Если бы не Хосок, то Чонгук обязательно опоздал бы на пересменку. Но друг любезно предложил помочь добраться до работы, предварительно заручившись клятвенным обещанием Намджуна не скучать в баре одному. Обещание было вполне убедительным из-за повиснувшего на шее Кима миловидного беты, который, пьяно хихикая, норовил пробраться изящными пальчиками под рубашку альфы.
Перепрыгивая через две ступеньки, Чонгук влетает на третий этаж и, не сбавляя скорости, мчится по коридору в ординаторскую. Когда за ним закрывается дверь, стрелки круглых настенных часов показывают без двух минут восемь.
— Явился наконец-то, — неодобрительно косясь, ворчит пожилой альфа. — А я уж думал, что мне опять придётся вас дожидаться, доктор Чон. Мне же торопиться некуда, это у вас, у молодых дел невпроворот. А мне-то что? Часом больше на работе посижу, часом меньше…
Пожилой альфа продолжает недовольно бурчать, складывая в свою сумку пластиковые лоточки с остатками домашней еды. Чонгук молчит, надевая поверх помятой и влажной от пота рубашки не менее мятый халат, что висит на спинке его стула. Вступать в спор не хочется, хоть все претензии своего коллеги альфа считает необоснованными. Ну, почти все.
— Троих сегодня выписали, — пожилой врач закончил с выговором и начинает рассказывать о текущих делах. — У пациентов из пятой и восьмой палат состояние удовлетворительное, тоже к выписке идут. Возможно, в понедельник домой их отпустят, но это их лечащие врачи сами решат. Ты просто присмотри за ними, вдруг опять капризничать начнут. А ещё утром привезли двух новеньких, но моя смена уже закончилась, поэтому все подробности узнаешь от дежурного медбрата. Спокойного дежурства.
Дождавшись, когда в коридоре утихнут шаги, Чонгук выходит из ординаторской и идёт в противоположную часть отделения. На посту сегодня сидит молоденький, хорошо знакомый Чону омега. Смотрясь в карманное зеркальце в резной деревянной оправе, медбрат поправляет выбившиеся из-под белой шапочки непослушные огненно-рыжие локоны.
Увидев подошедшего Чонгука, омега улыбается, но, бегло оценив внешний вид доктора, неодобрительно качает головой и достает из шкафа свежий отутюженный халат.
— Рад вас видеть, доктор Чон. Вы сегодня даже не опоздали.
Чонгук улыбается в ответ, он тоже рад, что сегодняшнее дежурство скоротает именно с этим омегой. Хитро прищурившись, он кивает головой в сторону пожарного выхода, и медбрат, даря ослепительную улыбку, торопливо вытягивает из-под стола сумочку, из которой достает пачку тонких сигарет с ментолом и дешевую пластиковую зажигалку. Во время дежурства медбратьям запрещено покидать пост и отделение, исключением разве что является обеденный перерыв, да и то не каждую смену — все зависит от загруженности работой. Омега безумно хочет курить, но личные слабости младшего медицинского персонала не интересуют руководство клиники и работающих врачей. Отзывчивость проявляет только доктор Чон.
Спустившись в пролёт между этажами, омега зажимает губами сигарету и присаживается на корточки, доставая из-за батареи надежно спрятанную небольшую жестяную баночку с откручивающейся крышкой. Ставит импровизированную пепельницу на подоконник и подносит огонёк зажигалки к лицу. Блаженно щурит глаза.
— Чонгук, ты — святой человек, — омега легко переходит на неформальное общение, глядя как доктор садится на лестничные ступеньки. — Эти изверги меня сегодня замучили. Три выписки и два новых поступления — с ума сойти можно! Если бы не ты, я бы точно свихнулся.
— Тяжелые новенькие?
