***
Беллами вымотался. Декабрь отстой. Ещё с Дня Благодарения все дети наслаждались чувством свободы, и, учитывая, что рождественские каникулы были не за горами, никто не хотел ничего делать. После нескольких лет педагогической практики он уже привык к этому, но этот четвёртый квартал был особенно утомительным, и он знал, что ему нужно было подготовить все отсчёты через пару недель. Итоговые контрольные за семестр уже не за горами, и ему нужно было убедиться, что все готовы к ним. Но вместо работы, он оказался в баре с Миллером и Мёрфи. И, по правде говоря, он рад сделать перерыв. Последние недели поизносили его, при чём это касалось и школы, и личной жизни. Трое ребят какое-то время молча сидели, бездумно уставившись перед собой. Наконец Мёрфи заговорил, отпивая из своего пива: — Джексон придёт сегодня? Миллер покачал головой, смотря на друга. — Неа. У него было три смены подряд. Я заходил к нему сегодня с утра, и по виду он мог в любой момент упасть в обморок. Ему нужно поспать. Мёрфи медленно кивнул, и потом заговорил тише, как будто не желая, чтобы Беллами услышал: — Кларк была там? Беллами глядел в стену, потому что любого разговора про нынешнюю ситуацию с Кларк было бы достаточно, чтобы вновь разозлить его. — Ага, — ответил Миллер, кинув взгляд на Беллами, — Была. — Как она выглядела? — Вымотанной, — вот что ответил ему Миллер, и Беллами мог согласиться с ним. Он редко видел её с того случая, но когда всё-таки удавалось, она выглядела очень уставшей. Он заметил, что девушка стала чаще спать дома, особенно в последние две недели, но этого было недостаточно, — Не знаю. Я не разговаривал с ней. Мёрфи снова кивнул и опять отпил глоток пива. — Эмори беспокоится за неё, но она не хочет вмешиваться в эти дела. — Она умная девушка, — сказал ему Миллер, — Ситуация так себе. Не самое лучшее время выбирать чью-то сторону. Беллами, чувак, вы живёте вместе, как она? Беллами долго пил пиво из горла, чтобы избежать разговора. Ему не хотелось об этом говорить. Но друзья смотрели на него с лёгким интересом, и он скривил лицо. — Если бы я знал, то сказал бы вам. Оба приподняли брови, и выглядели крайне сбитыми с толку. — Что значит, если бы ты знал? — Я не говорил с ней, — просто ответил Беллами. Мёрфи подавился пивом. — Как это понимать, ты не говорил с ней! Ты… вы Кларк и Беллами! Ты живёшь с ней! — он всплеснул руками, а Беллами отпил большой глоток, — Ой, да поставь ты уже это пиво и отвечай на вопрос, идиот. — Тут не на что отвечать, — сказал он им, — Просто мы действительно не разговаривали со Дня Благодарения. Из солидарности с Рейвен, — объяснил он, но друзья только сощурили глаза. — Угу, — неверяще произнёс Миллер. Он скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. Его глаза прищурены, — Ты злишься на неё? И только не надо врать, — начал он, когда Беллами отрицательно помотал головой, — Я знаю, тут скорее всего какая-то странная хрень творится, мы не идиоты. Теперь с толку был сбит Беллами. — Странная хрень? Мёрфи закатил глаза: — Он имел ввиду, что вы двое близки. Ненормально близки, — Беллами предположил, что друг был прав. Они очень сблизились за последние несколько месяцев. Но, по всей видимости, после Дня Благодарения это всё теперь полетело в тартарары. На самом деле, процесс был запущен ещё тогда, когда появилась Лекса. Он не хотел думать, почему. — Ты злишься на неё? — снова спросил Миллер, давая Мёрфи подзатыльник за его последний опущенный комментарий. Он не мог им врать. Да, он знал, что мог, но не хотел: не о том, что касалось Кларк. — Да, — наконец сказал он, — Не только по поводу Дня Благодарения, есть много причин. — Лекса, — привёл свой довод Мёрфи, и Беллами сглотнул. Не то что бы он хотел злиться на всю эту ситуацию с Лексой. Ему даже не стоило злиться на Кларк, потому что она была счастлива. Он злился, потому что он скучал по лучшей подруге, — В смысле, правда, она многому поспособствовала… Миллер