Нет неразрешимых проблем — есть неприятные решения. Эрик Берн
Уильям нервно постукивал небольшой серебряной ложечкой по краям чашки, перемешивая уже давно остывший чай, думая о всём и ни о чем в то же время. Он никак не мог смириться с тем фактом, что его, драматурга всех веков, лучшего писателя современности Уильяма Шекспира, должен охранять кто-то вроде него. Никому неизвестный, при этом гордящийся каждым званием, единственный создателем знаменитого (в отличие от него самого) Философского камня. Резко поднявшись со своего места в глубоком кресле, Шекспир, сложив руки за спиной, принялся расхаживать взад-вперед по просторному кабинету, глядя в одну точку. Косые лучи заходящего солнца попадали в кабинет лишь через небольшие окна, открывающие чудесный вид на цветущие в саду яблони, белые цветы которых напоминали о красоте природы. Ах, природа! Независимая от человеческого влияния, безмятежная, равнодушная ко всему! От мысли об этом в груди что-то затрепетало: что-то искрящееся, безликое, пахнущее белыми розами… Остановившись у массивного дубового стола, стоящего посередине комнаты, за которым он сидел ещё пару минут назад, вроде как выпивая из кружки чисто английский чай, Шекспир замер. Он сжал руку в кулак так сильно, что костяшки побелели, и ударил ни в чём не повинный стол, вымещая на нём всю свою ярость и недовольство своим Хранителем. — Как можно быть таким дураком?! — сорвалось недовольное ругательство с губ. — Он даже не удосужился поддержать меня при разговоре с этим идиотом Джордано Бруно! Ну кто в здравом уме в будет утверждать, что Земля вращается вокруг Солнца?! Что за бред! Разозлившись только сильнее от воспоминаний двух улыбающихся лиц, Шекспир развернулся на каблуках и быстро подошёл к большому, почти во всю стену шкафу, доверху наполненному книгами разных жанров и размеров. Легким и обыденным движением руки Уильям взял с верхней полки ничем не примечательную книжку, заглавие которой гласило: Autore del Destino. Коротко усмехнувшись уголками губ, Шекспир посмотрел по сторонам, будто боясь быть пойманным с поличным. Не обнаружив ничего примечательного, он открыл книгу, вытаскивая из специального прорезанного углубления древний медный ключ. Захлопнув книгу за ненадобностью, Шекспир поставил её обратно на полку, как-то злорадно улыбаясь при этом: о да, небольшая месть за обруганный ум — то, что надо для приятного вечера в компании бутылки чего-то покрепче чая! Не выпуская ключа из рук, Шекспир быстрым шагом подошёл к не привлекающему внимания портрету хозяина дома, изображенного на фоне прекрасного сада — позади виднелся неприметный, скучный на вид дом с балконом на втором этаже, послуживший пару лет назад вдохновением для знаменитой сцены из «Ромео и Джульетты». Окинув комнату внимательным и подозрительным взглядом, Шекспир резким движением рванул раму на себя, открывая обзор на небольшую дверцу за картиной. В ней виднелась едва заметная в вечерних сумерках скважина, в которую Шекспир незамедлительно всунул ключ. Пару раз повернув его по часовой стрелке, он со странной смесью неуместного страха, волнения и приятного ожидания услышал заветный щелчок, повествующий об открытии особо хранимой дверцы. Открыв её, Шекспир кинул взгляд на содержимое: рядом со слабо светящимся даже в темноте осколком Философского камня лежала тонкая книжица размером с небольшую тетрадку. Недовольно нахмурившись, Шекспир устало вздохнул. Он закрыл на ключ секретную дверцу и прикрыл её картиной, а затем подошел к столу. Бережно открыв первую страницу дневника, Шекспир постарался унять участившееся вдруг сердцебиение. Он устало выдохнул, когда некоторые факты из жизни Хранителя всплыли в памяти: на секунду он даже пожалел о том, что достал чужой дневник, но жалость быстро прошла, стоило вспомнить ту боль и унижение, которые испытал Уильям всего пару часов назад. С нежным трепетом посмотрев на исписанный аккуратным почерком лист, Уильям улыбнулся мягкой улыбкой, которую мало кто мог увидеть на лице поэта, и перевернул пару страниц, останавливаясь на том, где описывалась судьба Хранителя, судьба Ната: трагичная, печальная судьба, которую Шекспира не раз и не два просили не перечитывать. Ну, наверное, стоило просить об этом до того, как выводить величайшего драматурга своего поколения из себя! И пусть Шекспир вроде как уже сотню лет как «умер», просто прожив чуть больше обычного человека, будучи долбанным, как оказалось, магом, он все равно оставался одним из тех, кого называли «гениями». Когда Хранитель только появился на пороге его дома, Шекспир не мог удержаться от вопроса о том, что он тут делает и как умер, как жил и сколько Авторов успел повидать до него, что было довольно закономерными вопросами, на которые Хранитель ответил лишь спустя год дурацких странствий по миру! Глубоко вздохнув и сев в любимое кресло, Уильям погрузился в чтение