***
Чонгук с силой отталкивает Юнги от проёма распахнутой двери и за секунду до выстрела падает на колени, прижимая к груди правую руку, которую внезапно выкручивает невыносимой болью, расползающейся от горящей пульсирующей метки. Он чувствует как пуля, что должна была прошить насквозь его грудь, пролетает вскользь над плечом, едва разрывая толстую кожу куртки. Борясь с собственной слабостью, он вскакивает на ноги и выхватывает из-за пояса левой рукой пистолет. Слыша за своей спиной топот подбежавших друзей, первым шагает в дом и направляет оружие на стоящего посреди комнаты Монстра. Минхо криво ухмыляется, увидев пришедших. Он бегло осматривает растрёпанного омегу, мгновенно теряя к нему всякий интерес, и сосредотачивается на трех альфах, что держат его под прицелом. Альфы стоят напротив, в их руках оружие, но ни один из них не смеет выстрелить — дуло пистолета Монстра упирается в висок прижатого к нему омеги. — Следующий выстрел будет в его голову, — спокойным голосом оповещает всех присутствующих Минхо и, для большей убедительности, сильнее прижимает холодный металл, отчего Чимин тихо всхлипывает, цепляясь пальцами за пережавшую его горло руку первообразного. — Бросайте оружие. С глухим стуком на пол падают отброшенные в сторону пистолеты. «Дебилы, блять, » — зло думает Юнги, испуганно глядя на Монстра, и даже поднимает вверх руки, показывая, что он безоружен. — «Он же теперь всех нас уложит». Минхо пристально смотрит на альфу, подобного ему. Тот, кто должен был сдаться первым; кто должен был сломаться от одного вида своего истинного омеги, чья жизнь теперь висит на волоске; кто был обязан подчиниться любому требованию, продолжает целиться, растягивая губы в совершенно сумасшедшей ухмылке. — Ты плохо слышишь? — взволнованно повышает голос Минхо. — Сдавайся, иначе ты не получишь своего омегу живым! — Я пришел не за омегой, — медленно выговаривает Намджун. — Я пришел за тобой. Два года… Два чёртовых года я искал тебя, тварь. И наконец-то нашёл! Чимин испуганно смотрит на своего истинного, ища поддержки, но тот упрямо игнорирует его. Перед ним стоит не его альфа, а хладнокровный зверь, который видит перед собой давно преследуемую добычу. Словно злой гончий пёс, неотрывно следит за каждым мимолетным движением другого первообразного, считая его не равным себе, а затравленной дичью, и Минхо невольно чуть пятится назад, обжигаемый холодным синим светом цепкого взгляда. Чимин жалобно хнычет и пытается вырваться из чужих рук. Он хочет уйти, убежать как можно дальше и надёжно спрятаться. Не быть хрупкой преградой, что стоит между двух взбешенных первообразных, которые, не задумываясь, разрушат его, сметут со своего пути, сходясь в смертельной схватке. Но за спиной тяжело дышит в шею враг, впереди скалится истинный, и омега не знает, кто из них страшней — ужас внушают оба. И хочется с силой зажмуриться, до белых искр под закрытыми веками, а открыв глаза оказаться где и с кем угодно, только бы не в этой пропахшей краской и озёрной тиной старой избушке. Омега хрипит и широко открывает рот, борется за каждый новый вздох, расцарапывая ногтями чужую руку, но в итоге оказывается прижатым ещё сильнее. Охваченный паникой, судорожно бьётся, понимая, что ещё немного — и он просто задохнётся… И замирает, случайно встречаясь глазами с Юнги. Мин, в отличие от альф, не следит за Минхо. Всё его внимание обращено на омегу, и тот успокаивается под уверенным взглядом. «Ты веришь мне?» Юнги молчит, но именно это он спросил бы вслух, если бы только мог говорить, и Чимин медленно опускает веки, чтобы уже через секунду вновь открыть глаза. «Верю». Мин нервно облизывает губы и осторожно оглядывается. Замечает побелевшего Хосока и Чонгука, который морщится от боли, едва уловимо потирая правое запястье о собственное бедро. Понимает, что Монстр не следит за ним и, если действовать очень аккуратно, то ничего не заметит. Осознаёт, что Намджун обязательно заметит всё, и омеге остаётся только молиться Единому, чтобы альфа не выдал случайным взглядом. Юнги всегда говорил Чимину, что лучше жалеть о том, что сделал, чем запоздало сокрушаться, что не решился совершить определенный поступок. Он