Безопасность

      — Доктор Леонард Горацио МакКой, глава медицинской службы звездолёта USS «Энтерпрайз». Журнал заложника номер восемь. Звёздная дата 2261.114.       Леонард растянулся на биокровати, позволив левой ноге свисать с края. Он нашёл это отличным способом не давать оковам впиваться в лодыжку.       Функция диктовки на падде была хорошей сменой ритма. Это давало Леонарду повод говорить с самим собой без чувства, что он сходит с ума. Что было легко сделать, потому что садист активно пытался заставить его хвататься за прошлое…       — Прошло шестнадцать дней с тех пор, как засранец-террорист Хан Нуньен Сингх похитил меня с моего корабля.       Он задавался вопросом, где сейчас его друзья; надеялся, что у Джима всё хорошо. Этому ребёнку не нужно больше терять людей…       — Знаете, если бы у Хана была хоть какая-то порядочность, он дал бы мне хотя бы книгу. Если я застрял в этом аду на всю оставшуюся жизнь… то хотел бы, чтобы мне было чем заняться. Эти бесконечные периоды чистого ничего почти хуже, чем настоящие пытки…       Леонард нахмурился; поставил запись на паузу; удалил последнее предложение.       Если Хан прочтёт его журнал… Лучше не давать психопату никаких идей.       Он продолжил запись.       — Сегодня я снова счищал пятна крови с моих штанов… Думаю, я чувствовал бы себя намного лучше, если бы Хан снял эту проклятую цепь на достаточно долгое время, чтобы я надел новые штаны. Они просто лежат там, рядом с рубашками. Дразнят меня.       Все новые и чистые и не пахнущие как кровь четырёхдневной давности…       Боже, его штаны были отвратительны.       Ему нужно было сосредоточиться на чём-то другом, пока идея ходить в одних боксёрах не превратилась из глупой шутки в действительность…       — Из других не-новостей. Хан не перестал называть меня проклятым питомцем. — Леонард вздохнул. — Я знаю, что он делает это, чтобы поиздеваться надо мной… Но это ничего не меняет… Прошлой ночью он пытался решить, какая порода собак мне больше всего подходит. Нынешний фаворит называется пули, что бы это ни значило.       Очевидно, это не было комплиментом.       — Я сражаюсь с ним каждый раз, когда чувствую, что могу… но, чёрт, у этого мужика тяжёлый удар.       Леонард дёрнулся; тут же поморщился. Наверно, ему следует обследовать себя ещё раз… но он уже знал, что найдёт.       — Я попытаюсь остановить заживление синяков дермальным регенератором… Хан, похоже, воспринимает их исчезновение как приглашение оставить ещё больше.       Он всё ещё использует регенератор на всём, что можно травмировать. Было слишком много травм.       Леонард уставился в потолок. Двести сорок ржавых панелей. Очевидно, некоторые части этого старого как грязь корабля разрушались. Он понятия не имел, как Хан планировал всё самостоятельно исправить или почему так беспокоился. Снаружи были корабли получше.       — Всё ещё надеюсь, что спасательная команда Звёздного флота появится в дверях в любую минуту. Это рискованно, но я знаю, что Джим не…       Леонард снова остановил запись.       Чем больше он отдалится от своих друзей, тем меньше вероятность, что Хан будет им угрожать. Если сейчас с ними что-то случится…       — Я знаю, что капитан Кирк не бросит меня. Он никогда никого не бросает, даже если они этого заслуживают…       Пауза. Удалить. Запись.       — Он никогда не бросает никого из своего экипажа… Я просто надеюсь, что во время поисков никто не пострадает. Моё спасение не стоит потери ещё большего количества людей. Особенно сейчас…       Отчётливое шипение открывающейся двери заставило Леонарда подскочить, чтобы спрятать падд. Если бы он был достаточно быстрым…       — Что вы делаете, доктор?       Леонард остановился; сжался.       