Волчица в львиной шкуре

      Настроение в городе соответствовало стоявшей в нем жаре.              Будто нечто гнетущее, тяжелое и густо ощутимое присутствовало в воздухе. Тело Джоффри воняло на жаре, невзирая на все лекарственные травы и бальзамические препараты, которые использовали Молчаливые Сестры. Ко времени похорон его лицо было раздутым фиолетовым месивом, и Тайвин не мог узнать в нем мальчика, на которого когда-то возлагал большие надежды. Хотя это было очень давно — когда мальчик только родился. Задолго до того, как Серсея до безобразия разбаловала его, задолго до того, как Роберт начал шпынять его и насмехаться, задолго до того, как Тайвин обнаружил, что мальчик мучает любимого котенка своего младшего брата.              Джоффри был злом, но все же он был его кровью. Кровь гуще воды. Мальчик был наследием Тайвина, и его очень задело, когда Санса тыкнула его носом в то, насколько это наследие бесполезно. Сейчас все надежды Тайвина на будущее его дома возлагались только на двух беременных женщин: Сансу, у которой где-то далеко на Севере должен был родиться законный ребенок Джейме, и Маргери Тирелл, которая клялась всеми Богами, что зародыш в ее животе принадлежал Джоффри.              Семь лун решали судьбу трона, около пяти — судьбу земель Ланнистеров. Если бы Санса родила девочку, это было бы неудачно, но поправимо: родила бы еще одного ребенка, в конце концов, Джейме уже смог зачать четверых. Но если бы она родила мальчика, если бы она дала Джейме наследника,Тайвин мог хотя бы ненадолго расслабиться. Ребенок в колыбели еще не залог стабильности, но это могло стать неплохим началом. И действовало все то же правило: смогла родить один раз — родит еще. Наследники и запасные планы, все всегда сводилось к этому.              Но если бы Маргери родила девочку… ситуация окончательно вышла бы из-под контроля. Тиреллы ни за что бы не выпустили трон из своих рук и настаивали бы на том, что девочка — законная королева. Пока она повзрослеет, чтобы вступить в брак, могло случиться что угодно, а Тайвину не хотелось, чтобы после всех его стараний трон оказался у кого-то постороннего. Гораздо выгоднее было бы посадить на трон Томмена, но это повлекло бы за собой войну с Тиреллами. Даже если бы она родила мальчика, прошло бы минимум десять лет, прежде чем он мог бы править, и Тайвин не был уверен, что молодого короля воспитают так, как это будет выгодно ему.              Великий Лев прекрасно понимал все риски регентства, детей-королей и королев, слишком молодых и амбициозных, чтобы грамотно править. Прошло две луны со смерти Джоффри, две луны ожесточенных споров с Малым Советом и Оленной Тирелл. Две луны он пытался утвердить свою позицию, две луны он ежедневно спорил с Тиреллами, которые были намерены увезти Маргери в Хайгарден, где, якобы, климат и атмосфера были лучше для беременности девушки. Неужели они считали его глупцом? Как он мог позволить девчонке, несущей возможного наследника престола, покинуть столицу? Боги знали, что могли бы провернуть Тиреллы без его надзора. Они могли привезти обратно абсолютно любого ребенка, подменив им мертворожденного или девочку. Пока Маргери была в столице, он был уверен, что хотя бы о состоянии ее беременности он узнает первым: Пицель никогда не осмелился бы взять золото у Тиреллов и солгать ему.              Больше, чем нелепые требования Оленны, Тайвина раздражала только растущая нестабильность Серсеи. Его дочь сходила с ума. Она переселила Томмена в свои покои и выставила Гору у двери для постоянной охраны. Когда Тайвин виделся с ней, она твердила одно и то же. Серсея настаивала на том, что Томмен должен стать королем немедленно, а Маргери Тирелл — лживая шлюха, убившая ее сына, и ее голова должна быть на пике у замка. Она требовала, чтобы Мирцелла вернулась из Дорна, и чтобы Тайвин передал Серсее власть регента, как матери последнего короля и законного наследника. Женщины редко играли красиво, и Серсея не была исключением.               И, как будто у него было мало проблем, существовала самая главная. Извечная угроза мятежа или вторжения. Эта страна уже разрывалась на части, а каждый нахал величал себя королем. Старк был мертв, хоть в этом Тайвин был уверен, эта садистская выходка Джоффри хотя бы позволила ему убедиться, что Болтон справился со своей работой. Бейлон Грейджой, этот падальщик, не представлял реальной угрозы — нищий ублюдок просто ждал выгодной сделки. Ренли, по слухам, умер от рук ведьмы, всюду таскавшейся за Станнисом.              Станнис Баратеон был единственной реальной угрозой, единственным, кто мог потягаться с Тайвином. Великий Лев потер виски и на мгновение прикрыл глаза. Станнис вполне мог бы захватить трон. У него есть армия, и, если он бы пораскинул мозгами, мог бы получить новых союзников. Он взял бы столицу во время Битвы на Черноводной, если бы не трюк Тириона с Диким Огнем и не подоспевшая помощь Тайвина.       