Я смогу защитить тебя

Ричард следовал за мужчиной, подобно охотничьему псу, выслеживающему раненую дичь. Он шел тихо, стараясь не создавать шум и ему это удавалось. Земля была мягкой, податливой — шаги получались настолько невесомые, будто он ступал по облачной вате. Артур же шел напролом, наплевав на различные меры предосторожности. Он выглядел так, будто вся эта рутина отказчика его порядком вымотала. Мужчина без нормального отдыха, еды и крова. Окутанный недоверием и новыми фобиями. Он выполнял поручение Фарадей, чувствуя, что в очередной раз его нагло водят за нос. Несмотря на неаккуратное поведение, Артур знал, как стоит себя вести и где нужно продвигать свой маршрут. Сады научили его маневрировать даже там, где он этого не ожидал: из богатого класса в класс победнее, а также ориентироваться по местности, чтобы не нарваться на людей, больных мором. А еще он узнал, что жизнь за стенами города сравнимо отвратная с радостиновыми пристанищами. Свернув за здание, Гастингс вошел в город, следуя за своей ключевой целью. Эта идея не давала сойти с ума и вела изнеможденное тело вперед. Стал бы мужчина делать для себя? Осилил бы этот путь? Сложно сказать. Возможно именно этот переломный момент определил его дальнейшее существование. Ричард увидел, как скрылся наблюдаемый объект в здании. Но не в простом. Ветхая лаборатория Фарадей, где вовсю кипела жизнь и шла работа. Констеблю было очень интресно, как связан этот малый и столь коварная женщина. Фарадей, сколько головной боли она доставила шефу. Она слишком умна, чтобы жить среди безмозглого сброда. И слишком опасна, судя по слухам, ей не составит труда подчинить себе любой город буквально щелком пальцев. Эта дама умеет использовать людей в своих махинациях, язык у нее подвязан. А ведь она наверняка отказчица и ее не трогают. Повезло. Артур пулей выбежал из дома и, держа в руках чудное устройство, направил его на машину и выдернул механическое устройство из капота автомобиля. Звук был настолько громким, что волна звона дошла до ушей Ричарда. Клерка напрочь вырвало из реальности и это было отличным шансом, чтобы схватить его. Однако патрульный не сдвинулся с места. В его груди теплилось чувство, что если он сейчас схватит его, то пожалеет об этом. Возможно, это просто ожидание кармы, но жизнь Ричарда показала, что даже предрассудки могут спасти жизнь. Так зачем губить ее Артуру? Какая ему от этого выгода? Пару таблеток радостина и рукопожатие начальника? Сомнительная награда. А вдруг пойманный юноша разоблачит Ричарда в отказничистве? Отчасти, констебль зависил от него. И от его свободы. Возможно, будет лучше, если Артура вообще никогда не поймают… Пока мужчина размышлял о своих проблемах. Клерк очнулся от наплыва воспоминаний и убежал прочь. Когда Ричард понял глаза, ругательство вырвалось из его рта. — Улизнул, — цокнул языком патрульный, — и где мне его теперь искать?! Пока он разбирался с обстоятельствами, к нему подступали люди. Словно огромная волна желчи, они надвигались на одинокого странника. Мужчина обернулся, смотря на подступающих больных, чьи разумы увязли в трясине прошлого, а языки извергали иностранный лепет. Они хотели лишь одного — разорвать Ричарда, полакомиться его теплой плотью. И впитать забытый привкус клубничного радостина. — Только не сегодня, — зашипел в боевой готовности констебль, сжимая в руках сверкающую от электричества дубинку. Когда блюститель порядка убил женщину, он сожалел об этом всем сердцем. Но здесь, ему действительно хотелось избавить мир от этих прокаженных, что могли распространить заразу на здоровых людей. Когда заболевших людей нужно было доставить в деревню к докторам, им, первым делом, ломают кисти рук, глаза ослепляют ярким светом, а в рот засовывают кляп, но большинство констеблей брезгуют последним правилом и просто ломают им челюсть. Ричард был одним из тех, кто пренебрегал кляпом. Мужчине хотелось переломить им кости, сжечь их тела, ибо в их глазах, он видел то, что было так противно ему. Мор. Несущий в себе все грехи: жестокость, наведение и яд. Все то, что присутствовало в самом Ричарде. Именно поэтому то, что видел мужчина в их глазах, было омерзительно ему. Он вскочил