жил, руководствуясь этим принципом. Он не согласен отступать от него и сегодня… Вот только рисковать жизнью друга гораздо мучительнее, чем своей. — Я убью вас всех! — начинает паниковать Минхо, беспомощно пятясь всё дальше от медленно наступающего Кима. — Никто из вас не выйдет из этого дома! — Выстрелишь в Чимина — и ты труп. Переведёшь оружие на меня — и я стреляю в ответ, — отвечает Намджун. — Сегодня из этого дома не выйдут двое, и вторым в любом случае будешь ты. Юнги чуть наклоняется вбок, незаметно делая первый пробный шажок. А за ним ещё один. Без резких движений бесшумно переступает ногами, уходя в сторону, скользит вдоль стены туда, где скрипит распахнутыми ставнями разбитое окно. Оставаясь незамеченным Монстром, шаг за шагом отходит всё дальше от альф. «Правильно, котёнок! — думает Хосок, боковым зрением замечая передвижение своего истинного. — Уходи. Тебе не нужно видеть то, что здесь будет происходить дальше». — Я выстрелю в омегу! Мне нечего терять! — почти кричит Минхо, и Намджун злорадно улыбается, когда у стоящего напротив начинают дрожать руки. — А мне плевать. Главное, что ты сдохнешь тоже. «Врёт, собака,» — Юнги мгновенно считывает истинные эмоции Кима по нервно дрогнувшей щеке. — «Молодец! Тяни время, дай мне ещё хотя бы одну минуту!» Омега, успевший отойти так далеко, что стоит не перед Монстром, а сбоку от него, не отрываясь смотрит на Чимина, который, полностью доверяя другу, замер в руках первообразного. От нехватки дыхания у него уже побелели губы, но он не смеет сопротивляться и перестаёт бороться за каждый вдох, стараясь стоять как можно ровнее. «Стреляй в меня», — мысленно приказывает Намджун альфе напротив. — «Я твой враг! Я, а не Чимин!» Минхо колеблется с выбором. Всё, в чём он был уверен, весь его идеальный план рушится карточным домиком от одного лишь ровного дыхания другого первообразного. Монстр ещё пару часов назад убеждающий Чимина, что тот не нужен своему истинному, даже представить себе не мог, насколько он окажется прав. Легкой победы не будет. Скорее всего, её не будет вообще. Смерть, как никогда раньше, подошла вплотную и с интересом заглядывает в лицо своими пустыми глазницами, и Монстр мучительно размышляет, чего он желает больше: увидеть секундную боль в глазах чужого первообразного и уйти к Тэмину, или выстрелить в альфу, давая себе шанс на спасение. Юнги делает пару последних шагов и замирает на месте. Он уже у окна, отошёл так далеко, что стоит даже не сбоку, а чуть дальше, немного за спиной своего противника. Только бы Чимин смог простоять ровно ещё пару мгновений! Только бы не дрогнула рука! Он плавно наклоняется вперёд и тянется ладонью к правой щиколотке. Перебирая пальцами, приподнимает край джинсов. Привычным, отработанным до автоматизма жестом обхватывает ладонью тяжёлую рукоять. И выпрямляется натянутой пружиной, резко вскидывая руку. Слышится тонкий взвизг воздуха, распарываемого острым лезвием. Чимин чувствует, как его шею орошают липкие теплые капли, а дышать становится вновь легко — крепко сжатая в локте чужая рука безвольно обмякает и соскальзывает вниз по груди. Намджун несколько раз моргает и облизывает пересохшие губы. Всё ещё не опуская оружия, осторожно приближается к лежащему на боку Монстру, погасшие глаза которого невидяще смотрят перед собой. — Что с ним? — тихо спрашивает Хосок, не понимая, что происходит. Намджун подходит вплотную к Минхо и упирается ботинком в его плечо, переворачивая на живот. Из шеи лежащего на грязном полу альфы торчит блестящая рукоять короткого, но даже на взгляд тяжелого ножа. — У него перебиты шейные позвонки, — бегло осмотрев труп, отвечает подошедший следом за Кимом Чонгук. — Мгновенная смерть… Юнги? Омега морщится под обращёнными на него взглядами альф. — Я — омега, — неохотно проговаривает он, словно это всё объясняет, и, спохватываясь, торопливо добавляет: — Я был единственным, за кем не следил Монстр. — Слабое место всех альф, — начинает истерично смеяться Хосок. — Слабое место… Юнги, блять! Откуда у тебя нож?! — Вообще-то он всегда со мной, — огрызается омега и хочет подойти ближе к трупу, но его останавливает Намджун. — Не трогай. Пусть всё