— Да как сказать, — задумчиво тянет омега, отгоняя рукой дым, что лезет в глаза, и открывает окно для проветривания. — Один обычный. Супруг заработавшегося толстосума, который больше времени посвящает своему секретарю, чем слегка увядшему с возрастом истинному. Кому реальная помощь нужна редко имеют в наличии сумму для лечения в нашей клинике. Сам знаешь, какие у нас клиенты в общей массе. Когда все сумочки известных брендов куплены, вес ювелирки уже килограммами считается, а новые костюмчики от кутюр перестают радовать — наступает хандра. Вот и прутся сюда, чтобы потом на светских раутах хвастаться тяжелой депрессией. Надеются хоть как-то привлечь внимание супруга.
— А второй кто? — уже в голос смеётся Чонгук, вставая на ноги.
— Второй… — омега тушит окурок в баночке, после чего прячет её обратно за батарею, машет напоследок руками, разгоняя табачный дым, и закрывает окно. — Второй — это вообще жесть. Пойдём на пост, я тебя кофе угощу и всё подробно расскажу. А то в девять вечера придёт господин Чхве из восьмой палаты с жалобами на чудовищную головную боль и требованиями немедленно это указать в истории болезни и сообщить мужу. Ну, а что, господин Чхве страдает, а его супруг — нет? Несправедливо же.
Они вдвоем поднимаются по лестнице, и Чонгук широко открывает дверь, пропуская вперёд омегу. На дежурном посту медбрат высыпает в две большие кружки содержимое пакетиков «три в одном», заливает порошок кипятком из электрического чайника, который сразу же прячет обратно в шкаф, а Чонгук достает из переднего кармана брюк заранее припасенную, слегка помятую и подтаявшую шоколадку.
— Второй пациент, — медбрат продолжает свой рассказ, шумно отхлебывает горячий напиток и отламывает от шоколадной плитки пару долек, — жертва нападения Монстра.
От этой клички Чонгука передергивает и он уже не уверен, что хочет дальше выслушивать сплетни от болтливого медбрата. Но омега этого не замечает и продолжает самозабвенно делиться всеми последними новостями клиники.
— Этого омегу нашли собачники утром в парке неделю назад. Да уж, не хотел бы я быть на месте этих несчастных людей: вышел псинку выгулять, а наткнулся на почти безжизненное тело. А потом ещё больше веселья — дача показаний, допросы, очные ставки…
— Очные ставки проводят, если следователь находит явные противоречия в ранее данных показаниях допрошенных, — осторожно замечает Чонгук.
— Ой, да какая разница, что они там проводят, — лишь машет рукой омега. — Всё равно возни выше крыши. А ещё меньше я бы хотел оказаться на месте этого паренька. Его все врачи счастливчиком называют, а я вот что думаю — нахрен нужна такая удача?
— А почему счастливчик?
— Чонгук! Ты вообще меня слушаешь? — возмущается медбрат. — Я же говорю — жертва нападения Монстра. Паренёк изнасилован всеми возможными способами и получил четыре удара ножом в живот. А счастливчик, потому что выжил. Потерял два литра крови, всю ночь в холодном парке пролежал на земле. А самое интересное, что ни одно ножевое ранение не задело внутренние органы. Как такое возможно, одному Единому известно. Между прочим, первый выживший за все два года нападений. Полиция, конечно, скрывает все данные о жертвах, сам понимаешь — тайна следствия и все дела. Но люди-то тоже не дураки, то там, то здесь информация просачивается. Вот и про этого омегу никто ничего не знает. Только в полиции и в больнице, где его лечили… Ну, и в клинике нашей теперь тоже. Но информация дальше этих стен не пойдёт. Во всяком случае я — могила, ты же меня знаешь, Чонгук.
Чонгук омегу знает и именно поэтому уверен, что уже через пару-тройку дней об этом случае будет говорить весь город.
Омега замолкает в задумчивости, сует в рот новые дольки шоколада и с удовольствием пережевывает их. Снова делает крупный глоток кофе и, вытирая испачканные пальчики с аккуратным маникюром о бумажную салфетку, продолжает:
— Паренька жалко. Хорошенький такой. Он моделью работал. Не то чтобы на больших показах выступал, но его фотографии в журналах иногда печатали. О! — омега подпрыгивает на месте и тянется к сумке. — У меня же даже есть один выпуск с ним. Хочешь покажу?