недовольно фыркнул. — Она всему тут поспособствовала. Не знаю, в курсе ли она, но пока Кларк с ней, это неосознанно отдаляет её от друзей. И это не та репутация, которую ты хочешь завести с друзьями своей девушки. Мёрфи покачал головой, заказывая пиво у подошедшей к ним официантке. — Я имею ввиду, что не хочу врать и говорить, что она мне понравилась, потому что это не так, но тебе не кажется, что, если у неё у самой есть компания друзей, ей должно бы хватать ума не отрезать от своей девушки её друзей. — Я просто не понимаю, — добавил Миллер, — Кларк наша лучшая подруга. И я понимаю, люди совершают ошибки время от времени, но то, что сделала она, это слишком большая ошибка. Она пропустила День Благодарения. Ты бы не пропустил День Благодарения. Желудок скрутило что-то неприятное, и Беллами не хотел об этом говорить. Потому что он знал, что это неизбежно подведёт его обратно к вопросу, почему он злился на Кларк, и что это значило. Он не хотел понимать, что это всё значило. Он был доволен жить в мире, где он немного был зол на Кларк, чем жить в мире, где ему придётся столкнуться лицом к лицу с голыми фактами. В последние пару недель он пришёл к пониманию, что он возможно немного влюблён в Кларк. Ключевое слово: возможно. Он не уверен, на самом деле, и не хочет быть уверенным. Потому что в таком случае, это отстой. Если он не влюблён в неё, то это отстой, потому что он злился за то, что она счастлива. Если он влюблён в неё, то он злился на себя за то, что злился на неё, потому что она счастлива. Он реально никак не выигрывал в этой ситуации. И всё это возвращало к вопросу, есть ли у него что-то к Кларк. Он даже не знал! Он не виделся с ней достаточно времени, чтобы обдумать это, как следует, и он был доволен таким раскладом. Но, чёрт возьми, он скучал по ней. Особенно дома. Он скучал по тому, как находил её напоминалки, разбросанные по всей кухне и гостиной. Он скучал по тому, как она пыталась рассортировать все свои носки после стирки. У неё была целая коллекция носков, и было забавно наблюдать, как она каждый день надевала новую пару. Но он не видел всего этого в последнее время, потому что её не было рядом. И вот, что действительно отстойно.***
Следующий винный вечер, на который пришла Кларк, был катастрофой. Она не виделись ни с кем какое-то время со Дня Благодарения, и она хотела попытать удачу. Хотелось надеяться, что у неё получится посидеть, поговорить с друзьями и попытаться помириться с ними. Но только дверь открылась, она поняла, что приходить сюда было ошибкой. Харпер смотрела на неё широко распахнутыми удивлёнными глазами, и Кларк кое-как сглотнула. — Эм, — Кларк посмотрела вниз на свои запорошенные снегом ботинки, — Я могу… могу уйти. Харпер медленно помотала головой, точно она собиралась с силами, и затем шире открыла дверь, чтобы впустить Кларк внутрь. — Нет, всё нормально. Мы просто не ждали тебя, — Кларк стряхнула снег с головы и шагнула в гостиную, что стало её первой ошибкой. Октавия моментально заметила её, и стиснула челюсти. Эмори попыталась немного улыбнуться ей, но получилось вяло, и она залпом прикончила вино. — Почему все притихли? Не приведение ли… — Рейвен проковыляла в гостиную, вокруг её ноги был ортез, — Кларк. — Привет, — сказала она, несколько неловко, и Рейвен в изумлении смотрела на неё. В комнате зависло неловкое напряжения, и Кларк хотелось развернуться и уйти домой. Рейвен ничего не сказала, кроме: — Я слишком трезва для этого, — Из Кларк выкачали воздух. Потому что не эту реакцию она ожидала от Рейвен. И ситуация усугубилась, когда Рейвен пробормотала сквозь зубы, — Лучше бы ты не приходила, — Октавия моментом встала с дивана и ушла в свою комнату, послышался звук защёлкивающейся на замок двери. Кларк прикусила щёку изнутри, и повернулась, чтобы взять своё пальто. — Я… мне нужно идти. Я попозже приду. Дайте мне знать, если кого-нибудь из вас нужно будет подбросить, — коротко сказала она