Yesterday, Today

Фотосессия закончилась, когда солнце зашло за горизонт. Родители Джинёна устроили барбекю на небольшой поляне с двумя столиками для пикника и очагом. Тёплыми ночами они подобное устраивали часто с гостями после дня верховой езды. Хоть и становилось прохладнее, все были взволнованы, помогая расставлять бумажные тарелки и пластиковые стаканчики. Джинён в одиночестве сидел за одним из столов для пикника и смотрел в сторону гриля, где Джебом помогал своему отцу. После того, что произошло днём, они и словом не обмолвились. Пак прокручивал в голове то, что сказал Джебом. «Он назвал твои книги отвратительными». Джинён услышал резкость в его голосе, как будто слова были пропитаны ядом. Весь день он думал о том, что к тому времени, когда публиковался его первый роман, они уже не общались. В голове всплыл момент, как Джебом вытащил с полки книгу. «Этот роман мой любимый». Джебом был достаточно зол, чтобы ударить кого-то за слова, которые для Джинёна уже ничего не значили, потому что он слышал их слишком часто. Не то чтобы оскорбления и ненавистные комментарии не причиняли боль — они всегда будут болезненно отзываться где-то внутри — но Джинён уже научился игнорировать их. Тёмное облако, висевшее над ним весь день, казалось, рассеялось, когда он увидел, как Джебом отбивается от Марка, который пытался украсть кусок мяса с гриля. От громкого, раскатистого смеха Ёндже его желудок скрутило от чувства вины. У него было — и до сих пор оставалось — желание, чтобы Чхве Ёндже никогда не появлялся. Он знал, что это несправедливо. Не было никаких причин не любить его. Парень был добрым и дружелюбным весь день, несмотря на настроение Джинёна. И всё же его присутствие казалось вторжением. Неприятное дополнение к маленькому пузырю недосказанности, в котором обитали Джинён и Джебом с тех пор, как второй вернулся домой. Они были вместе, точно так же, как это было раньше, до того, как Джебом построил новую жизнь в Сеуле. Это не была ревность. Во всяком случае, не совсем, признал он. Пак видел в Ёндже того, кто воплощал в себе всё, ради чего Джебом покинул их маленький городок — всё, ради чего он оставил Джинёна… Кто-то ткнул его локтем в рёбра. — Чувак, — Джексон опустился рядом с ним на скамейку. — Тебе всё ещё плохо. Джинён оторвал взгляд от Джебома с Ёндже и посмотрел на Джексона. — Что? Джексон поднял бровь, как будто Пак только что задал самый глупый вопрос на свете. — Ты сейчас притворяешься или действительно не осознаёшь, как смотришь на него? Когда Джинён просто уставилась на него, он замахал руками, как будто они могли помочь ему найти слова, которые он хотел сказать. — Ты смотришь на него, как один из героев своего романа… Влюблённые глаза, тоскливость или что-то там ещё. — Поэтично, — сухо ответил Пак. — Ты знаешь, что я имею в виду, — Джексон прищурился. — Почему ты здесь, Джексон? — вздохнул он. — Весь день ты вёл себя как идиот. — Ты не первый за сегодня, кто так говорит, — пробормотал Джинён в ответ. Его взгляд остановился на ухмылке Джебома, который слушал Ёндже. Он почувствовал, что улыбается. — Иу. Ещё раз разочарованно вздохнув, он снова посмотрел на Джексона. — Что? — Почему ты не скажешь ему, что любишь его? — Уходи, — Джинён опустил голову на прохладную поверхность стола. — Чего ты так боишься? Всего. Он мысленно ответил и был в ужасе от мысли о том, что Джебом ответит взаимностью. Напуганный тем, что несколько месяцев, или даже лет, счастья закончится ненавистью к человеку, которого он любил. Джинён боялся получить всё, чего он всегда хотел, а затем потерять, потому что однажды Джебом поймёт, что Пак не достаточно хорош. Он найдёт кого-то более интересного, красивого и просто лучшего, чем Джинён. — Я не знаю, — его слова были полной ложью. Джексон фыркнул и поднялся со своего места: — Поговори с ним. — Ты обсуждал это с Марком, — Джинён