Pour toi

Снова понедельник. Надоедливый будильник звенит, как всегда, слишком рано, сообщая о том, что снова нужно идти на работу. До тренировки оставалось ещё полдня, но Артёму нужно было приехать пораньше, чтобы обсудить с тренерским штабом планы тренировок, тактики игр и прочие рабочие моменты, без которых выполнять эту самую работу станет невозможно. В квартире было как всегда тихо. Со временем Артёму даже стало нравиться просыпаться, когда дома уже никого не было, и вообще находиться в одиночестве, и его это очень пугало. Олю он очень любил и ценил её заботу о нём, но в последнее время почти любое общество, даже близких и дорогих людей, напрягало. Ещё совсем недавно Артём переживал, что старые друзья постепенно забывают о нём и исчезают из его жизни, а теперь он и сам не хотел никого видеть. Артём нехотя встал и отправился на кухню. Оля, как всегда перед уходом на учебу, оставила для брата завтрак. Каша и бутерброды. Как и всегда. Хоть где-то в жизни была стабильность. Разогрев остывший завтрак, и позавтракав, запивая еду чаем с лимоном, Артём начал ещё один, такой же, как и предыдущие, день. Собираясь на работу, к которой он, вроде, даже уже привык и почти ощутил всю её рутинность, он вдруг внезапно даже для себя понял, что хочет туда идти. После того ощущения победы в субботнем матче, Артём впервые за последние полгода ощутил себя по-настоящему живым, а не просто живущим, хоть эта победа была и не его. Или всё же его? Ощущения, конечно, были другие, чувство радости было не такое, но оно не было слабее. Оно просто было другим, не яркой сияющей вспышкой после взрыва, который происходит где-то в груди, а скорее огоньком, тепло которого разливается по всему телу, от сердца до кончиков пальцев. Одно дело, когда ты радуешься своему достижению, на которое ты потратил много сил и времени, другое — когда достижению других, но при этом понимаешь, что в этом есть твоя заслуга, что на это чужое достижение ты потратил не меньше, вложил не меньше себя, чем в свои собственные. Впервые за всё время с момента травмы он, кажется, нашёл замену тем самым эмоциям, которые испытывал на поле. Эти эмоции были словно наркотик: после первого раза хотелось ещё, и все полгода у него была ломка, которая его добивала, а получить такие необходимые эмоции было неоткуда. Теперь же он нашёл, чем заменить свой бывший наркотик. И ему хотелось больше. Замена ведь была не так уж плоха. Да, это новая зависимость, но и что же? Сегодня он шёл на тренировку с чётким желанием сделать всё возможное, что бы ребята вновь выиграли. Он хотел их тренировать. Может быть, не знал, как правильно это делать, но хотел. *** Обсуждения планов тренировок не заняли много времени. Было решено продолжить в прежнем темпе, небольшие изменения коснулись только тренировок вратарей. Но тут уже свои предложения вносил Александр Михайлович. Он предложил заострить внимание на прыжковых упражнениях и на технике приёма мяча. — Надо больше поработать над перехватами низовых мячей, — сказал Александр Михайлович, откинувшись на спинку стула и сосредоточенно разглядывая потолок. — Определённо надо, — ответил Валерий Юрьевич и, переведя взгляд на Артёма, добавил: — Как считаешь, Артём? — Почему бы и нет, думаю, это пригодится в следующем матче. Валерий Юрьевич что-то бегло отметил в своей записной книжке и, просмотрев все свои пометки и записи, добавил: — Я считаю, стоит снизить нагрузку Акинфееву, а то он уже простые мячи пропускает. После этой фразы Артём ухмыльнулся, подумав, что мячи Игорь пропускает далеко не от усталости. Но возражать не стал — постоянная перегрузка действительно может привести к тому, что пропускать он до кучи будет ещё и от этого. Александр Михайлович