Эмори с Харпер, а Харпер пошла её проводить. — Кларк! — Что, Харпер? — с крайней степенью усталости и разочарования в голосе спросила Кларк. Это ничья вина, только её, и она не могла отыгрываться за это на Харпер. — Просто… просто дай им время. Попробуй прийти поговорить через несколько дней, когда они не будут пьяными. Не убивайся по этому поводу, — мягко сказала она, кладя свои руки на скрещенные руки Кларк, — Просто, — медлила Харпер, пытаясь правильно подобрать слова, — Просто сейчас слишком много всего накопилось. Кларк согласно кивнула, часто моргая, чтобы не выдать слёзы. — Я знаю. Я вернусь. И я поговорю и с Эмори, и с тобой, обещаю, — Она знала, что ей нужно было поговорить со всеми из их компании, особенно с её девочками. Она сделает это. Но в первую очередь ей нужно поговорить с Рейвен и Октавией, — Я пойду. Веселитесь, — унеё всё ещё крутило желудок. Харпер слабо кивнула, и поднялась по ступенькам в квартиру. Кларк глубоко вздохнула и села напротив машины, пытаясь успокоиться. Потом она развернулась и направилась к Лексе. Это стало её второй ошибкой. К тому времени, как она подъехала к Лексе, она не смогла успокоиться и всё ещё была разочарована в себе. Потому что натворила много ужасных ошибок в последние несколько недель, несколько месяцев на самом деле, и сейчас всё было очень плохо. Дура, дура, дура! Ей не следовало так запускать это дело, ей нужно было заметить, что её друзья расстроились из-за неё. Как она могла этого не замечать? Так она приехала в квартиру к Лексе и теперь была чрезвычайно зла на себя. Лекса не знала, что можно было сделать, кроме как дать ей мерить шагами гостиную и что-то зло бормотать себе под нос. Так длилось около двадцати минут, пока Лекса наконец не спросила: — Ты собираешься рассказать мне, что случилось? — Я случилась, — выплюнула Кларк, раздражённо запуская руку в волосы, — Я облажалась, и теперь мои друзья ненавидят меня. Брови Лексы сдвинулись в одну линию, и она села подальше на подлокотник дивана. — Я уверена, что они не ненавидят тебя. С чего бы это? — Потому что я не пришла на День Благодарения и не была рядом с ними всё это время! — Ты до сих пор думаешь об этом? — спросила Лекса, и раздражение закипело внутри Кларк. В этот раз оно было адресовано Лексе. — Разумеется я всё ещё думаю об этом, — недовольно выдала она, достаточно громко, чтобы та услышала, — Я обидела своих лучших друзей в наш любимый праздник в году, как я могу об этом не думать? Лекса чуть недовольно выпустила воздух, и Кларк провыла, продолжая вышагивать по комнате. — Я имею ввиду, что если они твои друзья, они должны были уже простить тебя. — Это так не работает, — зло возразила ей Кларк, — Потому что я не поговорила с ними об этом, и это моя вина, я должна с ними поговорить. — Это не твоя вина, — сказала она в ответ, и недовольство Кларк только увеличилось в стократ. Она попыталась сделать резкий глубокий вздох, чтобы как-то успокоиться, но получилось, что она разозлилась пуще прежнего. В её сердце засели нехорошие эмоции, и она не знала, как избавиться от этих чувств. — Конечно же моя! Я пропустила День Благодарения. Я не была с ними. У них есть все причины, чтобы расстроиться из-за меня, и я не смогу ничего исправить, пока не поговорю с ними, — говорила Кларк, повышая тон. Лекса подняла руки, защищаясь. — Послушай, я просто говорю, что если они обиделись на тебя за то, что ты счастлива в отношениях, тогда возможно тебе стоит поискать новых друзей. И это стало краем для Кларк. В любой другой день она могла бы возможно попустить этот комментарий мимо ушей. Но сегодня, когда её друзья злились, а она злилась на саму себя, она не могла просто так это оставить. — Нет, мне не нужны новые друзья, — выплюнула ей в ответ Кларк, резко прекращая слоняться по комнате, — У меня просто отличные друзья, и я их очень сильно люблю. Однако я облажалась, и теперь мне нужно отвечать за последствия своих действий. Мне не