Pour toi

День между тренировками прошёл для Игоря слишком спокойно. Даже вечер после учёбы, который он провёл у Ксюши дома, не был для него чем-то необычным. Очередная победа в его копилке. Это, конечно, не могло не греть душу осознанием собственной офигенности, но всё было слишком просто. Даже проще, чем он думал. И это немного портило настроение, потому что Игорю процесс достижения цели был в принципе интереснее, чем сама цель. Нет, конечно, она тоже имеет значение, и достижение её приносит моральное удовлетворение, но всё же, чем труднее и извилистее путь к ней, тем сильнее это самое чувство удовлетворения. Для Игоря это было как своеобразное испытание или борьба. Слишком легко в этот раз. Конечно, он не станет бросать Ксюшу на следующий же день, хотя такого азарта не будет, он уже получил, что хотел, и теперь сможет получать это когда захочет, но пусть пока останется. Пока он не найдёт новую, более сложную цель. Идя домой в приподнятом настроении, Игорь, проходя мимо коробки в одном из дворов, на которой, несмотря на прохладную погоду, гоняли мяч ребята лет 8-10, вдруг вспомнил предыдущий вечер и почему-то подумал об Артёме Сергеевиче. Зачем-то же он оставался на поле после тренировок. Вот только зачем? На поле он ведь уже точно никогда не выйдет и наверняка прекрасно это знает и понимает. Тут Игоря посетила мысль, которой он, почему-то, не допускал раньше. Он вдруг задумался о том, что должен чувствовать их тренер. Игорю вспомнилось, как он сам однажды пропустил несколько тренировок и игру из-за сильного растяжения. Он тогда не мог усидеть на месте, всё хотел побыстрее выйти и начать уже снова тренироваться. А Артём Сергеевич ведь уже никогда больше не сможет играть. Игорь ощутил горькую тоску вперемешку с жалостью. "Я бы, наверное, не смог смотреть, как мы тренируемся и играем. Я бы ненавидел нас, за то, что мы это можем. А он тренирует, жёстко, конечно, но ведь и поддерживает вполне искренне" Чувство жалости сменилось удивлением и уважением к такой силе духа. Следующая мысль была, совершенно неожиданно, о том, что Игорь хотел бы как-то помочь Артёму Сергеевичу. Вот только как? Не предлагать же ему попинать мяч вместе? Хотя, а почему бы и нет? Эта мысль почему-то вызывала какое-то смущение. Вдруг Артём Сергеевич и не нуждается ни в какой помощи? Или нуждается, но не от него? Игорь остановился, почти уткнувшись в серую подъездную дверь, с которой уже начал слезать верхний слой краски, хотя ремонт был только в начале лета. Доставать ключи не хотелось, поэтому он на автомате набрал код и потянул дверь на себя. Зачем он вообще об этом думает, раз, скорее всего, ничем не сможет помочь? *** Тренировку в середине недели вполне можно было назвать спокойной, если бы не одно происшествие, которое заставило Артёма немало удивиться и даже на минуту потерять суть происходящего. Ребята, причём почти все, с самого начала были как будто не в форме и, казалось, думали о чём-то своём, и потому ошибались даже там, где вроде бы ошибиться было невозможно, и совершенно игнорировали замечания, которые им делались. И если Горин и Черепанов, обладавшие каким-то бесконечным терпением, по семь раз повторяли свои слова спокойно и чётко, не теряя надежды донести их смысл до подопечных, то Артём после второго раза не выдержал и, прервав игру, подозвал ребят к себе. Команда, чувствуя, что ничего хорошего сейчас сказано не будет, и, переглядываясь с крайне обречённым видом, вяло подтянулась к Артёму, который стал эмоционально объяснять игрокам их ошибки и пытаться донести, как нужно делать правильно. Ни Александр Михайлович, ни Валерий Юрьевич в происходящее не вмешивались, хотя и наблюдали за коллегой с некоторой настороженностью. Даже Герхард, ориентируясь исключительно на интонацию Артёма, замер и устремил на него внимательный взгляд, готовый в любой момент прервать его монолог. И только сидевшая на трибунах Анна Игоревна была спокойна и невозмутима, как ледники Антарктиды, и со скучающим видом наблюдала за птицами, которые кружили в сером небе над стадионом. Закончив свои возможно излишне эмоциональные объяснения, Артём отпустил ребят продолжать игру, но они то ли и в самом деле были не лучшей форме, то ли не поняли того, что пытался сказать им ассистент