молча посмотрел на Дзюбу, как бы говоря, что идея была не его, и не ему её отменять. Артём уловил этот немой намёк и ответил главному тренеру: — Да, Валерий Юрьевич, думаю, хватит с него, посмотрим, как заниматься дальше будет. Валерий Юрьевич удовлетворительно кивнул. Наскоро набросав дальнейший план тренировок, мужчины послали Герхарда, который как всегда молча слушал с отстранённым взглядом, отнести этот самый план на подпись к Анне Игоревне. Герхард равнодушно посмотрел на план, поставил в указанном месте свою подпись, и, почему-то покачав головой, ушёл, а его коллеги приступили к обсуждению тактики игры, так как прошедший матч показал, что у них были слабые места, которые необходимо было исправить к следующим встречам. Обсуждения немного затянулись, и закончились они примерно за четверть часа до начала тренировки. Артём в сопровождении Александра Михайловича вышел из кабинета главного тренера, оставив его что-то писать и заполнять какие-то бумаги. Герхард так и не вернулся. Впрочем, его отсутствие никак не сказалось на конечных выводах. Артём спросил, было, не нужно ли его дождаться, но Горин усмехнулся и сказал, что Герхард уже наверняка пьёт чай с медсёстрами, поэтому собрание было закончено без него. Оба тренера направились на трибуны, ожидать прихода ребят. Солнце светило не по-осеннему ярко, но совершенно не грело. Мужчины прогуливались по краю поля и вели непринуждённую беседу. Взгляд Артёма упал на руку тренера вратарей, и на запястье он заметил новые красивые часы. — У вас новые часы, — невзначай сказал Артём. — Да, — Александр посмотрел на руку и тепло улыбнулся. — Жена подарила на годовщину свадьбы. — Долго женаты? — чтобы как-то поддержать разговор, спросил Артём. — Десять лет. А вместе уже все двенадцать, — не переставая так же тепло улыбаться, ответил мужчина. — А вы, кажется, не женаты? — Нет, не довелось пока что. Да, наверно, и не встречу уже никого,— как-то равнодушно ответил Артём. Он и вправду не стремился к новым отношениям. Тем более к женитьбе. Слишком много разочаровывался. Одному ему было проще. Не нужно было ни за кого нести ответственность, кроме себя, не нужно было ни от кого зависеть опять-таки, кроме себя. — Не ставьте на себе крест, — усмехнулся Горин, — я свою встретил в тридцать лет. Тогда еще играл. После матча и познакомились. А она тогда даже футбол не любила, представляете? Так что в жизни бывает разное. Никогда не знаешь, где встретишь своего человека. Артём задумчиво посмотрел на Александра, пытаясь представить его жену. В голове рисовались образы спокойной и тихой женщины, работающей каким-нибудь бухгалтером или банковским работником. Да, таких действительно мало что интересует, кроме их работы. Даже странно было представить такую пассивно-аморфную женщину рядом с живым и подвижным Гориным. Впрочем, эти образы быстро ушли из головы, как и весь этот разговор, оставив только знание факта, что у Александра Михайловича есть жена, не любящая футбол. На поле потихоньку стали приходить игроки. *** В понедельник Игорь мог позволить себе зайти перед тренировкой домой, потому что пары заканчивались без двадцати два. Пообедав и сменив рюкзак на спортивную сумку, Игорь написал Стасу, предлагая встретиться с ним перед тренировкой где-нибудь у метро. Жили они на одной станции, но Стасу до метро добираться было дольше. Стас согласился, сказав, что уже почти вышел и, возможно, Игорю придётся его подождать. Когда Игорь ещё учился в школе, они всегда так встречались и добирались до стадиона вместе, по пути шутя и обсуждая какую-нибудь ерунду. Но потом Игорь поступил в университет и стал всё чаще опаздывать. Стас же не мог так, был слишком пунктуальным для опозданий. Ему, правда, не