Не дожидаясь согласия доктора, медбрат быстро пролистывает страницы и сует под нос альфе нужное изображение. Омега и правда очень красивый. Темные блестящие волосы, выразительные глаза и милая родинка на кончике прямого носа. Чонгук невольно улыбается, отмечая про себя, что этот омега больше похож на героя аниме, чем на реального человека из плоти и крови.
— Какой он… неземной, — доктор водит пальцами по глянцевой бумаге, обводя контур идеального лица, но тут же откладывает журнал в сторону и обращается к медбрату. — Я кофе выпил, все сплетни выслушал, теперь могу получить его историю болезни?
— Не можешь, — омега недовольно дует губы и отводит глаза. То ли обижается на то, что его назвали сплетником, то ли расстраивается, что не может дать Чонгуку требуемое, видя как доктор Чон загорелся помочь этому пациенту. — Его доктор Ли будет вести. Так родители больного решили и, между прочим, зря. Я был при оформлении и сам наблюдал, как Ли тумана напускает: умными терминами сыпет и про тяжелое состояние говорит.
— Как медбрату — тебе виднее, — не удерживается от колкости Чонгук, у которого тоже портится настроение.
— Да ты просто не присутствовал здесь, — сразу же вспыхивает праведным гневом омега. — Парню плохо, а его терзают без конца: полиция требует дачи показаний, даже сюда прорваться хотели, родители вместо моральной поддержки сами в истерике бьются, непонятно кого им больше жалко — себя или сына. А у омеги уже три попытки самоубийства за плечами. Первый раз хотел через капельницу воздуха в вену напустить, второй раз, когда вставать с постели начал, на поясе от халата попытался повеситься.
— А третий? — Чонгука почему-то подташнивает от всего услышанного.
Медбрат не спешит отвечать. Он встает из-за стола, подхватывает кружки и протирает столешницу влажной салфеткой от капель кофе и шоколадных крошек. Уходит в уборную, где неторопливо и тщательно моет посуду и вытирает её бумажным полотенцем. Возвращается назад к терпеливо ожидающему Чонгуку, садится за свое рабочее место и нервно крутит в пальцах ручку.
Чонгук не торопит омегу. Знает, что тот всё равно расскажет, только не надо пытаться давить на него.
Медбрат колеблется, не решаясь рассказать то, о чём строго приказано молчать всему персоналу, которые стали невольными свидетелями первого провала клиники. Эта информация напрочь убьёт репутацию частного лечебного заведения, если попадёт в руки журналистов. Но желание поделиться пересиливает благоразумие.
— Третий раз был сегодня. Около двух часов дня. Сразу после обеда, — омега начинает свой рассказ осторожно, оглядываясь по сторонам и готовый замолчать в любой момент, но, услышав как присвистнул от удивления Чонгук, уже не может сдержать себя. — Он припрятал за обедом пластиковую вилку, санитар, который еду разносит, ничего не заметил. А когда омега остался один, он эту вилку сломал и острым краем пытался вскрыть себе вены.
Чонгук прикладывает ладони к своим горящим щекам. Поступок пациента ужасает. Как же надо ненавидеть себя, чтобы причинить такую боль? Как можно, не издав ни звука, рвать собственные кожу и вены обломком пластмассы?
— Когда это заметили, — как ни в чем не бывало заканчивает медбрат, — его перевели в тринадцатый номер.
— Что? — Чонгук резко вскакивает, опрокинув стул, и, забыв про профессиональную этику, кричит на всё отделение: — Они все идиоты, что ли? Он же в этом гребаном карцере окончательно крышей поедет! Где ключи?