тренера, потому что продолжили совершать те же самые ошибки. Артём некоторое время молчал и терпел, давая ребятам возможность исправиться, но чем дальше, чем сильнее становилось ощущение, что команда нарочно игнорировала его замечания. Не выдержав, Артём прервал игру во второй раз и, уже не сдерживаясь, перешёл почти на крик. — Вы что, деревянные? Матущак, ты можешь дать пас на Думису, а не сам тащить мяч? Хмелёв, ты-то что улыбаешься? Ты зачем так лупишь по воротам? Ты хочешь Марцинова калекой сделать? — еле сдерживаясь, дабы не сказать случайно крепкого слова, ругался мужчина. — Князев и Черокманов, вы, может, отлепитесь друг от друга, и ворота защищать будете? Что с вами сегодня всеми не так? Магнитные бури или все не с той ноги встали, причём с одной? Артём на секунду замолчал, но только для того, чтобы немного перевести дух и разразиться новой пламенной речью, но, воспользовавшись этим секундным затишьем, Анна Игоревна, сохраняя свой спокойный и отстранённый вид, подошла к Артёму и, поднявшись на носочках, сказала, непринуждённо засовывая в рот тренера жёлтое драже: — Что вы так раскричались на детей? Скушайте лучше витаминку. Повисла тишина. Первыми в себя пришли игроки, и теперь кто-то переглядывался, кто-то отвернулся, улыбаясь, Лёня, на удивление сдержанно, засмеялся. Следом «оттаял» тренерский штаб: Валерий Юрьевич с улыбкой покачал головой, Александр Михайлович закатил глаза, как бы говоря «опять», а Герхард хмыкнул с какой-то трудно передаваемой интонацией, в которой слышалось одобрение. Всеобщего умиления не разделял только один Артём, который негодующе смотрел на врача. Анна Игоревна, сохраняя поистине королевские спокойствие и достоинство, развернулась и направилась к выходу с поля. — Если что-то случится, я у себя, — произнесла она, не обернувшись, и таким тоном, словно насильно кормить людей витаминами было для неё чем-то вполне обычным. Артём молчал и провожал её мрачным взглядом. Сначала этот вечерний разговор, непонятно из каких побуждений, а теперь вот это. По мнению Артёма, Анну Игоревну странно швыряло из одной крайности в другую. — Анна Игоревна как всегда, — эти слова, сказанные кем-то из игроков, заставили Артёма, наконец, стряхнуть с себя оцепенение, вызванное этим совершенно бесцеремонным поступком женщины. Он не узнал голос, но очень ясно почувствовал полуулыбку-полуусмешку, с которой эти слова были произнесены. Артём, сдвинув брови к переносице, посмотрел в сторону игроков и обвёл их суровым взглядом, под которым ребята мгновенно сжались и перестали улыбаться. Не хватало ещё, чтобы над ним смеялись его же ученики из-за странной выходки какой-то не менее странной женщины. Совсем недавно она сама советовала ему попытаться стать хорошим тренером, а теперь делает всё, чтобы он утратил в глазах ребят всякий авторитет. — На поле, — коротко бросил Артём, отворачиваясь от ребят. Смотреть на них почему-то не хотелось. После этого эпизода игра пошла значительно лучше. Конечно, ребята иногда забывались, и делали прежние ошибки, но быстро исправлялись. Артём больше не сказал ни слова, отдав инициативу Валерию Юрьевичу и Герхарду, который что-то воодушевленно кричал Знаменскому на немецком, а тот передавал эти указания другим. После тренировки, когда ребята уже расходились, немного остывший Артём подозвал к себе Игоря. — Я передал твоё пожелание, мы обсудили его и решили, что по средам у тебя будут дополнительные тренировки. Тебя всё устраивает? — Да, конечно, — радостно отозвался вратарь. Его желание тренироваться не угасло за эти пару дней. — Тогда отдохни пока. Александр Михайлович отошёл ненадолго. Как вернётся — начнёте. Игорь кивнул и пошёл в сторону трибун, чтобы немного передохнуть перед дополнительной тренировкой: уходить с поля в раздевалку и ждать со всеми почему-то не хотелось. Артём же решил поговорить с Анной Игоревной о том недоразумении, которое она устроила на тренировке. Оставить так он этого не мог. Для начала ему хотелось выяснить, что это было: невинная шутка или спланированная акция. Поэтому, решив не затягивать и не терять время, Артём направился к её кабинету. Без стука — бесцеремонность в ответ на бесцеремонность — открыв дверь, он замер, становясь свидетелем сцены, требовавшей дополнительных