хватало общения с другом, ведь теперь, когда Игоря оставляли по вечерам на дополнительные тренировки, они и домой ехать вместе не могли, как это было раньше. Поэтому Стас с радостью отозвался на это предложение. Ждал Игорь недолго: Стас пришел всего лишь минут на десять позже него. Коротко поздоровавшись, парни спустились в переход и пошли на платформу. — Какой-то ты очень счастливый, — заметил Стас, окидывая друга взглядом. — Разве? Да вроде как обычно, — отозвался Игорь, заходя в почти пустой вагон и останавливаясь у дверей напротив. — Да нет. Небось, вчера опять что-то обломилось, вот и радостный. — А ты завидуешь что ли? Хочешь, и тебе кого-нибудь подыщем. Тоже что-нибудь обламываться будет, — не поворачивая головы, ответил Игорь, скосив глаза в сторону друга. — Чему завидовать? Тому, что ты меняешь девушек как перчатки? Тоже мне достижение, — с явным неодобрением покачал головой Стас. Игорь пожал плечами. Его это обстоятельство никогда не напрягало. Меняет, да, и что в этом такого? Почему бы и нет? Он же, в конце концов, не в клубе их на одну ночь снимает. И с несколькими сразу не встречается. Просто надоедает ему быстро, вот и всё. А любопытство Стаса всё же оказалось сильнее, поэтому, чуть помолчав, он спросил: — Так обломилось что-то? — Нет, но, думаю, завтра всё будет. Ксюша пригласила меня к себе, — не без самодовольной улыбки ответил Игорь, вспоминая вечер накануне. Он прогуливался с девушкой по парку, согревая её в своих объятьях. В руках она несла красную розу, подаренную Игорем. На улице было не очень холодно, но Ксюша, надевшая на свидание платье, даже в пальто все же замерзла от долгой прогулки. Игорь же, понимая, что если девушка заболеет, то ему точно ничего не светит, поспешил купить ей горячего кофе в первой попавшейся палатке. Этот жест, конечно же, был оценен Ксюшей. После прогулки, во время которой они рассказывали друг другу о том, как прошла неделя, что нового произошло (Игорь, конечно же, не промолчал и о субботней игре, немного приукрасив события), парень проводил девушку до дома. Там же они и договорились о следующей встрече. То, что она будет проходить у Ксюши дома, не могло не радовать Игоря, уж там-то он сможет воспользоваться ситуацией так, как ему нужно. Стас глубокомысленно кивнул и перевёл разговор на другую тему. *** Тренировка проходила как обычно. Только Игорь, подумавший всё-таки над словами Артёма Сергеевича, решил попробовать не просто делать так же, как он делал до этого, а приложить немного усилий к совершенствованию своих навыков. Наконец-то он стал понимать, что это в его интересах и что он может лучше и больше. Он был готов остаться и отрабатывать свои слабые моменты, которых у него, к его удивлению, оказалось немало, но уже ставшее привычным для него «Акинфеев, полчаса дополнительных занятий» в конце тренировки так и не прозвучало. Он даже подошёл к Артёму Сергеевичу, который что-то объяснял Роме, и, дождавшись, пока они договорят, спросил: — Артём Сергеевич, а я не остаюсь дополнительно заниматься? У Артёма Сергеевича вопрос вызвал немалое удивление. Он осмотрел вратаря с ног до головы и, немного помолчав, словно раздумывая над каждым словом, ответил: — Нет. Мы решили, что перегружать тебя постоянно не стоит. На пользу не пойдёт. Так что можешь быть свободен. — Но я хотел бы продолжить эти тренировки, — не унимался Игорь, срываясь с места и идя следом за Артёмом, который уже направился в сторону тренерской раздевалки. — Вы ведь сами сказали, что мне нужно больше работать. Артём улыбнулся уголком рта, отмечая про себя, сколько уверенности было в голосе парня. Неужели стал, наконец, понимать, что это, прежде всего, нужно ему самому? — Что ж, давай так: Александр Михайлович уже ушёл, так что на сегодня ты точно свободен, а мы обязательно обсудим твоё пожелание. Могу точно сказать, что после каждой тренировки задерживать тебя больше не будем — Анна Игоревна голову за такое оторвёт, — но против одного-двух раз никто не возразит. Тем более, что ты сам хочешь. — Спасибо, Артём Сергеевич, — парень искренне улыбнулся. — До свидания. — До свидания, — Артём проводил Игоря, который направился в раздевалку, взглядом, отметив, что, оказывается, он может не быть дерзким и самоуверенным, а вполне себе вежливым и адекватным. Всё-таки Валерий Юрьевич был прав, нужно было только и всего, что объяснить ребятам, для чего и кому в первую очередь всё это нужно. Жаль только, что не всем можно донести и не все поймут. Дождавшись, пока фигура вратаря пропадёт из поля зрения и, убедившись в том, что теперь он совершенно точно один, Артём бросил взгляд на мяч, лежавший всего в паре метров, и направился к нему. *** В раздевалке уже почти никого не было. Остались только Кирилл, который ждал Рому, собственно, сам Льдов, Антон и Влад. Все они уже почти собрались и спешили домой, у каждого были свои дела. Стас Игоря не дожидался, потому что Игорь сказал, что, скорее всего, сам останется, и ждать его не стоит. Первым попрощался и ушёл Влад. Игорь неторопливо пил воду и только кивнул ему головой. — Ну и мы пойдём, — сказал Рома, закидывая на плечо спортивную сумку. — Давайте, ребят. — До среды, — махнул рукой Знаменский и вышел вслед за капитаном. — Тебя подождать? — спросил Антон, застёгивая куртку. — Нет, — Игорь покачал головой, неторопливо складывая форму на дно сумки. — Тебе же всё равно в другую сторону. — Ну, давай тогда, — Антон резво выскочил из раздевалки и Игорь, как всегда, остался один. Он к этому даже привык. Настолько, что лишние шум и суета вокруг начинали иногда раздражать. Посидев ещё немного в тишине и одиночестве, прислушиваясь к равномерному гудению ламп, Игорь оделся и, выйдя в коридор, медленно направился к выходу со стадиона. Проходя мимо коридора, который вёл к полю, он вдруг вспомнил, как после предыдущей тренировки видел там Артёма Сергеевича. Игорю вдруг стало любопытно, каждый раз он остаётся или же нет. Игорь свернул в сторону поля и даже не удивился, увидев там одинокую фигуру, которая то била по пустым воротам, то выполняла различные финты. Лучи солнца уже не добирались до поля, а прожектора ещё не включали — рано — и всё это было видно лишь очертаниями, без отдельных мелких деталей. Свет прожекторов наверняка бы внёс ясность, но кто будет их включать? Для всех стадион был пуст. Хотя, яркий белый свет прожекторов, в котором полный стадион выглядел почти что торжественно, наверняка придал бы этому и без того не очень радостному зрелищу ещё большую безысходность. В каждом движении тренера была какая-то надломленность, и Игорь это скорее почувствовал, нежели заметил. Ещё немного понаблюдав за наставником, Игорь поспешил домой. Он не мог отделаться от ощущения, что подглядывает за чем-то личным, и от осознания этого становилось не очень уютно. Хотя, этого Игорь отрицать не мог, наблюдать за Артёмом Сергеевичем ему было интересно. Даже один он хорошо смотрелся на поле. Скорость, конечно, была маловата, но чёткость и правильность движений поражали. Честно и откровенно говоря, это было просто красиво, но Игорь как-то смущался и побаивался этого слова, и толком не мог объяснить, почему. А ещё он очень смущался и боялся того, что в какой-то момент Артём Сергеевич его заметит. Игорю этого одновременно и хотелось, и нет. Сегодня он даже поймал себя на мысли, что он хотел бы — может быть, совсем немного — постоять в темноте коридора чуть дольше. Но всё же смущение пока было