Тролли, демоны, любовь

Однажды Джаред уже слышал такое. В доме лекаря, при храме. После неудачной охоты так блажил, умирая, бета, растерзанный кабаном. Спросонок вопль показался частью кошмарного сна, Джаред вздрогнул, пытаясь продрать глаза и разобраться вслепую по запахам, что происходит. Нос забивала вонь сухой крови и лошадиного пота. Вдобавок за край ладони укусили. Неподалёку нервно расфыркался Лютый, и Джаред проснулся окончательно. Вокруг всё завалено песком, плащ, которым он укрыл себя и омегу, грязен как половая тряпка в трактире. Жеребец злой за то, что спать пришлось не рассёдланным и голодным. А омега… Одного взгляда хватило, чтобы понять: омегу Джаред не уберёг. Джаред-то думал, что отстанет стихийник, найдёнышу станет легче. Но тот, видимо, бросил напоследок проклятье, которое альфа и не заметил, бесполезный слепец. Выдохшийся в бурю, выцеженный магией досуха, вполовину седой омега, в довершение своих бед получил течку. Слабую, с еле заметным запахом, и всё равно смертоносную для истощённого тела. И Джареда затошнило от мысли, что они здесь одни на многие мили, а сумка с травами пропала в конюшне вместе с Чалым. Омегу бы сейчас опоить успокаивающими сборами, согреть в бане… Ага, Джаред чуть не стукнул себя в лоб — а ещё позвать мага-лекаря. Найдёныша снова затрясло, он скрючился, схватился за живот и закричал снова, пугая даже Лютого. Запах стал сильнее, а кожа бледнее. В медицинских книгах Джаред про такое читал. Если гон заставал человека в болезни, а пары его рядом не было, то лучшим выходом было его усыпить, чтобы не исчерпал последние силы. Альфа или бета после такого несчастья теряли возможность понести, а омеги… Про такие случаи авторы не знали, но остерегали читателя, что у омег, чья сущность родителя из-за магического начала очень сильна, пустой гон во время болезни может привести к смерти. И Джаред не понимал, за что омеге это, в чём он так провинился перед богами. Не взять его сейчас — убить. Считай, пытать медленно и жестоко. А взять — испугать насмерть, если не загрызёт во время соития, не простит, убьёт после. Ведь Джареду он доверял, на защиту надеялся. Да и Джареду… Не стоило. Руки дрожали, так хотелось обнять и утешить. Джаред подскочил, чтобы не поддаться соблазну, выскочил за угол — вытрясти плащ. Пришлось ненадолго оставить сгорающего в болезни омегу, чтобы пройтись, размяться. Решить. Он расседлал жеребца, вычистил как мог от песка и пустил прогуляться. Лютик отошёл вглубь лабиринта, покопытил землю и чем-то захрустел, Джаред посчитал, что тонкий писк ему послышался. Он разложил вещи и пытался придумать, как быть. Даже кольца заговорённого нет, чтобы послать весточку, да и всё равно бы не успели. В седельных сумках было много разного. И остатки воды в бурдюке, тёплой и наверняка подванивающей, но если источник забило песком, придётся пить и такую. Сушёное мясо, сухари, каменной твёрдости курага, Джаред обожал её погрызть в дороге, как сахарный кусочек рассасывать. Щетина на палочке, в зубах ковыряться, ароматное мыло, подарок Николя. Пара крошечных полотенец, нож-всёмогуж, в ручке которого было много полезностей. Когда рука наткнулась на… хм, жезл, Джаред привычно покраснел. Напоминание об обязанностях принца и о том, как он ими бессовестно пренебрегал, приводили его в душевный разлад быстро и надёжно. А папа настойчиво подкладывал это ему в сумки перед каждым походом. Копию возбуждённого фаллоса альфы, отлитого из смолы заморского дерева. Хотел бы Джаред знать, с кого такой лепили — чёрный, ребристый, с выпуклой луковицей в треть длины от основания. По замыслу доктора, прописавшего этого монстра, Джаред должен был каждый день в себя его запихивать и учиться терпеть, чтобы мог полчаса лежать, не вопя от раздирающей боли. Джаред после первых экспериментов понял, что его вариант — сон-трава и цепи покрепче, и, главное, неделю потом с привязи не отпускать, чтобы осеменителя-мужа не растерзал. Уже хотел отбросить прочь, как понял, что держит в руках своё спасение. Омеге этот монстр вряд ли навредит, а течку успокоить поможет. Детей от него точно не будет, самцового запаха и метки тем более. Джаред пошарил в сумке ещё, и точно, вытащил пузырёк с мятным маслом, для утешения боли и лучшего скольжения. Папа его предостерегал заводить любовника, и Джаред без его неловких объяснений знал почему. Знал про себя, что верный. Выберет мужа, и хоть в постели будут врагами, за дверьми спальни об этом никто не узнает. Потому что Джаред привяжется. Не сможет не привязаться к тому, кого подпустит настолько близко, для кого успокоит свою натренированную охотами настороженность. Вот Джаред и был девственником в свои годы, не подпуская к себе даже смазливых сельских бет, падких на «свежую кровь» из столицы. Всего его опыта было — пролезть ночью в закрытый раздел библиотеки да почитать, как оно, собственно, происходит. С картинками. А теперь, имея смазку, хм… жезл и течного омегу, ему надо было изобразить соитие, не нанеся себе и омеге чего-нибудь… непоправимого. Джаред встряхнул перед глазами «жезлом», чтобы не сбиться с мысли и не забыть о сыновнем долге и обещаниях, данных омеге. Его жизнь и так не была лёгкой, а сегодня гарантированно станет ещё сложнее. Чем бы всё