пояснений. *** Анна Игоревна сидела за столом. Перед ней лежала приличная стопка от руки заполненных карточек и бумаг, которые необходимо было перевести в электронный вид. Анна Игоревна никуда не торопилась, мягко и почти беззвучно бегая пальцами по клавиатуре. В кабинете было тихо, стук клавиш казался абсолютно естественной составляющей тишины и нисколько не отвлекал. Анна Игоревна отложила на край стола несколько скреплённых ярко-зеленой скрепкой листов, с которыми закончила работать, и взялась за следующую карточку. Можно было бы, конечно, заставить заняться этим медсестер, но они, воспользовавшись отсутствием Анны Игоревны, в который раз за день сбежали пить чай, а возвращать их в кабинет не было никакого желания. Да и сама работа была не трудной и утомляла больше своей монотонностью. Ко всему прочему Анне Игоревне нужно было чем-то занять некоторое количество времени, а проводить его в бездельном ожидании не хотелось. На мгновение Анна Игоревна замерла и, не отрывая взгляда от монитора, прислушалась. В следующую секунду тишину нарушил негромкий, но настойчивый стук в дверь. — Войдите, — отозвалась Анна Игоревна, снова опуская глаза на рукописную строчку. — Ань, что это было такое? — в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь, вошёл Александр Михайлович. — Ты про что? — Анна допечатала слово и перевела нечитаемый взгляд на мужчину. — Я про твоё желание всем давать витамины, — Горин пересёк небольшой кабинет в несколько шагов и присел на край стола, заглядывая в тёмные глаза женщины. — А, ты об этом, — улыбнулась Анна Игоревна, откидываясь на спинку кресла и, кивая на баночку, стоявшую на столе, добавила: — Боишься, тебе не достанется? Бери, сколько хочешь, но учти, что передозировка аскорбиновой кислотой не самое приятное, что есть в этом мире. — Ань, я серьёзно, — покачал головой Александр Михайлович. — Артём Сергеевич новый человек в коллективе и ещё не привык к твоим заскокам. А ты его так сразу… — Не переживай, я думаю, он не обиделся. А если что, я смогу с ним объясниться. Не волнуйся так. Александр Михайлович обречённо выдохнул и покачал головой, потирая переносицу. — Ладно, тебя все равно не переубедить. Не наседай просто на человека так сразу со своей неординарностью. Анна Игоревна посмотрела на Горина снизу вверх, хитро прищурившись, и улыбнулась: — Боюсь, что уже поздно. — Не можешь ты без этого. — Вроде столько лет знакомы, а только сейчас понял? — Анна Игоревна почти смеялась. Александр тоже улыбнулся и, бросив быстрый взгляд на часы, сказал: — Ладно, мне пора. Еще Акинфеева тренировать. — Опять мальчика мучаете? — теперь была очередь Анны Игоревны неодобрительно качать головой. — Он сам попросил, — пожал плечами Александр. — Видимо, Артём с ним неплохо поговорил. — Ну, раз сам попросил, тогда ладно, — вновь улыбнулась врач и тут же строго добавила: — Но всё равно, не гоняйте его там сильно. А то вы вдвоём можете. — Я пойду, — Александр встал и направился, было, к двери, но Анна Игоревна со смехом ухватила его за руку: — Вот так вот? А поцеловать? Александр не смог сдержать улыбку и, вернувшись, наклонился и поцеловал потянувшуюся к нему женщину. Друг от друга их отвлекла совершенно бесцеремонно распахнутая дверь. *** Артём немало удивился, когда, открыв дверь без стука, застал интересную картину: тренер вратарей склонился над сидевшей на стуле Анной Игоревной и целовал ту в губы. Впрочем, никто из пары целующихся ни капли не смутился. Александр медленно выпрямился, невыразительно посмотрел на Артёма и спросил: — Игорь уже ждёт? Артём лишь кивнул, безуспешно пытаясь найти в его лице хоть какие-нибудь нотки смущения. Александр Михайлович вздохнул и, просочившись между дверным косяком и Артёмом, который всё ещё стоял на пороге, скрылся в коридоре. Артём бросил ему вслед быстрый взгляд и посмотрел на Анну Игоревну, которая, как ни в чём не бывало, поправила прядь волос, убирая её за ухо, и снова подвинула к себе стопку бумаг и карточек, выводя своим голос Артёма из оцепенения: — Вас стучаться не учили? Артём проигнорировал её вопрос. — Он ведь женат, — Артём пристально, с неодобрением, посмотрел на Анну Игоревну. — Да, я знаю, — спокойно ответила врач, не прекращая печатать. — Так уж вышло, что его жена — я. — Вы? — ещё