увлекательной истории, рассказанной, казалось, целую вечность назад. И пусть он ненавидел этого нечеловека, но его история была действительно достойной интереса и внимания. Углубившись в рассказ, написанный собственной рукой, Шекспир не заметил, как дверь, расположенная за его спиной, приоткрылась и сразу же неслышно захлопнулась обратно. Лишь это выдавало присутствие в комнате стороннего наблюдателя. — Несколько сотен лет назад, во времена рыцарей, королей и королев, когда даже Инквизиции не было, а драконы и другие мифические существа могли спокойно жить среди людей, давным-давно жил один алхимик… — начал читать вслух Шекспир, пробегая взглядом по давно выученным строкам, не замечая устремлённый на него грустный взгляд карих глаз того, про кого был этот рассказ. История начиналась как настоящая сказка про волшебство и магию, приказы королей, мифических существ и алхимиков. Но никто не мог даже предположить, что эта сказка закончится смертью главного героя. Ведь сказки пишут для детей, не знающих всех тягостей жизни, не представляющих весь ужас жизни и не чувствующих страх смерти, которая ходит за всеми по пятам, дожидаясь момента, когда сможет забрать душу человека и отравить в Бездну! А эта история, которую Шекспир начал читать вслух с листа, заканчивалась далеко не радужно, без счастливого конца или криков победителей. Она оканчивалась смертью и болью, которую словами описать было трудно, почти невозможно, но… Но дневник, бережно хранимый под несколькими замками, доказывал обратное, привлекая любопытный взор исписанными страницами и кое-где сгоревшими краями. Тот, про кого был этот рассказ, тихонько прислонился к стене, с грустной улыбкой слушая нелёгкую и далеко не счастливую историю собственной жизни. Историю о Натаниэле Блэк, человеке, который создал Философский камень — и умер, пытаясь его уничтожить.***
Несколько сотен лет назад, во времена королей и принцесс, магии и волшебства, когда-то давным-давно жил один выдающийся алхимик, с детства страдающий манией стать чем-то большим, а не обычным сыном швеи, от которой сбежал муж. Всю жизнь этот ещё вчерашний мальчишка посвятил Эликсирам, с самых ранних лет смешивая разные травы, чтобы лечить мать и других жителей деревни — он мечтал стать величайшим в этом деле, с трудом иногда находя всё более странные и редкие ингредиенты, из которых получались занимательные зелья! Настолько занимательные, что когда в один прекрасный день через их деревню проезжал наследный принц, тот заметил его труды: правда, сперва он зашел к матери Натаниэля с какой-то просьбой (они выглядели так, будто были… знакомы?), но стоило его взгляду зацепиться за раставленные на каждом свободном сантиметре склянки, он не мог не заинтересоваться сыном своей, как оказалось много лет спустя, дорогой подруги, учившейся вместе с ним. Ох, двадцатилетний Натаниэль, взявший фамилию матушки, был безрассуден, сперва отказавшись от должности придворного лекаря и алхимика — первого и единственного при дворе короля. Натаниэль до сих пор был благодарен матери, которая, несмотря на свою затяжную болезнь, все равно настояла на том, чтобы её сын уехал. И пусть она умерла пару лет спустя, жалости Натаниэль не испытывал: его мать ударила бы его по щеке двадцать раз, если бы он позволил себе проявить подобную слабость (это не мешало ему изредко плакать, когда он был пьян от вина… воспоминания о ее никогда не нежных руках всегда причиняли боль). С тех пор прошло уже больше пятнадцати лет, но мало что в жизни Натаниэля вообще изменилось: он, как и раньше, подолгу оставался дома, лишь в редких случаях выходя наружу, обычно за едой и новыми травами, не выросшими на заднем дворике, превращенном в сад. И прямо сейчас он был занят приготовлением одного из своих новых и, возможно, главных изобретений. Натаниэль был настолько увлечён процессом создания элексира Знаний, что не сразу услышал стук в дверь. Когда стук повторился, на этот раз громче, Натаниэль Блэк, как звали единственного алхимика Камелота, громко чертыхнулся, недовольный тем, что его отвлекли от, возможно, главного открытия современности. Он снял перчатки из драконьей кожи, испачканные жидкостью, когда-то бывшей «огненным светом», и погасил зажжённую свечу, нагревавшую полученную смесь. Он быстро поспешил к двери, рывком открывая её и уже готовясь высказать все претензии к неудачно прервавшему меня человеку, но, увидев, кто перед ним, лишь застыл в странной позе с открытым ртом. Перед ним, в расшитом золотой и серебряной нитью плаще цвета засохшей крови, стоял молодой посланник короля Флавия, правящего Камелотом далеко не первый год. В руке гонец держал сложенный в несколько раз листок бумаги, закреплённый сургутовой печатью с изображением стоящего на задних лапах дракона, раскрывшего пасть со множеством острых клыков, способных с лёгкостью разломить человеческую кость. Зубы драконов