ни закончилось. Он лизнул мятное масло, едва удержался от рвоты, смазал обильно выступившей слюной «жезл». «Самец» для омеги готов. Растряхнул волшебный тюфяк, шуганул от него Лютика. Недоумевающему жеребцу налил всего лишь треть поилки и сам поморщился — вода воняла. Но выбирать не приходилось. Омега показался невероятно тяжёлым, будто врос в песчаную кучу, Джаред едва донёс его. С одеждой тоже нехорошо получилось — у Джареда и так руки тряслись, а в глазах двоилось, а заблудившийся в бреду омега ещё и отбиваться начал. Снова ладонь прокусил и глаз едва не выбил. Лежал перед Джаредом, подвывая от боли, но едва чуял, что с него тянут одежду, — снова взвивался в воздух и бил: локтями, коленями, лбом. Слабым звеном в его обороне стали штаны — порвались меж ног так внезапно, что омега ойкнул и на миг замер раскоряченный. Джареду в сражениях с людоедами порой и меньших мгновений хватало — пронзил его чёрным дрыном, задвинул по луковицу. И чуть сединой не покрылся от омежьего вопля, сразу вспомнились шрамы на теле, изломанные пальцы — всё кривое, уродливое, изувеченное. Внутри у изнасилованного омеги наверняка было так же изорвано и вряд ли ровно срослось. Но Джаред задвинул «жезл» вместе с луковицей и прижал омегу к тюфяку всей тяжестью тела. Стал большой ложкой в наборе. Завыл в унисон — калека извернулся и воткнулся ему в левое запястье клыками. Худшей смеси боли, возбуждения и стыда, альфа не смог бы нафантазировать даже в горячие юные годы. И уж точно о таком всю жизнь не мечтал. Но и омега наверняка тоже. Джаред сцепил зубы и двинул бёдрами, пунцовея и мечтая провалиться под землю. Одно движение, второе, собственный член позорно радовался потираться об омежью задницу. Джаред представил, как будет выглядеть, если его сейчас хватит удар, и немного остыл. Остался только темп — раз-два, вперёд-назад и боль — в собственных чреслах и едва заметная — в изгрызаемой руке. Сколько продлился этот убогий ужасный акт, пошлая пародия на то, о чём Джаред читал в книгах, он так и не смог запомнить. По ощущениям — вечность. Пока наконец омега не поддался — расслабился, растёкся в постели. Выпустил погрызенное запястье, обжёванное до костей. Даже неловко выпятил зад. Новая бесконечность побила рекорды стыда — сейчас не получилось бы притвориться, прикинуться незаинтересованным. В яйцах звенело. Джаред всё-таки справился. Омега в сцепку поверил — провыл ещё раз, кончая, и вырубился. А принцу оставалось лежать и думать о Лихолесье. Никогда ещё скучная тема политики не была так полезна и к месту. Лишь раз омега очнулся — взвыв, извернулся и вгрызся Джареду в подбородок, рычал и норовил до горла дотянуться. Джаред боялся, как бы он себе зубы не сломал или изнутри дрыном не порвался. Едва получилось уломать, прошептал: — Уймись, твоё тело тебя убьёт, если не поверит, что ты с альфой. Пожалуйста, помоги ему поверить, — сдал назад, показывая, что это не он внутри и наваливается снова. Но то, что омега подчинился, ни капли не уменьшило его обиды. Чем бы то ни было, Джаред понимал, омегу он изнасиловал, и тот ему запомнит. К утру у Джареда разболелись яйца и голова. А зубы едва не раскрошились. Найдёныш спал сном младенца, успокоенный и удовлетворённый. Можно вытащить осторожно «палочку-помогалочку» и убрать подальше. А самому сходить проветриться, пока мозги не лопнули. Первым делом Джаред проверил стоянку врагов. После бури следов не осталось вообще. Искать дальше бесполезно, из этого места есть дороги в четыре оазиса, какой выбрали тати — не разобрать. Магией снова искрит всё вокруг, но куда исчез маг, Джаред уже не выяснит. Неудавшийся мститель. Остается везти найдёныша домой. Как обещал. Не уберёг одного, но всё-таки спасёт второго. При свете видно, что омега мастью каштановый с золотинкой, но седой через волос, на севере таких называли чалыми. Когда омега открыл глаза, Джаред многого ожидал, но точно не вопроса: — Кто ты? Почему ты рядом со мной? Омега шарил руками по изуродованному лицу, разглядывал корявые пальцы. Елозил неловко задом. И словно не знал, что накануне произошло. Джаред попробовал объясниться: — Я лишь помог. Твоё тело поверило, что ты провёл ночь с альфой. Тебе стало легче. Если станет ещё легче от мысли, что я не спал с тобой, так я не спал. Стало лишь хуже. Смущение между ними можно есть ложкой. Омега был зол и сбит с толку. А у Джареда просто всё болит. Гладкую дубину, вылитую в форме… хм, в нужной форме для удовлетворения некоторых нужд, Джаред благоразумно припрятал в сумки. Запах — единственный трофей, который ему доступен. Не ожидал лишь вопроса: — И почему? Тошнит от такого? — омега шипел не хуже змеи. — Ты не звал меня. Не разрешал. И не простил бы. А я уже обещал тебе дом. Я не мог нарушить своё обещание. Пока Джаред собирал им поесть, ухаживал за Лютым, единственное, на что смотрел омега — монетки, блестящие на его руке. А пока ел, Джаред понимал — омега не помнит ничего, ни дороги сюда, ни ночи. И ещё — он постепенно стареет от магии, вчера седины в голове было заметно меньше. И он явно теряет память всё сильнее с каждым приступом. Одно во всём этом хорошо. Не обижен, магическая отдача стёрла из его памяти ужасное переживание ночи. Он верит Джею. Альфу это доверие окрыляло.