больше удивился Артём, у которого рушился составленный в голове очень чёткий образ жены Александра Михайловича. — А почему бы и нет? — Анна Игоревна подняла глаза на Артёма и усмехнулась: — Что, у вас случился разрыв шаблона? Неужели я произвожу впечатление женщины, которая не может быть замужем? — Нет, можете, почему же, — как-то смущённо ответил Артём. — Просто Александр говорил, что его жена не любит футбол. Мысленно Артём добавил, что если уж Анна не любит футбол, то его вообще никто не любит. Анна Игоревна усмехнулась и снова устремила взгляд в монитор. — Ну, двенадцать лет назад я действительно была не в восторге от этого вида спорта, — проговорила она. — И, хоть мне, конечно, льстит, что вы так заботитесь о верности моего супруга, я подозреваю, что вы пришли поговорить со мной не об этом. — Да, не за этим, — кивнул Артём. — Я о том, что вы сегодня сделали на поле. — Мне сегодня все об этом выскажутся? — куда-то в воздух спросила Анна Игоревна, на мгновение поднимая глаза к потолку. — Я бы хотел попросить вас больше такого не делать, — собирая все остатки вежливости, проговорил Артём и, понимая, что его просьба, скорее всего, врача совершенно не трогает, добавил: — Хотя бы не при ребятах. — Боитесь за свой авторитет? — как всегда проницательно, с усмешкой и долей утвердительной уверенности, заметила врач. — Да, — даже не думая скрывать, ответил Артём. — Не переживайте, если вы его заработали, мои невинные выходки его не разрушат. Тем более что к ним все привыкли. Кроме вас. Пока что. Артём внимательно смотрел на Анну Игоревну, пытаясь понять, есть хоть кто-то в этом мире, к чьему мнению она прислушивается, и пришёл к неутешительному для себя выводу, что, видимо, единственным авторитетом для Анны Игоревны является она сама. — И всё же я прошу вас так не делать, — без особой надежды, что его просьба будет выполнена, сказал Артём и вышел из кабинета. Анна Игоревна мягко улыбнулась, не отрываясь от работы. К Артёму, чтобы он там себе не придумывал, она никогда не относилась однозначно негативно. Разве что в первые дни их знакомства, когда он резко, с присущим ему максимализмом, принялся менять порядок, к которому все привыкли. В конце концов, это и вправду пошло всем на пользу. То, что он может стать хорошим тренером, Артём уже почти доказал: удалось же ему поговорить с Игорем и донести до парня необходимость дополнительных тренировок. И человеком он, несмотря на всю свою внешнюю суровость и иногда проскальзывающую резкость, был мягким. И сильно запутавшимся, и самую малость отчаявшимся. Стоило дать ему шанс. И помощь. *** Артём вышел на поле, когда дополнительная тренировка Игоря уже подходила к концу. Поле тонуло в ярком свете включённых прожекторов, а трибуны окутывала непроницаемая темнота. Небо казалось почти чёрным. Как будто всего остального мира за пределами освещенного поля не существовало, и вся жизнь сейчас была заключена в эти метры. Артём остановился чуть в стороне от ворот и внимательно вгляделся в своего подопечного. В ярком белом свете ламп было видно каждую напряжённую черту на сосредоточенном лице вратаря, который внимательно слушал Горина, увлечённо объяснявшего что-то. Такие изменения в отношении тренировок не могли пройти мимо Артёма. Он не без радости оценил и то, что Игорь выполнял все упражнения не как попало, а старательно, и то, что сам понял необходимость этого. Артём почувствовал внутреннее удовлетворение, даже почти радость, от того, что к нему прислушались. Значит, его слова для ребят — по крайней мере, для Игоря — не пустой звук и они воспринимают его, как наставника. Это было приятно. Это грело душу и как бы намекало на то, что чёрная полоса в жизни заканчивалась. Артём не без удовольствия остался наблюдать за индивидуальной тренировкой до её конца, однако, не вмешиваясь. Он, не отвлекая ни Игоря, ни Александра Михайловича, отошёл к скамейке и сел на неё, не отрывая взгляда от коллеги и подопечного. Смотреть на то, как с каждым разом движения у игрока выходят более чистыми и оттачиваются до автоматизма, было интересно. Но Артём сидел не только для того, чтобы проконтролировать или посмотреть на тренировку. По правде сказать, совсем не для этого. Он как всегда хотел сам ощутить, как его нога бьёт