Омега, как будто только этого и дожидался, быстро достаёт из ящика стола запасной ключ от палаты для буйных пациентов и передает доктору Чону, а потом спешит следом, пытаясь догнать альфу, который широкими шагами уходит в направлении тринадцатого номера.
Чонгук злится. На доктора Ли, который, желая откусить жирный кусок от счета за лечение пациента в виде процентов за ведение больного, не собрал врачебный консилиум. На болтливого медбрата, который делился сплетнями, не рассказывая при этом Чонгуку о самом главном. Но больше всего злится на себя, хоть и сам не знает почему.
Резко распахнув дверь, Чонгук замирает на пороге. В крохотной комнате без окна, где пол и стены обиты мягким материалом, чтобы больные не могли нанести себе увечий, в левом дальнем углу, прижавшись спиной к стене и обхватив руками согнутые в коленях ноги, сидит омега. В этом человеке сложно узнать того, чьим изображением в журнале совсем недавно любовался доктор. Темные круги под глазами, бледная кожа, спутанные грязные волосы. Но больше всего поражает взгляд. Чуть опустив голову, омега смотрит на свои колени, облаченные в бежевые больничные штаны, слишком свободные для его исхудавшего тела.
— Как его зовут? — тихо спрашивает Чонгук, наклоняясь к медбрату.
— Ким Тэхён, — так же еле слышно отвечает тот.
От услышанного имени Чонгука повело в сторону и, чтобы не упасть, он хватается рукой за дверной косяк. Широко открывает рот и тяжело дышит, словно ему перекрыли доступ кислорода в легкие. Снова смотрит на сжавшегося в комочек паренька и жалобно стонет:
— Малыш.
Альфа на подгибающихся ногах медленно идёт к омеге, словно боясь спугнуть его резким движением, но Тэхён продолжает смотреть в одну точку, изредка моргая. На полпути альфа, теряя последние силы, всё-таки падает на колени, но продолжает ползти. Он тянется рукой и слегка касается омеги кончиками пальцев, ожидая, что Тэхён еще больше сожмется или оттолкнет руку, но тот никак не реагирует. Чонгук уже смелее сжимает плечо омеги, садится перед ним и пытается заглянуть в глаза.
— Малыш… Тэхён… Я — Чонгук… Ты же знаешь, кто я? Пожалуйста, ответь мне.
Не дождавшись никакой реакции, он обхватывает лицо омеги, поднимая его голову. Дрожащими губами расцеловывает лоб и впалые щеки.
— Я — Чонгук, Тэхён, — говорит альфа, повышая голос и надеясь, что громкие звуки помогут прервать невыносимое оцепенение омеги. — Ты меня слышишь? Малыш. Тэхён. Пожалуйста, посмотри на меня. Это же я. Чонгук. Скажи мне хоть что-нибудь! Тэхён!
Альфа уже почти не контролирует себя, трясёт омегу за плечи и, видя что тот по-прежнему остается безучастным ко всему происходящему, громко воет, обхватывая Тэхёна двумя руками и крепко прижимая к своей груди. Заливаясь слезами, кричит, как от невыносимой боли, укачивая в своих объятиях того, кому гораздо больнее. Срывая голос проклинает всех, кто медленно убивал Тэхёна всё это время, оставив альфе лишь пустую оболочку. Жалеет, что как и многие другие терпеливо ждал встречи, а надо было, наплевав на все законы, искать своего истинного. Ненавидит себя за то, что не почувствовал, не нашёл, не уберёг. Пришёл на помощь слишком поздно и теперь единственное, что остается — спрятать от чужих глаз, никому больше не разрешая беспокоить и мучить Тэхёна.
— Я тебя здесь не оставлю. Мы с тобой уйдём отсюда, прямо сейчас поедем домой, — голос срывается, но альфа, вытирая мокрое лицо рукавом медицинского халата, продолжает говорить, так становится чуточку легче. Оборачивается к медбрату, который сидит на пороге, утирая редкие слезинки. — Сейчас ты позвонишь доктору Кану и попросишь его сменить меня на дежурстве — он не откажет. Потом быстро делаешь выписку для Тэхёна. С данного момента я его лечащий врач. А для меня подготовишь заявление на внеочередной отпуск. Ещё мне понадобятся теплое одеяло и снотворное.
