Хан осторожно положил Нитику внутрь; заправил её чёрные волосы ей за уши.       Она ненавидела, когда волосы падали ей на лицо. Это отвлекало её от работы.       Хан закрыл крышку; снова нажал кнопку. Тут же вспыхнули предупредительные огни; начался процесс заморозки.       Криокапсула сможет сохранить её тело; это было больше, чем могли устаревшие технологии его корабля. Им требуется не только сердцебиение, чтобы функционировать…       Этого, по крайней мере, будет достаточно, чтобы привести её в их новый дом.       Когда придёт время, Хан сможет похоронить Нитику как следует; похоронить всех членов своего экипажа, которые не пережили долгого путешествия в пространстве и времени.       …Путешествия, которое далеко от завершения.       Хан оторвался от Нитики. Задерживаться там будет только… он не мог оставаться.       Коридор за пределами грузового отсека был полон стазисными камерами, опустошёнными годами ранее адмиралом Маркусом.       …Почему у адмиралов Звёздного флота такие плохие навыки принятия решений?       Во-первых, Маркус. Относительно умный, но ослеплённый своим честолюбием.       Затем адмирал… как тот человек себя назвал… Ирлинг. Параноик-хвастун.       Адмирал Оруэлл казалась компетентной… но, опять же, она слишком долго не включала щиты своего корабля.       И адмирал Олстон…       Хан никогда не забудет это имя.       Имя человека, который в одиночку продлил эту войну.       Хан знал, что его шансы жить достаточно долго, чтобы спасти каждого члена его экипажа, были невысоки; так же, как… он бы охотно сдался на условиях, предложенных Кирком.       Одно это сделало бы его мучеником в глазах его народа: героем, который пожертвовал своей свободой, чтобы у них был второй шанс на новой планете.       Его имя навсегда осталось бы на Цети Альфа V.       Он был бы доволен этим наследием.       Но теперь…       Хан кулаком пробил переднюю стенку стазисной камеры.       Зашипел; отдёрнул руку.       Из костяшек пальцев торчали осколки стекла. Кровь потекла между пальцами; капала на пол. Он чувствовал, как маленькие, почти невидимые осколки врезаются в его кожу.       …Конечно.       Обратный путь в медотсек помог Хану собраться с мыслями. Эти приступы ярости были разрушительными проявлениями его горя, не более. Если он не найдёт другой способ справиться со смертью Нитики, то может совершить ошибку, которая помешает ему спасти остальных членов экипажа.       Этого нельзя допустить.       Хан застал МакКоя на биокровати, с дермальным регенератором, замершем на полпути к лицу.       Доктор тревожно уставился на него.       Хан на мгновение задумался, оценивая своего пленника.       Нос МакКоя вернулся на своё место; на бородатом лице не было крови. На нём была чёрная майка; синяя рубашка валялась на полу; измазанная гораздо большим количеством крови, чем Хан помнил было, когда он уходил. Доктор, должно быть, вылечил нос, вытер рубашкой пол, а затем занялся лёгкими травмами.       Наряду с распухшим левым глазом и синяками вокруг носа, рука Хана отпечаталась на шее доктора жёлтым и красным — свидетельство того, как МакКой был близок к насильственной смерти.       Учитывая нервный взгляд МакКоя, он без сомнений верил, что Хан решил убить его.       …Но какой в этом смысл?       Хан вздохнул; поднял окровавленную руку.       — Мне нужна ваша помощь, доктор.       На лице пленника отразилось облегчение. Он кивнул; неловко поднялся; указал на биокровать, которая была ближе к ящикам для хранения.       — Иди, садись, — прохрипел МакКой. — Я сейчас подойду.       Хан смотрел, как доктор, прихрамывая, подошёл к полкам; взял металлический поднос с медикаментами.       Судя по медленным осторожным движениям МакКоя, он всё ещё испытывал боль.       …Хан подумал, что должен чувствовать больше удовлетворения от этого осознания.       Он подождал, пока мужчина не пройдёт полпути к биокровати; тогда подошёл. Заметил сложенное одеяло и падд МакКоя; бросил их на ящики; сел.       — …Прости. Я забыл, что они там лежали…       Доктор, наконец, присоединился к нему; поставил поднос справа от Хана; взял медицинский трикодер.       Хан протянул ему всё ещё кровоточащую руку, чтобы МакКой просканировал её.       — Настоящее стекло, — пробормотал доктор. — Нигде не видел такого… за исключением старых домов и антиквариата. В своём большинстве используется прозрачный алюми…       — Доктор, — прорычал Хан. — Я пришёл сюда не разговаривать.       МакКой посмотрел на Хана; затем снова на трикодер.       — Пять больших осколков и около дюжины маленьких… ничего слишком глубокого для дермального регенератора… много времени не потребуется, чтобы вытащить их.       — Тогда приступайте.       МакКой кивнул; положил трикодер и сканер на биокровать; надел перчатки.       — …Нуманол?       Хан кивнул в знак согласия; доктор взял гипошприц и приложил его к руке Хана. Раздражающая боль отступила.       Левая рука МакКоя зависла над рукой Хана; затем осторожно, но твёрдо обхватила его запястье. Для поддержки, предположил Хан… В этом не было необходимости, так как он мог спокойно держать руку, пока доктор работал. Без сомнения, это был просто рефлекс.       МакКой взял пинцет.       — Как только я буду уверен, что всё вытащил, я использую дермальный регенератор, — тихо сказал он. — В противном случае мне придётся оперативно вмешаться, чтобы добраться до осколков… Это ещё может понадобиться, если ты сам по себе исцелишься слишком быстро.       — Я понимаю.       Доктор кивнул; принялся за работу.       Хан отметил, что его взгляд блуждает от своей раненой руки к руке МакКоя вокруг его запястья; вверх по ней и…       Из-под короткого рукава доктора виднелся длинный синяк.       — Доктор, — позвал Хан.       МакКой замер; посмотрел на него с беспокойством.       — …Да?       — Закатайте левый рукав.       Доктор поморщился, но подчинился.       …Это был не простой синяк.       Отпечаток руки Хана оборачивался вокруг бицепса МакКоя жёлтым, красным и тёмно-фиолетовым. Это не должно было быть удивительным, учитывая, как сильно он схватил доктора в приступе ярости, вызванной горем, и не было никаких сомнений в том, что на другой руке мужчины существовал такой же.       …И всё же он не мог не чувствовать… нерешительность.       Но почему? Почему он чувствовал себя нерешительно из-за чего-то столь тривиального, как…       …О.       …Потому что это было из-за неё.       — Заживёт, — спокойно заметил Хан. — Вы можете продолжить моё лечение.       Доктор сделал, как ему сказали, без слов. Осколки стекла звенели, когда он клал их один за другим на металлический поднос.       Нитика не одобрила бы его отношение к доктору. Возможно, какая-то часть его знала об этом раньше… и, возможно, именно это удержало его от того, чтобы свернуть МакКою шею.       — Вы бы понравились ей, — безучастно заметил Хан.       Доктор помолчал; сглотнул; вытащил ещё один осколок.       — …Я полагаю, ты имеешь в виду… ту женщину, что…       — Её звали Нитика, — перебил Хан. — Она была членом моего экипажа.       МакКой кивнул.       — Я вроде как догадался…       — Конечно, догадались. Хотя полагаю, вы были бы приятно удивлены, обнаружив, что она совсем непохожа на меня.       — …Хорошо.       Большие осколки стекла были успешно удалены; доктор вытер кровь куском марли и принялся за маленькие осколки.       …Было бесполезно рассказывать доктору что-либо о его людях. МакКой не был историком; он не мог оценить сложность их культуры.       …И всё же в этот момент только один человек, живой и сознательный, понимал наследие Нитики.       И это было ничтожной медвежьей услугой её дару.       — Нитика не была убийцей, — сказал Хан. — Она была художником.       Брови МакКоя поднялись; он уставился на Хана.       — Художником?       Хан закатил глаза.       — Да, доктор, художником. Её пространственное мышление было непревзойдённым; её работы были самыми сложными и завораживающими культурными артефактами нашего века.       — …Хм, — Доктор моргнул. — Я не знал…       — Конечно, нет, — отрезал Хан. — Записи о её достижениях были уничтожены после нашего изгнания. Узурпаторы, изгнавшие меня и мою власть, хотели переписать историю; сделать из неё монстра… Это продолжает работать.       МакКой нахмурился; посмотрел на пинцет в своей руке; очевидно, вспомнил, что должен делать; вернулся к лечению руки Хана.       — Конечно, некоторые её произведения искусства уцелели, — продолжил Хан. — Им дали другие названия; других создателей… Её работы были слишком прекрасны, чтобы их уничтожить.       — …Я мог что-нибудь видеть?       Хан покачал головой.       — Нет, если вы не бывали в Мумбаи. Они расположены в Национальной Галерее Искусств… в том самом здании, в котором она работала.       Нитика не хотела покидать это место, но Хан обещал, что ей будет позволено продолжать свою деятельность, где бы ни приземлился их корабль. Что именно ей будет поручено сохранение утончённых частей их культуры…       Это было обещание, которое он не мог выполнить.       …Хан ожидал, что МакКой отреагирует на эту информацию… но тот молчал.       — Вы мне не верите.       Доктор бросил ещё один осколок на поднос.       — Вовсе нет… просто… сколько ещё членов твоего экипажа… художники?       Хан мотнул головой.       — Никто больше… Хотя она была не единственной пацифисткой на борту. Есть доктор; учитель; даже игрок в крикет. Когда мир начал рушиться, я призвал всех лояльных аугментов найти убежище под моей защитой. Я спас столько моих людей, сколько смог.       По крайней мере, от первоначальной угрозы. Теперь, если его подозрения о повреждениях криокапсул были верны… они умирали из-за его ошибок.       — Я не худший из моих людей, доктор, — вздохнул Хан. — Однако я также далёк от того, что вы считаете лучшим. Я тот, кому они доверяют, кто готов сделать всё необходимое, чтобы защитить их.       МакКой на мгновение закрыл глаза; открыл; сделал глубокий вдох через только что вправленный нос. Положил пинцет; взял трикодер; просканировал руку Хана.       — …Вот. — МакКой положил трикодер обратно. — Все шипы вынуты из твоей лапы. Я приступаю к дермальному регенератору.       Хан поднял бровь.       …Похоже, откровения о его экипаже встревожили доктора.       Хорошо.       — Нечего сказать о моём экипаже? — резко спросил он.       МакКой поморщился; взял дермальный регенератор.       — Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал… Так что… если ты хочешь, чтобы я что-то сказал… полагаю… что ты собираешься делать дальше?       Хан издал короткий смешок.       Он слышал и худшие попытки сменить тему разговора… но не много.       — Дальше, доктор… Дальше я закончу ремонтировать свой корабль… а затем спасу то, что осталось от моего экипажа… неважно, какой ценой.