Ошибки системы

             Тэхён, позвякивая связкой ключей, открывает входную дверь и проходит в дом. Небрежно бросает на тумбу почту, которую забрал из ящика на воротах. Стряхивает с плеч легкий плащ и подхватывает на руки звонко тявкающего Ёнтана.       — Тани, уже соскучился? — омега, громко смеясь, уворачивается от шершавого языка, облизывающего его нос и щёки. — Эй, перестань! Меня не было дома всего два часа!       Стянув с себя обувь, омега проходит на кухню и, задумчиво потирая подбородок, рассматривает содержимое холодильника. Обычно готовкой занимается Чонгук, но сегодняшний вечер — особенный, и омега тянется рукой к фартуку и пытается вспомнить, где лежит упаковка декоративных свечей. С момента воссоединения их пары прошло уже почти два года. Тэхён догадывается, что к этой знаменательной дате его муж готовит какой-то очаровательный сюрприз, но на этот раз омега удивит и порадует его первым.       Два года пролетели незаметно, но Тэхён и Чонгук успели многое. Как и было запланировано, купили небольшой дом и переехали в него из маленькой чонгуковской квартиры. С любовью обставили его мебелью, особое внимание уделяя детской комнате, справедливо полагая, что во время беременности у них уже не будет на это достаточно времени, а Тэхён хотел, чтобы всё было идеально. Разбили на заднем дворе дома клумбы и установили детский игровой комплекс с качелями, горкой и песочницей. Отнеслись к планированию рождения первенца со всей ответственностью, и Тэхён, пройдя полное обследование в клинике и узнав, что абсолютно здоров, с нетерпением ждал ближайшую течку.       Но беременность не наступила.       Завести ребёнка не получилось и во время следующей течки. И ещё через одну.       Спустя год совместной жизни Тэхён не выдержал и снова отправился в больницу, упрямо таща за руку Чонгука, который всё это время убеждал его, что для беспокойства нет никаких причин. После нового полного обследования теперь уже обоих супругов у Тэхёна на руках были заключения врачей, что никаких препятствий для зачатия ребёнка в их паре нет, но долгожданной беременности тоже не было, и омега пошёл в другую клинику. Бесконечной чередой потянулись нескончаемые врачебные консультации и сдачи анализов. Омега искал всё новых и новых докторов, но все они были единогласны в своём вердикте, и Тэхён был готов выть от безысходности, увидев очередные листы, на которых было написано, что оба супруга здоровы.       Вся жизнь Тэхёна свелась к поиску причины его бесплодия и возможности забеременеть. Он пил горстями витамины. Толстел, думая, что не может завести ребёнка из-за слишком маленького веса. Потом худел, теперь уже размышляя, что препятствием к зачатию может быть избыточная масса тела. И даже ходил на сомнительные занятия восточных практик, которые якобы помогали с помощью особого дыхания открыть в себе нужные чакры, отвечающие за плодовитость омег. Он почти перестал выходить из дома, всё время проводя в интернете, либо выискивая новые, ещё неиспробованные способы забеременеть, либо зависая на форумах молодых пап, считая, что ребёнок не хочет заводиться у молодых и неопытных родителей.       Чонгук всеми силами морально поддерживал супруга, убеждая того прежде всего успокоиться и перестать расценивать беременность, как смысл их жизни, но Тэхён мало прислушивался к его советам. Все разговоры теперь сводились к рассуждениям омеги о пользе и вреде подгузников, обсуждению состава детских молочных смесей и совместному прочтению инструкций по эксплуатации стерилизаторов для бутылочек. Если Тэхён соглашался выехать в торговый центр, то семейная пара обязательно возвращалась домой с новыми погремушками и пакетом крохотной одежды для их долгожданного ребёнка. Омега заставлял Чонгука перед сном читать вслух энциклопедию для будущих отцов, а все выходные они смотрели научные и псевдо-научные передачи о таинстве зачатия.       Чонгук не возражал, когда Тэхён вёл его на очередной осмотр в новую клинику. Чонгук не спорил, когда Тэхён, начитавшись в интернете полезных советов, потребовал от него передвинуть в спальне кровать, потому что всем известно, что беременность наступает быстрее, если супруги спят ногами на восток. Но когда Тэхён с невозмутимым видом объявил, что в ближайший отпуск альфы они поедут в паломничество по святым местам, чтобы каяться в совершённых грехах и вымаливать у Единого их ребёнка — не выдержал и, резко прервав ужин, молча вышел из дома.       