***
Жарко, мокро и потрясающе грязно. Они остервенело ласкают друг друга, ощущая на языках терпкий вкус сочащейся смазки истинного. Катастрофически не хватает кислорода, а плотную из-за их смешанных запахов стену воздуха, кажется, можно на кусочки нарезать ножом. Немного кружится голова, и принимать нежность, одновременно одаривая ей же истинного, с каждой секундой становится всё сложнее, но оба упрямо не сдаются, стойко выдерживая заданный ритм. Они лежат на боку, страстно отсасывая друг другу, и комната заполнена хлюпающими звуками ласкающих ртов и довольными приглушенными вздохами. Тэхён не выдерживает первым. Он резко откидывает голову, отстраняясь от влажного от слюны члена альфы, и протяжно стонет, но тот, не прекращая скользить двумя пальцами в растянутом анусе омеги, другой рукой пережимает основание его плоти, не давая кончить. — Не останавливайся, малыш, — хрипит Чонгук. — Пожалуйста, ещё немного. Давай сделаем это одновременно. Тэхён с силой зажмуривается и загнанно дышит, но уже через несколько мгновений вновь обхватывает губами багровую головку, ощущая, как альфа начинает щекотать кончиком языка уздечку его члена. Они сладко вымучивают друг друга, принимая член всё глубже в глотку, а ритмичные движения бёдер сменяются взаимной конвульсивной судорогой ошеломительного оргазма. Глухо мычат от пронзившего тело удовольствия и жадно глотают упругие струи, заполнившие их рот горячей жидкостью. Одновременно чуть отодвигаются, давая себе возможность отдышаться, и садятся на кровати. Счастливо и устало улыбаются, тянутся за поцелуем. — Люблю тебя, — выдыхают в унисон, прежде чем столкнуться губами и сплестись языками, сохранившие на себе вкус чужой спермы. Целуются они так же грязно и жадно, как и занимаются сексом. Наперегонки придумывают что-то недопустимое для других и спешат немедленно воплотить свои фантазии в жизнь. Любое желание, каждая мимолетная мысль с восторгом принимается истинным. — В следующий раз хочу кончить тебе на лицо, — шепчет Чонгук, нависая над опрокинутым на спину омегой. — Только если потом всё это вылижешь, — озвучивает своё условие Тэхён. — Я тебя прямо сейчас всего вылижу. Омега смеётся в закрывающую его рот ладонь, когда альфа, выполняя данное обещание, широко ведёт языком по его шее, спускаясь ниже к ключицам, но после возмущенно хлопает рукой по взмокшим чонгуковским плечам, указывая взглядом на что-то за спиной альфы. Чонгук, отвлечённый от увлекательного занятия, недовольно оборачивается, чтобы посмотреть, что может быть важнее, чем их удовольствие, и удивлённо округляет глаза. — Кажется, мы забыли закрыться на замок, — робко говорит Тэхён, наблюдая, как неплотно захлопнутая дверь спальни, отворяется ещё чуть шире, подталкиваемая гуляющим по полу сквозняком. От одной мысли, что они могли быть увиденными кем-то в столь интимный момент, взаимное желание вспыхивает с новой силой. Чонгук, не слезая с постели, вскакивает на колени и, схватив за бёдра, требовательно тянет на себя истинного, удобно устраиваясь между его призывно разведённых ног.***
Звериная сила и подчинение. Безграничная власть и обманчиво кажущаяся податливость. Удовольствие на грани боли, на самом пределе физических возможностей, и четкое осознание, что он никогда не переступит допустимую черту. Тяжелая ладонь на задней стороне шеи, вжимающая лицом в подушку. Чимин тихо скулит, разгрызая стиснутую зубами наволочку. Тяжело дышит и вымазывает постельное бельё срывающейся с губ слюной. Альфа берёт его сзади, размашистыми толчками ненасытно втрахивается в послушное тело. Безжалостно и агрессивно, до синих разводов и зудящих ссадин на бархатной, обласканной солнцем смуглой коже, до сладкой дрожи. Намджун стоит на коленях, одной рукой крепко удерживает омегу за бёдра, а другой — скользит по его шее вверх, вплетая пальцы в мягкие каштановые