нужны новые друзья, единственное, что нужно, это поговорить с ними. И всё же ты сидишь здесь и говоришь мне, какие хреновые у меня друзья. Они не расстроены, что я в отношениях, они расстроены, что я отдаляю их от себя. Так что, извини, но ты вообще всё не правильно понимаешь. Лекса впала в полный ступор от слов Кларк, и она не могла заставить себя почувствовать вину за сказанное. Это не первый раз, когда они заговорили об этом, не в первый раз Лекса поднимала тему того, что ей нужны новые друзья, но именно этот раз многое значил. — Я просто пытаюсь помочь, мне не кажется, что они очень уж тебя поддерживали… — Они достаточно меня поддерживали! — сказала она в ответ, её голос повысился на пару децибел, — Они были так счастливы, когда мы начали встречаться, потому что я была счастлива. — Была? — тоже повышая голос, спросила Лекса, — Сейчас ты не счастлива? — Знаешь, я определённо не счастлива, когда моя девушка говорит мне, чтобы я завела себе новых друзей! — сквозь зубы говорила Кларк, проводя рукой по волосам, — потому что я не буду! Они очень любят меня, и я их очень сильно люблю, я просто всё испортила. И я буду очень благодарна, если ты прекратишь говорить, что мне нужны новые друзья, потому что я не представляю, как это будет. Лекса сложила руки на груди, и теперь она тоже стояла перед ней: огонь, который прежде нравился Кларк, теперь злил её. — Не знаешь, как это будет? — Ты продолжаешь оскорблять моих друзей, — без запинок ответила Кларк, тоже складывая руки на груди, — Потому что они никуда не отойдут, несчитая, что сейчас они злятся на меня, поэтому я думаю, что тебе стоит свыкнуться с этим. — Возможно это мне надо отойти, — ответила она, и тогда вдруг Кларк продрогла до костей. Потому что, когда они ссорились, они ещё не затрагивали этой опасной темы. — Возможно, — прошипела она с ледяными нотками в голосе. Ей не хотелось здесь больше находиться и не хотела продолжать этот разговор, — Я пойду. Мы можем обсудить это позже, когда мы обе остынем. Лекса слегка кивнула, огонь всё ещё горел в её глазах. — Наверное это будет к лучшему. Я поговорю с тобой завтра, Кларк. Так закончился самый худший день в жизни Кларк. Таким он был до тех пор, пока через три дня у неё не случился ещё один день, который занял первое место в списке Самых Ничтожных Дней, Которые Вообще Существуют.***
Кларк нервно ждала у порога квартиры Рейвен и Октавии. Она знала, что они обе были дома в понедельник вечером. И ей нужно было поговорить с ними. Она хотела исправить, всё что испортила, и единственным способ, как это сделать, было поговорить с ними. Винный вечер пошёл не по плану, и если ей нужно было поговорить с каждым из них по очереди, она сделает это. Поэтому она постучала в дверь, прикусывая нижнюю губу. Она слышала голос Октавии изнутри, но он резко прекратился, когда дверь открылась. На мгновение Октавия уставилась на неё, её губы были сжаты в одну плотную линию, она стиснула зубы. Несколько секунд стояла мёртвая тишина, пока не послышался голос Рейвен из другой комнаты. — Кто там? Октавия какое-то время ничего не отвечала, всё так же уставившись на Кларк, точно пытаясь сжечь её на костре. И Кларк бы не винила её за это. Она была ужасным другом в последние несколько месяцев. — Это Кларк, — наконец сказала Октавия, всё ещё с прищуром смотря на девушку. — Я… — Кларк замолчала, подбирая слова, — Я хотела поговорить с вами. Чтобы извиниться, — добавила она, когда Октавия продолжила подозрительно наблюдать за ней, — Если можно. Напряжение волнами витало вокруг них двоих, но Октавия пропустила её вперёд, никак это не комментируя. Кларк чувствовала себя чужой в их доме. Она увидела Рейвен, сидящую на краю журнального столика, а её нога в повязке была растянута вперёд неё. Похоже было, что она делала упражнения на растяжку, которые ей прописал физиотерапевт. Кларк с испугом поняла, что почти ничего не знала о восстановлении Рейвен. Ещё большее