стоили очень дорого, особенно если не знать, где их лучше купить… Натаниэль сглотнул от жадности, мелькнувшей в его груди: раз уж сам король решил связаться с ним, то это наверняка связано с золотом. — Сэр! Король Пендрагон желает видеть Вас в своем дворце на праздник в честь рождения наследника. Он также попросил меня передать Вам это, — с этими словами посланник протянул ошеломлённому Натаниэлю письмо, при этом держа его настолько бержно, будто внутри — чистое золото. Шокированный данным заявлением, ведь Флавий не особо жаловал сына давно умершей подруги, Натаниэль спокойно принял из рук гонца послание и, дождавшись его ухода, быстро закрыл дверь на ключ, настороженно оглядывая письмо со всех сторон. Не найдя ничего интересного, он поморщился и с отвращением посмотрел на дверь. Натаниэль мысленно проклял ни в чём конкретном не повинного посланника, дурацкое приглашение на праздник, короля с его отпрыском и опять гонца, так не во время принёсшего «радостное» известие. Оно отвлекло алхимика от открытия, которое наверняка бы изменило если не весь мир, то Камелот точно! Возмущённо выдохнув что-то вроде «идиоты», Натаниэль обречённо посмотрел в сторону почти готового зелья, на изготовление которого он потратил несколько дней и которое теперь было безвозвратно испорчено! Он прикрыл глаза и прислонился к двери, скрывая разочарование во взгляде. Если бы его не оторвали от столь важного дела, он бы точно стал умнейшим и самым почитаемым алхимиком не только королевства, но и, возможно, всего мира! Он бы прославился за счёт своих свершений, открытий и ума, а не родового имени! Но теперь, держа в руках письмо от двора, написанное рукой монарха… Он не ощущал ничего, кроме нарастающего раздражения и злости! Еще лет пять назад при упоминании Флавия Натаниэль ощущал в груди пожар, почитающий монарха, а теперь… Теперь в нём росло, все быстрее и быстрее, безразличие, не только ко всему миру, но и к собственному благополучию — но наступления последнего Натаниэль допустить не мог. Его ведь не сломил ни уход отца, ни побои матери, ни ее равнодушное отношение и злые взгляды — так как он мог сдаться лишь из-за эгоизма короля! Недобро усмехнувшись, молодой человек покачал головой и сел в плетёное кресло, сделанное на заказ в мастерской неподалёку. Не обнаружив ничего опасного в письме (с внешней стороны), Натаниэль с улыбкой взял со стола небольшой кинжал, которым он обычно резал ингредиенты для Эликсиров. Подцепив им печать, он легко разломал её, довольно улыбаясь, потому что не каждый день ему дозволяется разломить герб столь «любимого» короля. О да, после смерти матери Натаниэль изменился. Пусть несильно, но… Флавий наверняка ощущал эту перемену, поэтому все чаще и чаще ссылался на какие-то дела, проводя со своим алхимиком все меньше и меньше времени. Может, именно поэтому и из-за смерти любимой когда-то подруги он и сам начал в конечном счете недолюбливать Натаниэля, которого когда-то, казалось, давным-давно он называл просто «Натом». Недолюбливать причем абсолютно взаимно. Эта их глупая игра в ненависть разрослась до таких масштабов, что король даже начал распускать слухи о черной магии, что сильно повлияло на продажи зелий в небольшой лавчонке Натаниэля, которую тот завел, чтобы доказать всем остальным и самому себе: он в состоянии добиться успеха и без помощи Флавия. Его начали считать его злым колдуном из-за этих самых слухов, не веря в такую странную, непонятную и пугающую штуку под названием «наука». Правда, некоторые добрые люди, заходящие время от времени к нему, покупали незначительные зелья. Небольшая лавчонка была расположена на первой этаже двухэтажного домика недалеко от центра города, что позволяло сводить концы с концами. Пусть Натаниэль и был достаточно влиятельным человеком при дворе, никто из подданных не верил в то, что он добился своего высокого положения честным путем и благодаря своему уму и смекалке. Что ж, они, конечно были правы (одно только знакомство короля с матерью Натаниэля чего только стоило!), но в конечном итоге он стал тем, кем Королевству нужно гордиться. Поморщившись, как от зубной боли, Натаниэль всё же вытащил сложенный вдвое лист бумаги из запечатанного конверта и развернул его, начиная вчитываться в красивые буквы, написанные ровным убористым почерком Флавия. Натаниэль! Знаю, ты наверняка уже выбросил из головы мысли о том, чтобы посетить мой замок и принять участие в праздненстве, но прошу тебя, всё-таки приди, не каждый день Королество празднует рождение наследника, верно же? Я также знаю, ты ни во что меня не ставишь и, скорее всего, не послушаешь меня, даже после моего приказа. Я также признаю, что эта ненависть отчасти взаимна, но… Мне кажется, что я угадаю, если скажу, что знаю способ заинтересовать моего придворного Алхимика. Нужно всего два слова. И эти слова точно изменят историю.Философский камень.