Он вернулся через пару часов и бросил на колени встревоженному Тэхёну две путевки на какой-то модный молодёжный курорт, сообщив, что они вылетают уже завтра утром. Напрасно омега плакал и просил одуматься наспех упаковывающего их вещи мужа. Чонгук был непреклонен в своем решении — поздно ночью, собрав в пакет всё необходимое, вручил Ёнтана заспанным и удивленным Намджуну и Чимину, которые жили по соседству, и на рассвете самолёт унёс непривычно хмурого альфу и зарёванного омегу на тропические острова.       Тэхён обижался целые сутки, лежа на кровати и демонстративно отвернувшись лицом к стене, но уже на второй день сдался. Открывающийся с балкона их номера в отеле вид на побережье манил к себе игривыми волнами и белым раскалённым солнцем песком. Из ресторана, что располагался на первом этаже, умопомрачительно пахло чем-то вкусным. По ночам с пляжа, освещённого разноцветными огнями, доносились звуки зажигательных ритмов и восхищенные визги отдыхающих. И Тэхён, сперва с неохотой, примкнул к всеобщему веселью.       Удовольствие от всего происходящего накрывало незаметно, чтобы через пару-тройку дней окончательно погрести под собой. Чонгук нетерпеливо тянул истинного в самую гущу событий и с радостью наблюдал, как тот оживает, становясь прежним и горячо-любимым «малышом». Тэхён, позабыв про все свои тревоги и отбросив прочь навязчивые мысли, вновь наслаждался каждым мгновением проведённым рядом со своим альфой, принимая его заботу и вспоминая, как им может быть хорошо вдвоем, а для счастья третий вроде как и не нужен. Они танцевали ночи напролёт, а днями лениво лежали на пляже, неторопливо потягивая через трубочку очередной коктейль. Записывались на туристические экскурсии, но половину из них безответственно пропустили, не найдя в себе сил оторваться друг от друга, едва альфа стягивал с себя футболку, решая сменить на более свежую, или омега невзначай говорил, что перед выходом хочет принять душ. Они снова бесстыдно утопали в нескрываемой похоти — страстно, нетерпеливо и невозможно грязно, а пришедшая посреди отпуска течка помогла Тэхёну ощутить себя как никогда раньше желанным и любимым.       Они вернулись через четыре недели, и Чонгук, зашвырнув в прихожую дорожные сумки, подхватил идущего следом Тэхёна, чтобы на руках занести в дом своё беззаботно хохочущее сокровище.       Дни потянулись привычной будничной чередой. Альфа снова ездил на работу, а Тэхён не спеша наводил порядок в покрытом тонким слоем пыли доме. Теплые воспоминания грели душу несколько вечеров подряд, когда вернувшаяся супружеская пара рассказывали навестившим их друзьям и родителям Чонгука о весело проведённом отпуске. Они без устали делились впечатлениями и одаривали всех пришедших привезёнными подарками и сувенирами, а на полочках стеллажей были выставлены новые фотографии. Омега почти не спускал с рук жутко соскучившегося по хозяину Ёнтана.       И он не сразу заметил происходящие в нём перемены.       Через неделю, когда улеглась суматоха, утром омега внезапно обнаружил, что доносящиеся из кухни запахи не вызывают аппетита, а неприятно раздражают обоняние. Прикосновения Чонгука по прежнему были желанными, но не разжигали привычной страсти, и омега теперь предпочитал нежиться в ласковых объятиях, убаюканным тихим шепотом. Тэхён рассеянно смотрел на свой впалый живот и запрещал себе даже думать о том, чтобы воспользоваться тестом на беременность, грудой лежащими в шкафчике ванной, или записаться на приём к врачу, опасаясь узнать, что виной недомогания стала обычная акклиматизация, и он, как раньше, пуст.       Тэхён смог продержаться десять дней, тщательно скрывая от Чонгука свое волнение. Он не хотел напрасно радовать альфу и позволять обманчивой надежде вновь разбить себя самого, но когда к плохому аппетиту добавились редкие приступы тошноты — сдался и тайно от мужа пошел в ближайшую к дому больницу. Чтобы выйти оттуда нежно поглаживая свой ещё плоский живот, крепко сжимая побелевшими пальцами бумажный конверт, хранящий в себе бланк с результатами анализа крови и первые снимки УЗИ их долгожданного первенца.       Омега окидывает придирчивым взглядом сервированный стол и, вполне довольный увиденным, чуть кивает головой. Услышав доносящийся дверной звонок, спешит открыть доставщику еды, но, спохватываясь, переходит на неспешный шаг, вспоминая, что теперь должен себя особенно беречь. Вернувшись на кухню, распаковывает плотные пакеты, чтобы переложить заказанное на блюда, и наспех споласкивает брошенные в раковину разделочную доску и нож.       — Овощной салат — бесподобен! — хвалит за ужином омегу Чонгук, безошибочно определяя на заставленном столе то блюдо, которое было приготовлено руками супруга, а не куплено в ресторане, и накалывает на вилку ещё один кусочек неровно порезанного помидора черри.       