чувство вины прокатилось по её телу, если его вообще могло быть больше. Рейвен всё ещё не поднимала на неё глаз, вместо этого, тренируясь сгибать и разгибать ногу. Однако её тело было напряжено, поэтому Кларк знала, что она заметила её приход. Октавия села на конец дивана, сложив руки на груди. — Хорошо. Говори. Кларк без колебаний начала извиняться: — Я облажалась. Не немного облажалась… сильно облажалась. Как бы я всё в конец испортила, — Она знала, что говорила слишком сумбурно и быстро, но она просто не могла заставить себя успокоиться и остановиться, — И мне жаль. Я знаю, что расстраивала вас последние месяцы, сильно, и я знаю, что не смогу вернуть то время назад. Никто из них ничего не сказал, а Октавия также убийственно смотрела в сторону Кларк, поэтому она торопилась всё высказать: — Я была дурой, и я вела себя, как ребёнок, и я заметила это. И мне жаль, что я долго не видела того, что видели все остальные, — на секунду она замолчала, сдерживая свою усталость и стресс, — Я не жду, что вы простите меня, я просто хочу попытаться исправиться и найти способ помириться с вами двумя. Девочки так же молчали, но Рейвен наконец подняла на неё голову, и Кларк не смогла распознать эмоции на её лице. Не так часто она не понимала о чём та думала, но именно сейчас на Рейвен была маска. Она кинула быстрый взгляд на свой ортез и затем повернулась обратно. — Ты хоть знаешь, каково это, когда тебе говорят, что человек будет с тобой рядом, а он не приходит? — Кларк стыдливо опустила голову вниз, кусая щёку изнутри, — Прошло четыре месяца с операции. Я видела тебя, сколько, три, четыре раза? Я не могла ходить два месяца. Я только сейчас начала передвигаться без этих костылей. Ты знала об этом? Она вопросительно посмотрела на Кларк, и та тяжело сглотнула: — Я… — Ты бы знала, если бы была здесь. Ты бы видела, как я впервые пошла без поддержки. Ты бы поняла, что со мной происходит последние четыре месяца. Я ничего не могу делать, Кларк, — её голос звучал громко и решительно, но она не кричала. Почему-то от этого становилось только хуже, — Кому-то постоянно приходится мне помогать. Обычно это Эмори или Октавия. Ты одна из моих лучших друзей, и я не могу вспомнить, когда ты последний раз подолгу была рядом со мной здесь или на физиотерапии. Слова были грубыми, но Кларк заслуживала их. — Сейчас я могу спускаться вниз по лестнице. Могу кататься на велике без ортеза. Могу делать много чего, что не могла четыре месяца назад. Но я всё ещё не могу бегать. Я не могу работать в своём магазине. Иногда мне трудно ходить. Если бы ты была здесь, ты бы всё это знала. — Я знаю, — сказала Кларк, наконец получая возможность вставить слово, — Прости меня. Но слово «прости» не оказывает должного эффекта на Рейвен, и она продолжила говорить. Октавия так же злясь сидела на диване, плотно скрестив руки на груди и было чувство, что она так и просидит в этой позе. — Я была в чёртовой больнице, Кларк. И я не говорю, что ты не беспокоишься обо мне, я знаю, что беспокоишься, но, боже… у меня и в правду сложилось впечатление, что тебе плевать. Из всего, что сказала ей Рейвен, это было ударом в живот. Было чувство, что из неё выбили воздух. Не один, а несколько раз подряд. Кларк приоткрыла рот, брови сморщились, и она почувствовала, как у неё встал ком в горле. Она почувствовала боль в груди. — Моей лучшей подруге плевать! Что ты думаешь я, мать его, почувствовала? — её голос становился громче, и Кларк могла только сжиматься под злостью Рейвен Рейес, потому что она это заслужила. Она заслуживала каждое обращённое ей слово, потому что, да, она всё испортила. К чертям всё испортила. Она облажалась. — Ты знаешь, что это неправда, — сказала в конце концов Кларк, стараясь сдержать дрожь в своём голосе и руках, — Я просто… — Поставила девушку выше людей, которых знаешь много лет, — низким и устрашающим голосом вмешалась в разговор Октавия, — Да. Мы поняли. Не идиоты. Кларк