Буду ждать, Нат. Дальше шли дата и время проведения мероприятия. Пораженный, Блэк застыл с прямой спиной, сжав в руке письмо и глядя на упавший к его ногам конверт. Он не мог поверить собственным глазам. Флавий, король Камелота, наследник рода Пендрагонов, — вы только представьте! — просит пусть и придворного, но презираемого алхимика прийти на праздник, чтобы поговорить о том самом Философском камне! О Камне, про который знал каждый, но ещё никто, никто за столько лет и из миллионов людей не смог создать его! И Натаниэль Блэк… неужели он станет первым?! Резко встав с кресла, он огляделся по сторонам и поражённо замер, распахнув в изумлении глаза и приоткрыв рот, только сейчас осознав, о чём хочет поговорить с ним, глупым придворным, король. И если Флавий специально велел отнести ему приглашение буквально за день до самого мероприятия, то… была же на это какая-то причина, верно? Ведь верно же? Заинтригованный, Натаниэль прикусил губу, пытаясь понять замыслы Пендрагона. Ему было интересно, при чём здесь Философский камень? Как бы он того ни хотел, Натаниэль не смог найти ответы на собственные вопросы, ведь… он не похож на него! Он не знает, о чём может думать «великий король Камелота», буквально приказывая Натаниэлю прийти на, похоже, личную аудиенцию, чтобы… что? Натаниэль, сколько бы ни думал, так и не смог найти ответов на свои вопросы. Но он собирается получить их. Резко развернувшись на пятисантиметровых каблуках, он положил руки на стол и сжал их в кулаки, пытаясь придумать хоть какую-нибудь причину не идти на праздник, подчиняясь приказу короля, который предавал его столько десятков раз, что точное число уже и не упомнишь, но… Но Философский камень — слишком великий соблазн. Смириться с данной ситуацией и ничего не делать ему не позволяла гордость и врождённое чувство опасности. Первое не давало ему упустить такую редкую возможность проявить себя, став известным на весь мир, а второе же твердило: ничего не происходит просто так. Из-за неточных деталей и кучи вопросов, на которые не было ни одного внятного объяснения, приглашение Флавия смахивало больше на ловушку. Но, как это часто бывает, Натаниэль не прислушался***
На следующее утро Натаниэль был почти готов поверить в нереальность происходящего и в то, что его бывший Наставник просто привиделся ему. Но огарки свечей ясно указывали на то, что вчерашняя встреча была реальной, как и письмо с приглашением на праздник! И что теперь делать?! Идти или не идти? Вот в чём вопрос! Кстати, неплохая строчка… Если он когда-нибудь станет писателем, то обязательно использует ее в своей работе! Правда, вопрос стоял ребром — с одной стороны, раз Килгарра появился спустя четыре года отсутствия, значит, на то была веская причина. Которую дракон почему-то не счёл нужным сообщить ему! Но с другой стороны… Не прийти на праздник, чтобы узнать, наверное, важную информацию про Философский камень? Ни за что! Но… Почему тогда эта глупая ящерица смотрела на него со тщательно скрываемой тревогой и волнением? Что такого он должен был узнать сегодня? Натаниэль пытался найти хоть какой-нибудь смысл во всем этом, но все его попытки отыскать ответы были тщетны. Они ускользали от него, будто юркие маленькие ящерки проскальзывают прямо сквозь пальцы. Мотнув головой, Натаниэль взлохматил свою тёмную шевелюру и накинул на голову капюшон, поправив маску, скрывающую половину лица. Это не первый (и вряд ли последний) праздник за его век, поэтому любимый стиль тёмного мага-отшельника нужно было держать — не дай Бог придворные подумают еще, что он приличным человеком стал! Алхимики живут дольше обычных людей, как и друиды, но многие подпевалы короля забывали об этой детали, наживая себе почти что бессмертного врага чуть ли не на каждом банкете и заседании. Выйдя из дома и закрыв за собой дверь, Натаниэль отбросил мрачные мысли из головы и спустился вниз по лестнице, направляясь к небольшой конюшне, в которой он держал всего одну лошадь — Дэна, о котором он заботился, как о королевском жеребце. Пусть Натаниэль не выезжал из дома часто (точнее, никогда не выезжал), но лошадка на всякий случай всё равно имелась. Так, просто чтобы была. Подойдя к животному и мягко проведя по крутому лбу, Натаниэль залез в седло и, мысленно проверив, что ничего не забыл и всё нужное взял, ударил по бокам лошади, давая команду ехать. Тихо всхрапнув, лошадь тряхнула головой и засеменила в сторону столицы, в Королевский Дворец Драгонборн. Только выехав за ворота, Натаниэль пожалел о своем решении последовать голосу, принадлежащему гордыне. Он понял, что лучше было остаться дома, послушавшись своего Мастера, а не пойдя на поводу у глупых амбиций! Мать наверняка влепила бы ему пощечину, как только узнала, что ее сын продолжает поддерживать связь с королем, с мужчиной, променявшим однажды его на другую. Ха, разве не повторял Натаниэль судьбу своей матери, глупую, несчастную судьбу той, кто вроде как без вопросов отпустила отца своего ребенка, при этом затаив чудовищную обиду? Чертыхнувшись, Натаниэль уже было почти решил повернуть обратно, помятуя о каждом