пряди. Он утробно рычит, сжимает волосы в кулаке, вырывая из истинного очередной болезненный стон, и требовательно тянет на себя. Омега покорно запрокидывает голову и до хруста позвонков прогибается в спине, но альфе этого мало. — Посмотри на меня, — раздаётся властный голос, и омега с трудом разлепляет мокрые ресницы. Чимин скользит мутным взглядом по перекатывающимся желвакам на скулах альфы, по вздувшимся на его шее венам и скатывающимся по ней тяжелым каплям, по широкой, бешено вздымающейся груди и останавливается около ключиц на коротком ряде рваных сочащихся алой кровью ранок. Омега жадно облизывает пересохшие губы. Хочется вывернуться из чужих рук, соскочить с терзающего плоть члена. Дать себе минутную передышку и нетерпеливо прильнуть ртом к израненной коже. Жадно вылизать ранки и собрать языком одуряюще пахнущие и уже подсыхающие дорожки крови, что стекают по телу альфы вниз. — Сколько ещё раз я должен повторять, что кусаться — нельзя? Чимин жалобно хнычет и тянется рукой к собственному болезненно пульсирующему члену. От вида и голоса альфы хочется немедленно кончить, но он не даёт, заламывая чужую руку за спину. — И трогать себя тоже нельзя. Омега напрягается всем телом, заходясь потрясающе хрипящими стонами, и альфа сдаётся. Он осторожно обхватывает ладонью чужой член, нежно проводит несколько раз от самого основания до горячей головки, и Чимин, не выдерживая контраста между жесткими фрикциями и ласками сильной руки, судорожно бьётся, пачкая постельное бельё, и обессиленно падает на живот. Намджун громко рычит, резко выходя из омеги, и наваливается сверху, орошая его спину вязким горячим семенем. Три жарких выдоха, щекочущих кожу шеи, и Чимин слышит тихое: — Маленький мой, всё хорошо? — Ты — животное, — довольно бубнит в ответ омега. Намджун, радостно улыбаясь, отстраняется от истинного и ложится рядом на спину, позволяя тому незамедлительно лечь на его грудь. — Зализать не хочешь? — интересуется Намджун, тыкая пальцем в оставленный омегой укус. — Обойдёшься. Они недолго нежатся в объятиях друг друга, скользя ладонями по влажной коже и обмениваясь мягкими короткими поцелуями. — Я по тебе очень скучаю, — доверчиво шепчет Чимин. — Постарайся возвращаться с работы пораньше. — Пока это невозможно, — удрученно вздыхает Намджун и тут же хитро прищуривается. — Но если ты пообещаешь вести себя хорошо — я постараюсь. — Я всегда веду себя хорошо, — обижается омега и отталкивает от себя руки альфы, пытаясь встать с постели. — Как-то незаметно, — цедит сквозь зубы Намджун. — И меня это ничуть не удивляет! Ты вообще ничего не замечаешь, если это касается меня! Взбешённый Намджун вскакивает с кровати и подходит вплотную к истинному, который, гордо задрав подбородок, бесстрашно смотрит на него, но не успевает ничего сказать. Они оба удивленно распахивают глаза, услышав сквозь закрытую дверь спальни доносящийся из коридора оглушительный крик Юнги. — Блять! Чонгук! Ты вообще знаешь, как дверными замками пользоваться? Да чего вы ржёте оба, ебанутые!.. Хосок! Почему эти два извращенца до сих пор живут в нашей квартире?!***
Сокджин неторопливо прохаживается по главному залу Дворца Новообретённых Пар. Неуловимым жестом поправляет чуть съехавший на бок узел галстука и внимательно смотрит по сторонам. Он — один из тех, кто зорко следит за всем, что происходит вокруг. Чутко замечает даже самые незначительные недочёты, будь то ненароком сломанный в вазе цветок или случайные брызги шампанского на белоснежных манжетах официантов, и спешит исправить их, но так, чтобы это осталось незамеченным для прибывших на торжественное собрание гостей. Ничто не должно испортить этот идеальный вечер в идеальной семейной жизни истинных пар. Каждого своего подопечного Сокджин знает в лицо. Он знает, какое положение в обществе занимает тот или иной альфа. Он