сильнее интереса. *** Артём медленно, не поднимая головы, вышел на улицу. Лёгкий, но холодный ветер неприятно бил в лицо, принося с собой звуки вечернего города и запах неумолимо приближающейся зимы. В этом году на удивление рано. Может быть, оно и к лучшему: быстрее наступит зима и всё покроется снегом. Может быть потом, весной, станет немного легче. Весной ведь всегда становится легче. На небе висели, почти не двигаясь и медленно затягивая всё свободное пространство, серые облака, подсвеченные изнутри отблесками уже зашедшего солнца, а снаружи — огнями, которые город зажигал на смену уже по-осеннему холодной звезде. Впрочем, до всего этого Артёму не было никакого дела. Последние полгода мир вокруг вообще имел для него мало значения, и восприятие реальности сводилось к простому сравнению с собственным психологическим состоянием. — Зачем вы это делаете? Этот обыденный по своей сути вопрос, произнесенный спокойным, ровным, голосом, ворвался в его сознание так резко, что Артём даже вздрогнул от неожиданности и поднял голову. На площадке перед входом на стадион, подёрнутой вечерними сумерками, не было никого, кроме него и, понимая, что эти слова, скорее всего, были обращены именно к нему, Артём обернулся. На верхней ступеньке лестницы, с которой он только что спустился, освещенная яркими лампами наружного освещения, стояла, прислонясь к перилам, Анна Игоревна. Весь её вид говорил о том, что она провела так не пять минут и даже, скорее всего, не десять. От мысли, что она стояла здесь и просто ждала, когда он выйдет, чтобы задать какой-то абстрактный, не имеющий никакого смысла вопрос, Артёму стало как-то почти физически неприятно. Разговаривать он сейчас ни с кем не хотел, но весь вид женщины говорил о том, что он отсюда не уйдёт, пока она не услышит от него то, ради чего ждала его. Если она опять решила поговорить о том, зачем он продолжает давать ребятам усиленную нагрузку, то сейчас было совершенно неподходящее время. Первым желанием Артёма было сказать ей это и добавить, что все разговоры о работе он с удовольствием продолжит в рабочее время, а сейчас им обоим и домой пора, но в последний момент сдержался. Всё же нужно быть вежливым. Особенно с женщиной. Особенно с той женщиной, которая чёрт знает сколько времени ждала его у выхода со стадиона не самым тёплым осенним вечером. Не ради праздного удовольствия же и желания поболтать с ним она это сделала. — Что именно? — коротко спросил он, решив всё же уточнить, о чём шла речь. — Зачем вы продолжаете эти ваши вечерние прогулки по полю в компании мяча? Вам же это не помогает. От внезапной откровенности и простоты этого ответа Артём даже не нашелся, что ответить, поэтому просто скрестил на груди руки и с раздражением посмотрел на Анну Игоревну. Меньше всего ему хотелось вести разговоры по душам за жизнь, особенно за свою жизнь, и еще меньше — с ней. Найти с врачом общего языка он так и не смог: спокойная насмешливость во взгляде Анны Игоревны раздражала и становилась только сильнее, если Артём давал своему раздражению волю. Кроме того, оставаясь на поле после каждой тренировки, он с полной уверенностью полагал, что его никто не видит. Факт того, что, возможно, единственным человеком, который знает об этих его индивидуальных тренировках, стала именно Анна Игоревна, вызывал в нём какую-то холодную злость. В первую очередь на себя, за то, что не подумал о таком варианте развития событий. Во вторую — на бестактность Анны Игоревны, которой не хватило ума понять, что его вечерние тренировки — нечто очень личное, и говорить об этом с кем бы то ни было, тем более с ним самим, о них не стоит. Да и что она может ему сказать? Что понимает? К нему многие пытались подойти