выражении на родном лице мамы, когда Натаниэль произносил свою вторую фамилию, полученную от отца… Нужно было плюнуть на Флавия и его тупые указы, хотя бы из обиды! Но если речь идёт о том самом камне… можно же было хоть раз переступить через гордость, верно же? На взгляд Натаниэля, поведение короля было странным: после свадьбы в прошлом году он ведь ни разу не отправлял Натаниэлю писем, не говоря уже о приказах и уж тем более просьб, смахивающих на моления. Это все было немыслимо, просто уму непостижимо! Почему же Пендрагон решил вдруг ни с того, ни с сего позвать его на праздник? Так ещё и в честь своего первенца, ребенка, рожденного во вроде как ненавистном браке… Что так повлияло на всегда спокойного, хладнокровного и рассудительного короля? Ответ был не так-то прост: Натаниэль, конечно, мог бы придумать убедительную причину, вот только для логического анализа не хватало сведений. Хотя, может, Флавия просто прокляли?.. В их Королевстве это все еще считалось возможным: магия не была запрещена, поэтому колдуны пользовались любым, даже не совсем честным преимуществом своих способностей. Закончить логическую цепочку даже у себя в голове Натаниэлю не дал резкий звук колокола, прозвучавшего для него слишком громко и неестественно в сельской глу… Вздрогнув от неожиданности и оглядевшись по сторонам, Натаниэль с удивлением обнаружил себя в толпе городских жителей, радостно кричавших что-то насчёт наследника, короля и Камелота. Что-то наверняка хорошее, ободряющее и славящее королевскую чету и само Королевство. Натаниэль удивленно, с раскрытым ртом и распахнутыми глазами наблюдал за множеством людей, которые так громко славили свою родину. Они столпились около Дворца и весело переговаривались друг с другом, обсуждая такую прекрасную весть, как долгожданное рождение наследника, который продолжит славный род Пендрагонов! Еле пробравшись к главным воротам, алхимик остановился на мгновение, чтобы перевести дух, да так и застыл, когда его взгляд снова мазнул по лицам прохожих. Он завораженно уставился на хрупкую девушку с пшеничного цвета волосами и светло-голубыми глазами. По цвету они напоминали неглубокую гладь озера, такую же прекрасную и опасную. Девушка стояла на краю дороге, пропуская мимо себя всадников. Разумеется, Натаниэль знал её. Это была его бывшая партнерша, Эшли. Они познакомились как раз в вечер, когда Флавий огорошил своего друга известием о предстоящей свадьбе, где-то около семи или восьми лет назад. Не было ничего удивительного в том, что Натаниэль не смог это принять: после того, как он влепил тогда ещё лишь наследному принцу смачную пощечину, Натаниэль отправился в ближайшую таверну, сперва напившись до беспамянства, а затем познакомившись с Эшли… Они провели чудесную ночь вместе, пусть до этого Натаниэль ни разу не был с женщиной. И ему было чертовски сильно жаль, что около полугода назад они расстались из-за его вечной работы. Ах, Эшли никак не изменилась с их последней встречи, когда она в достаточно спокойной манере объяснила, что не желает проводить время с мужчиной, который думает о карьере, а не о семье, которую Эшли так стремилась завести побыстрее. Сейчас же, смотря на неё с возвышения, Натаниэль чувствовал, как нарастает сожаление. Он ведь наверняка испортил этой молодой девушке жизнь! Но, приглядевшись повнимательнее, он с облегчением выдохнул: небольшой округлившийся животик, ясно дававший понять деликатное положение своей хозяйки, был прямым доказательством того, что она точно нашла себе мужа. Горько усмехнувшись, Натаниэль уже хотел было окликнуть её, но его уже теснила ко Дворцу толпа. Ему ничего не оставалось, кроме как пытаться не задавить лезущих под копыта прохожих. Они будто специально окружили его коня со всех сторон, не давая шанса пройти к воротам! Мужчина спешился и уже через несколько минут упорных попыток протиснуться сквозь толпу ко дворцу подошел к большим железным воротам. — А ты ещё кто? — грубо спросил его охранник, стороживший вход от посторонних. Ничего не сказав в ответ на подобную грубость, Натаниэль достал из внутреннего кармана плаща приглашение, отмеченное печатью короля, и протянул его стражнику. Натаниэль с удовольствием отметил, как взметнулись вверх черные брови и как резко вскочил с места страж, торопливо открывая перед ним небольшую калитку. Натаниэль медленно вошел на территорию Драгонборна, поражавшую удивительными, как он прекрасно знал, видами и садом, окруженным живой оградой, семена для которой были привезены из далекой страны по ту сторону моря. Покачав головой и с улыбкой наблюдая за суетой охранника, Натаниэль повернул голову ко входу, проходя вперед. Услышав за спиной звук закрывающейся двери, он не обратил внимания на ещё один взрыв хохота и колокольного звона. Тихонько пофыркивая от недальновидности жителей и их безмерной веры в короля, Натаниэль направился ко входу во Дворец. По периметру всего здания было развешаны кучи цветов и украшений, которые показывали статус, процветание и богатство не только династии короля, но и в том числе и самого Камелота, столицы королевства. Толкнув