Где не бывает победителей

«Выход в реальное пространство через три… две… одну…» Адмирал Сталхен увидел, что в широком окне капитанского мостика «Белой звезды» резко появились тёмно-красная поверхность Коррибана. «Из космоса эта планета похожа на огромную пустыню — подумал он, — там, говорят, у деревьев алые листья, и даже стволы красные. Забавно. Через час там по-настоящему будет только пустыня — а отсюда даже не будет видно разницы». Через секунду на экране перед окном возникли изображения остальных линкоров Республики. Эскадра Сталхена вошла в пространство ситхов первой. Вскоре республиканские корабли должны были выйти над Зиостом и Ч’ходосом, Атиссом и Ашес-Ри. Но раньше всех должен был погибнуть именно Коррибан, колыбель ситхов — пусть они воспримут её гибель как смерть всей Империи. Это было рискованно — выйти из гипера в восьми километрах над поверхностью планеты. При обычной орбитальной бомбардировке этого и не требовалось, но она велась, в основном, лазерным оружием. А теперь надо было как можно скорее сбросить бомбы с агентом Акайро — и для ситхов атмосфера станет непригодной для дыхания. Впрочем, после распыления республиканцы смогут спокойно дышать на поверхности Коррибана даже без скафандра. Линкоры выстроились над полюсами и основными параллелями. «Выпустить истребители» — приказал Сталхен всем кораблям. Марден, чьё рабочее место было рядом, отдал такой же приказ для «Белой звезды». С экваториальной базы начали подниматься в воздух истребители ситхов — корабли крупнее пока не вступали в бой. Первые истребители Республики уже были в атмосфере. «Начать бомбардировку». Там, в атмосфере, завязывались первые бои, падали первые бомбы. Скоро поднимутся крейсера и линкоры с базы «Дрешде» — до атаки остаётся минуты две. Космопорт уже обстреливается, но многие корабли уже загерметизированы, и Акайро не сможет уничтожить их экипаж, а броня выдержит первые взрывы. Остальные базы ситхов успели сделать меньше, но корабли могут подняться и с них. «Линкорам “Канцлер Эскахи”, “Надежда” и “Императрица Тета”, — приказал Сталхен, — переместиться на координаты...» Крик. На секунду Сталхену показалось, что нет ни мостика, ни эскадры, ни боя в атмосфере. Был только крик — ровный, отчаянный, протяжный. Он был всюду — над Коррибаном, среди кораблей Республики, звучал из гипера, рвался из самого Сталхена... Он не был звуком — но оглушал. Он не был чувством — но от боли было трудно стоять. В мире был только крик. «Нет» — думал Сталхен. Мысли звучали в голове глухо, сбивались, смешивались между собой. Что-то словно сминало их, как взрывная волна сминает стены. «Нет, не слушать, не слушать. Это — оружие ситхов, им надо отвлечь наше внимание. Не слушать, не слушать. Нет крика, крик не важен. Есть мостик, есть линкоры. Не слушать, не поддаваться. Ситхам нужно, чтобы ты поддался — не слушай, не слушай». На экране переместилось изображение линкора «Надежда». Сталхен сосредоточился на голограмме — крик не затих, но уже не отвлекал так сильно. Первый ситский крейсер уже покидал атмосферу. Марден приказал атаковать его из турболазеров. Большинство ситских баз было уничтожены, но над северным полярным кругом несколько крейсеров атаковали республиканские корабли. «Линкору “Верность” перейти на точку над пересечением шестьдесят шестой параллели и пятнадцатого меридиана», — приказал Сталхен. Сначала он хотел перевести туда и «Ясный», но с него бомбили Малый Коррибан, где был главный гражданский космопорт планеты. Оттуда ещё могла начаться эвакуация, а «Ясный» не пропустит тех, кто станет улетать с Коррибана. «Белая звезда» отстреливалась успешно, «Императрица Тета» нанесла ситскому линкору серьёзные повреждения, несколько ситских крейсеров уже падали на Коррибан. ...Там, внизу, кричали живые и кричали мёртвые. Кричали те, кто попал в центр взрыва и не заметил своей смерти. Кричали те, кого завалило обломками зданий. Кричали те, кто вдохнул растворённый в воздухе яд — и их лёгкие остановились. Кричали ситы, люди, долго жившие на Коррибане рабы множества рас. Кричали хсиссы и тук’аты, деревья и высокие травы — все, кого коснулся отравленный воздух. А бесцветный газ чуть тяжелее воздуха разносился по Коррибану, проникал в дома, залетал в подвалы и пещеры. Нечеловеческий, невозможный крик всё ещё стоял в ушах Сталхена. Но от командования он уже не отвлекал. *** Адмирал Сталхен так и не станет известен среди неодарённых. А в ордене через несколько десятков лет о нём будут думать многие — называть героем и убийцей, восхищаться и презирать. И почти каждый задумается: что же он чувствовал тогда, в тот миг, когда впервые уничтожил жизнь на всей планете? Кто-то решит, что он безумно, почти по-детски радовался. Кто-то — что спокойно наслаждался чувством своей правоты. Найдутся и те, кто припишет Сталхену сомнения и муки совести. А правда была проще. Сначала Сталхен думал только о ситских кораблях над Коррибаном, потом — о боях над Зиостом и Джагуадой, которые начались лишь на полчаса позже коррибанского, потом оказался на грани поражения над Рельгом. А через несколько дней и Сталхен, и