В ответ Тэхён лишь довольно хмыкает, продолжая разливать по бокалам гранатовый сок. Он хотел быть сдержаннее, заинтриговать мужа, начать разговор издалека, вымучивая Чонгука и доводя до грани его терпения, но, заметив, что тот почему-то мало удивлён заботливо приготовленным ужином при свечах, не выдерживает и жарко шепчет:       — У нас будет ребёнок!       В ответ Чонгук лишь широко улыбается и, откладывая в сторону столовые приборы, тянется рукой к салфетке, чтобы промокнуть уголки губ. Ожидающий от мужа гораздо более бурной реакции, Тэхён непонимающе хлопает ресницами и, решив, что альфа плохо расслышал или не понял радостную новость, уже громче говорит:       — Я беременный…       — Уже четыре недели! — нетерпеливо восклицает Чонгук, перебивая омегу. — Это если считать от последней течки, но по факту немного меньше. Ты представить себе не можешь, как же я рад, что теперь ты тоже об этом знаешь! Уже был в больнице? — и, увидев, как омега растерянно кивнул головой, требовательно протягивает руку. — Давай результаты анализов и снимки, мне хочется поскорее увидеть их!       — Подожди-ка… — Тэхён начинает осознавать всё происходящее и недобро прищуривает глаза. — Ты знал, что я беременный?       — Ну… Я догадывался, — пытается оправдаться альфа, замечая резкую перемену в настроении истинного, но его попытка не увенчивается успехом.       — Нет, Чонгук! Ты знал! — обиженно шипит омега, бросая в лицо опешившему мужу бумажный конверт, содержимое которого уже давно не является для альфы новостью. — Ты знал, что я беременный и нахально скрывал это! Как ты мог так поступить со мной? Почему не рассказал, что у нас будет ребёнок?       — Малыш, я хотел, чтобы это стало для тебя сюрпризом, — жалобно тянет Чонгук, желая вымолить прощение, хоть и не до конца осознает, в чём же его вина, но омега, поджав дрожащие губы, резко встаёт из-за стола и уходит в спальню.       Альфа недоумённо смотрит вслед ушедшему супругу и, тяжело вздыхая, растрепывает пятернёй волосы. Решая, что для продолжения их беседы Тэхёну нужно немного успокоиться, тянется рукой к конверту и, счастливо улыбаясь, рассматривает многочисленные снимки с обведённым на них маленьким тёмным кругляшком. Вдоволь налюбовавшись, откладывает в сторону, и улыбка пропадает с лица альфы, едва в его руках оказывается бланк с результатами анализа крови. Задумчиво потирая лоб, он внимательно рассматривает данные о значительно повышенном уровне гормонов, снова переводит свой взгляд на снимки УЗИ, только сейчас замечая, что матка омеги превышает размеры для указанного срока, и, сгребая в кучу все бумажки, обеспокоенно уходит в гостиную.       Подцепив с полочки стеллажа справочник по патологиям беременности, альфа долго шелестит страницами, вычитывая нужную информацию, и сверяет данные анализов Тэхёна с напечатанными в книге таблицами. Снова берёт в руки снимки, рассматривая их гораздо тщательнее, чем делал это в первый раз, и облегчённо выдыхает, найдя на одном из них то, что искал.       — Вот ты где, маленький, — ласково шепчет Чонгук, нежно поглаживая подушечкой пальца ещё одно тёмное пятнышко в левом верхнем уголке снимка, которое осталось незамеченное растяпой-доктором второсортной клиники. — Тебе, наверное, сейчас очень обидно: братика много раз сфотографировали, а тебя — нет.       Альфа устало откидывается в кресле и шумно выдыхает, накрывая ладонями своё лицо. Тихо смеётся, осознавая потрясающую новость, а уже через минуту вскакивает на ноги и устремляется в спальню, чтобы сообщить о ней истинному.       Чонгук осторожно присаживается на самый краешек кровати, и тянется рукой к лежащему лицом к стене Тэхёну. Не заметив сопротивления омеги, гладит его плечо более уверенно. Через немного времени смело заваливается рядом и притягивает обиженного омегу к своей груди, хоть и получает за такое своеволие несильный толчок локтём. Тэхён, не желая быстро прощать отвратительную выходку альфы, продолжает упрямо дуть губы, но довольно прикрывает глаза, когда горячая ладонь мужа проскальзывает под свободную футболку и начинает ласково поглаживать низ живота. Омега растягивает губы в счастливой улыбке, и Чонгук, замечая, что он успокоился, хмурит брови и судорожно размышляет, стоит ли сообщать и без того сильно перенервничавшему в этот вечер супругу, что детей у них будет двое? Альфа крепче обнимает размякшего от ласк омегу, и утыкается носом в его шею, принимая решение ничего не рассказывать. Тэхён об этом узнает сам, буквально через четыре недели, когда они вместе пойдут на повторное УЗИ в выбранную Чонгуком клинику.       И пускай это будет сюрприз!