тяжелую двухстворчатую дверь, ведущую в комнату в стороне от главного коридора, Натаниэль вошёл внутрь большого зала и пораженно замер. Помещение было украшено розами, священными цветами Ауриэль, Богини любви. И в Камелоте она была одной из наиболее почитаемых Богов. Разноцветные ленты, развешанные по периметру зала, символизировали долгую, почти бесконечную линию жизни новорожденного ребенка. Для него предвещали полную открытий и великих свершений жизнь. Лавровые венки, символ Бога победы и Войны Ва́ра, одиноко лежали на столах и стульях, указывая на высокое положение гостей и хозяев. Дальняя незаметная для обычного человека дверь приоткрылась и навстречу застывшему алхимику поспешил низенький худой мальчишка, поварёнок или просто «мальчик на побегушках», одетый в непонятного серого оттенка фартук и поношенный костюм такого же цвета. — Король ждёт Вас в маленькой гостиной, — почтительно отрапортовал он, останавливаясь на приличном расстоянии от Натаниэля, боясь подойти ближе и — не дай Боги! — обидеть дурным словом высокопоставленную персону. Натаниэль на это лишь покачал головой и закатил глаза, не в первый раз ощущая непреодолимое желание стукнуть мальчишку, прекрасно знающего, как молодой алхимик не любит этого уважительного тона. Не глядя на Джона, работающего во Дворце не первый год, но видящего Натаниэля в первый раз за прошедшие месяцы, он медленно побрел к великолепной винтовой лестнице, ведущей к покоям короля и королевы и многим другим комнатам. Добравшись до нужного (самого верхнего) этажа, Натаниэль пару раз повернул на мощеных камнем поворотах, петляющих как угодно, и застыл около одной из десятка похожих друг на друга дверей из дорогих (как и всё в замке) пород дерева, с резной ручкой, на которой немногие могли заметить небольшой рисунок в виде дракона, священного животного Мире́и, Богини бесконечности. Этот знак означал, что комната принадлежит королевской чете, как почти и всё в Камелоте, но… Но именно двери с таким символом было особо трудно отыскать в переплетении коридоров, среди множества абсолютно таких же, особенно если не знать о существовании меток. Несколько раз постучав по тонкой поверхности, алхимик дёрнул ручку и потянул ее на себя, заходя внутрь и сразу же цепляясь взглядом за сгорбленную над кучей бумаг фигуру Флавия Пендрагона, когда-то его самого близкого человека, сейчас же ставшего лишь королем. — Прости, но я сразу перейду к делу, — начал без приветствия король. — Мне нужно, чтобы ты создал Философский камень. И всё это без тени смущения, без каких-либо колебаний или же томных взглядов, лишь холодное безразличие!.. — Что? С чего бы я должен это делать?! — возмущённо зашипел Натаниэль, оскорбленный таким отношением к себе. — Потому что ты, Натаниэль Даркварден, обязан мне всем! — Натаниэль содрогнулся, услышав фамилию, доставшуюся ему от отца, из уст Флавия. Он был уверен, что никто — никто! — не знает о его маленьком секрете, а тут… — Не удивляйся, — будто прочитав его мысли, Пендрагон смягчил тон, замечая и неестественную бледность Натаниэля, и довольно испуганный взгляд. — Не забывай, что твоя мама была старшей ученицей моего наставника. И не удивляйся: ты в самом деле обязан таким высоким положением мне, не забыл? Это я сделал тебя придворным алхимиком. Это я пообещал твоей матери сделать все, чтобы ты ни в чём не нуждался. А теперь я прошу тебя об одном, — Флавий перевел дыхание и вновь посмотрел на парня своими холодными голубыми глазами. — Я прошу тебя всего лишь сделать известный Философский камень, который поможет всему Королевству! О да, с постоянными напоминаниями о том, что Натаниэль и монеты, валяющейся на грязи в полу, недостоин, в самом деле не раз и не два посещало его мысли, говоря голосом матери. — Люди умирают, Нат, — после небольшой паузы продолжил король, обессиленно падая в кресло. Собственное укороченное имя вызвало дрожь, разумеется, не от страха. — Эта война забрала множество жизней… Но мы все равно проигрываем! Предложить мир означает потерять не только гордость, но и плодородные земли. Тогда наступит голод, из-за которого погибнет ещё больше! Народ бунтует. Поднять налоги нельзя, ведь это ещё больше усугубит ситуацию… Я беспомощен, Нат! Нам нужны деньги… А как их получить, если не через жителей? Есть только один вариант. И для нашей страны он кажется намного реальнее, чем победа! — Создание Философского камня, — завораженно прошептал Натаниэль. Его сердце дрогнуло. Закончив свой монолог, Флавий уставился на кипу бумаг. Наверное, не такое настроение должно быть у новоявленного отца, так долго ждавшего рождения своего наследника… — А теперь иди. Впервые в жизни Натаниэль понял, что лучше послушаться, а не спорить. Король, всегда собранный и хладнокровный, сейчас больше походил на обычного человека, без мишуры и фальши, уставшего и прогнувшегося под гнетом обстоятельств и желаний поданных. Он никогда не бывал таким наедине с Натаниэлем. Никогда прежде… Именно поэтому Натаниэль, испытав неконтролируемый прилив жалости к своему, казалось бы, врагу, поклонился и, шепнув тихое «как