знает, кем является его новообретённый супруг и при каких обстоятельствах произошло их воссоединение. Он знает о них всё, и чрезвычайно горд, что год за годом стоит на страже семейного счастья и покоя. Бета приветливо кивает головой тем, кто пришёл в очередной раз, и находит правильные слова, чтобы унять волнение тех, кто здесь впервые. С искренним трепетом выслушивает каждую радостную историю, и для каждого находит совет, на чьих лицах замечает тени сожаления и тоски. Сокджин медленно приближается к трём хорошо знакомым альфам, и, улыбнувшись и учтиво склонив голову, проходит мимо, не желая мешать их оживленной беседе. — Четвертый день живём под одной крышей, а времени нормально поговорить совсем нет, — сетует Намджун, как только куратор отходит на приличное расстояние, и поворачивается к Чонгуку. — Спасибо, что согласились с Тэхёном недолго пожить у Хосока и присмотреть за Чимином и Юнги. — Со своей стороны тоже приношу благодарность, — наигранно высокопарно подхватывает Хосок, и тут же растягивает губы в широкой улыбке. — Но вот дверь спальни закрывать всё-таки надо. Юнги сегодня утром чуть инсульт не получил. Так орал! — Да нам не сложно, — машет в ответ рукой Чонгук. — И за омегами вашими присмотреть, и дверь запирать… Но завтра вечером нам пора возвращаться домой. — альфа грустно вздыхает и трагично поджимает губы. — Отпуск подходит к концу, и уже в субботу у меня по графику дежурство в клинике. Кстати, Хосок, а как проходят ваши с Юнги консультации у семейного психолога? — Отлично проходят, — мрачно отвечает альфа. — Скучно и безрадостно. И самое отвратительное то, что Сокджин, обрадованный наступившей в нашей семье идиллией, продлил срок консультаций с одного месяца до полугода. Так сказать, чтобы закрепить положительный результат. Чонгук совсем не по-дружески громко смеётся, и утешающе похлопывает Хосока по плечу, но в разговор вновь вступает Намджун, которому не терпится поделиться радостными событиями. — Как хорошо, что нам это не грозит. Мой Чимини меняется на глазах! Становится таким ласковым, таким ручным! Он даже сегодня сам позвонил куратору и извинился за своё поведение на прошлом собрании. Очень подробно объяснил сложившуюся неприятную ситуацию, и взял на себя всю вину за случившееся, — Намджун расстегивает верхние пуговицы рубашки и задумчиво трёт шею. — Потом, правда, с ним немного поругался… Но главное же, что не со мной! — Главное, что вы осознали ваши проблемы, и, значит, очень скоро сможете их вдвоем решить, — авторитетно заявляет Чонгук, но тут же удивлённо присвистывает, разглядев на ключице альфы следы от чиминовских зубов. — Знаешь, Намджун, наверное, это не моё дело, но… Могу дать телефон хирурга, который за умеренную плату и без лишних вопросов будет накладывать тебе швы. — Ты мне лучше омеголога хорошего посоветуй, — просит альфа, с нескрываемым восхищением глядя на своего истинного, который вместе с Тэхёном и Юнги прогуливаются неподалёку, и заговорщицки о чём-то перешептываются. — Зачем? — сразу настораживается Чонгук. — У Чимина какие-то проблемы? — Ты что, совсем не понимаешь? — удивлённо округляет глаза Ким. — У Чимина была течка, которую мы провели вместе. У меня в это же время — гон, во время которого я себя практически не контролирую. Ну и… вот! — А, ты об этом! — облегченно выдыхает Чонгук. — Можешь не переживать! Лично я сильно сомневаюсь, что Чимин, после всего случившегося, окажется беременным. — Ты думаешь, что мой ребёнок погиб? — испуганно охает Намджун. — Я считаю, что тебе пора перечитать школьный учебник по анатомии. Зачатие у омег — это длительный и сложный физиологический процесс, который длится от нескольких дней до недели. И если в этот момент с омегой происходит что-то мешающее нормальному… — Какого чёрта ты мне лекции читаешь?! — возмущенно восклицает Намджун. — Просто