Получив всё необходимое, Чонгук аккуратно берёт безвольную руку Тэхёна и нежно прикасается губами к запястью, обмотанному окровавленными бинтами, после чего затягивает ремешок чуть повыше локтя и бережно, стараясь не давить слишком сильно на фиолетово-чёрные гематомы, пытается прощупать кровеносные сосуды.
— Не бойся, я не сделаю тебе больно, — Чонгук прокалывает иглой кожу, попадая с первого раза в вену, щелкает застежкой утягивающего ремешка и медленно вводит лекарство. — Ты очень устал и сейчас уснешь, а когда проснёшься, мы уже будем дома. Всё будет хорошо, малыш.
Прижав к ранке кусочек ваты и согнув руку истинного в локте, Чонгук притягивает к себе омегу и внимательно наблюдает, как тот моргает один раз, другой — замечает, что открывать глаза ему становится тяжелее — и через несколько мгновений Тэхён полностью расслабляется в руках альфы, уронив голову на его плечо.
***
Из всех возможных событий субботнего утра самое отвратительное — это звонок с работы.
Намджун тихо стонет, сквозь сон слыша надрывную мелодию мобильного, трёт ладонями лицо и тянется к тумбочке, попутно сбрасывая со своей груди руку сопящего рядом беты. Чуть приоткрывает один глаз, болезненно щурясь от слишком яркой подсветки экрана. Разглядев номер одного из своих коллег, шепотом матерится, но всё же проводит пальцем по стеклу, принимая входящий вызов.
— Старший следователь Ким, — не тратя время на пустые приветствия и извинения, что побеспокоил, говорящий сразу переходит к делу. — Сегодня ночью найден труп омеги, оперативники уже передали нам всю собранную на данный момент информацию.
— Я понял. Присылай машину, буду готов минут через сорок, — альфа отбрасывает в сторону телефон и поворачивается к бете, сдергивает с него одеяло и хлопает, сильнее чем следовало бы, по месту чуть ниже спины. — Подъем, меня на работу вызывают.
Слушая недовольное ворчание беты из-за раннего, по меркам выходного дня, пробуждения и горящей от неласкового шлепка рукой задницы, Намджун подбирает с пола свою разбросанную вчерашним вечером в порыве страсти одежду и идет в ванную.
Засовывая в стиральную машинку рубашку, Намджун невольно цепляется взглядом за уже побуревшие пятна крови. Вместе с мыслями, что одежда, скорее всего, безнадёжно испорчена, он вспоминает ещё и о том, как изо дня в день его беспокоят очень противоречивые чувства, не только несвязанные с событиями в жизни альфы, но и вообще частично ему несвойственные. Утренняя паника сменяется к вечеру зудящей тревогой, а непродолжительное ночное умиротворение плавно перетекает в тоску и вновь переходит в панику, частенько сопровождаемую отчаянием и необъяснимым животным ужасом.
Быстро приняв душ и почистив зубы, Намджун выходит на кухню практически голым, лишь обернув бёдра полотенцем. С раздражением отталкивая руки беты, сидящего за столом и одетого в одну удлиненную футболку, и который, несмотря на неприятное пробуждение, всё еще надеется получить немного ласки, достает с верхней полки кухонного шкафчика пластиковую баночку с яркой этикеткой и отходит к плите, чтобы налить в стакан немного холодной воды из чайника.
— Что ты принимаешь? — бета с интересом крутит в руках оставленную без присмотра на столе баночку, читает название и даже пытается неловко пошутить, стараясь разрядить напряженную обстановку. — Поливитамины группы В. Ты благодаря им такой неотразимый?
Альфа игнорирует неудачную шутку, рывком отбирает упаковку таблеток и кладёт одну капсулу в рот, щедро запивая её водой. Ставит обратно в шкафчик и, проходя мимо беты, чуть толкает его в плечо.