пожелаете, король», вышел из помещения, неслышно прикрыв за собой дверь. После того, что он услышал, в Натаниэле поселилась жажда: и пусть она была направлена не на помощь жителям и родному Королевству, а на желание утихомирить ликующую гордость, бывший Даркварден знал: он должен создать этот камень во что бы то ни стало! И тогда он докажет своему божественному отцу, что тот совершил огромную ошибку, бросив его мать! Такие приступы встречались у него не так часто, но все же случались. Сейчас Натаниэль, стоя в бесконечно, казалось, длинном коридоре когда-то родного замка, понял наконец, что никогда к Флавию он не мог испытывать ненависти, даже спустя столько лет после его предательства… Но были ли его чувства так важны сейчас? Конечно же нет. Но для того, чтобы начать, необходимо создать зелье знаний — и тогда Натаниэль не только всему миру и отцу покажет, на что он способен, но и, что гораздо важнее, самому себе. Погруженный в свои мысли, уже смешивая в голове несколько разных трав, Натаниэль даже не вспомнил про последние слова Наставника. Почему же Килгарра запретил ехать к Флавию? Вряд ли он так тешил чувства ученика… Натаниэль так и не услышал восхищённые крики толпы, которые вопили: «Да здравствует Утер Пендрагон!» Как он доехал до своего дома и лег спать, алхимик не помнил.***
Шекспир вздрогнул от неожиданного порыва ветра, распахнувшего створку небольшого окна. Через него проникал тусклый свет от фонаря, стоявшего на улице. Лучи от него были единственным источником освещения, если не считать бледный диск луны и многочисленные звёзды, сияющие на небосклоне миллиардами сверкающих точек-алмазов. Недовольно взглянув в сторону окна, молодой мужчина нахмурился. Он уже давно догадался, что его кто-то слушает, но прерывать его! Уму непостижимо! — Здесь кто-нибудь есть? — для профилактики спросил Автор Судеб, не надеясь на ответ. Он считал, что Хранителю хватит ума (или хотя бы инстинкта самосохранения) промолчать. Но, к удивлению Уильяма, через пару секунд неестественной тишины раздался чуть хрипловатый голос духа: — Нет. Тут только ты. Шекспир глухо простонал от действий Натаниэля. Он мог же не отвечать! Неужели за столько-то лет никто не научил его хоть немножечко думать перед тем, как озвучивать каждую мысль вслух? Что ж, Шекспир надеется, что когда-нибудь такой человек появится («терпения ему», — мысленно пожелал удачи будущему счастливчику Уильям). Он приложил раскрытую ладонь ко лбу и прикрыл глаза, не в силах вынести наивности Натаниэля. Разве он не знает, что даже среди близких людей следует в большинстве случаев держать рот закрытым? — Я могу продолжить? — раздражённо пробормотал Шекспир, зная, что его точно услышат. Он, конечно, догадывался о недалекости мыслей Натаниэля, но чтобы настолько… даже он, великий поэт и драматург, не мог, оказывается, постичь всей той бездны глупости духа! — Да-да, конечно, продолжай. Я больше тебе не помешаю! — взволнованно пролепетал Натаниэль, до сих пор не желая проявиться и сесть в соседнее кресло и, может, насладиться чашечкой крепкого черного чая с душистым ароматом… Ах, иногда Уильям забывал, что Натаниэль не мог есть и пить из-за слишком слабой силы Осколка. Прерывисто выдохнув, Шекспир лишь передёрнул плечами и, поудобнее устроившись в широком кресле, перевернул пару страниц. Найдя нужное место, он продолжил свой (а точнее чужой) рассказ.***
Взрыв. Крики людей, переполненные болью, заставляющие неприятный холодок пробежать по спине, трясясь от огромной звуковой волны. Вспышка света. Смутные очертания людей, которых поглощает рычащий столп пламени. [Десять фигур уже никогда не вернутся домой].Тишина.
Натаниэль открыл глаза, ожидая увидеть почти не изменившуюся за десять лет поисков Философского камня комнатку, наполненную всевозможными ингредиентами и колбами, но он увидел лишь… небо. Оно, бескрайнее и голубое, казалось, было везде. Но стоило повернуть голову, как спокойная идеалистическая картинка исчезла, давая возможность уставшим глазам увидеть в нескольких десятках шагах высокие кованые ворота. За ними виднелись сотни людей, куда-то спешащие, но безмерно счастливые. Всматриваясь в ясные и радостные лица женщин-людей, мужчин-эльфов и разнообразных детей, играющий друг с дружкой, Натаниэль ощутил небывалый прилив сил, затмевающий вспышки боли. Перекатившись на бок и кое-как встав на колени, он поморщился от боли во всем теле и попытался подняться на ноги, что у него, если честно, получилось не очень: ноги предательски разъезжались, колени дрожали, не в силах удержать своего хозяина от падения на блестящую от капель росы траву. Тело будто онемело и совершенно не слушалось мысленно посылаемых команд. Голова трещала от переизбытка боли и недостатка сил, истраченных на уничтожение Камня, ради создания которого он потратил десять лет своей жизни! Моментально придя в себя, Натаниэль огляделся: вокруг него ничего не изменилось. Всё также стояли ворота, а за ними виднелись веселые и общительные люди и нелюди, болтавшие каждый о своем. Тогда… Как он-то сюда попал? Что это за место? Еле встав и сделав шаг к отливающим золотом воротам, Натаниэль замер, когда заметив металлическую табличку, блестевшую в лучах полуденного солнца. Казалось, невозможно прочитать её из-за бликов, но через пару секунд, привыкнув к слепящему солнцу, Натаниэлю все же удалось разобрать небольшую надпись:«Небеса»