поднял взгляд на него. — Ты ему нравишься, Джинён. И я уверен, что он любит тебя. Вы действительно слишком слепы, чтобы заметить, или вы заставляете себя не замечать? — в голосе Джексона было раздражение. Пак отвернулся. Ему действительно хотелось избежать этого разговора. Он едва мог понять свои собственные чувства, не говоря уже о том, чтобы думать о чувствах Джебома. — Хорошо, — сказал Джексон, когда Джинён так и не ответил. — Смотри, как Джебом выходит замуж за какого-нибудь горячего айдола или кого-то в этом роде… Это не моё дело. На этой драматичной ноте он ушёл. Джинён снова посмотрел на Джебома, который как раз вовремя поднял глаза от гриля, чтобы увидеть, как Пак на него пялится. Он боролся с желанием отвести взгляд и просто позволил себе задержать его, думая о словах Джексона. «…он любит тебя». Так ли это? Вздохнув, Джинён встал и подошёл к матери, болтавшей с менеджером Ёндже. Он придумал оправдание в виде необходимости работать над последней главой своего романа, зная, что Джебом смотрит. Плечи его матери поникли, но она всё равно улыбнулась, понимая сына, как и всегда. Быстро извинившись перед менеджером Ёндже, Пак, наконец, совершил свой столь необходимый побег. Ему нужно было подумать. Вдали ото всех, и особенно от Джебома. Дойдя до дома, Джинён остановился, проходя мимо маленькой гостиной. Его внимание привлекла стопка старых пазл на полке у дальней стены. Не раздумывая, он оказался перед ними. Пак никогда не понимал, почему их так много. Его отец просто любил привозить с собой пазлы из путешествий. Некоторые из провинций Кореи, Японии, Китая, Тайланда и Европы. Все они были разных размеров и сложности — некоторые оказались настолько сложными, что их ни разу не собирали. Его взгляд упал на одну коробку. В ней не было ничего особенного — обычная головоломка из тысячи частей, изображающая длинную пустынную дорогу, и указатель с надписью «Историческое шоссе 66». Вдалеке, у самого горизонта, виднелся старый красный кабриолет. Его отец, по-видимому, купил его, когда отправился в Большой каньон, ещё до рождения Джинёна. Он взял его. Этот пазл был одним из любимых у Джебома. Джинён никогда не интересовался этим. Когда он собирал пазлы, усилия, вложенные в них, казались неудовлетворительными. Но Джебому нравились. Он собрал больше, чем Джинён за всю свою жизнь. Каждый раз, когда Джебом оставался на ночь, если он просыпался раньше всех или у него были проблемы со сном, его можно было найти в гостиной с пазлами, разбросанными по деревянному полу перед ним. Что-то внутри него заныло при этом воспоминании. Не успел он опомниться, как уже сидел на том самом месте, где часто сидел Джебом, с кусочками, разбросанными по полу. Пак тщательно отсортировал фрагменты с края и начал складывать рамку. Может быть, именно поэтому Джебом так любил их, подумал он, легко соединяя две части. С каждым соединенным кусочком мысли, которые он не мог понять, казалось, исчезали или вставали на место. Он думал об этих двух неделях, прошедших с приезда Джебома, и о времени, которое они провели вместе. Джинён вспомнил те моменты, когда чувствовал на себе взгляд Джебома, но отводил свой взгляд слишком быстро. Рамка была наполовину закончена. Пак подумал о том, как улыбается Джебом, и о том, что его сердце по-прежнему колотится так, будто ничего не изменилось за восемь лет их разлуки. Они легко вернулись к старой дружбе. Так много изменилось, но Джебом всё ещё смеялся над теми же вещами, смотрел те же самые фильмы и читал те же книги. И его ревность, когда Джинён сказал ему, что встретил одного из любимых авторов Джебома на торжественном приеме, который вынужден был посетить. Он улыбнулся и соединил ещё два фрагмента. — Мы в ссоре? — низкий голос Джебома заставил его вскинуть голову. Он стоял у входа в гостиную, пытаясь не беспокоиться о том, что ему ответит