по мячу, как он сам планирует траекторию его полёта, как тело набирает, пусть небольшую, но скорость. Анна Игоревна была права в том, что ему не помогают эти вечерние тренировки. Она даже была права в том, что они делают ему хуже, потому что тот мерзкий сон стал возвращаться всё чаще, хоть Артём и научился воспринимать его спокойно. Но прекратить не получалось. Артёму казалось, что он вовсе задохнётся, как выброшенная на берег рыба, если перестанет оставаться на поле и бить по пустым воротам. *** Игоря как всегда ждала пустая раздевалка. Уходя с поля, он не мог не заметить, как Артём Сергеевич остался сидеть на скамейке, хоть и перебросился несколькими фразами с Александром Михайловичем и даже, кажется, попрощался с ним. Он, похоже, оставался на поле каждый раз после тренировок. Игорь снова почувствовал прилив трудно объяснимой, но очень щемящей и неприятной грусти: неужели их тренеру было важнее провести время на поле с мячом, чем дома с семьёй? Ведь есть же у него семья? Если не жена и дети, то, может быть, родители. Ну или кот, на худой конец. Не может же быть так, чтобы у человека совсем никого не было или ему было настолько плохо дома, что он не хочет туда возвращаться?.. Собрался Игорь быстро. Но не потому, что хотел побыстрее оказаться дома. Сам же недавно рассуждал, как так можно — не хотеть домой — а теперь сам шёл в противоположную от выхода со стадиона сторону, потому что его самого потянуло на поле, а не к уютной кухне и чашке травяного чая с мёдом, который наверняка заварила мама. Но там, на поле, было несравнимо интереснее. В свете прожекторов чёткие, но плавные движения были видны лучше, и Игорь, получив возможность разглядеть происходящее, отметил вновь, что Артём действительно хорош. Во время игры, когда вокруг шумит стадион, по газону бегают ещё двадцать с лишним человек, а воздух до предела раскалён и так же до предела наполнен азартом, невозможно толком разглядеть движения одного конкретного человека и понять, что получаешь от наблюдения за ним чисто эстетическое удовольствие. Игорь, затаив дыхание, стал наблюдать, всё так же прячась в темноте прохода. Оказаться замеченным ему не хотелось. Кто знает, как отреагирует Артём Сергеевич, если узнает, что за ним кто-то подглядывает. А ощущение того, что он именно подглядывает, Игоря не покидало. Но подглядывает он исключительно из профессионального интереса, конечно же. Про себя он отмечал интересные удары и думал о том, как бы отбивал их, хотя через некоторое время понял, что далеко не всегда уверен, что ему удастся взять такие мячи. Но попробовать очень хотелось. Правда, желание это пока что было слабее, чем неприятно-липкое смущение и абсолютная неуверенность, что Артём Сергеевич вообще одобрит то, что за ним кто-то смотрит. Поэтому постояв ещё минут десять, Игорь ушёл. В пятницу и в понедельник Игорь специально задерживался, то до невозможности растягивая разговор с Александром Михайловичем, то специально медленнее переодеваясь, чтобы, не привлекая внимания остальных, остаться и снова понаблюдать за Артёмом Сергеевичем. Рассказывать об этом другим он не хотел, задерживается и задерживается, какое им дело. Почему? Он сам не знал. Просто потому что. Он чувствовал, что для их тренера это что-то слишком личное, что даже Стасу, который до сих пор пребывал в эйфории от того, что Артём Сергеевич их тренирует, это знать было не то что не обязательно, а вовсе совершенно не нужно. Хотя бы потому, что, по сути, он сам не должен об этом знать и прекрасно это понимал. Но с каждым разом интерес становился сильнее, а смущение и страх быть замеченным постепенно пропадали. Каждый раз он всё дольше и дольше наблюдал за тренером. В среду, когда придумывать, как бы сделать так, чтобы задержаться, не пришлось, после индивидуальной тренировки Игорь собрался так быстро, как только мог, и снова поспешил занять свою наблюдательную позицию. В этот день он даже не побоялся выйти и сесть на трибуны, на которые, к его счастью, свет не попадал. Возможно, где-то в глубине души он хотел, чтобы Артём Сергеевич сам заметил его, избавив таким образом от лишних объяснений. Но тренер был слишком сосредоточен на собственных действиях и не обращал внимания на окружение совершенно, поэтому Игорь мог спокойно