и, сделав расчетливый выпад, ужалил больного дубинкой, словно смертоносная змея. И поразил одним ударом нескольких человек. Разряд тока был на максимуме и действовать надо предельно точно, дабы не растратить весь заряд. Повернув голову, он сделал аккуратный, но быстрый шаг, и ударил мужчину дубинкой в живот, не используя ни капли электричества. Ричард умело орудовал своим телом, как никогда раньше. Каждая его мышца и мускул повиновенно слушались его. Он использовал минимально опасную силу дубинки, полагаясь лишь на себя. И это сыграло с ним плохую шутку. Потеряв контроль над двоими больными, он взвыл от досады, когда прогнившие зубы вонзились ему в плечо. Адреналин заструился по телу и, сбросив с себя человека, он прошелся по каждому, осыпая его яростным градом ударов и уколов тока. Через несколько минут, убитые лежали на земле, распространяя мерзкие споры по ветру. Ричард не мог полноценно вкусить свою победу, пока плечо ужасно ныло от занесенной в нее заразы. Если не обратиться за помощью, он более не будет гостить в садах, а станет полноправным жителем. И такого счастья ему не надо. Констебль шел, чувствуя всем телом, как мерзкая болезнь медленно поедала его тело. Однако ему было все равно. Либо смерть вне города, либо смерть в лапах докторов. Во всяком случае, второй вариант имеет шансы на продолжение жизни.  — Ты должен сходить к врачу. — Врачи нужны, когда ты болен, а я не болен. — Конечно, а эти красные пятна на твоем теле лишь неровный загар. Ричард приоткрыл слипшиеся веки, глядя в лицо друга, склонившегося над ним. Парнишка провел прохладной ладонью по щеке больного, опускаясь вниз до груди, задевая кончиками пальцев красные бугорки на теле приятеля. Перехватив его руку, Ричи вернул её обратно к лицу, прижимаясь горячей кожей, задевая прохладную кожу губами. — Таким рукам могла бы позавидовать любая светская дама, — прикрыв глаза, мальчишка притянул её ближе к губам, одаривая поцелуев каждую фалангу, — именно о них я мечтал всю жизнь. Закатив глаза, парень вырвал руку из схватки друга, заменяя ее холодным компрессом. — Ты бредишь из-за жара. Лекарство скоро должно подействовать и тебе надо отдохнуть. — Как скажешь, мам. Ричард прикрыл глаза, укутавшись носом в пуховые одеяло и окунаясь в понесенные лекарством сноведения. Встав с кровати приятеля, мальчишка, взяв поднос с лекарством и, бесшумно отправился к двери на цыпочках, явив себя целиком карим глазам маленькой девочки. — Ну как он? — Не подходи к нему. Он сейчас очень заразен. — Да не переживай. Я и не собиралась подходить. — фыркнула Маргарет, скрестив руки на груди и с беспокойством перевела взгляд на закрытую дверь, — ты знаешь, что с ним? — Обычная ветрянка. Ты болела ею? — увидев отрицательное покачивание головой, юноша продолжил. — Мы с братом ею переболели, поэтому я смогу приносить ему лекарство. Если через пару дней не станет лучше, позову его бабушку и вызову врача. Облегченно вздохнул девочка обняла парня поперек талии, утыкаясь носиком ему в грудь. — Спасибо, Перси. Ричард дойдя до штаба докторов, встал перед воротами и, войдя внутрь, предстал перед доктором. — Мальчик мой, как же тебя потрепала эта экскурсия по садам, — с французским акцентом, произнес мужчина с сожалением. — Хотя бы жив, — пожал плечами он. — Ладно, пойдем, тебя нужно срочно осмотреть. Доктор, в котором Ричард признал того самого, обнюхавшего его на месте преступления, врача, не произвел проверку на радостин, ибо его уверенность в том, что все констебли покорные овцы и жуют радостин, подобно траве, ежечасно — была крепка. Доктор учтиво вел Ричарда за собой, направляясь в реабилитационный центр для патрульных. Место, где сшивали оторванные части тела, где возвращали к жизни или просто давали пинка под зад. Когда они вошли в кабинет, мужчина сел на кушетку, ожидая волнительный осмотр. Без лишних слов, доктор взял инструменты и принялся осматривать рану констебля. — Надеюсь у вас есть лекарство, доктор, — спросил он, не зная, как погасить давящую тишину. — Пока ты здесь, не надо формальностей, зови меня просто Фернан, тем более, что мы уже встречались, — заботливо произнес мужчина и Ричард впервые за всю свою жизнь услышал имя доктора, — у