словила взгляд Октавии и испугалась. — Это было не нарочно, — возразила Кларк, но взгляд той нисколько не смягчился, — Я погрязла в отношениях и оставила своих друзей за бортом. И, чёрт возьми, я ненавижу себя за это, Октавия! Я бы никогда специально не бросила вас, только не вас двоих! — Но ты бросила! В этом-то и дело, Кларк! Ты именно бросила нас! — Не специально! — кричала им в ответ Кларк, и Октавия зло запустила руки в волосы, некоторые пряди упали ей на лицо, — Я знаю, что облажалась, но я бы никогда не сделала вам, никому из вас больно специально! Они видела, как Октавия проглотила те злые слова, которые возможно готовились слететь с её языка, и вместо этого рвано вздохнула. — Может быть, это было не специально, — сказала она, и её голос был настораживающе тихим, — но нам было больно. И это… — Октавия снова вздохнула, — Это чертовски тяжело. Когда тебя обижает человек, которого ты сильно любишь. Тогда её накрыл стыд, и хотелось заплакать, но она знала, что не могла. Ей нужно пройти через это. Ей нужно объясниться со своей стороны, что произошло. — Вы знаете, что я никогда не чувствовала себя настолько плохо? Прямо сейчас? Потому что я сильно обидела двух моих лучших подруг, моего соседа, почти всех, кто мне небезразличен? Со мной сейчас не разговаривает моя девушка, что скорее всего и к лучшему, потому что теперь я вижу то, чего не замечала все эти последние несколько месяцев. Я была вдали от своих друзей, и я погрязла в отношениях, которые я не уверена, сколько ещё продлятся. И мне чертовски жаль. Кларк спешила договорить, так как видела, что Рейвен порывалась что-то сказать. — И я не жду, что вы простите меня сегодня или завтра, или даже спустя недели, потому что да, я наломала дров. Я отшивала вас неделями, и ни одна мысль не приходила мне в голову по этому поводу. Я не ходила с Рейвен на физиотерапию, я не пришла на День Благодарения. Но я хочу исправить это, если вы мне позволите. Потому что вы мои лучшие друзья, и я ненавижу ссориться с вами, — Кларк сглотнула ком в горле и прогнала навернувшиеся слёзы. Её сердце колотилось, пока она говорила, и она не знала, что ещё могла сделать. Подруги смотрели на неё, и в конце концов Рейвен поднялась на ноги. Это заняло у неё секунду, и Кларк пристально смотрела за ней, на всякий случай. Было больно осознавать, что она даже не знала, на сколько далеко продвинулась Рейвен в своём лечении. Но Рейвен слегка похлопала её по плечу, и Кларк опустила взгляд. — Тебе лучше пойти. Нам нужно кое о чём поговорить с Тавией. Она выдохнула «хорошо», и ещё раз извинилась, перед тем, как покинуть квартиру. Она плакала всю дорогу домой. Её третья ошибка стала вероятно самой худшей ошибкой из всех. Она поехала к маме на Рождество, что не было проблемой. Обычно она всегда ездила к матери на праздник, но в этом году она уехала в Сочельник, и осталась почти на всё Рождество. Их разговор — стычка — с Октавией и Рейвен был за два дня до Рождества, и она не знала была ли приглашена на их традиционную вечеринку в Сочельник. Она всё ещё не поговорила с ними, и Беллами так же держался в стороне от неё, и она не хотела вскрывать этот жужжащий улей в день Рождества. Она не хотела испортить ещё один праздник. И к тому же она скучала по маме. Эбби моментом поняла, что что-то случилось, но не давила на неё. Так было до вечера Сочельника, когда Кларк вывалила всю историю матери. Она плакала, она напилась, она ещё раз заплакала и затем начала продумывать план по примирению с ребятами. Ей просто нужно было поговорить с каждым из них по отдельности и обсудить всю ситуацию, если они того захотят. Что касалось Лексы, то это было совсем другое дело, и Кларк до сих пор размышляла над возможными вариантами. Лекса звала её на Рождество, у них был небольшой разговор, но крайне натянутый. Было очевидно: слова сказанные друг другу не были забыты. Что привело Кларк ко дню после Рождества и разъярённому Беллами.***
