Что у тебя в голове?

      Мощный толчок в грудную клетку повалил его спиной на пол, выбив воздух из легких. Дышать было абсолютно нечем, нижние конечности хаотично пинались, целясь по нависшему над ним телу. Одна нога коленом с силой напирала на живот ходячего. Руки инфицированного с неебической силой вцепились в горло, больно сжимая пальцами. А самое главное - перекрывая дыхание. Разум паниковал. От безвыходности ситуации, в которой Рид сейчас находился, от нехватки кислорода. Детектив пытался жадно вдохнуть, хрипя и, что самое хуевое, понимал - бесполезно.       Мешанина из оглушающих звуков, доносящихся отовсюду сразу, дезориентирующими вспышками била по ушам и не позволяла сообразить, зацепиться хоть за что-нибудь мыслями. В голове месиво, все естество Гэвина превратилось в попытку выжить, оторвать от своего горла чужие руки. Сейчас это была задача номер один. Самое страшное сейчас - его в любой момент могли укусить, заразить, отожрать что-нибудь и все. С концами. Смердящий запах мертвечины так и бил по ноздрям, заполняя легкие вместе с жадными глотками воздуха, которого катастрофически не хватало. В голове стучала глухая боль от неслабого такого удара затылком. Почему в последнее время слово «боль» постоянно маячила где-то рядом, бывший полицейский не знал. Она неприятно пульсировала, перетекая в виски. Сотрясения ему еще, блять, не хватало. Риду было сложно сказать обо что он вообще ударился. Явно обо что-то твердое и металлическое. В расширившихся от бурлящего в крови адреналина зрачках гуляли темные пятна, мешающие видеть, на глаза пробилась непроизвольная влага. Откровенно заебало чувствовать себя хрупким ничтожеством.       За поврежденную ногу кто-то настойчиво тянул, вцепившись когтистой рукой, царапая и так многострадальную опухшую конечность. Сейчас было не до этого. Гэвин из последних сил вырывался, выставив ствол поперек перед собой, и это была единственная вещь, которая все еще сохраняла ему жизнь, огородив от пасти обезумевшего, явно голодного ходячего. Силы медленно покидали человека. Недосып, недоедание, недавний нервный срыв сказывались на довольно хорошо физически подготовленном Риде. Сейчас тот и вовсе в душе не ебал что, нахуй, происходит вокруг него. Борьба за жизнь какая-то инстинктивная, словно у дикой псины, прижатой мордой к полу. И не было слышно ничего кроме остервенелого хрипа и клацанья зубов прямо над правым ухом. Откуда в дохлом теле столько силы?       Кто-то чуть ли не отрывает от него оголодавшую тварь. Шанс, что какой-нибудь особенно агрессивный и жирный зараженный разметал всех на своем пути, дабы добраться до вкусненького Рида, неприятно, навязчиво кольнул по задворкам помутневшего сознания. Всегда нужно быть готовым к худшему. Готовым к тому, что вот-вот случится пиздец. Гэвину хочется верить, что Девятка как всегда рядом и как всегда вовремя. Пиздеца не случается. Вместо этого детектив делает наконец жадный глубокий вдох, обогащаясь необходимым кислородом. Зрение приходит в норму не сразу, кроме того он все еще оглушен разнообразием громких звуков вокруг себя. Пиком стал оглушительный взрыв. Он разносит холл первого этажа в ебучие щепки и осколки. Белоснежная плитка гнется, трескается от взрывной волны, с потолка падают каменные крошки, грозясь обвалиться валунами. Тут и до этого было «красочно и празднично», теперь их бывший департамент стал походить на сраную свалку. Время будто останавливается, еще никогда не было настолько страшно.       Здоровой ногой Гэвин остервенело пинается, пытаясь попасть по роже того, кто так крепко держал его и тянул на себя. Он буквально подошвой обуви ощущает хруст. Челюсть, зубы, нос - похуй, ведь рука все-таки отпускает его, позволяя Риду на автоматизме отползти подальше от опасности прямо на локтях. Под спиной что-то мягкое, смердящее, как и все вокруг, как и сам Рид. Даже паникующий мозг смог сопоставить, что он ползет по трупу и не по одному, а по целой, блять, горе. Зато он наконец оказывается в кабине лифта, который по прежнему не может сомкнуть свои двери и поехать наверх, подальше от голодных ртов и всей этой непонятной ебанины в целом.       Рид что-то орет, даже сам не до конца понимает что именно. Голос почти сразу же срывается, генерируя мысль раньше, чем она сформировывается в голове. Все, что он понимает в эту секунду - без своей мультиварки он никуда, просто никуда, блять, не уедет. В горле першит, до сих пор ощущается мнимое сдавливание неживых холодных пальцев на шее.       