Джинён. — Остальные всё ещё у амбара, — добавил он, заметив, как его друг осмотрелся. Как кусочки головоломки, что-то встало на свои места, когда Пак посмотрел на Джебома, который, по-видимому, ждал ответа. — Разве мы ссорились? — пробормотал Джинён, возвращая внимание к пазлам. По крайней мере, одна вещь не изменилась, подумал он. Независимо от того, насколько сильной становилась их ругань, они почти всегда могли отпустить ситуацию, как будто ничего не произошло. Вернее, он признавал это, Джебом всегда позволял Джинёну избегать разговоров, несмотря на то, как сильно Им ненавидел оставлять всё недосказанным. Во второй раз за эту ночь его внутренности виновато сжались. Он был таким эгоистом. Джинён услышал, как Джебом хихикнул, прежде чем войти в комнату и упасть напротив него. — Я думал, тебе не нравятся пазлы. Пак пожал плечами, собирая вместе ещё два фрагмента, пытаясь игнорировать ком в горле и надеясь, что это чувство исчезнет. Джебом перебрал кусочки из центра, легко находя те, которые подходят друг другу. По-видимому, годы не стерли его навыков. Они работали молча, как всегда, в лёгком ритме. Джинён закончил с рамкой, пока Джебом разбирался с другими частями. Время от времени он бросал взгляд на Джебома, когда тот не смотрел. Мысли друга были сосредоточены на кусочках, лежащих перед ним, а пальцы аккуратно и легко соединяли части вместе, как он это делал тысячу раз раньше. Джебом поднял голову и мягко улыбнулся, когда поймал взгляд Пака на себе. Волна тоскливого волнения снова пронзила его. Джинён посмотрел на пазл и попытался сложить два кусочка вместе, которые явно не подходили друг другу. — Зачем ты это делаешь? — спросил он, перебирая в руках фрагмент. Руки Джебома замерли над одной из частей между ними. — Тебе всё ещё нужно спрашивать? — тихо ответил Им, взяв кусочек и соединив его с другим. Небо было готово. Всё, что осталось — часть дороги и красная машина в далеке. Джинён колебался, прежде чем ответить, пробормотав: — Спасибо. Он поднял глаза, и Джебом тоже, их почти законченная картинка внезапно вылетела из головы. Его сердце болезненно сжалось, когда всё, что Джинён хотел сказать, захотело сорваться с его уст. Хотелось рассказать о своей любви к нему с самого детства. Как было больно смотреть на удаляющийся фургон в день его отъезда в Сеул. Как он собрал все альбомы, над которыми когда-либо работал Джебом, потому что, даже если он не мог получить его внимания, то хотел хоть что-то связанное с ним. Джебом открыл было рот, словно собираясь что-то сказать, но тут открылась входная дверь, и послышалось несколько голосов. Их друзья и часть персонала Ёндже вошли в дом. Это было похоже на проклятие. К тому времени, как Джексон вошёл в комнату, дружески обняв Ёндже за плечи и выглядя опьяненным, Джинён уже сидел, прислонившись спиной к дивану, и делал вид, что наблюдает за тем, как Джебом заканчивает собирать картинку, будто они провели так всё это время. — Вау, — хихикнул Джексон. — Вы выглядите так по-домашнему. Джинён бросил на него кислый взгляд, отчасти раздраженный тем, что их прервали, но в основном потому, что Джексон был таким же деликатным, как кувалда. К его удивлению, Джебом засмеялся и пробормотал себе под нос, так что только Джинён мог слышать: — Разве мы так выглядим? После того, как Марк освободил Ёндже от Джексона и расстроенно улыбнулся им обоим, Чхве также сонно пожелал им спокойной ночи и проследовал в гостевую спальню. Они оставались на своих местах, Джебом собирал последние кусочки, чтобы завершить картинку, пока Джинён наблюдал за ним. Один за другим, остальные сотрудники и его родители вошли в дом и пожелали им спокойной ночи. Нервно, как только Джебом поместил последний фрагмент пазла, Джинён спросил: — Останешься на ночь? Он взглянул на Пака. Его удивление быстро растаяло в том же тёплом взгляде, что и раньше. — Останусь.