остаётся, как есть. Он устало трёт ладонями лицо и поворачивается к стоящему в оцепенении Чимину. Подхватывает истинного на руки и крепко прижимает к себе, чувствуя, как он цепляется руками и ногами, всё громче всхлипывая и утыкаясь лицом в чужую шею. Чонгук плюхается на диван рядом с уже сидящим на нём Хосоком. Смотрит на Намджуна, который носит всё громче воющего Чимина на руках и что-то успокаивающе шепчет ему. Замечает, как Юнги трясущимися руками обхлопывает карманы своей куртки, выискивая зажигалку и пачку сигарет. Достаёт из кармана собственной куртки блистер с успокоительным и кидает в рот пару таблеток, от которых дружно отказываются все остальные. У Юнги едва успевает истлеть жадно выкуренная сигарета, когда за окном раздается шум подъезжающих машин и здание заполняется людьми в форме. — Я, конечно, всё понимаю, но мне срочно нужно домой, — потирая болезненно пульсирующее запястье, твердо говорит Чонгук Намджуну, который, ни на секунду не отпуская Чимина, увлечённо объясняет всё случившееся своим коллегам. — Тэхёну очень плохо. — Вас отвезут, — коротко соглашается главный из группы, по-дружески хлопая старшего следователя Кима по плечу. — Отдыхайте, а мы поработаем. Все показания подождут до завтра.***
Тэхён, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, сидит в прихожей на полу. Тянущиеся безвкусной жевательной резинкой минуты складываются в невероятно долгие часы. Мучительное ожидание прерывается лишь на несколько жалких мгновений, потраченных на то, чтобы отнести и уложить в корзинку уснувшего на руках Ёнтана. Тэхён чутко вслушивается в едва уловимые звуки ожившего лифта. Невольно вздрагивает и тянется вперёд, когда он останавливается на нужном этаже и раздаётся шелест мягко разъезжающихся створок. По сбитым шагам пытается заранее узнать сколько людей приближается к квартире и тяжело, опираясь руками о стену, поднимается на затёкшие ноги, когда широко распахивается входная дверь. Омега лихорадочно скользит глазами по шагнувшему в квартиру Намджуну, который несёт на руках Чимина и успокаивающе улыбается, увидев на себе внимательный взгляд, а после — незамедлительно уединяется со своим истинным в предоставленной им спальне. Рассматривает угрюмые лица идущих следом Хосока и Юнги, которые, скинув с себя верхнюю одежду и обувь, проходят на кухню. И останавливает свой взгляд на робко замершем в проёме входной двери Чонгуке. — Малыш, ты уже проснулся, — альфа заискивающе улыбается, видя как на лице истинного калейдоскопом меняются противоречивые эмоции. «Вернулся, » — Тэхён тяжело дышит и медленно подходит ближе, но не решается протянуть к нему руки, словно стоящий перед ним альфа всего лишь иллюзия, бесплотный морок, что растворится в воздухе от одного лишь прикосновения. — «Он вернулся ко мне. Живой. Невредимый. Счастье-то какое!.. Скотина бессовестная! Да как он мог так поступить со мной!» И Чонгук ошарашенно округляет глаза, когда на его щёку звонко опускается твердая сухая ладонь. — Козёл! Альфа несколько раз удивленно моргает, потирая рукой пылающее лицо, и внезапно расплывается в счастливой улыбке. — Малыш, ты снова можешь говорить! Тэхён, бешено дыша, подходит вплотную к своему истинному, чтобы наглядно продемонстрировать, что да, он может разговаривать и ему невероятно хочется сказать очень многое о том, кто такой Чонгук и все его друзья, но вместо этого жадно подставляется под его горячие губы. Чонгук, впиваясь в возмущенно приоткрытый рот поцелуем, подхватывает омегу на руки и уносит вглубь коридора. Коленом распахивает дверь спальни, и также ногой закрывает её, едва они оказываются в комнате. Он роняет истинного на кровать и сам падает сверху, нетерпеливо задирая чужую футболку. Тэхён скользит ладонями по широким плечам альфы и, неожиданно отстраняясь, прерывает поцелуй. Встревоженно смотрит перед собой, и Чонгук поворачивает в сторону голову, чтобы увидеть, что так сильно могло испугать его малыша. Тонкие пальцы омеги осторожно ощупывают порванную на плече альфы куртку, на что тот беззаботно смеётся и пятернёй растрепывает собственные волосы, вытряхивая из них пару застрявших еловых иголок. — Нам пришлось немного прогуляться