***

      Юнги, воровато озираясь и не заметив поблизости шаркающего тапочками Хосока, проскальзывает в гостевую комнату и надёжно запирается в ванной комнате, совмещённой с туалетом. Недолго шарит рукой за бачком унитаза, доставая припрятанную вчерашним вечером коробочку, и наспех разрывает пальцами хрустящий картон. Шумно сопя, бегло читает инструкцию, вынимает узкую полоску теста и, вставая напротив унитаза, приспускает пижамные штаны. Сделав всё необходимое, жмёт пальцем на кнопку смыва и обреченно усаживается на опущенный стульчак. Чтобы скоротать томительные минуты ожидания и успокоить разыгравшееся воображение, достает из кармана прихваченные с собой пачку и зажигалку, прикуривает сигарету, но уже после пары затяжек с отвращением морщится, силясь побороть приступ тошноты, и раздраженно тушит сигарету о раковину умывальника.       — Вот же ёбаный пиздец!       Размеренная семейная жизнь с Хосоком, на первых порах обманчиво показавшаяся раем, наскучила омеге уже через несколько месяцев. Окунувшись с головой в достаток и покой Юнги сам не заметил, когда стал мучительно захлёбываться обрушившимся на его голову изобилием. Всё, что происходило, было для омеги «слишком». Слишком много денег и слишком мало вечно занятого Хосока. Слишком просторный новый дом, в который они переехали следом за друзьями, и слишком тесные брендовые костюмы, которые омега был вынужден надевать на очередной «выход в свет» вместе со своим альфой. Слишком много лести и лживых улыбок окружающих. Слишком мало внутреннего осознания собственной значимости.       Юнги стойко принял не только привилегии, но и обязанности его нового социального положения, и, не желая подводить Хосока, старательно делал всё то, что должны делать омеги его уровня. Он сопровождал альфу на всех приёмах, старательно играл отведённую ему роль, но спустя совсем немного времени понял, что все его усилия не имеют никакого значения. Единственно важное и искренне интересующее всех вокруг — лишь количество нулей, измеряющих состояние альфы. Счета Хосока поражали воображение, и омега мог позволить себе любую выходку или нелепый образ. Болезненную бледность кожи теперь называли благородной белизной; агрессивно-яркий макияж и дебильный цвет волос — смелым выражением собственной индивидуальности; отсутствие должных манер — эпатажностью и неординарностью.       Омеге, лишённому не только борьбы за выживание, но и каких-либо личных увлечений, стало казаться, что каждый прошедший день — прошёл мимо. Он медленно увязал в болоте апатии, лишь изредка усмехаясь, как добры и приветливы стали к нему люди, едва в его распоряжении оказалась золотая карта банка. Как и обещал Хосок, для него действительно стали открыты все двери, он повсюду стал желанным посетителем, гостем и клиентом. Вот только никакого удовольствия это не приносило.       Юнги отчаянно завидовал Чимину, который продолжал искренне радоваться милым пустякам, вроде набора форм для выпечки, идущие подарком к купленному духовому шкафу, или удачно испеченным маффинам, которыми он радостно угощал своих друзей и коллег Намджуна. Он даже находил своеобразное очарование в помешательстве Тэхёна, считая, что быть одержимым беременностью лучше, чем не желать вообще ничего. Воссоединившись с Хосоком Юнги получил всё, о чём только мог мечтать, потеряв при этом самое главное — вкус собственной жизни.       Осознание, что лучше удавиться, чем продолжать так жить, пришло к омеге спустя год супружеской жизни, когда он, сославшись на головную боль, ушёл из гостиной в самый разгар дружеской посиделки, а когда спустя немного времени вышел из спальни за стаканом воды, случайно услышал, как Чонгук на кухне требовал от испуганно оправдывающегося Хосока немедленно что-то предпринять, пока Мин не стал одним из клиентов в его клинике неврозов.       Напрягать своими проблемами и без того занятого Хосока Юнги не хотел и поэтому решил самостоятельно найти занятие, хоть немного приносящее удовольствие. Для начала он перепробовал множество разных хобби, но ни одно из них не принесло должной радости. Поняв, что спускать на ветер деньги мужа ему не нравится, Юнги решил попытаться эти самые деньги зарабатывать и одним вечером сообщил Хосоку, что хочет открыть своё дело. Это решение альфа воспринял с восторгом и пообещал предоставить любую помощь, но основная проблема была вовсе не в финансах или юридическом оформлении необходимых документов. Юнги не знал, чем именно он хотел заниматься.       