Ричард с грохотом ударяется об косяк лифта, ввалившись следом и задев распластавшегося на полу напарника, ногой заехав по плечу. Последний даже внимания на эту неосторожность не обращает - за эти дни его запинали будь здоров. Да и в принципе ощущать себя побитой псиной Риду не впервой. Его срывающиеся крики услышал не только RK900 и сейчас на них обоих устремилась целая блядская толпа. Липкий от крови-слизи и слюней ходячего дробовик, что все это время детектив надежно сжимал пальцами, простреливает в парочке из них несколько дырок. Это немного тормозит зараженных, но не останавливает. И пока напарник выпинывает из кабины лифта трупы, перегородившие двери, не позволяющие им закрыться, Гэвин без остановки разряжает в тварей полный заряд дробовика.       Человеком преобладает страх, сознание мутило адреналином, стучавшим в висках учащенным сердцебиением. И когда двери наконец закрываются с тихим «дзынь», что прозвучало во внезапном вакууме словно гром, Рид устало опрокидывает голову назад, затылок при этом неприятно загудел, заставив болезненно сморщиться. Сил не было даже на то, чтобы держать голову - подняться на ноги Гэвин даже пытаться не будет, учитывая, что одна из них буквально полыхала огнем. Неужели эти суки чувствуют в каком месте люди уязвимы больше всего? Это же охуеть. Грудная клетка часто вздымается, от глубокого дыхания. Уже настолько похуй, что Гэвин хочет проваляться на мертвых телах под ним всю оставшуюся жизнь. Он смотрит на Девятку немного ошалелыми от всего произошедшего глазами. Тот тоже выглядит заебавшимся, держится ладонью за панель вызова, облокотившись спиной об стенку салона напротив дверей, чуть ссутулившись. Его диод мигает золотым, но в целом тостер вроде цел и невредим. Детектив устало прикрывает глаза. Мда, Рид, тебе бы о своем состоянии позаботиться.       — Ты как? — хриплый голос Ричарда пробивается сквозь звон в ушах. Тяжелые веки распахнуть было сродни невозможному. Рид и не стал пытаться. Он неоднозначно что-то промычал, подавая признаки жизни. От этого в горле снова запершило, будто поперек встал острый кусок льда. Контрастом с громыхающими взрывами и выстрелами, вперемешку с рыком ходячих, в лифте было слишком тихо и спокойно, лишь мерный шум тяговых канатов в шахте давал мнимое чувство безопасности. Можно было бы провалиться в сон прямо здесь и сейчас, что ему мешает?       А мешают руки гребанного пластика, что, еле касаясь, пробегают по шее, задирают футболку под перепачканной в крови джинсовке. Ледяные пальцы девианта оглаживают торс, от чего Гэвин дергается, ускользая от чувствительного прикосновения и протестующе мычит.       — Да не укусили меня, хорош лапать! — голос сильно хрипит, видимо этот ходячий действительно сильно сдавил горло, повредив гортань. Пиздец. Пальцы Ричарда касаются опухшей голени и Рид чуть ли не стонет от спасительного холода. Вовремя сдерживается. Видимо, убедившись, что напарник в относительной норме, железка отстает, но ненадолго. Его бережно обнимают за плечи, тянут за собой, побуждая встать. Делать этого совершенно не хочется. Детектив ощущает себя вялым куском дерьма, скоплением боли и усталости. Но его напарник всегда был слишком настойчивым и дотошным ушлепком. Стоять на одной ноге тяжело и он всем весом, уже наплевав на все, внаглую заваливается на Девятку, ослабевшими пальцами уцепившись за его талию. Тот и не против, надежно держит, не позволяет упасть.       Лифт снова дзынькает и его двери открываются, проливая мягкий желтоватый свет на белый кафель. Гэвин еле-еле заставляет себя разлепить глаза. В замыленный взгляд попадает парочка знакомых рож, полных удивления.       — Хреново выглядите, — накрывшую их с головой секундную тишину разрывает такая знакомая хрипотца. Рид еще никогда не думал, что будет так рад голосу Хэнка. На губах первого появляется слабый болезненный оскал, RK900 тащит его на себе прочь из кабины лифта, прочь от трупов и их отвратительной вони. Кто-то подхватывает его с другой стороны и Гэвин сдается. Позволяет окружающим делать с ним все, что они захотят, почувствовав, что сейчас он находится хоть в какой-то безопасности. Постоянное напряжение, бдительность, попытки выжить и бесконечные гонки с ходячими в конец его доконали.