наблюдать за ним. В какой-то момент даже начал радоваться за Артёма, когда у того получались задуманные финты. А получались они, к сожалению, не всегда — травма давала о себе знать. Хоть Артём и сдерживал себя, по его лицу и тому, как он замедляет движения, было видно, что он испытывал боль при слишком резких движениях или слишком уж сильных ударах. Но как только боль немного утихала, он вновь принимался методично повторять движения до тех пор, пока задуманное не выходило у него гладко и почти без усилий. Игорь ещё в прошлый раз загорелся идеей выйти к Артёму Сергеевичу на поле и попросить потренироваться с ним. Но всё никак не мог решиться. Вот и сейчас, сидя на трибуне, он смотрел и повторял в голове: «Ну давай, что ты ломаешься-то, иди, предложи вместе мяч попинать. Что в этом такого? Давай же, ну». Но уговаривать самого себя было трудно и малоэффективно. Поэтому Игорь вновь ушёл, хоть и просидел в этот раз дольше обычного. Он бы, честно сказать, остался бы и ещё, но совершенно не хотелось на выходе случайно столкнуться с Артёмом Сергеевичем. Поэтому, бредя по ярко освещённым улицам к метро, Игорь с укоризной подумал: «Ссыкло ты, Акинфеев» Зато в пятницу решимость наконец-то немного перевесила смущение и боязнь быть непонятым, и Игорь твёрдо сказал себе: или сегодня, или больше не остаёшься и не наблюдаешь. Он снова завалил какими-то расспросами Александра Михайловича, но даже толком не слушал его ответ. Это была всего лишь причина немного задержаться, чтобы никто из команды уже точно не спросил его, чего он такой медлительный, как уже не раз бывало. А самое главное, чтобы Стас точно ушёл. Игорь всё ещё не хотел посвящать даже лучшего друга во всё это. Поэтому, когда он зашёл в раздевалку, там осталось совсем немного ребят, да и те уже уходили. Игорь сел на скамейку и принялся пить. Чтобы точно не потерять свой решительный настрой он решил не переодеваться, лишь для вида сложил вратарские перчатки и убрал их. То, что он сидит и не торопясь пьёт воду, ни у кого не вызвало удивления: после тренировок многие так делали. Игорь обменялся с ребятами какими-то обыденными, ничего не значащими фразами, пожаловался на то, что ещё долго ехать домой и готовиться к семинару, и попрощался. Выждав для верности пару минут — вдруг кто-то что-то забыл и решит вернуться — Игорь вновь достал вратарские перчатки и на негнущихся ногах направился на поле. Артём Сергеевич, конечно же, уже был там. Игорь постоял немного в проходе, темнота которого надежно скрывала его, всё ещё не решаясь выйти, и прокручивал в голове предстоящий диалог во всех возможных вариациях. Начать он планировал с того, что ему нравится, как их тренер играет, и что он хотел бы поучиться у него лично, и что вообще он человек хороший. Речь выходила так себе, и Игорь, решив, что разберётся по ходу дела, вышел из своего безопасного укрытия и, как можно более уверенно, направился к мужчине, который пинал мяч. Когда Игорь оказался освещён светом прожекторов, он понял, что обратно вернуться не сможет. Как минимум потому, что Артём Сергеевич, скорее всего, заметит его боковым зрением, если ещё не заметил. Вздохнув полной грудью, Игорь сделал ещё несколько шагов и, набравшись смелости, окликнул тренера: — Артём Сергеевич! Тот остановился на оклик и посмотрел в сторону, откуда раздался голос. После разговора с Анной Игоревной он, в общем-то, был готов к тому, что кто-то ещё может застать его здесь, но никак не рассчитывал, что это будет кто-то из учеников. Артём молча осмотрел парня, отметив, что тот был ещё в форме, хотя прошло уже около двадцати минут, как закончилась тренировка. — Игорь? — наконец произнёс он, выпрямляясь и скрещивая на груди руки. — Ты что-то хотел? У тебя какие-то вопросы по поводу тренировок? — Да...