— Одевайся, мы уходим.
— Даже чашечку чая мне не предложишь? — обиженно тянет бета, который помимо этого был бы ещё не против принять душ, но умалчивает о своих желаниях, стараясь не злить и без того раздраженного альфу.
— Дома выпьешь, — раздаётся голос из спальни. — Так ты будешь одеваться или мне тебя в таком виде за дверь выставить?
Тяжело вздохнув, бета идет следом за Намджуном. Потирая ноющую поясницу и отмечая на своих руках уже потемневшие следы от чужих сильных пальцев, бета собирает одежду и присаживается на краешек кровати, поглядывая в сторону альфы, который, отбросив полотенце в сторону и абсолютно не стесняясь собственной наготы, выбирает себе одежду, мягко шурша зеркальными створками огромного шкафа-купе, стоявшего вдоль всей стены напротив кровати. Несмотря на грубость в общении и постели, альфа продолжает быть необъяснимо притягательным, хоть в уме бета и понимает, что не должен терпеть подобное отношение.
В прихожей, накинув на плечи кожаную куртку, Намджун подталкивает к открытой двери бету, который внимательно рассматривает в отражении зеркала багровые засосы, оставленные неровными пятнами по всей шее, громко захлопывает дверь и вызывает лифт.
Бета растерян, но так просто сдаться не в его стиле. Он открывает маленькую сумочку, замечая, что одновременно с ним альфа достает из кармана куртки портмоне, и протягивает Намджуну свою визитку.
— Я подумал, что мы можем созвониться в свободное время и…
Договорить он не успевает, поскольку альфа, принимая прямоугольник картона с телефоном, тут же вкладывает в открытую ладошку беты новенькую хрустящую купюру крупного номинала и сухо поясняет:
— На такси.
Намджун первым выходит из лифта, и бета, уже не сдерживая слёз, видит, как альфа рвёт на части его визитку, выкидывая клочки бумаги в урну у подъезда, и садится в дожидающийся его автомобиль.
Следом в урну отправляется смятая банкнота.
***
Следователь дожидается Намджуна на улице и ведёт в свой кабинет.
— Ты просил сразу сообщать тебе о всех непонятных случаях с убийствами омег, поэтому и вызвал. Оперативники ещё только начали работу, но первую информацию, из своих источников, я уже получил.
Он разворачивает монитор компьютера так, чтобы сидевшему рядом Намджуну было лучше видно, и открывает присланные файлы. Ким понимает, что уже в понедельник отдел получит все имеющиеся данные, но кто знает, кому начальник поручит вести это дело и согласится ли выбранный следователь ставить в известность Намджуна о ходе расследования. Немногие согласны работать, тратя время на слишком любопытного коллегу и щедро делясь информацией с тем, кого, на первый взгляд, это вообще не касается. Поэтому приходится довольствоваться малым, пока и это не отняли.
— Уже есть какие-нибудь зацепки? — Намджун внимательно рассматривает фотографии с места происшествия.
— В том-то и дело, что опять никаких. Все следы тщательно заметены, я бы даже сказал профессионально. Причина смерти — асфиксия, но, судя по полученным увечьям, омега в любом случае долго не протянул бы. Черепно-мозговая травма, множественные переломы, ушибы внутренних органов. Даже при своевременном оказании медицинской помощи единственное, что ожидало омегу — несколько дней комы перед летальным исходом.
— Личность убитого установлена?