Недоверчиво оглядевшись по сторонам, Натаниэль перечитал надпись, затем ещё раз, и опять, снова и снова, пока до него не дошла простая в своей логичности мысль: если уж он попал под удар силы, которая уничтожила Камень, если уж он совсем недавно чувствовал боль, расползающуюся по всему телу… Не веря в свои обоснованные мысли, Натаниэль сделал несколько шагов назад, надеясь, что все окажется сном, вот сейчас он встанет и начнет готовиться к такому важному сейчас событию… Нет-нет, это не может быть правдой! Он ведь не мог… — Я не мог умереть! — прошептал в отчаянии он, рухнув на траву, потому что ноги перестали держать его из-за нелегкой правды. — Ещё один из Дома Даркварденов! Что же вас всех тянет геройствовать? Мало было мне прошлого, так нет же! Пару веков спустя появляется ещё один! Да сколько же вас там?! — прогремел над Натаниэлем чей-то голос, заставляя мужчину вздрогнуть и обернуться. Он желал не только получше разглядеть неожиданного собеседника, сколько увидеть человека, знающего его настоящую фамилию. Таких было только трое. Точнее, трое живых.***
Теплые (если так можно сказать о его определенно нелегкой судьбе) воспоминания заставили Ната печально улыбнуться и оглядеться по сторонам в поисках чего-то интересного. Ночная Москва выглядела как всегда завораживающее в это время года: заснеженный Арбат был неделю как украшен длинными лентами и мигающими гирляндами. Прогуливаясь по красивым улицам, не разбирая дороги, Нат впервые ощутил, как же ему не хватает компании. После тысячи лет странствий по обоим Вселенными он успел соскучиться по простому, легкому общению, пусть этого он никогда не любил. За его долгую жизнь он охранял лишь троих Авторов, которые, как и он, были не из общительного типа людей, что и привело к тому, что в итоге Нат начал жаждать найти человека, способного изменить его мир, перевернуть с ног на голову. И теперь, гуляя по сказочно красивым улицам Москвы, он остро ощутил свое одиночество. Вот бы что-то изменилось… Будто услышав его мысли, Вселенная дрогнула. Так, по крайней мере, показалось Нату. Мир будто бы задрожал и через секунду дух уже бездвижно лежал на холодном полу в каком-то помещении, освещенном настолько ярко, что пришлось на секунду зажмуриться. — Костя, мы точно сделали всё правильно? — спросила у своего двоюродного брата Эля, испуганно разглядывая появившегося из неоткуда бледного человека: черные растрепавшиеся волосы, тёмное пальто не по погоде… Он точно тот самый Дух Знаний, о котором было написано в книге? — Точно, Эля, точно, — пробормотал Костя, на всякий случай, от греха подальше, пряча сестру (пусть и двоюродную) себе за спину. Девочка тихо пискнула, когда незнакомец пошевелился. Ох, не надо было слушать Валеру! Сделали бы эту математику сами! Ну и что, что задание сложное, подумали бы и решили! Им уже восемь лет, как никак! Они взрослые, самостоятельные, а домашку по математике сделать не в состоянии! Ну и какие из них будущие ученики Академии?! Эля не могла считать по-другому. Её воспитывали в соответствии с мнением матери. Хоть она и была одаренной магически, но оставалась простым человеком, поэтому Костя должен был защищать её… В теории. А на практике он частенько подшучивал над ней и впутывал в идиотские приключения, кроме нее, еще и своего друга Валеру Голубева. А вот вам и последнее «приключение». Ну почему она, только услышав Костино «давай вызовем Духа Знаний! Он и поможет нам решить этот сложный пример!», не побежала за сковородкой или, на худой конец, Айлин? За Дашей или Витой? Они-то наверняка в свои семь были более смышлеными, чем Костя и Валера! Может, и смогли бы переубедить! Но сейчас делать уже было нечего… Нат открыл глаза, привыкнув к свету, и посмотрел в сторону, переферическим зрением замечая нескольких детей разных возрастов. Один был лет восьми-девяти, со спутанными рыжими волосами и присущими в детском возрасте веснушками, усеявшими его лицо, словно звёзды украшают ночное небо. Другой, чуть пониже своего друга, блондин, загораживал всем телом девочку с красивыми волосами пшеничного цвета. Они были похожи на брата и сестру, пусть Нат никогда бы не стал бы утверждать наверняка, научившийся за триста лет, прошедших со смерти Шекспира, научиться все-таки помалкивать, особенно когда не спрашивали (и когда спрашивали тоже). Остановившись взглядом на, казалось, самом бойком и смышленном мальчишке, Нат вопросительно посмотрел на него, ожидая услышать объяснения насчёт собственного «похищения». Они не заставили себя долго ждать: парнишка ухмыльнулся и, взяв со стола фиолетовый учебник по алгебре и тетрадь с котиком на дереве, сказал, кивая на предметы в своих руках: — Задачку решишь? Похоже, НатаниэльКак любил повторять Килгарра: будьте осторожнее в своих желаниях, ведь они имеют свойство сбываться.