ответь: Чимин беременный? — Уверен на девяносто девять процентов, что нет. Первообразный альфа недовольно насупливается и поджимает губы, не готовый так сразу смириться с этой неприятной новостью, и Хосок торопится его утешить и приободрить. — Послушай, но это даже очень хорошо! — с наигранной радостью убеждает друга Хосок. — Ты в одном шаге от кресла начальника следственного отдела. Чтобы довести расследование до конца, практически сутками пропадаешь на работе. Ну, какие тебе сейчас дети? — Наверное, ты прав, — неуверенно пожимает плечами Намджун, но от дружеской поддержки чувствует себя значительно лучше. — Сейчас самое главное найти всех клиентов борделя и составить полный список жертв. Сокджин нам здорово помогает с информацией по омегам, потерявшим свою пару, да и трое освобождённых из притона, узнав, что Монстра больше нет, активно дают показания, называя всё новые и новые имена. Судя по тому, что уже несколько важных чиновников добровольно ушли со своих постов и покинули страну, а вслед за ними ещё и парочка крупных предпринимателей улетела — мы с Джексоном разворошили здоровый улей! — Те двое не уедут? — ледяным голосом интересуется Чонгук. — Не волнуйся, никуда они не денутся, — с несвойственным для него злым злорадством отвечает Хосок. — Братики уже задержаны и помещены в изолятор. Искренне каются во всех грехах и активно помогают следствию. Надеются смягчить ожидающий их приговор. — У них есть шансы? — Ни одного! — Хосок обнимает Чонгука за плечи. — Им будет присуждена высшая мера, даже не сомневайся в этом. — Расстреляют, как бешеных тварей, которыми они и являются, — скалится Намджун, но тут же сменяет оскал добродушной улыбкой, когда Тэхён, почувствовав на себе его взгляд, внезапно оборачивается и радостно машет рукой. — Это хорошо, — вздыхает Чонгук, думая, что в этом мире нет такого наказания, чтобы унять его жажду мести, но, не желая портить тяжёлыми мыслями их последнее торжественное собрание, переводит разговор на другую тему. — Итак, мы встретили своих истинных, мы добились их любви и стали семейными альфами… У кого какие планы на ближайшее время? — У нас всё очень просто, — первым отвечает Намджун. — В эти же выходные едем в деревню к дедуле. Соскучился по мне, старик, и с Чимином познакомиться ему не терпится. Говорит, уже купил для нас гусей у соседа. Три штуки! Воображение двух альф живо рисует яркие картины, как их друг вместе со своим супругом безжалостно терзают во дворе отчаянно гогочущую и хлопающую крыльями птицу, рвут зубами на части ещё теплую плоть, а после страстно целуются окровавленными губами. Чонгук от этих мыслей невольно вздрагивает, а Хосок достает из кармана надушенный носовой платок и прикладывает его к лицу, силясь справиться с подступившим приступом тошноты. — Ну, а я, как только будет завершено дело Тэхёна, сразу же беру отпуск, — через платок сообщает Хосок. — Мой котенок давно мечтает увидеть океан! Оба альфы терпеливо ждут, что же им расскажет Чонгук, который начал эту тему, и тот, с напускной небрежностью в голосе говорит: — А мы с Тэхёном сейчас выбираем и в ближайшее время покупаем дом, а потом… заводим ребёнка! — и довольно улыбается, увидев в глазах друзей нескрываемую зависть. — Где хоть дом-то планируете покупать? — хмуро спрашивает Намджун. — На юге города, в… — В новом коттеджном районе? — вдруг перебивает Ким и, увидев удивленный кивок, быстро поясняет: — Я и сам на прошлой неделе там думал недвижимость для нас с Чимином приобрести. Домики очень уютные и вполне доступные цены. — Будем соседями? — довольно хохочет Чонгук и требовательно смотрит на Хосока. — Вообще-то, я себе квартиру покупал с расчетом на семью и кучу детей, — начинает альфа, но сразу же сникает, представляя, как Юнги будет ежедневно ездить к Чимину, проводя в дороге непозволительно много времени. — Я с