Сначала омега подумал, что было бы неплохо стать владельцем цветочного салона, но отказался от этой мысли, едва очутившись на оптовой базе — покупать цветы, чтобы потом их кому-то отдавать было выше его сил. Начать производство чего-либо показалось омеге слишком сложным процессом, а открыть собственный магазин, чтобы перепродавать уже готовые вещи — слишком скучным.       Решение неожиданно пришло в голову, когда Юнги привычно заглянул в гости к Чимину. Тот, весело щебеча какую-то ерунду, хлопотал над свежеиспеченной порцией кексов, вырисовывая на румяных верхушках разноцветной сахарной глазурью забавные рожицы, и Мин беззлобно ухмыльнулся, сообщая другу, что ему уже давно пора эти самые маффины продавать, а не на халяву откармливать целый полицейский участок, работники которого, благодаря усилиям Пака, скоро перестанут влезать в свою форму… И понял, как он сможет не только занять себя, но и помочь Чимину реализовать свой кулинарный потенциал.       Он решил открыть небольшое кафе и, пока Чимин, поддержавший друга, усиленно экспериментировал на собственной кухне, создавая будущее меню, сам Юнги, вдохновленный идеей, мотался по городу, выискивая подходящее для аренды помещение. Он проигнорировал советы Хосока выкупить нужное здание в центральном районе — омега не хотел тратить слишком много денег альфы и уж тем более не желал становиться владельцем дорогого и пафосного заведения. В своем воображение он видел уютную кофейню с весьма приемлемыми ценами, которая в обед заполнялась бы сотрудниками ближайших офисов, вечерами — шумными компаниями студентов, а в выходные к ним бы заходили молодые парочки, чтобы отдохнуть после долгой прогулки и полакомиться мороженым или выпить чашечку кофе с ароматной и свежей выпечкой.       Жизнь омеги неожиданно заиграла новыми красками. Он увлеченно подбирал необходимый персонал. Вдумчиво вчитывался в яркие буклеты, а потом тратил долгие часы на телефонные разговоры с менеджерами по продажам необходимого оборудования, пытаясь выбить хотя бы незначительные скидки. И даже успел подраться с руководящим ремонтом нахальным прорабом-бетой, который выкрасил стены будущей кофейни не в песочный, как было обговорено заранее, а в противный желтый цвет, будучи уверенным, что омега не осмелится с ним спорить и высказывать претензии.       Хосок всячески поддерживал своего супруга и убеждал не экономить средства на рекламу и привлекающие внимание посетителей акции, но Юнги упрямо брал деньги лишь на самое необходимое, искренне считая, что всего сможет добиться сам. И ему это удалось. Клиентура кофейни ежедневно увеличивалась, очень скоро заведение стало приносить стабильный доход, и уже спустя полгода после открытия Юнги торжественно вернул своему сопротивляющемуся мужу все потраченные деньги. Следующие полгода омега копил средства, и к концу лета стало понятно, что он может расширить свой бизнес, открыв ещё одно кафе. В мечтах омега видел себя невероятно успешным и богатым бизнесменом. Юнги радостно делился планами со своими друзьями и насупленным мужем, что не собирается останавливаться на достигнутом и готов пахать, как лошадь, пока не станет владельцем крупнейшей сети кофеен в их городе.       И беременность в планы омеги не входила ни разу.       Сидящий на унитазе Юнги нервно крутит в пальцах зажигалку и нетерпеливо постукивает пяткой по кафельному полу.       — Только не две полоски, — с мольбой в голосе шепчет Юнги, вставая на ноги и глядя на лежащую на бортике раковины тестовую полоску. — Только не две…       Две.       — Хосок!       Омега с громким криком выскакивает из гостевой комнаты и быстро сбегает по лестнице на первый этаж. Он спешит на кухню, в которой, судя по доносящимся запахам, альфа уже готовит завтрак, и швыряет на кухонный стол прихваченный с собой тест.       — Хосок, блять! Что это значит?       Альфа, небрежно вытирая о фартук мокрые руки, не спеша подходит ближе и с любопытством смотрит на принесенный омегой тест.       — Юнги, — укоряюще тянет Хосок и чуть морщится, — зачем ты принёс это на кухню и положил на обеденный стол? Ты же на него… хм… помочился.       — Ох ты ж блять, какие мы ранимые! И куда только вся твоя брезгливость девается, когда ты засовываешь член в мою задницу? — язвительно заявляет омега и снова требовательно спрашивает: — Что это значит?       — Это значит, что очень скоро я стану отцом, — не сдерживая счастливой улыбки отвечает альфа.       — Нет, Хосок! Это значит, что ты опять всё решил за нас двоих, даже не поинтересовавшись моим мнением! Ты заключил без спроса наш брак, без спроса заделал мне ребёнка. Мои похороны ты тоже организуешь в удобное для себя время, или всё-таки будешь ориентироваться на состояние моего здоровья?       Пока омега продолжает ругаться и осыпать мужа и всех его родственников витиеватыми эпитетами и красочными сравнениями, Хосок подхватывает с помощью бумажной салфетки лежащий на столе тест, ещё раз любовно его осматривает и незамедлительно выбрасывает в мусорное ведро.       «Получилось!» — мысленно ликует альфа, тщательно протирая столешницу влажной салфеткой. — «С первого раза получилось. Слава тебе, Единый!»       — Зачем? Объясни мне, зачем ты это сделал? — громко требует объяснений Юнги. — Мы же перед каждой течкой это обсуждали и договаривались, что в ближайшие пять лет никаких детей заводить не будем!       — Котёнок, я не виноват, — миролюбиво отвечает альфа и пытается обнять супруга, за что моментально получает по рукам. — Ты сам меня просил о сцепке. Так сладко шептал, что хочешь ощутить мой узел, что я не смог тебе отказать.       — Да какая разница, что я там у тебя просил! — хватается омега за голову. — У меня же была течка. Я сам не понимал, что говорю. А если бы я тебя попросил отпилить мне ноги, ты бы и это тоже сделал?       — Разумеется, нет!       Юнги, яростно дыша, отходит в сторону и наливает в стакан немного холодной воды, пытаясь успокоиться и привести в порядок лихорадочно мечущиеся в голове мысли.       — Котёнок, — продолжает утешать омегу Хосок, — не надо так нервничать. Мы же с тобой в любом случае хотели завести ребёнка. Так какая разница, родится он спустя много лет или уже следующим летом? Я понимаю и поддерживаю все твои стремления. Поверь, тебе не о чем переживать! У тебя полно времени, чтобы подготовиться к открытию нового кафе, потом ты ненадолго уйдёшь в декрет, и уже через пару месяцев после рождения нашего малыша сможешь снова вернуться на работу. У нас достаточно денег, чтобы нанять для ребёнка круглосуточного няня. Или даже двух!       — Ты с ума сошёл, доверять нашего ребёнка чужому человеку? Сами родили, сами и воспитаем! — восклицает Юнги и, заметив, как медленно сползает улыбка с лица альфы, с наигранным воодушевлением продолжает: — Это же такая радость, каждую минуту видеть, как растет наш малыш! Первая улыбка, первый шаг, первое слово… А ещё отрыжки, слюни и лезущие зубы. Будем наслаждаться всем этим вместе! По пять раз в день отмывать обосранную жопу, по очереди не спать ночами, долгими часами укачивая на руках орущего на весь дом младенца. Единый Бог, как же я счастлив! А ты?       Хосок, всё это время представляющий грядущее отцовство совсем по другому, растерянно кивает головой, и Юнги, довольно усмехнувшись, продолжает:       — Вот и хорошо! А теперь дуй в магазин и привези мне горький ананас, голубой сыр без плесени и чипсы со вкусом лепестков жасмина… Что глаза выпучил? Это хочу не я, а наш ребёнок! Или тебе плевать на желания своего беременного омеги?       Ошарашенный Хосок дрожащими пальцами подхватывает свой телефон, быстро набирает секретарю сообщение, что запланированное утреннее совещание переносится на послеобеденное время, с тоской при этом размышляя, где он будет искать всё заказанное супругом. Юнги, проводив взглядом быстро ушедшего из кухни мужа, расплывается в злорадной ухмылке.       — Я тебя, скотину, научу считаться с моим мнением, — тихо шепчет омега, ладонью поглаживая свой впалый живот. — Я тебе устрою незабываемую беременность. Будешь знать, как мне детей без спроса захерачивать!       И он облегчённо выдыхает, поклявшись самому себе, что альфа ещё не раз пожалеет о столь опрометчивом поступке.