остальной республиканский флот привыкли к бомбардировкам. Одарённые уже почти не обращали внимания на тот след, который остаётся в Силе после мгновенной гибели многих. И самую первую бомбардировку они уже не вспоминали. Не было смысла думать о ней. *** — Там не осталось ничего живого, — сказал Марден, — но не стоит думать, что не осталось ничего разумного. — Призраки? — спросила Мэй. — Да. В каюте Мардена собралось четверо: кроме него и сестры там была джедай-тень Илнуа Веллет и Эорн Хорбэ, один из лучших менталистов ордена. Ещё во время кампании лорда Садоу Веллет смогла захватить некоторых ситхов в плен, а Эорн просматривал их память. — Я знаю о призраках немного... — заговорил Эорн. Он был миралука, и подчёркнуто простая белая повязка скрывала пустые глазницы. Иногда Мардену становилось не по себе рядом с ним: слишком много было в Эорне неправильного, непонятного — и зрение через Силу, и способность легко просматривать чужие воспоминания, и замкнутость... К тому же Алаис разрабатывала какой-то проект в менталистике на грани дозволенного в ордене — о нём мало знали и остальные магистры, и сам Марден, а Эорн был там главным помощником. — И всё же именно о коррибанских духах лучше всего расскажешь именно ты, — ответил Марден. — Ладно. Мэй сидела за столиком и слушала сосредоточенно, но... немного беспечно, как будто на обычной лекции для старших падаванов. Илнуа соскользнула в медитацию: она уже много раз слышала рассказ Эорна. Марден достал свой датапад: на нём высветилось, что несколько истребителей уже отремонтировали после битвы. — Призраки есть далеко не в каждой гробнице, — говорил Эорн, — только Тёмные лорды, и то не все. Самое забавное, что сами по себе призраки могут не очень много: в их гробницы молодёжь пускают сразу после окончания их академии. Что-то вроде церемонии посвящения у примитивных племён. — Или похода за кристаллом для юнлинга, — вдруг сказала Мэй. Илнуа вздрогнула, а Эорн как будто не удивился её замечанию. — Угу, примерно. Так вот, молодёжь там ищет разные артефакты, ну и сражается с местными ловушками. Но, на самом деле, там главная опасность — это всякие особо искажённые звери, ну и технофорсовые штуки вроде коридоров с миражами. А сами призраки... я бегал по памяти одной девочки, так она в свои девятнадцать победила призрака Тёмного лорда, и никто особо не удивился. — То есть большую группу в гробницы брать не надо, — уточнил Марден. — Да, — ответил Эорн, — а вот неодарённых брать с собой очень не советую. Там на каждом шагу форс-реальность, и они не отличат её от настоящей. — Ясно. Пойдёт Мэй, Илнуа, ты и ещё несколько консулов с «Ясного». *** Марден думал, что Сталхен станет говорить с ним на мостике, но тот пригласил его к себе в каюту. Она была почти такой же, как у самого Мардена: гладкие серебристые стены, стол с голопанелью, выдвижная кровать. Сам Сталхен сидел на очень простом стуле, рядом стоял такой же — для Мардена. Он был похож на Алаис, как будто они были близкими родственниками — те же правильные черты лица, такой же напряжённый взгляд. Даже длинные рыжие волосы только придавали строгости его лицу. — Да пребудет с Вами Сила, адмирал. — И с Вами, капитан, — Сталхен скупо улыбнулся. — Скоро с моего корабля в гробницы отправится отряд, и он может встретить выживших ситхов. — Нет, пленники оттуда нам сейчас не нужны. Марден давно не мог объяснить себе, какие у него сложились отношения с адмиралом. Они не ограничивались уставом... но больше ничего Марден не мог сказать. Сталхен часто обсуждал с ним свои планы — но не столько хотел узнать его мнение, сколько проговаривал их вслух для себя. Сталхен был подчёркнуто холоден с ним — но даже с Алаис он держался точно так же. Марден не мог сказать, что Сталхен от него ждёт — и всё же решился предложить ему собственную идею впервые за всё время их знакомства. — Одан-Урр сказал мне, что разработал технику отсечения живого существа от Силы. Он говорит, что не знает, как она работает на разумных — и я хочу испытать её на пленниках,. В Силе не отразилось ни одной эмоции Сталхена. — Рыцарь Одан-Урр? — сказал он, — не знал, что он увлекается экспериментами. Я ждал чего-то подобного от рыцаря Хорбэ, но никак не от него. — Да, когда-то он предпочитал работать с архивами, а не ставить эксперименты. Но в эту войну погиб его учитель — и эта смерть заставила его пересмотреть... многое. — И после этого он заинтересовался наукой? Достойно, очень достойно. Пусть ставит эксперименты на своих коррибанцах. Сталхен открыл голопанель и обратился к Мардену. — Насколько исправлены повреждения «Белой звезды?» Марден легко ответил ему: состояние своего корабля он всегда представлял себе, как будто перед ним открыт его план. «Сталхен согласился, — думал он при этом, — хорошо. Скажу сестре, что мы сможем не добивать коррибанцев: она обрадуется. А забавно, как по-разному видят Мэй и Сталхен одну и ту же идею. Они ведь похожи: оба отчасти прячутся от мира — и он со своим фанатизмом, и она... наивная, искренняя, милая Мэй». Марден завершил доклад. — Мне нравится с вами работать, — сказал адмирал.