по лесу, малыш. Наверное, зацепился за ветку. Когда-нибудь Чонгук обязательно объяснит Тэхёну всё, что с ними произошло на самом деле. Когда-нибудь потом, через много-много лет он расскажет правду и поблагодарит своего омегу за то, что тот почувствовал нависшую над ним беду. Когда-нибудь произошедшая сегодня история станет семейной легендой о том, как от неминуемой гибели Чонгука спасла обжигающая болью метка. Но это будет не сегодня и уж точно не сейчас, когда взволнованный взгляд омеги сменяется ласково-игривым, а его руки проскальзывают за ворот расстегнутой куртки альфы и стягивают её вниз. — Скажи мне, — просит Чонгук, быстро освобождаясь от своей одежды. — Скажи мне что угодно. — Я люблю тебя, — хрипит Тэхён неожиданно низким для такого ангелоподобного создания голосом. — Скажи ещё, — требовательно рычит альфа, разрывая на омеге футболку. — Люблю тебя! — Ещё! — Люблю… И слова Тэхёна обрываются сладким стоном, когда альфа начинает покрывать его шею рваными поцелуями.***
Чимин по-прежнему в объятиях Намджуна, но теперь уже лежит на кровати. Испуганно жмётся, пряча лицо на его груди, и не находит в себе силы посмотреть на альфу. Ему невероятно страшно. А ещё — очень стыдно. Он боится поднять глаза и увидеть синий свет ярости в глазах первообразного, но ещё больше боится увидеть в них холодное разочарование или молчаливый укор. Намджун одной рукой прижимает к себе омегу, мысленно клянясь никогда и никуда не отпускать своего наивного и доверчивого истинного, и нежно гладит ладонью по волосам. Перебирает пальцами мягкие каштановые прядки, скользит чуть вниз, чтобы ощутить нежную кожу шеи, и снова возвращается к изрядно спутанной макушке. — Ты злишься? — глухо бубнит омега. — Нет. Ответ звучит коротко и сухо, но Чимин больше верит чувственным прикосновениям, нежели безэмоциональному голосу. — Почему это произошло с нами? Почему у нас всё не так, как у других? — Потому что это мы — «другие», — тихо вздыхает Намджун. — Это нужно понять и… принять в себе. — Я не хочу быть таким, как они! Мы не должны становиться, как Минхо и Тэмин! — Не будем, — успокаивает альфа. — Наверное, тебе сложно поверить, но очень скоро воспоминания о сегодняшнем дне померкнут и перестанут вызывать боль и страх. Мы сейчас поужинаем, примем душ и ляжем спать. Уже завтра тебе станет намного легче, вот увидишь. День будет тяжелым, но мы с Хосоком постараемся освободить вечер. Все вместе сходим в ресторан, чтобы отпраздновать твой день рождения, купим тебе подарок… Опасения и тревоги понемногу исчезают под тихий шепот альфы, и Чимин робко приподнимает голову. Он внимательно, словно видит впервые, рассматривает спокойное лицо своего истинного. Неуловимо проводит пальцами, очерчивая линию волевого подбородка, поднимается к высоким скулам и трогает лучики мелких морщинок, что собираются в уголках глаз альфы от его счастливой улыбки. Чимин осторожно прикасается к ямочкам на чужих щеках и улыбается в ответ, когда Намджун перехватывает его руку, чтобы поднести к своим губам. — Мне не надо новых подарков, мне очень понравилась шкатулка, которую ты мне уже купил, — мягко уверяет омега и, замечая, что улыбка альфы медленно гаснет, с тревогой спрашивает: — Ты не можешь мне её подарить прямо сейчас, потому что оставил дома? Намджун кусает губы и хмурит брови, судорожно пытаясь вспомнить, когда он в последний раз держал в руках пакет с этой чертовой шкатулкой, и приходит к неутешительному выводу, что он её действительно забыл. Вот только не дома, а на скамейке перед зданием аэропорта! Торопясь поймать такси, подхватил дорожную сумку, а яркий пакет он купил перед самым вылетом и не успел к нему привыкнуть. — Маленький мой, кажется, я её потерял, — честно признаётся Намджун, думая, что эта мелочь вряд ли расстроит омегу, но тот неожиданно отстраняется и зло прищуривает глаза. — Ты серьёзно? Ты потерял мой подарок и так просто сообщаешь мне об этом? — Я случайно оставил его, потому что спешил к тебе на помощь, — незаметно для себя повышает голос Намджун. — Ну, конечно! — язвительно кивает головой Чимин, отпихивая альфу и вставая с кровати. — Именно ко мне ты спешил! Так много думал обо мне, что даже