меня есть лекарства от всего. В зависимости от того, что тебе нужно. — Тогда почему у вас нет лекарства от болезни отказчиков? — от такого вопроса, язык патрульного готов был отсохнуть и в тишине можно было услышать, как скрипнули зубы Фернана. — Да будет тебе известно, у меня есть панацея от любой болезни! — грубо уточнил он, — просто люди сами себя запускают до такой степени, что их невозможно вылечить! А мы… Лишь помогаем тем, кто хочет жить с улыбкой. Съехавшие мозги не поставишь обратно, малец, в особенности те, что прогнили до самого центра. Это как вернуть на ветку упавшее яблоко. Зачем горевать над потраченным ресурсом? Вот если оно уйдет на пользу, допустим, станет джемом, то тогда жертва была не напрасной. Значит яблоко упало не просто так, значит человек стал отказчиком, чтобы стать почвой и пищей для нашей жизни. — Человек это не ресурс! Нас и так слишком мало, чтобы так беспечно относится к отказчикам. — Твои предложения, о, человечек, что разбирается в этом деле лучше докторов, — оскалился Фернан. — А что случается с отказчиками? — Ричард покосился на психа, что игрался со скальпелем. — Они уходят в сады, — лукаво хихикнул доктор. — Сколько человек прошлось по вашим рукам? — в эту байку верят лишь наивные глупцы. Все констебли знают, что если в лапы докторов попался отказчик — то ему не жить. — Кажется кто-то забыл принять радостин? — улыбнулся садист, сменив тему и протягивая ему пилюлю, — угощаю! — Я не ем радостин со вкусом ванили, — поморщился он, стараясь не вызвать подозрений. — Ох, я полагаю ежевичный тебе больше по вкусу? — усмехнулся сумасшедший садист, — но мне все равно на твои вкусовые предпочтения. Жуй. Ричард взял капсулу в руку и, немного поежившись, положил себе на язык. Вкус был просто отвратительным. — Глотай! — приказал доктор, и Ричард пустил таблетку с потоком слюны в свое горло. Резкий спазм в желудке дал о себе знать и, вжавшись в кушетку, констебль старался не вывернутся наизнанку. Вместо радости в голове стали слышны голоса. — Отказчик, — с омерзением прошипел доктор, — так и знал. — И что теперь, вы меня убьете? — он вытер со рта выступившую слюну. — Глупый мальчишка, я не убиваю своих пациентов, — усмехнулся врач, проведя ногтями по краю маски, — они сами лезут на мой скальпель, умоляя, чтобы я лишил их жизни. — Вы все тут больные… — поморщился отказчик, стараясь не выблевать свои органы. — Тебе ли об этом судить? — доктор положил палец на рану мужчины, — еще немного, и твой мозг превратится в кусок гриба. — Лучше уж так… — тихо прошептал он, пока его голос не смолк на полуслове. — Что? — Фернан сложил руки на груди. — Выкинь меня в сады, но я не хочу умирать здесь, — молвил Ричард. — Для начала, тебя нужно вылечить. Сыворотка у меня есть, но ты больше не констебль, чтобы тебя лечили бесплатно. Хорошее обслуживание надо заслужить хорошей работой. А ты — бракованный товар. Что же мне с тобой делать? Может приковать цепями и наблюдать, как тебя съедает чума? Ах, нет, я уже это видел несколько раз. Пятый раз будет весьма скучным, к тому же, я не увидел всех твоих стадий: слабость, отек конечностей, смещение личностей и сам мор, — он смаковал каждое слово, смотря прямо в глаза констебля и питаясь его страхом. — Тогда убей меня. — И дать пропасть такому ценному образцу? Да ни за что, — доктор на секунду задумался, — я избавлю тебя от начальных стадий мора, но не излечу до конца. Так ты будешь зависим от меня. А я люблю, когда у меня есть подчиненные. Когда становишься центром их существования — невольно начинаешь мнить себя богом. И тогда никакой радостин больше не нужен. — Психопат… — пробурчал патрульный, — хорошо, я согласен. — Умоляю, будто у тебя был выбор, — произнес доктор и, набрав в шприц лекарство из ампулы, вколол сыворотку в место раны, — полежи пока на кушетке, если резко встанешь — можешь упасть. Ричарду ничего не оставалось делать, как послушаться мужчину и лечь. Его жутко клонило в сон, а головная боль росла пропорционально дискомфорту в желудке. Когда он заснул сном, который определенно был вызван искусственно, Ричард почувствовал прикосновение ледяных рук на своем теле и понадеялся, что все это ему лишь показалось.