***
Квартира с множеством неизвестных комнат, являющихся скорее всего однотипными спальнями, была заполнена запахом сигарет и дешевого алкоголя, потому что спиртное из разряда «среднее» давно наполняло желудки распутных девушек и мужчин, с большим энтузиазмом подливающих в котейли своих спутниц в неприлично коротких платьях небольшое количество водки, из-за чего дамы, на своё удивление, быстро пьянели. К часу ночи большинство комнат занято, как и все три уборные, имеющиеся в этих апартаментах. — Твою мать, — тихо выругалась девушка, быстро закрывая за собой дверь. Ей в очередной раз повезло лицезреть совокупляющихся девушку и мужчину в незапертой комнате. Неужели так сложно запереть на замок картину своей половой жизни? Алкоголь неприятно бил по голове девушке, что заставило её каждые десять минут остановливаться и хвататься рукой за ближайший косяк, избегая всеми силами падения. Но видимо этот раз был контрольный. Девушка, не дотянувшись до стены, рухнула с глухим звуком на дубовый паркет. Сознание заплыло темными тучами, и дождя Ассоль уже не дождётся.***
Проблема Ассоль заключалась в том, что после даже самой лютейшей пьянки она не помнит вообще ничего. Она не помнит как приехала и как уехала. Если уехала вообще. Поэтому глаза девушка открывать не спешила, боясь нежеланной компании рядом. С детства её приучали к тому, что честь — это все для девушки. «Заляпанная девушка уже не девушка», — постоянно говорила ей мать. И это единственное, с чем Ассоль была согласна. Она хочет подарить себя любимому человеку, а не тому, кто воспользовался её нетрезвым состоянием. — Прекрати ломать комедию, — Ассоль расплылась в широкой улыбке, мило жмурясь от солнечного света. Все предположения по поводу грязного секса с незнакомцем растворились в знакомом хрипловатом голосе. Кто-кто, а Рудбой, даже будучи самым нетрезвым на этой вписке, ничего бы не сделал с ней. — И всё же я надеялась, что добралась до спальни в одиночестве. — Практически. Наебнулась у двери, в которой Фёдоров поёбывал свою даму, — Поднимаясь с кровати и чуть пошатываясь, девушка опустила взгляд вниз, убедеждаясь в наличии на себе одежы, кинув короткий взгляд на своего.. кого? — Что ты так смотришь на меня? Я всегда плохо выгляжу, мог бы привыкнуть, — пытаясь избавить себя от навязчивой мысли, девушка оглядывает комнату в поисках хоть какой-нибудь жидкости. — Привык настолько, что каждый день хочется все больше видеть, — Рудбой потянул подругу на себя, заставляя её сесть на его колени. Спиной девушка чувствовала, как спокойно вздымается грудная клетка парня, от чего становилась дурно. Настолько хорошо, что плохо. Ненормально красные щеки выдавали её смущение, вызванное столь пикантной близостью. Они никогда не были так близко, всегда держались на расстоянии, даже не смотря на то, что Ассоль жила у Евстигнеева уже третью неделю. Раньше такого не было. Даже будучи в доску пьяными такого не происходило, а сейчас они оба неоспоримо трезвые, от чего эта ситуация казалась ещё неприличнее. В горле пересохло еще сильнее, когда Ваня начал проводить кончиками пальцев от бедра девушки до колена и возвращаясь обратно. Пристально наблюдая за процессом, он пытался уследить за тем, как менялось ровное дыхание девушки на сбивчивое. Ему нравилось смотреть на то, как она мило прикусывала губу и растерянно хлопала длинными ресницами. Он хотел знать, как она реагирует на него. И это было что-то большее чем просто интерес. Он наслаждался тем, что полностью контролировал ситуацию. Позволит ей встать — вместе посмеются и уедут, а Ассоль будет ближайшие несколько дней вспоминать это недоразумение, заставляющее щеки наливаться краской. Продолжит — они точно застрянут в этой квартире на несколько дней. — Рудбой, блядь, вы едите или нет? — В комнату без стука ввалился Мирон, вопрос которого без ответа повис в воздухе. — Окей, перефразирую:***
Большинство офисных работников начинают свой рабочий день с просмотра почты, чтения анекдотов, обмены новостями с коллегами, чашечки кофе и много другого, что к работе, в общем-то, отношения не имеет. Ассоль же, напротив, не торопилась и не хотела называть фотографию работой, это, для неё, скорее увлечение, приносящее приятный бонус в виде, довольно небольших денег. Ей нравилось в своём деле всё: от различных провакационных фотосессий, до милого новогоднего фото в семейный альбом. Поэтому она всегда подходила к нему ответственно. После окончания рабочего дня, девушка чувствовала себя измотанной как никогда ранее. Может, главной причиной её непривычной усталости было похмелье, которое периодически напоминало о себе, отрывая от работы. Девушка положила голову на стол, пытаясь хоть как-то унять боль. Найдя на заваленном нужным рабочим инвентарём столе телефон, девушка набрала номер Евстигнеева. — Вань, есть планы на сегодня. Мне нужно съездить в одно очень важное место, это срочно. И купи, пожалуйста, по пути букет из чётных белых роз.***
Ассоль ненавидит кладбища. Эта энергетика тоски по усохшим, печаль неожиданной утраты для семьи, кровь израненных сердец. Всё это пропитывало землю, на которой сейчас стояли молодые люди. На большой мраморной плите, было выведено белыми ветьеватыми буквами: «Евгения Андреевна Цветаева - лучшая мать, сестра, учитель» и ниже: «21.01.1979 — 12.05.2009». - Мама, знакомься, это мой.. Ваня. Прости, что так надолго тебя оставила, не было времени. Мне стыдно, мамочка, - возложив букет раскошных роз рядом с портретом красивейшей девушки, Ассоль отошла назад, попутно смахивая с лица одинокую слезинку. - Вы очень похожи, - взяв девушку за руку, сказал Ваня. - Кем она была? - Учитель русского языка и литературы в одной из Петербуржских гимназий, - мягко улыбнувшись, ответила Ассоль. Парнь лишь стоял рядом, наблюдая за немой беседой погибшей матери и скорбящей дочери. У него копилось множество вопросов, ответы на которые, он уверен, что получит.