Почему всегда было так много «если»? Всегда так много переменных, так много возможностей. Тайвин не был человеком, который любил острые ощущения от непредвиденных ситуаций. Он любил составлять планы и схемы, любил быть готовым к любым развитиям событий. Он предпочитал знать, чего ожидать. Именно поэтому письмо, лежавшее перед ним, вызывало такую головную боль, что он не мог заставить себя открыть глаза и еще раз взглянуть на пергамент. Тайвин редко делал ошибки, редко не мог просчитать кого-то. Он так редко недооценивал людей, что осознание, что его обыграла жена его же наследника, одновременно интриговало и раздражало.               Санса Старк, которая была пешкой в играх Серсеи и Мизинца, из ниоткуда появилась на доске как достойный игрок. Тайвин помнил, как горели ее глаза в то утро, когда Джоффри нашли мертвым. Санса быстрее него сообразила, что им тоже играют, и делают это с тех пор, как Джон Аррен отправился на встречу с Богами. И чем больше Тайвин думал об этом, тем сильнее это походило на правду. Тайвин помнил, что она не дрогнула перед ним, когда обвинила его в трусости за то, как он убрал из игры Робба Старка. Тайвин помнил, как хорошо Санса управляла Утесом Кастерли, и как преданны ей стали люди спустя каких-то четыре луны. Тайвин помнил, как легко его невестка манипулировала мнением аудитории, когда они с Джейме вернулись в столицу. И он никогда не забудет, какой жесткой она была, когда требовала справедливости за своего брата и отравление Джейме, и какую преданность показала Санса, когда обменяла все, что могло бы у нее быть, на свободу своей сестры.              Но то, что Тайвин увидел сегодня, перебило все прошлые ее заслуги. Свиток белого пергамента с их с Джейме новой печатью, внутри которого было лишь одно слово «справедливость», а рядом перевернутая печать Болтона, разломленная в области шеи. Тайвин знал, что она имела в виду. Русе Болтон мертв.              Впервые за долгое время, Тайвин позволил какому-то вопросу выйти из-под его контроля. Он позволил Болтону слишком долго игнорировать призыв в столицу в эпоху нестабильности. И теперь Санса Старк взяла дело под свой контроль, каким-то образом доставила Болтона в Винтерфелл и обезглавила предателя. Забавным было то, что Тайвин даже мог бы одобрить это, но при других обстоятельствах.              Тайвин знал, и знал, что Санса и Джейме тоже знают, что не Русе Болтон ответственен за яд в ее кувшине. Все они знали, что на пергаменте, найденном у Слинта, была печать его бастарда. Возможно, Тайвин недооценил Сансу, но это не означало, что он позволит девчонке делать из себя дурака. Тайвин понимал, что Русе Болтон казнен вовсе не за покушение на жизнь его невестки и не за отравление его сына и наследника. Санса уже ослушивалась его, когда Джейме был заперт в Каменных Мешках, а теперь она сделала это публично. Теперь он видел, что девушка не просто красивая картинка, а значит, она бы додумалась казнить Болтона за смерть своего брата и матери при знаменосцах.              Тайвин громко застонал, растирая виски пальцами. От всего этого у него безумно болела голова. Сейчас он ничего не мог сделать, только наблюдать за тем, что будет дальше. Он предупреждал Джейме быть осторожным с этой девушкой, и сам же отправил их на Север, где Санса могла вить веревки из его сына, а он не мог их контролировать!              Что еще хуже, Варис сообщил, что есть люди, считающие, что Санса должна перенять по наследству корону своего брата. Его пташки так же принесли слухи, что Робб Старк мог пережить Красную Свадьбу, и что по городу разгуливает огромный лютоволк — дух Неда Старка. Тайвин был уверен, что две из трех этих новостей абсолютно нелепы: за лютоволка, скорее всего, какой-то пьяница принял большую собаку, а Робб Старк попросту не мог быть жив. Если слово Русе Болтона он еще мог поставить под сомнение, то крик Сансы, увидевшей отрубленную голову своего брата, будет стоять в его ушах всю жизнь.              Но шепот о том, что Санса — королева, был потенциально проблематичным. Тайвин приказал Варису выяснить, откуда идет этот шепот и кто его шепчет — до этих пор евнух показывал себя весьма полезным человеком, а сам Тайвин не мог взяться за это, пока в его голове было так много других задач. И он постоянно отвлекался на эту историю о волке: будто он уже где-то слышал ее, но не мог понять, где.              Его головная боль только усиливалась. Она замедляла ход его мыслей, отвлекала от деталей, и, знают Боги, у Тайвина уже не было права на ошибку. Сейчас все зависело от него: преемственность, регентство, его собственное наследие, будущее клятых Семи Королевств. Почему одна проблема перерастала в другую? Почему Джейме был настолько глуп, что не мог держать свою жену в узде? Не мог или не хотел? Тайвин мог отослать в Винтерфелл еще больше шпионов, чтобы следить за ней хотя бы издалека, но как бы это помогло, если бы обо всех ее действиях он узнавал по факту? Ему нужно было обуздать Сансу, чтобы она не стала катализатором еще больших проблем. Как он мог так оступиться? Он недооценил ее, и она начала играть против него, и что самое ужасное: он даже не мог отомстить.              Она носила наследника его имени под сердцем, в ее руках были карты, чтобы распоряжаться будущим их семьи. Она была далеко на Севере в полной безопасности под опекой его старшего сына.              И Тайвин ненавидел ее за это.