вами. Это действительно здорово снова стать соседями и видеться каждый день. — Все молчим! — вдруг испуганно шипит Чонгук. — Наши супруги возвращаются! Пусть для них это будет сюрприз! Омеги не спеша подходят к загадочно перемигивающимся альфам. — Мне до сих пор не верится, что длящийся два года кошмар наконец-то закончился, — довольно выдыхает Намджун и обнимает Чимина. — Мне не верится, что мой отпуск так быстро подошёл к концу, — с обидой в голосе бубнит Чонгук и целует в нос заливисто смеющегося Тэхёна, который обивает руками его шею. — Мне тоже… До сих пор не верится, — тихо шепчет Хосок, когда Юнги становится рядом и ласково трётся щекой о его плечо. Намджун быстро оглядывается по сторонам и подзывает рукой ближайшего официанта. Берёт с подноса высокие запотевшие бокалы и передаёт всем своим друзьям. Коротко откашливается, по давней традиции готовясь первым произнести тост. Он обводит глазами всех пятерых, видит на их лицах радостные улыбки и сам искренне улыбается в ответ. В горле внезапно встает противно щекочущий ком, и альфа лишь коротко восклицает: — За нас! Они поднимают вверх свои бокалы, совсем не замечая, что стоящий неподалёку и внимательно наблюдающий за ними куратор Ким Сокджин, внезапно осознав, что видит эти три пары в последний раз, незаметно утирает с щеки скатившуюся слезу и седьмым чуть приподнимает свой бокал, одними губами прошептав: — За вас!***
Гаснет ослепительный свет, и главный зал Дворца погружается в мягкий полумрак. По полу и стенам скользят длинные тени расходящихся кураторов и обслуживающего персонала. Пожилые уборщики, недовольно ворча, начинают греметь вёдрами и показательно трясти тряпками, намекая, что всем уже пора бы убраться восвояси и не мешать им выполнять свою часть работы. Сокджин, накинув на плечи тонкое пальто и крепко сжимая в руках пухлую папку с документами, торопится на выход. Торжественное собрание подошло к концу, но рабочий день куратора на этом не заканчивается. Впереди заполнение бесчисленных отчетов, составление списка новообретённых пар, которые особенно нуждаются в надзоре, и подготовка к завтрашней вечерней лекции. Куратор устало вздыхает, думая, что ещё следует заехать в химчистку за отданным накануне костюмом, и не забыть заказать к субботнему вечеру красиво оформленную корзину со свежими фруктами. Сокджин мягко улыбается, вспоминая своего старшего брата-омегу. В субботу они обязательно встретятся, привычно собираясь всей дружной семьей в родительском доме. Папа накроет праздничный стол, а дедушка испечет пирожки, которые у него получаются с каждым годом всё вкуснее. Куратор невольно начинает тихо посмеиваться, размышляя, какие шалости на этот раз задумали два его племянника-альфочки, тут же спохватывается и делает заметку в ежедневнике не забыть купить им новые игрушки. А для самого младшего — для того, кто ещё не успел родиться и пока что поживает в животе у своего папочки, но при этом уже горячо любим своим дядей — отличным подарком станут свежие фрукты, хоть и будут подарены брату. Улыбка медленно гаснет, сменяясь привычным строгим выражением лица, едва бета садится в автомобиль и дёргает застежку папки. Первым листом в ней лежит список новичков, которые придут на лекцию уже завтра, и Сокджин удивлённо округляет глаза. — Ким Чонин, — читает вслух бета длинный список имён. — О Сехун. Ву Ифань. Бэкхён. Лухан… Двенадцать человек! Откуда вас столько взялось?! Сокджин внимательнее читает анкетную информацию напротив каждого имени и разочарованно стонет. Секретарь снова всё перепутал, составил список по всем, кто зачислен на лекции в институт, а не только, как полагалось сделать, одним альфам. Куратор достает из нагрудного кармана авторучку, решительно вычеркивает имена омег, и довольно улыбается. Ну вот! Так гораздо лучше, всего шесть новичков! Сокджин внезапно снова