то есть нет, я хотел... — от этой резкости в голосе тренера Игорь окончательно растерялся, начал волноваться, и его собственный голос дрогнул и скатился на какой-то хриплый полушепот. — Игорь, если у тебя нет вопросов, иди домой, — Артём явно хотел остаться один, но Игорь, справедливо решив, что терять уже нечего, всё же продолжил. — Артём Сергеевич, знаете, я вас считал сукой... — на одном дыхании начал парень и тут же осёкся, мысленно проклиная себя за сказанное. Нашёл, с чего начать разговор, молодец, лучше не придумать просто. Артём приподнял изогнувшиеся дугой брови и вопросительно посмотрел на Игоря. Он, конечно, знал, что не все подопечные его любят. Более того, он знал, вернее, догадывался, что есть те, кто недолюбливает его за резкость и прямоту, но чтобы кто-то вот так открыто подошёл и сказал ему об этом... Он, признаться, не ожидал такого, но откровение и простота обращения его всё же заинтересовали, и он решил дать Игорю шанс сказать всё до конца. — Да, вот, — уже без прежнего запала сказал Игорь, немного опасливо поглядывая на Артёма. — Считал, но теперь не считаю. Я видел, как вы тренировались. Не один день это наблюдаю. Извините. Но мне нравится, как вы играете. Вообще, я вас даже как-то зауважал. Да и вы меня тогда поддержали, без вас я бы не собрался. Я хотел бы… Я, в общем, видел, как вы пробиваете по воротам, и хотел бы научиться ловить такие мячи. Можно, я потренируюсь с вами? Артём ожидал почти чего угодно, но только не этой очевидной просьбы. Конечно, он был не в восторге от того, что за ним, оказывается, всё это время наблюдал один из его учеников, но порыв Игоря выглядел вполне искренним, а волнение, смешанное со смущением, даже несколько трогательно, поэтому Артём всё же задумался. В конце концов, тренироваться одному было как-то совсем уж печально, да и бессмысленно. Поэтому Артём быстро и коротко, словно боясь передумать, кивнул в сторону ворот: — Вставай. Игорь поспешил занять позицию, на ходу натягивая перчатки. Артём поставил мяч на одиннадцатиметровую отметку и, примеряясь, взглянул на Игоря из-под бровей. И тут Игорь понял, от чего так фанател Стас. Вблизи движения были ещё более четкими, хоть и замедленными из-за травмы. Такая медлительность в игре могла обернуться потерей мяча, но сейчас она, наоборот, только украшала, давая возможность рассмотреть каждый едва уловимый глазом жест. Игорь откровенно засмотрелся и забыл о том, что он стоит в воротах не для красоты. Мяч глухо ударился о сетку, заставляя вратаря прийти в себя и зашевелиться. — Акинфеев, ты постоять пришёл, или потренироваться?! — с недовольством воскликнул Артём. — Я тебе разрешил со мной поиграть в надежде, что на мои мячи будет какая-то реакция. Но пока всё по-прежнему, что с тобой, что без. — Да, Артём Сергеевич. Я просто… — «засмотрелся на вас» было явно не тем, что следовало сейчас говорить, — … не ожидал. — Может, тебя оповещать об ударах? — с насмешкой спросил Артём. — Давай, соберись. Тренер взял мяч и снова отошёл на одиннадцать метров. — Внимание, Акинфеев, сейчас буду бить. Игорь закатил глаза. Да, не этого он ждал. Впрочем, сам виноват, нечего засматриваться. Теперь Игорь внимательно следил за движениями, пытаясь угадать, куда собирается бить тренер. Артём, впрочем, не медлил, и ударил почти сразу. Игорь отбил мяч от ворот, вытянувшись на газоне, и тут же получил одобрительный возглас: — Молодец. Только лучше ловить, а то я могу сделать так же, как наши соперники на той игре, — в следующее мгновение Артём уже подбежал к отбитому мячу и спокойно закатил его в ворота, не дав Игорю даже встать. — 2:0 в мою пользу, — Артём был каким-то слишком, а для Игоря и вовсе непривычно, разговорчивым. Его не могло не тронуть то, что впервые за долгое время он играет хоть с кем-то, что хоть кто-то отвечает на его удары, пусть пока и не очень удачно. Игорь промолчал, но слова Артёма его не разозлили, а, наоборот, раззадорили. Теперь ему было принципиально поймать следующий мяч. — 2:1, Артём Сергеевич, — крикнул парень, когда мяч оказался в его руках. Артём лишь сдержанно улыбнулся и крикнул, сделав несколько шагов в сторону ворот: — Давай ещё раз. Игорь бросил ему мяч и снова замер в ожидании удара. Артём поймал мяч на ногу и легким движением опустил на землю. Посмотрев на вратаря, он коротко усмехнулся и бросился вперёд. Игорь ждал, что сейчас вновь будет пенальти, и был не готов к такому, поэтому вместо того, чтобы приготовиться ловить, вышел из ворот и попытался отнять мяч. После недолгой, но напряжённой борьбы, ему, в силу того, что он был всё же проворнее Артёма, удалось выбить мяч в сторону от ворот, и теперь оба молча смотрели друг на друга. Артём спокойно, Игорь с какой-то непонятной ухмылкой, как бы говорившей «не ожидали, что я так могу?». Усмехнувшись, Артём прервал зрительный контакт и пошёл за мячом, который выкатился почти на середину поля. Вернувшись, он вновь поставил мяч на отметку в одиннадцать метров, неторопливо разбежался и ударил. Игорь, рассчитывавший на более сильный удар, бросился вперёд слишком рано и слишком резко, из-за чего мяч оказался в сетке. — Акинфеев, ну ты как ворота-то защищаешь вообще? Я ж даже не в полную силу бил, — без намёка на то, что он хочет задеть Игоря, сказал Артём. — Так я рассчитывал на полную силу, вот и поспешил. — Ага, рассчитывал он. 3:1. Ну что? До пяти и по домам? Не волнуйся, всего два удара, и ты свободен, думаю, я это быстро оформлю, — Артём на мгновение забыл, что перед ним его ученик, а не товарищ по команде. Но что сказано, то сказано. Игорь, впрочем, уже почти не волновался, и даже не обратил внимания на этот почти дружеский тон. Он всё больше проникался Артёмом — и как футболистом, и как тренером. Пожалуй, и как человеком тоже. Внезапно оказалось, что Артём Сергеевич может быть не только суровым и строгим наставником, но и вполне себе «своим парнем», который умеет шутить и улыбаться. В этот раз Артём решил выйти один на один, а не пробивать пенальти. Игорь остался стоять и ждать удара, напряжённо следя взглядом за каждым движением Артёма. Но тот то ли не достаточно сконцентрировался для удара, то ли отвлёкся на что-то, и мяч влетел точно в руки Игорю, которому даже не пришлось отступить в сторону. — Два удара и всё, говорите? 3:2, — не в силах упустить шанс ответить на колкость тренера, заметил Игорь, широко улыбаясь. Артём тоже улыбнулся. «Какой же дерзкий» — про себя подумал он. — «Но все правильно подметил». Игорь пнул мяч в сторону тренера. Тот остановил его ногой и, замахнувшись, сразу ударил, рассчитывая на эффект неожиданности. Игорь, не успев вовремя среагировать, вытянул руку, но мяч обидно проскользнул по самым кончикам пальцев и был остановлен сеткой. — 4:2, — ловя брошенный обратно мяч, заметил Артём. Он снова решил бить пенальти. Их пробивать было легче, чем выбегать и обводить вратаря, для этого нужна была скорость, а её Артём лишился из-за травмы. К тому же любое резкое неосторожное движение причиняло боль, которая потом долго не проходила. Артём решил бить в девятку, чтобы наверняка забить. Постояв немного у мяча, словно раздумывая, он ударил и замер, наблюдая за тем, как Игорь бросился к мячу и, конечно же, не дотянулся. Тут же появилось сожаление от того, что их маленькое противостояние на этом закончено. На сегодня, по крайней мере. А бить по пустым воротам теперь, после того, как он снова почувствовал, каково это — играть с кем-то, кто пытается почувствовать тебя, предугадать твои движения, понять, — было совершенно не интересно. Игорь же, напротив, нисколько не был огорчён проигрышем, потому что, в общем-то, не ставил себе цели выиграть. Ему казалось невероятной удачей уже то, что Артём не прогнал его и разрешил потренироваться вместе с ним. Ему очень хотелось попросить разрешить ему остаться ещё как-нибудь, потому что это было куда интереснее обычной тренировки, не было такого напряжения, да и Артём выглядел… человечнее, вроде как. Артём направился к вратарю, который подбирал мяч, закатившийся в угол ворот. — 5:2. Не за два удара, а за три, что, впрочем, не так важно, — он внимательно осмотрел парня, который выпрямился и теперь стоял, прижимая к себе мяч. Артём не знал, будет ли уместно предложить повторить такую тренировку, но одному тренироваться уже порядком надоело, а Игорь выглядел заинтересованным в продолжении. Поэтому Артём, на правах старшего, таким тоном, будто делает Игорю одолжение, произнёс, очень надеясь, что Игорь не откажется: — Если хочешь, можешь как-нибудь отыграться. Игорь не смог скрыть радостную улыбку, поэтому поспешил склонить голову, делая вид, что очень сосредоточенно снимает перчатки. — Конечно хочу. Уж поверьте, в следующий раз ни одного мяча не дам вам забить, — в голосе слышался вызов, но не агрессивный, а почти даже дружеский. — Вот как? — Артём усмехнулся, в который раз отмечая про себя, что ему, пожалуй, иногда даже нравится эта дерзость. — Учишь их, учишь, а потом слушаешь угрозы, что даже забить не дадут. Ну, посмотрим-посмотрим.