Проклятье.       Он сел; посмотрел на Хана; моргнул. Убийца был одет в красную форму Звёздного флота.       Леонард не знал, почему Хан перестал носить чёрную одежду в течение последних двух дней, хотя он был вполне уверен, что это был какой-то странный новый способ запутать его.       Но на рубашке не было видно ни единой капли крови… по крайней мере, насколько он мог видеть…       И Хан принёс обед.       Леонарду не хотелось, чтобы что-то из этого поменялось.       — Я писал, — ответил Леонард. — Ничего особенного. Просто чтобы заняться чем-то.       Хан наклонил голову.       — Если в этом ничего нет, тогда почему вы пытались спрятать от меня падд?       Леонард пожал плечами.       — У меня не может быть хобби?       Хан подошёл к нему; протянул руку; жестом попросил дать ему падд.       Глубоко вздохнув, Леонард повиновался.       Хан улыбнулся.       — Хороший доктор.       Он вручил Леонарду обед: маленькое яблоко, немного вяленого мяса и шоколадный батончик.       Бывало и хуже.       Леонард распаковал мясо; нервно смотрел, как Хан начал читать.       — Горацио, — отметил тот. — Ваши родители, должно быть, увлекались классикой.       — …Да.       Леонард откусил кусок.       Он просто хотел спокойно поесть…       — Засранец-террорист, — снова заговорил Хан. — Не очень оригинальное оскорбление, доктор.       Леонард скривился.       Это добром не кончится…       — Ты не должен был видеть это, так что…       Хан усмехнулся.       — Полагаю, я должен чувствовать себя польщённым, что вы бережёте свои лучшие оскорбления для моей компании.       О. Ладно…       — …Неплохая идея.       Хан продолжил читать.       Леонард принялся за яблоко. Он не получал свежие фрукты каждый день; вкус был восхитительным.       — Очень проницательно, доктор, — заметил Хан. — Вижу, вы делали записи и раньше. Они схожи между собой?       Леонард откусил ещё кусок яблока.       — …По большей части.       — Что ж, тогда, — Хан положил падд рядом с Леонардом, — я рад, что вы нашли способ развлечь себя.       Леонард уставился на него.       — Ты… ты не злишься?       Хан покачал головой.       — Наоборот, доктор. Врачи хороши настолько, насколько хороши их руки и ум; и ум должен оставаться активным, чтобы быть эффективным инструментом. Я не предоставил вам много возможностей, чтобы облегчить вашу скуку, хотя есть некоторые альтернативны, которые я рассматривал.       У Леонарда скрутило живот. Ему не понравилось, как прозвучало «альтернативны»…       Убийца, должно быть, заметил его беспокойство.       — Уверяю вас, доктор, большинство моих идей не болезненны. Это противоречит их цели.       Леонард хотел расслабиться, но не мог.       Что-то было действительно не так… во всём.       — Как насчёт второго ботинка? — выпалил он.       Хан поднял бровь; усмехнулся.       Не самый добрый знак.       — Что вы имеете в виду?       Не убивай хорошее настроение убийцы. Не убивай…       — Ты слишком любезный. — Заткнись, Леонард! — Когда ты последний раз так себя вёл, ты пытал кого-то до смерти. Так почему бы тебе не перестать забавляться со мной и не сказать, что ты собираешься избить меня?       Хан подошёл ближе; навис над биокроватью. Леонард ухватился за остатки обеда.       Идиот, идиот, идиот, идиот…       — Хорошо, доктор, — оскалил зубы Хан. — Я хочу проинформировать вас, что решил вашу этическую проблему.       …Что?       — Я… я не понимаю.       — Кажется, это меньшее, что я мог сделать, — продолжал убийца. — Спасение моей жизни не могло быть лёгким решением, даже если оно спасало также вашу собственную. Мне пришло в голову, что надлежащим проявлением благодарности вам может быть упрощение этого решения в будущем.       