Отголоски тишины

Канда уже десять минут не сводил взгляда с секундной стрелки настенных часов, висящих над входной дверью. То, что мелкий ушел неизвестно куда и уже семь часов где-то пропадает, раздражало мечника. В случае, если он попадет в какую-то неприятность в первый же день их сосуществования, виноватым, естественно, посчитают Канду и его паршивый характер. И, главное, фиг будет возможность ткнуть палкой в тщедушное тельце, поржать, хмыкнуть и сказать: "А это так и было. Я мимо проходил". Самое неприятное, что стручок мог нарочно споткнуться на центральной улице города об окурок, упасть, вспахав мордой асфальт, попытаться встать, снова навернуться, пробив своей башкой капот машины какого-нибудь богача и затем, встав на колени, окруженный толпой охранников, привлекая к себе внимание всех прохожих, заорать: "Канда, живущий в моей квартире по такому-то адресу без моего желания! Кстати, вот фото, — показывает фотографию. — Из-за того, что ты называешь меня "Мояши", я теперь стою здесь и меня ждет бесславная кончина от того, что меня запрут в багажнике и выкинут с края обрыва, как какого-то бездомного хулигана, но ведь я ни в чем не винова-а-ат!", а затем, хозяин бентли сжалится над ним, потому что быть "Мояши" — участь незавидная, и охранники отпустят его домой, заплатив за проезд на такси и пожелав счастливой жизни, полной незабываемых и счастливых моментов. А потом, прямо на утро, когда японец захочет прогуляться, либо сходить в магазин, каждый прохожий будет знать, что Канда — это Канда, тыкать в него пальцем, приговаривая "Вот он, вот он, смотрите! Это он назвал того мальчика "Мояши", обрекая бедняжку на вечные страдания..!", а какая-то бабушка огреет мечника сумочкой, с кирпичами и бетонными блоками, по голове, крикнет "Ух какая молодежь пошла, узкоглазая!", плюнет на асфальт прямо перед полицейскими и Канду арестуют, как провокатора противоправных действий лиц старше семидесяти, на тридцать лет, затем сошлют в ссылку на Фукусиму и там его казнят мутировавшие младенцы через повешение на резинке от трусов на центральной площади. На казнь соберется куча людей. Затем шестеро архангелов принесут трон, на котором будет сидеть мелкий, жрать горох из алюминиевой банки с голубой каемочкой и нагло ржать над трепыхающимся на ветру телом мечника. Тут до Канды дошло, что смена часовых поясов нехорошо на нем сказывается. Но одно осталось неизменным — мояши еще не пришел. — Тч, — Канда сел на диван и снова посмотрел на часы. Время — 03:41. — И где этот тупой стручок?! Как по заказу, по ту сторону двери послышалось бренчание ключей и уже через пару секунд в темную квартиру, освещаемую только мелькающим экраном телевизора с выключенным звуком, чтоб не будил в самые ответственные моменты, зашел Аллен Уолкер. Увидев, сверлившего его гневным взглядом, мечника, мальчик мило улыбнулся и сказал: — Упс, задержался... — Мне пох*й, что задержался, тупой мояши! Где шл*хался все это время?! — Я не шл*хался, Баканда, а шлялся! А где — не твое дело! — Значит, шл*хался, время как раз такое! Колись, зараза, пока я добрый! — Сам зараза бл*дистая! На работе я был! — На работе? Значит-таки шл*хался, мояши? — У тебя только одно на уме — шл*хи! Тебе думать не позволяет узкоразвитая фантазия в направлении ниже пояса! — Ах ты горох недозрелый! Да я тебя сожру с потрохами! — Я ж недозрелый! Пучить потом будет, не боишься, мизерномозговая инфузория?! — Вот ведь сука! — взревел мечник. — Я тебя ждал, чуть не посмотрел мыльную оперу со скуки, а ты дерзишь, зернобобовый зародыш?! -Ох! Бедный... — весь запал Аллена куда-то испарился. — Да... Мыльная опера — это... Ого-го! Жестокая вещь... Очень, да, — Уолкер кивал, подтверждая абсурдность своих слов. — Издеваешься?! — Канда злобно прищурился. — Нет-нет-нет, что ты? Как тут можно издеваться? Ты же увидел пять секунд опенинга сериала! Получил серьезную психологическую травму! Сходи, проверься, а то вдруг превратишься в бабушку и начнешь охать каждый раз, как услышишь знакомую мелодию и будешь сплетничать о том, что будет в следующей серии? Кстати, Канда... — Аллен с подозрением посмотрел по сторонам, подошел к мечнику вплотную и шепнул тому на ухо, слегка касаясь чувствительной кожи губами. — У тебя нет знакомых бабушек? — Ах ты пустоголовый наглый стручок! — Юу схватил Уолкера за плечи и стал трясти. — Выкини бред из своей головы, найди толику разума и ответь на вопрос: ГДЕ ТЫ БЫЛ?! — У меня нет бреда в голове, у меня — мозги-и-и! А вот у тебя, похоже, нет ничего... — тяжелый вздох. Канда схватил лежащую на диване катану, обнажил ее лезвие и приставил к горлу разбушевавшейся кучки гороха. — Считаю да трех... Либо отвечаешь, либо отправляешься в ад вслед за твоим ужином! — Э-эм... К-канда? — Аллен понял, что мечник взбешен до белого каления. — Раз... — Ты серьезно? — Два... — мечник смотрел слишком серьезно, чтобы его решение могло сойти за блеф. — Я же сказал, что был на работе. — На какой, нах*й, работе? — Не нах*й, а нормальной... — Мояши... — В казино... Крупье работаю... — Чем докажешь? — А чем нужно? — Мояши... — Аллен почувствовал кожей ледяную сталь металла. — У меня есть карточка служащего! — Ладно, — Канда убрал катану в ножны и сел на диван. — Канда... — Чего тебе? — Ты спать хочешь? Нервный такой... — Бл*ть, да ты капитан очевидность! Время видел, сколько?! Естественно, что я хочу спать! — Тогда иди... Спать будешь в спальне... Я всегда сплю на диване... Хорошо? — в взгляде Аллена виднелась усталость. — Тч. Ладно, — мечник встал с дивана и пошел в комнату. Аллен тут же лег и уснул. Канда сидел на кровати и думал и прошедшем дне, о сне, который еще долго не оставит его в покое, о усталом взгляде мояши, который, почему-то вызывал какие-то смутные чувства, о его быстрой смене настроения с агрессивного на пассивное, и о том, почему же мелкого заподозрили в "крысятничестве", ведь с трудом даже верилось, что он имеет отношение к "Ордену"... Огромное количество мыслей быстро убаюкало грозного юношу, и тот быстро заснул без сновидений.