— А вот с этим проблем не возникло. Хоть при омеге не было документов, но отпечатки пальцев показали, что он успел побывать в нашем участке, и в базе есть вся информация о нем, — следователь щелкает клавишей мыши, и принтер распечатывает несколько листов, которые забирает Намджун. — Он — бывшая проститутка. Вытащили его из притона три месяца назад. Всего их трое было. То ли втроём работали, то ли всех остальных успели перепрятать — до сих пор непонятно. Толковой информации ни один так и не дал. Плакали только, что они ничего не знают, что их похитили, что заставляли с клиентами работать и прочий обычный бред про жизненную несправедливость и собственную невиновность. В общем, личность их «работодателя» так и не установлена, и вряд ли будет. Бордель закрыли, омег вытащили и передали в реабилитационные центры — на этом дело зависло, — следователь понижает голос, словно их разговор могут услышать посторонние. — В ближайшие дни будем брать ещё один. Даже не спрашивай, как на новый притон вышли, сам не все подробности знаю, но буду держать тебя в курсе событий… Я добро никогда не забываю.
***
Чонгук резко садится на кровати, вырывая сознание из тяжёлого сна. Смотрит на экран мобильного, узнавая время, и тревожно переводит взгляд на лежащего рядом омегу, но тот всё ещё крепко спит, и альфа недовольно хмурит брови, потому что действие снотворного должно было закончиться несколько часов назад.
Оставив на щеке истинного невесомый поцелуй, Чонгук осторожно встает, поправляя сползающее одеяло, и выходит из комнаты, оставляя дверь спальни открытой, чтобы услышать пробуждение Тэхёна.
На просторной кухне, совмещённой с гостиной, альфа наливает себе кофе и лишь тогда замечает не предвещающий ничего хорошего пропущенный вызов.
— Доброе утро, господин Чон Чонгук, — голос Сокджина как всегда идеально сдержан, но по чуть повышенному тону альфа понимает, что куратор в ярости. — Сегодня утром в институте было получено одно очень интересное заявление, содержащее в себе просьбу незамедлительно разобраться с похищением господина Ким Тэхёна из клиники, в которой он проходил лечение. Вам же знакомо это имя?
— Ким Тэхён — мой истинный, — выслушав необоснованные обвинения, шипит от злости Чонгук. Он отходит от плиты в ту часть комнаты, где стоит белый угловой диван, а напротив него на стене, над искусственным камином обложенным черным мрамором, висит плазма. — Согласно семейному кодексу я имею полное право при первой же встрече забрать своего омегу откуда угодно под личную ответственность, чтобы зарегистрировать отношения и …
— Вот именно! — не дослушивает куратор. — Под личную ОТВЕТСТВЕННОСТЬ. Вы решили, что поступаете ответственно, выкрав своего истинного из больницы и лишив его возможности получить необходимую медицинскую помощь?
— Я не лишаю Тэхёна лечения! Я сам его буду лечить! — от возмущения Чонгук вскакивает с дивана и сжимает свободную от телефона руку в кулак. — Я являюсь дипломированным и высококвалифицированным врачом, ведущим специалистом в той самой клинике и…
— И, видимо, именно по этим причинам родители вашего омеги предпочли обратиться за помощью к другому доктору. Вы слишком самоуверенны и беспринципны, господин Чон, ваша истинность не даёт вам права истязать супруга. Кстати, раз уж пошёл разговор о супружестве, когда именно вы планируете заполнить анкеты на регистрацию брака? Вы являетесь новообретённой парой уже более двенадцати часов, но онлайн-заявка от вас не поступала.
— Займусь этим в ближайшее время, — цедит сквозь зубы Чонгук, слыша в ответ, как куратор неодобрительно цокает языком.
— Сильно сомневаюсь в этом. Если вы не догадываетесь почему, то я готов подсказать: потому что на данный момент у вас заключен контракт с другим омегой. Вы решили завести гарем? Господин Чон, вы молоды и амбициозны, но не следует переоценивать собственные силы. Я даю вам сутки на решение всех проблем. Если завтра в девять утра заявки по-прежнему не будут оформлены, полученное заявление будет передано в прокуратуру. Поздравляю вас с обретением истинного. Всего доброго.
Услышав в трубке короткие гудки, Чонгук отшвыривает телефон подальше от себя и возвращается на кухню. Перед тем, как звонить Хосоку и Намджуну следует позавтракать.