И снова Леонарду не нравилось, куда ведёт разговор…       — Если… — сглотнул он. — Если хочешь выразить благодарность… просто перестань убивать всех, кого встречаешь.       Леонард начинал по-настоящему ненавидеть смешки Хана.       — Сочувствие, которое вы проявляете к людям, которых никогда не встречали, очаровательно, доктор. Даже если это показывает вашу слабость.       Леонард ощетинился от насмешки.       — Я не слабый.       Хан наклонился к нему. Леонард боролся с желанием отступить; потерпел неудачу.       — Вы слабы, доктор. — От веселья в глазах Хана тошнило. — Физически. Интеллектуально. Эмоционально. Прикосновение — и у вас синяк. Немного боли — и вы покоряетесь. Намёк на настоящий страх — и вы рыдаете на полу, моля о пощаде, как собака. Как вы делали четыре дня назад.       Леонард проглотил ком; закрыл глаза.       Всё было не так просто.       Обычно когда он спасал чью-то жизнь, на него не смотрели взглядом «я намерен освежевать тебя живьём голыми руками» через мгновение после пробуждения.       Иногда во сне он всё ещё видел эти глаза.       Это… это казалось предательством, как бы странно это не звучало.       Во время операции сердце Хана останавливалось дважды. Они оба чуть не умерли.       И потом он провёл четыре часа, бегая между восстановлением внутренних органов Хана и остановкой массивного кровоизлияния в его мозг; два часа отмывал кровь со… всего; и бодрствовал ещё шесть часов, чтобы быть уверенным, что Хан стабилен, хотя Леонард был истощён и его уровень сахара в крови был слишком низким, потому что он пытался равномерно распределить свой скудный запас пищи… И после всего этого Хан напал на него.       …И да, он запаниковал. И расплакался.       Момент, которым Леонард не гордился. И не хотел повторять.       Но это не было слабостью.       Только даже если объяснить это Хану, ничего не изменится…       — По крайней мере, я не монстр… — пробормотал он.       Хан схватил Леонарда за рубашку. Леонард глубоко вздохнул; открыл глаза.       Террорист выглядел взбешённым.       — Вы меня неправильно поняли, доктор, — прошипел Хан. — Я не убиваю ради веселья или удовольствия. Это необходимость. Чтобы избежать захвата. Чтобы спасти мой экипаж и не дать им провести всю оставшуюся жизнь в качестве рабов Звёздного флота. И, чтобы достичь этого, я сделаю почти всё. Вы поняли?       Энергичное кивание казалось лучшим ответом.       — Отлично, — усмехнулся Хан.       Он отпустил Леонарда, но не отошёл.       — Вот почему, доктор, если вы действительно не хотите, чтобы погибло ещё больше людей, вам лучше не стесняться спасать мою жизнь.       Вечно хмурый взгляд Леонарда стал ещё более хмурым.       — …Что это значит?       — Всё просто, — ответил тот. — Последние три дня я транспортировал себя на Землю под видом техника Звёздного флота. В настоящее время в общественных местах по всей планете установлены бомбы. Очень тщательно спрятанные, должен добавить.       У Леонарда округлились глаза; челюсть отпала.       — Зачем ты это делаешь?       Улыбка Хана вернулась.       — Страховка вашей совести, доктор. То, что я должен был сделать с самого начала. Бомбы на таймере, который я могу сбрасывать бесконечно. Однако если что-то помешает мне вернуться на Землю, чтобы вводить код сброса хотя бы раз в неделю, они взорвутся. Если вы позволите мне умереть, доктор, сотни, если не тысячи, умрут вместе со мной.       Леонард почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Что-то покалывало в уголках его глаз.       Хан не блефовал…       — Пожалуйста, эти люди ни в чём не виноваты. Тебе не нужно…       Хан рассмеялся.       — Если я чему-то и научился за свою долгую-долгую жизнь, доктор, так это тому, что никто не невиновен… Даже вы.