хмурится, думая, что наверняка бестолковый секретарь успел разослать всем двенадцати сообщение с номером аудитории, и это значит, что омеги ошибочно придут на занятия к альфам, но решает разобраться со случившимся казусом завтра, надеясь, что подобная оплошность не приведёт к непоправимым последствиям. Он откидывает папку на пассажирское сиденье и мягко выкручивает руль, выезжая с парковки. Смешивается с общим потоком машин, но уже через пару минут резко сворачивает с дороги и останавливается на площади, заметив мелькающую над головами прохожих яркую табличку с крупной надписью «Долой систему!» — Чёртовы оппозиционеры, — тихо выругивается Сокджин, быстрыми шагами направляясь к суетящемуся на площади пареньку. — И чего вам спокойно не живётся? Бета становится позади любопытных людей, что обступили хрупкого мальчишку лет пятнадцати, и по звонкому голосу и худощавому телосложению Сокджин безошибочно угадывает в нём омегу. — Хватит подчиняться жестоким законам! Каждый из нас — личность, а не бездушный винтик в железной машине системы! — мальчишка кричит, не жалея собственного голоса, а уже спустя пару мгновений внезапно давится воздухом, замечая выходящего вперед Сокджина, держащего в руках рабочее удостоверение, но упрямо продолжает храбриться: — Долой систему! — Немедленно прекрати кричать, — не выдерживает показательной наглости куратор и легонько хлопает омежку по плечу, отчего тот внезапно роняет плакат и по нему случайно проходит пара зазевавшихся людей. Омега с невыразимой тоской в глазах смотрит на безнадёжно испорченный плакат и, не скрывая злых слёз, истошно кричит, поворачиваясь к куратору: — Что вы наделали?! Я целый месяц деньги копил, чтобы его распечатать! Я на вас в суд подам! И журналистам расскажу, как работники института семьи нападают на мирных граждан и портят чужое имущество! И можете не ухмыляться, я обязательно побежду… победю… Выиграю этот суд! — мальчишка указывает жестом на торопливо расходящихся людей, — У меня куча свидетелей! — Расскажешь, — согласно кивает головой Сокджин. — Обязательно всё расскажешь, но только не журналистам, а своим родителям. Им будет очень интересно узнать, чем занимается в свободное время их сын и на что тратит карманные деньги. Поехали в полицию. Куратор тянется к мальчишке, чтобы схватить его, но тот неожиданно ловко уворачивается от его рук. — Никуда я с вами, дяденька, не поеду! Может, вы этот… Как его… О, вспомнил! Может, вы педофил! От нахлынувшего возмущения Сокджин теряет не только дар речи, но и всю свою изумительную выдержку. Он, решительно сжав губы, крепко сжимает в кулаке ворот омежьей куртки и тянет к своему автомобилю. — Лю-у-уди-и-и, помоги-и-ите — отчаянно воет мальчишка, сопротивляясь изо всех сил, и падая на колени, выскальзывает из рукавов слишком широкой куртки. Он быстро вскакивает на ноги и отталкивает от себя куратора, но, вспоминая кто перед ним, и что ему грозит за оказание сопротивления сотруднику системы, испуганно поднимает руки, показывая, что сдаётся. Воздух словно ударом ноги выбивает из лёгких, и Сокджин невольно пятится назад. Не сумев удержаться на ногах, шлёпается на задницу, вымазывая пальто и брюки в уличной грязи. Широко открывает рот, пытаясь сделать хоть один глоток холодного отрезвляющего воздуха. «Этого не может быть», — в голове куратора лихорадочно скачут мысли. — «Это не может быть правдой! Это какая-то ошибка!» — Эй, дяденька, с вами всё в порядке? — мальчишка осторожно подходит ближе, тревожно заглядывает в лицо бете и, не услышав ответа, снова громко кричит: — Кто-нибудь вызовите скорую! Тут человеку плохо! Сокджин не видит подбежавших к нему людей. Не ощущает, как медленно промокает его одежда. Не слышит больше окружающие его звуки. Перед его глазами застывшим кадром стоит тонкое омежье запястье с четко выведенным именем: КИМ СОКДЖИН