с подобными разговорами, но говорили одно и то же. Даже близкие друзья и родные, те, кто, казалось бы, должен понимать. — Ну, еще скажите, что сиротам в Африке хуже, чем мне, — огрызнулся Артём, чувствуя, как усиливается его бессильная злоба, то ли от того, что к нему лезли с вопросами на достаточно личные темы, то ли от того, что не смог быстро найти достойный ответ. Анна Игоревна, впрочем, совершенно проигнорировала и его мрачный взгляд, и несколько грубый тон. — Хуже, — спокойно подтвердила она, медленно спускаясь. — Но вам ведь до них нет дела, и это нормально. Сироты в Африке — это нечто очень далёкое и абстрактное. Может, их вообще нет. А ваша травма — она здесь и сейчас. — Может быть, ещё и психолога мне посоветуете? — не удержался от колкости Артём. — У вас наверняка же есть знакомые. — Есть, — его раздражённый тон Анну Игоревну всё ещё не смущал нисколько, — но вам они помочь не смогут, потому что вы этого не хотите, и не верите, что это вообще возможно. Не думали, что вам, может быть, стоило совсем уйти из спорта? Уехали бы куда-нибудь в деревню. Артём усмехнулся. Думал, конечно. Один раз даже был почти готов и в самом деле уехать куда угодно, хоть на крайний Север, заняться тем, чем никогда раньше не занимался, чтобы перестать, наконец, жалеть себя, но что-то его не пустило. Возможно, природное упрямство, слепая уверенность в том, что он сильнее любых обстоятельств. Только вот от уверенности ничего не осталось, потому что обстоятельства смололи её в порошок, доказывая, что ничего она не стоила, потому что ему всё удавалось. — И что бы я там делал? — Да хоть барашков пасли бы, какая разница, — пожала плечами Анна Игоревна. — Главное, подальше от всего этого. С глаз долой, из сердца вон. Артём покачал головой, как бы говоря, что от того, что он абстрагируется от спорта, как части человеческой жизни, ему не станет легче. На этот раз усмехнулась Анна Игоревна: — А то, что вы ходите по вечерам, пинаете мячики в пустые ворота и душу рвёте, от этого вам легче? — Да, — просто из нежелания соглашаться с ней, ответил Артём. — Врёте. Это было произнесено так просто, как констатация факта, что Артём испытал почти непреодолимое желание немедленно пожелать врачу всего хорошего, развернуться и уйти. Да, он врёт, но её это касается меньше всего. И, самое главное, кто ей дал право вот так спокойно разговаривать с ним о его проблемах, словно это что-то совершенно его не касающееся, и они тут сейчас обсуждают последние светские хроники? С чего она решила, что он будет терпеть, пока она будет с этим холодным выражением лица и ироничной усмешкой препарировать его чувства? — А вам-то какое дело? — резко воскликнул Артём, не выдерживая. Анна Игоревна улыбнулась. Удивительно спокойно и легко, как будто резкость собеседника нисколько её не задевала и вообще относилась ни к ней, а к кому-то другому. — Никакого дела, — сказала она, отстранённо разглядывая блёклые отсветы на небе и облаках, которые внезапно стали более плотными и менее редкими. — Я понимаю, обидно осознавать, что мир не крутится вокруг вас, и что он не обязан погружаться в депрессию вместе с вами. Вам ведь невыносимо не то, что вы сами не можете играть, а то, что продолжают все остальные. Что вам пришлось уйти, а они остались. Наверняка же думали о том, почему именно вы. Артём промолчал. Конечно же, он думал об этом. Что будь он в ту секунду на двадцать сантиметров дальше, удар Ковальского не пришёлся бы по его ноге, он не получил бы никакой травмы и не закончил свою карьеру так некрасиво и, можно сказать, бесславно. — Все думают, — немного помолчав, продолжила Анна Игоревна. — И ещё надеются на то, что случится чудо. — Я это уже прошёл, — коротко бросил