просрал мой подарок! — Во-первых, следи за своим языком, когда разговариваешь со мной, — рычит Намджун, поднимаясь следом. — А во-вторых, — он хватает за руку направившегося к двери омегу и резко разворачивает к себе лицом. — Куда ты собрался уходить? — Куда-нибудь подальше от тебя, — надменно отвечает омега, гордо задрав подбородок. — Ещё не набегался? Мало тебе за сегодня приключений было? Что, надеешься, что Юнги снова тебе документы с деньгами подсунет? — Ну, почему же Юнги? Я у Хосока в долг деньги возьму. А отдам натурой — мне, знаешь ли, не привыкать… Чимин звонко взвизгивает, падая на кровать от сильного толчка альфы, и уже в следующую секунду Намджун приседает, уворачиваясь от запущенной в него подушки.***
Пройдя на кухню, Юнги обессиленно опускается на один из стульев, складывает на кухонном столе руки, сцепляя пальцы в замок, и утыкается в них невидящим взглядом. Хосок медленно подходит к нему со спины. Недолго массирует его напряжённые опущенные плечи и наклоняется, чтобы оставить поцелуй на высушенных краской жёстких волосах. — Я хочу, чтобы мне вернули мой нож. Хосок тяжело вздыхает и убирает свои ладони. Он отходит к мини-бару, чтобы уже спустя несколько секунд поставить на стол бутылку и пару тяжёлых стаканов. — Не думаю, что это будет возможно сделать в ближайшее время, — задумчиво говорит альфа, нарезая тонкими ломтиками выуженный из холодильника кусок копченого лосося. — Теперь нож будет в полиции, как вещдок. Но если тебе неуютно чувствовать себя безоружным, мы можем купить новый. — Ты не понимаешь! — вскидывает голову Юнги, поворачиваясь к истинному, который шуршит в морозильной камере, выискивая пакетики с льдом. — Мне нужен конкретно этот! Хосок небрежно бросает в стаканы несколько ледяных кубиков, с сухим треском скручивает пробку бутылки и щедро разливает янтарную жидкость. Уверенно протягивает один стакан омеге и, взяв другой, садится рядом. — Что? — криво улыбается Юнги, ловя на себе внимательный взгляд. — Нам опять нужно серьёзно поговорить? — Именно, — кивает головой альфа и делает крупный глоток. — На ноже отпечатки твоих пальцев. Ты в любом случае будешь проходить по этому делу, как… э-э-э… пока ещё не знаю, кто именно, но точно не обвиняемый. Юнги, я должен знать всю правду, чтобы в случае необходимости смог заранее подготовиться. Скажи мне честно, ты убивал раньше? Полиция может проявить к тебе интерес помимо сегодняшнего случая? — Не знаю, — хмуро отвечает омега, опустив глаза и вырисовывая пальцами на запотевшем стекле стакана тонкие узоры. — Я три года жил на улице и несколько раз… очень много раз, — Юнги быстро исправляется, вспоминая, что Хосок просил быть откровенен, — на меня нападали альфы. Иногда… почти всегда, я отбивался с помощью ножа. Некоторым хватало ума оставить меня в покое, как только я доставал нож. А некоторым этого было недостаточно, и что с ними случалось дальше — понятия не имею. Апельсины с цветами я им в больницу не носил. — Понятно, — кивает головой Хосок. Они ненадолго замолкают, каждый размышляя о своём, и неторопливо пьют обжигающий горло виски. В наступившей тишине до кухни из гостевых комнат доносятся едва различимые страстные стоны и более громкие визги и крики. — Может, нам стоит им помочь? — неуверенно интересуется Хосок, увидев, что истинный тоже услышал эти звуки. — Кому именно? — насмешливо хмыкает Юнги. — Двум истеричкам или вечно озабоченной парочке? — Намджуну с Чимином, конечно же! Омега задумчиво крутит в руках холодный стакан и тщательнее прислушивается к происходящему у их друзей. Хитро прищуривается. — А он Чимина точно не ударит? — Это исключено! — торжественно заверяет Хосок. — Ну, и пошли они тогда оба нахер, — принимает решение Юнги. Он залпом выпивает содержимое своего стакана и с громким стуком ставит его на стол. Морщась, торопливо подхватывает из блюдечка кусочек лосося, с удовольствием замечая, что Хосок уже разливает новую порцию виски. — Пусть покричат — каждый избавляется от стресса привычным для него способом. — Отличный тост! — довольно улыбается Хосок, и они соприкасаются своими стаканами, уверенные, что сегодня имеют полное право, как следует расслабиться.