***

      Намджун неспешно прогуливается по двору их дома. Жадно вдыхает запах слегка увядших из-за первых ночных заморозков лепестков роз и довольно щурится, подставляя лицо под ещё теплые лучи вечернего солнца. Огорченно вздыхает, замечая через открытое настежь окно привычно суетящегося на кухне Чимина. Омега, став главным кондитером в кафе Юнги, даже выходные проводит за работой, экспериментируя с выпечкой, и альфа не смеет его упрекнуть в этом — он и сам давно погряз в расследовании нового запутанного дела.       Став начальником следственного отдела, Ким Намджун с успехом справлялся со своими новыми должностными обязанностями. Его хвалило вышестоящее руководство — статистика по раскрываемости преступлений неизменно держалась на самом высоком уровне. Его уважали подчиненные, справедливо считая Кима отзывчивым коллегой и чутким руководителем. Им гордились родители и друзья. И Намджун жалел лишь об одном — в будничной суматохе и нескончаемых заботах у него оставалось не так много времени на Чимина, как хотелось бы.       Впрочем, омега не жаловался. Сначала занимался обустройством дома. После пошёл учиться в кулинарный колледж, одновременно с этим подрабатывая у Юнги, и не обижался на Намджуна, искренне ценя каждый миг, которые они могли себе позволить провести вместе.       Альфа неодобрительно качает головой, вспоминая, что уже долгое время они никуда не выбирались вместе. Три месяца назад в городе начались угоны машин. Преступник действовал дерзко и, как казалось на первый взгляд, абсолютно бессистемно — выбирал исключительно люксовые автомобили, бесстрашно и неуловимо проникал на закрытые парковки и в чужие гаражи, умело обходя даже самую хитрую защиту, стремительно угонял автомобили за город…       Чтобы сжечь в первом подходящем овраге.       Слегка проветрив голову, Намджун возвращается в дом и садится на диван в гостиной, перед которым его дожидается рабочий ноутбук и многочисленные распечатанные листы. Он уже сбился со счета, сколько раз перечитывал и пересматривал всю имеющуюся на руках информацию, но снова приходит к выводу, что не может ничего понять.       «Всё равно я тебя, гаденыша, поймаю!» — злобно размышляет Намджун, искренне считая, что обязательно раскроет это взятое под личный контроль дело.       Погрузившись в невесёлые раздумья, альфа не замечает тихо подошедшего к нему супруга и невольно вздрагивает, когда перед ним на журнальный столик, чуть звякнув посудой, опускается небольшой поднос.       — Я сварил тебе кофе. И принёс пирожки. С мясом.       Чимин ласково массирует напряженные плечи мужа, наклоняется вперед, оставляя на его щеке мягкий поцелуй, и звонко вскрикивает от неожиданности, когда альфа, крепко обхватив за талию, опрокидывает его на диван.       — Осторожнее, — недовольно морщится Чимин, пытаясь отпихнуть навалившегося сверху мужа, и тот послушно приподнимается на руках.       Намджун счастливо улыбается, рассматривая безмятежное лицо омеги, чуть поворачивает голову, чтобы прикоснуться губами к скользящим по его щекам горячим пальчикам. Он страстно расцеловывает хохочущего Чимина и проскальзывает ладонью под чужую широкую футболку, чувствуя, как омега выгибается, помогая снять с себя мешающую одежду. Альфа теряет терпение, утопая в желанном чистом запахе, отмечая, что он заметно усилился в последнее время, покрывает влажными поцелуями чуть округлившиеся щеки и ласкает слегка вспухший упругий живот. С последней течки омеги прошло уже около трех месяцев, и Намджун не сдерживает судорожного вздоха, представляя, как очень скоро он сможет отложить все дела, несколько дней подряд любя и нежа своего вновь течного истинного.       — Я хочу от тебя ребёнка, — сквозь поцелуи шепчет Намджун. — Хочу, чтобы ты носил моего малыша, чтобы забеременел как можно скорее.       Это решение альфа принимает легко и спешит поделиться им со своим нетерпеливо постанывающим супругом. Намджун, всё последнее время посвящающий работе, был немного огорчён радостными повизгиваниями Чонгука, а потом и Хосока, что очень скоро они станут отцами, с тоской понимая, что опять опоздал. У него последнего появилась на руке метка, он последним, уступая друзьям всего на несколько дней, воссоединился со своим истинным. И отцом он тоже станет позже всех.       — Давай сделаем это в ближайшее время, — продолжает шептать альфа на ушко своему внезапно замершему истинному. — Пожалуйста, подари мне ребёнка…       Чимин неожиданно накрывает рот альфы своей ладонью и несколько раз непонимающе моргает, пристально вглядываясь в умоляюще смотрящие глаза напротив.       — Помолчи, — требует омега, пресекая попытки альфы сказать что-либо ещё, и свободной рукой давит на его плечо, вынуждая принять вертикальное положение. Сам он тоже садится рядом и нервно мнет в пальцах подхваченную с пола футболку. Пытаясь понять, что вообще происходит, неуверенно спрашивает: — Ты сейчас не шутишь? Ты действительно хочешь завести ребёнка?       — Да! — со всей возможной убедительностью в голосе отвечает Намджун. — Да, Чимин. Я безумно хочу, чтобы ты забеременел.       Альфа невольно осекается, замечая, как злобно прищуриваются омежьи глаза. Он судорожно размышляет, чем мог обидеть или разозлить своего истинного. Истерики омеги прекратились уже очень давно, почти все прошедшие два года между ними не случалось ни одной ссоры, и Намджун меньше всего на свете хочет, чтобы скандалы, возникшие при их воссоединении повторились вновь.       — Я не верю своим ушам, — обречённо качает головой Чимин, и альфа, решив, что слишком поторопился в своих желаниях, спешит успокоить омегу.       — Маленький мой, всё в порядке. Я ни в коем случае не обижусь, если ты пока что не хочешь заводить ребёнка. Я понимаю, что ты ещё слишком молод и для тебя сейчас на первом месте стоят учёба и работа с другом. Пожалуйста, не отворачивайся. Посмотри на меня.       Чимин, сжав губы в узкую полоску медленно переводит на Намджуна свой взгляд, и от блестящих ледяной яростью глаз напротив у того по спине бежит предательский холодок.       — Извини, любимый, но я действительно не могу забеременеть в ближайшее время. А знаешь почему? — притворно ласковым голоском произносит Чимин и, заметив, как альфа отрицательно мотает головой, взрывается громким криком: — Да потому что, чёрт возьми, я уже беременный!       От обрушившейся на него новости Намджун невольно отшатывается назад, вжимаясь в спинку дивана, и ошарашенно смотрит на вставшего перед ним омегу.       — В смысле «беременный»?       — В прямом! Уже три месяца! Я же рассказывал тебе об этом. Говорил, что забеременел.       — Чимин, ты так много всего мне рассказываешь в последнее время, что я особо и не вслушиваюсь, — оправдывается альфа и важно добавляет: — Я сейчас расследую очень сложное дело…       — Я показывал тебе снимки УЗИ, — продолжает перечислять омега.       — А… так это был ребёнок, — задумчиво тянет альфа, действительно припоминая что-то такое. — По этим снимкам ни черта не понятно!       Чимин, разочарованно застонав, разворачивается, чтобы уйти, но Намджун ловко его перехватывает и притягивает к себе, утыкаясь лицом в омежий живот.       — Как же я счастлив, — тихо скулит альфа, зажмурив от удовольствия глаза. Он трется щекой и водит губами по бархату кожи, чувствуя, как начинает задыхаться от нахлынувших нежности и ликования. — Я стану отцом раньше всех!       — Чего? — непонимающе спрашивает омега.       — Помолчи, я знакомлюсь со своим сыном, — бубнит в ответ альфа. — Здравствуй, мой хороший. Я — твой отец.       — Правильно, малыш, познакомься со своим отцом года, который узнал о твоем существовании даже раньше, чем ему пришли счета за твое обучение в университете!       — Так уж прям и счета за университет. Детские сады, знаешь ли, тоже не бесплатные, — недовольно ворчит Намджун и снова шепчет в чужой живот. — Ты моя радость. Мой маленький сыночек. Мой альфочка.       — Это почему ты вдруг решил, что он альфа? — возмущенно интересуется Чимин.       — А кто? — удивленно округляет глаза Намджун.       — Нет! Ты невыносим!       Чимин с возмущёнными воплями вырывается из крепких рук и быстро убегает в спальню, куда следом направляется и его муж. Намджун с грустью размышляет, что Чонгук, когда-то давно рассказывающий друзьям, что все непроработанные психологические травмы рано или поздно дадут о себе знать, как всегда оказался прав. Истерики омеги снова вернулись, и альфа мысленно ругает себя, что два года назад не настоял на полном лечении истинного. Он ловко уворачивается от запущенных в него подушек и крепко обнимает омегу, который после недолгой борьбы успокаивается и обессиленно засыпает в его объятиях. Альфа вглядывается в родное лицо, с тревогой вспоминая, что при их воссоединении у Чимина были не только истерики, но и суицидальные мысли…       И уже следующим утром дом оглашается громким визгом Чимина:       — Намджун! Где все ножи и вилки?!