Артём. — Разумеется, иначе бы тренером вы не работали, а всё ещё пытались бы тренироваться сами, — Анна Игоревна подняла голову и внимательно посмотрела на собеседника. — Вы не подумайте, Артём Сергеевич, я бы с вами об этом никогда не заговорила. Людям в душу лезть не в моих правилах, уж поверьте. Но у вас просто в глазах красная бегущая строка семьдесят вторым кеглем, что с вами надо об этом поговорить, иначе вы в петлю полезете. — До сих пор же не полез, — Артём с неудовольствием посмотрел на женщину. — Артём Сергеевич, ну почему вы отказываетесь от помощи? — Анна Игоревна снова улыбнулась. Артём никак не мог понять, что вызывает у неё эту отстранённую, спокойную улыбку. — Потому что считаете, что вы сами всё сможете? — До этого всегда получалось, — Артём пожал плечами. — Перестаньте думать, что вы можете делать то, что делали раньше точно так же, как и тогда, — внезапно произнесла Анна Игоревна, выдавая совет, о котором Артём совершенно не просил. Такая бесцеремонность одновременно и обескураживала, и заставляла прислушиваться к сказанному. — Перестаньте ожидать от себя больше, чем вы можете. И от других тоже. Выше головы не прыгнешь, по крайней мере, без подготовки. — Это вы к тому, что я ребят гоняю? — Да. Но не потому, что для них это такая уж сильная нагрузка. Они с ней прекрасно справляются. А потому что в глубине души вы на них злитесь. Опять-таки за то, что они играют, что у них, у большинства точно, впереди прекрасная карьера, а для вас уже всё кончилось. Вы из каждого пытаетесь вылепить то, чего не успели сделать из себя, — Анна Игоревна снова посмотрела на уже потемневшее небо и, переведя взгляд на собеседника, добавила: — Провальная тактика, вы ведь это и сами знаете. — Намекаете на то, что я преподаватель плохой? — Артём почему-то не смог сдержать улыбку и тут же, словно испугавшись этого, придал лицу самое серьёзное выражение, какое только у него имелось. — Нет, конечно же. Но из того же Игоря вы настойчиво пытаетесь сделать второго себя. А из него не второго Артёма Дзюбу надо сделать, а Игоря Акинфеева, единственного и неповторимого. Вот тогда он действительно добьется успеха. Своего. Не вашего, — Анна Игоревна тоже улыбнулась. — Вы говорите ребятам всё правильно. Пожалуй, лучше, чем вы, никто бы не мог это сказать. Просто они этого не понимают. В силу молодости и неопытности. Некоторые вещи можно понять только когда жизнь в суровой дворовой драке вам отобьёт печень. — Но тогда ведь будет поздно, — возразил Артём. — Будет, — Анна Игоревна кивнула и посмотрела на часы. — Поэтому я вам дам ещё один совет, хотя вы об этом и не просили. Но вы ведь и не попросите. Артём хотел, было, напомнить, что он не просил и обо всём этом разговоре, и обо всех тех советах, которые были уже высказаны, так что Анна Игоревна вполне может позволить себе такую маленькую бестактность, как дать еще один совет в дополнение к данным ранее, но всё же удержался. — Вы были отличным футболистом, Артём Сергеевич, но вы им больше не будете, как бы вы не хотели. Поэтому перестаньте пытаться быть им. Попробуйте стать отличным тренером. Вам понравится, тем более, что у вас уже начало получаться, — улыбнулась Анна Игоревна и, коротко кивнув, добавила: — До свидания. — До свидания, — не особо задумываясь, ответил Артём, переводя растерянный взгляд с быстро удаляющейся фигуры врача на тёмное небо. Было уже совсем тихо и темно. В неподвижном воздухе чувствовалось приближение холодного, затяжного дождя, который будет лить всю ночь и всё следующее утро, и, может быть, не прекратится даже к обеду. В свете единственного горящего фонаря вяло покачивал голыми тонкими ветками невзрачный куст. Может быть, и в самом деле стоило попробовать.