Anybody have a map?

      Хайди с ангельским терпением высиживает в машине эти бесконечные минуты. Ну что же это такое-то? Расписание вызубрено наизусть (давным-давно уже), звонок, безусловно, прозвенел. Занятия кончились. А Эвана нет.       Другие ребята со всех ног бегут из «любимой» школы. И это нормально. Они же дети. Тратить в школе свое свободное время — кто на это согласится добровольно? Разве что та девочка, которая когда-то помогала Эвану с математикой. Умница, отличница… Постойте, или не с математикой?       «Звали как-то на «А», точно», — крутится в голове у Хайди, а само имя никак не вспоминается. Звонок прозвенел… пятнадцать минут назад. Хайди неосознанно начинает перебирать все имена на «А», чтобы хоть как-то скоротать время. Пятнадцать минут. Ну прекращай волноваться уже! Другие дети порой часами где-то пропадают.       «Другие дети» тем временем выходят из школьного здания и Хайди замечает, что в основном-то группами. Вот идут девочки. Симпатичные. Живо обсуждают что-то… и вряд ли речь о школьном проекте. Наверняка близится какое-нибудь интересное событие вроде школьного бала. Или конкурса. Или… да это может быть что угодно! Школьная жизнь кишит этими событиями. Жаль, что только от Эвана ничего не добьешься. Как ни упрашивай, все равно не расскажет. А ведь вокруг правда столько интересного. Он вполне мог бы реализовать себя в чем-нибудь еще, помимо дружбы с деревьями. Скажем, в дружбе с теми, кто хотя бы разговаривать умеет.       Вереница девчачьих имен на «А» сменяется рваными и до ужаса неправдоподобными планами вовлечения сына в общественную деятельность. Хайди не смотрит на часы, но знает, что прошло еще не меньше трех минут.       Еще чуть-чуть и вдалеке замаячит маленькая мальчишеская фигурка. Белоснежное пятно гипса и огромный рюкзак. Опущенная голова. Каждый день в школе для него хуже любого сурового испытания.       Еще чуть-чуть…       Но вместо Эвана на горизонте вдруг возникает другая фигура. И фигура почему-то как будто знакомая. Тощий паренек огромного роста, с сумкой через плечо. Лица не разглядеть из-за длинных-длинных темных волос. А потом этот знакомый-незнакомый подходит ближе, поднимает взгляд — из-под спутанной челки недобрым, злобным огнем полыхают глаза.       Знакомый.       Хайди тотчас же опускает стекло и кричит, наверное, слишком громко, так что мальчишка аж вздрагивает:        — Здравствуй, Коннор!       Они встречаются взглядами, и Коннор будто бы смягчается. Улыбнуться не улыбнется, это понятно, тут уж не до улыбок после такого, что ему пришлось пережить. Коннор Мерфи. Молодой наркоман, самоубийца-неудачник. История болезни, о которой никто не говорит вслух.        — Здрасьте, миссис Хансен, — непринужденно тянет он. И все-таки силится улыбнуться.        — Так ты тоже учишься тут, милый?       Если бы не был этот бедолага в свое время «почетным» пациентом (спасибо за заботу самым-замечательным-родителям-Мерфи), если бы своими глазами не видела Хайди, как откачивали парнишку после провальной попытки свести счеты с жизнью, если бы не заботилась медицинская сестра Хансен об этом поломанном существе в течение нескольких недель… ох, вряд ли был он теперь «милым». Скандал: с Эваном, ее Эваном, вместе учится малолетний псих. Самый лучший пример неподходящей компании…       Хайди помнит, как никому не нужный Коннор Мерфи от злости плакал по ночам, как рвался в исетрике прочь из своей камеры-палаты. Как недоверчиво отзывался на ласковое слово. Живой скелет, обтянутый кожей. Хайди тихо благодарила небеса за то, что с Эваном никогда такого не было. «И не будет», — пообещала она тогда самой себе. А вот несчастного Мерфи защитить было некому.       Теперь же Коннор выглядит почти что здоровым. «Почти что», — лжет себе Хайди. Под глазами чернеют круги… бессонница, наверное… снова.       Коннор добросовестно пытается поддерживать разговор, когда рядом неожиданно раздается голос Эвана:        — Привет, мам.       Удивленно смотрит сын на то, как его мама по какой-то неизвестной причине любезничает с самым главным дикарем всея школы. Хайди смущенно улыбается.        — Вы ведь знакомы с Коннором, да?       Эван пытается пересилить страх перед «ужасным Коннором Мерфи», протянуть ему здоровую руку для приветствия. Хайди сразу же замечает, что рука у Эвана предательски дрожит.        — П-п-прият-т-т-тно… — начинает было Эван, как вдруг Мерфи берет инициативу в свои руки.        — Эй, ну брось. Мы с твоей мамой знакомы уже тысячу лет. Не будут тебя ругать за дружбу со мной. Верно, миссис Хансен?       На Эвана просто-таки невозможно смотреть без слез. От смущения он весь заливается краской. Да, спасибо, Коннор. Кажется, Эван охотнее согласился бы под землю провалиться, чем все это терпеть.       Хайди прекрасно понимает: Коннор врет. Никакие они не друзья. У Эвана нет друзей.       Но ведь если бы вдруг появились, разве не была бы она самой счастливой мамой в мире? Спасибо, Коннор. Хайди посылает теплый взгляд этому бедняге, который только ради того, чтобы сделать ей приятное, соврал. А сердце дает еще одну трещину. «У Эвана не может быть друзей», — твердит чей-то злой голос…