Беллами сидел в большой комнате и прогонял план занятий на первую неделю нового семестра, когда Кларк пришла домой. Он скрипнул зубами, а пальцы сжались на ручке, и, чёрт возьми, он был зол. Он мог согласиться, что она выглядела не такой угрюмой, чем в последние несколько недель, но он всё ещё был расстроен. Она должна была почувствовать это, потому что только ступив за порог, её глаза метнулись на него, и её выражение лица помрачнело. — Счастливого Рождества, Беллами, — мягко сказала она, и он пробурчал в ответ. Потому что её не было на Рождество. Она никому не сказала, где она была и что не придёт. Она не сказала ему. Он полагал, что она по крайней мере ему скажет. Но по всей видимости он ошибался, и ему пришлось опять воспользоваться программой Харпер, чтобы убедиться, что она жива и здорова. Он обрадовался, что она была в безопасности у мамы дома, но мысль, что её не было с ними, всё ещё заставляла его кровь закипать. — Прости, что не позвонила, — продолжила она, — Мне нужно было время и повидать маму, — Беллами снова буркнул что-то, его взгляд больше не был сфокусирован на бумагах. Потому что он злился на эту ситуацию, злился на Кларк и злился на себя, — Пожалуйста, поговори со мной. — Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал, — наконец ответил спустя пару секунд гробовой тишины, — Ты не пришла на Рождество. Ты никому не сказала, что не придёшь на Рождество. Тебя не было рядом, я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал, потому что, по правде говоря, всё, что я скажу, будет криком. Она ощутимо вздрогнула, так, что даже, если бы он не смотрел на неё, то заметил бы. В конце он поднял голову, и увидел её, сидящую за барной стойкой и смотрящую вниз на свои руки. — Прости меня, — тихо пробормотала она, — Я знаю, что облажалась. Я бы хотела поговорить об этом, если хочешь. Беллами молчал какое-то время, обдумывая, что сказать. Потому что было много, что он хотел ей сказать. Но он всё-таки начал: — Почему ты не пришла на Рождество? — Я не знала ждали ли меня там, — сразу же ответила она, всё ещё смотря на руки, — Октавия, Рейвен и я поругались за пару дней до этого, и я не знала, хотели ли они, чтобы я пришла. Хотя я уверена, что ты знал об этом. Я хотела увидеться с мамой, мне нужно было увидеться с мамой, — быстро пояснила она, — Поэтому я не пришла. — Ты могла бы позвонить, — проворчал он, и вернулся мыслями в тот день Рождества, когда Октавия и Рейвен очень удивились, не увидев с ним Кларк. Он помнил, как ему в истерике позвонила Октавия после стычки с девушкой. Он знал, что им троим нужно было разобраться. Но он также понимал, что сейчас и у него с Кларк было с чем разобраться. — Я знаю, — просто ответила она, поднимая на него взгляд, но парень не смотрел на неё, — Мне нужно было время, и мне показалось, что и другим оно было нужно. Это было глупо и безответственно, но я поступила так и не могу это изменить. И мне жаль. Он ничего не ответил и думал над словами. Он чуть не пропустил мимо ушей, что она сказал после. — Я также прошу прощения за последние несколько месяцев. Я пропала с Лексой, — его челюсти сжались, и неприятное чувство накатило на него при упоминании девушки, — и забыла про своих друзей. Это дерьмово, и я ничего не могу с этим сделать, но мне жаль. — Тебе жаль. — Да. Его сердце билось в горле, и он был чертовски сбит с толку. Потому что он хотел её простить, потому что он не мог долго злиться на неё, но он был в ярости. В ярости от того, что она оставила своих друзей, оставила его. В ярости, что она не замечала проблемы, пока не стало слишком поздно. В нём поднимались злость и разочарование, и появилось то напряжение между ними, которого не было с тех пор, как она переехала к нему. — Ты ушла, — вот что ответил он в итоге, чувство внутри него нарастало с каждой секундой, — Ты всех оставила. У тебя появилось девушка, которая никому из нас не понравилась, и ты всех оставила. Ты оставила меня. Ты одна из моих лучших друзей, и я видел тебя не больше пяти минут за последние три месяца. — Я знаю, — сказала она, и то, как надломился её голос выдал её с потрохами, — Я знаю, и мне жаль… Но он ещё не закончил. — Ты ушла, ты оставила меня одного справляться со всеми этим дерьмом. Потому что по каким-то причинам, наши друзья полагались на нас больше всего. Но потом они полагались лишь на меня, потому что тебя здесь не было. Ты знала, что Рейвен с трудом проходила физиотерапию? Или что Мёрфи с Эмори теперь постоянно ссорятся и пытаются наладить отношения? Или что у Джаспера есть проблемы? И что насчёт… — Я поняла! — крикнула она, опуская голову на руки, — Меня не было с вами! И я не могу вернуться назад и изменить это, даже если очень хочу! Я знаю, что облажалась, тебе не нужно продолжать высказывать мне это в лицо! Я пытаюсь извиниться, Беллами! — теперь кричала она, и ситуация обострялось всё больше и больше. Боль в груди никуда не исчезнет, потому что он зол, ему больно, и он расстроен. — Как, не приходя на Рождество? Тогда она спрыгнула со своего места и оказалась прямо перед его лицом, тыкая пальцем ему в грудь. — Твою мать! Я делаю всё, что могу! У меня не так-то много того, что я могу сделать сейчас, учитывая, что одна половина моих друзей ненавидят меня, а другая не разговаривают со мной из-за первой! И моя девушка не разговаривает со мной, так что надеюсь, ты счастлив! Хочешь знать, я делаю всё возможное! — Значит не всё возможное! — кричал он, и соседи начали ходить по потолку, и этого было достаточно, чтобы завести его ещё больше, — Просто для справки, Принцесса, — выплюнул он, злость в его голосе была ощутима, — упоминать про свою девушку было возможно не лучшим планом. — Да пошёл ты, Беллами! — орала Кларк, снова тыкая в него пальцем, — Я думала мы сможем нормально поговорить о том, что я натворила и как это исправить, но нет! Тебе нужно было превратить это в скандал! Ради бога, я просто хочу извиниться! — её голос надломился, и он в конце концов посмотрел на неё, и, чёрт побери, в её глазах стояли слёзы. Его решимость чуть не сломилась, потому что он никогда не заставлял её плакать, неважно, какие серьёзные ссоры у них были. Боль в груди и желудке стала ощутимее, — Я просто хотела попросить у тебя прощения. И я хочу всё исправить, насколько у меня это получится. Беллами рвано вздохнул и отошёл на шаг от Кларк. Злость с пугающей быстротой всё ещё бежала по нему, и ему нужно было… чёрт, он не знал, что ему было нужно. — Мы можем поговорить об этом завтра, — низким голосом произнёс он наконец. Кларк опустила взгляд прежде, чем поднять его снова, — Тебе стоит определиться со своими приоритетами, — сказал он ей, и он знал, что это был удар ниже пояса. Но он был зол, и ему было обидно, и он всё ещё не понимал, почему она так поступает уже несколько месяцев. Он оставил её стоять в оцепенении посреди гостиной. Его дверь захлопнулась, предвещая финал, и он был в ярости. В нём кипела злость, и он чувствовал, как сам себя изводил. Потому что он был так чертовски расстроен из-за того, что она забила на всех. Расстроен, что она предпочла всех своих друзей кому-то, кого они даже не знали. Просто был… расстроен. Беллами услышал, как входная дверь открылась и закрылась, и он понял впервые за последнее время, что ему всё равно, куда она ушла. Всё, что он понимал, это то, что она опять ушла, и он не мог этому воспрепятствовать. Не в его силах воспрепятствовать этому, и он и не собирался. Её неправильные решения — это только её неправильные решения. Злость в нём пошла на спад, и он сел на край кровати. Злость превратилась в разочарование, которая в последствии обернулась горечью. Они наорали друг на друга, и она опять ушла. Он бы не удивился, если она переехала. Они не… он не кричал на неё так много месяцев. Он дал своим чувствам волю, и вот, пожалуйста, каков результат. Он испортил каникулы. Они оба испортили каникулы.