Помощь в благодарность

Лишь спустя неделю после того разговора он наконец-то соизволил отпустить её. И то лишь с условием ежедневного посещения вернувшейся мадам Помфри, на что Гермиона едва не фыркнула, однако говорить, что он относится к ней, как к маленькой, не решилась. Дамблдор, узнав о произошедшем, уже успел обвинить себя во всём, серьёзно поговорить с Бруствером о страже Азкабана, поболтать с Гарри об аврорах и вынести мозг Северусу своей благодарностью за спасение Грейнджер и извинениями о случившемся, что последний, впрочем, почти что пропустил мимо ушей. *** Уже битый час Гермиона сидела над книгами. Глаза налились свинцовой тяжестью (или уже чем-то ещё покрепче) и потому болели. То и дело девушка тёрла переносицу указательным пальцем и на секундочку прикрывала глаза, боясь, однако, уснуть. Снова, и снова, и сейчас. «Она бежит навстречу маме и папе, а те весело улыбаются и машут ей. Зовут свою единственную дочь. Свою любовь и гордость. И Гермиона бежит к ним. К тем, кто вырастил и воспитал её, тем, кто принял её такой и поддерживал, что бы ни случилось… К тем, кого она очень любит и кого ей совершенно не хватает.» *** Северус посмотрел на книгу, уже как неделю валяющуюся на его столе. Надо бы её отнести, иначе мадам Пинс… Применит к нему непростительные, по меркам нравственности, слова, а, быть может, и заклинания. Кто ж знает эту чёртову ведьму? Мужчина фыркнул, вспоминая крики на ползамка, когда кто-то не приносил вовремя книги или не дай бог чтобы кто-то оставил хоть пятнышко на них. Хотя он-то сам не студент, и с ним такое не пройдёт. С одной стороны, он прекрасно понимал её отношение к книгам и сам терпеть не мог, когда кто-либо брал его книги без спроса и не дай бог оставлял там записи или гнул край листа. (И не важно, что сам он, учась на шестом курсе, расписывал страницы учебников. Он великий, ему можно). Однако, с другой стороны... «И незачем так орать». Что ж, время было. Так почему бы не избавить себя от лишних криков и нарушения одиночества? Да и пожить побольше без проблем уж очень хотелось. Да и это будет один из маленьких шажков к порядку. Обо всём этом мог подумать профессор ядов, если бы задумывался над каждой книгой, беспорядочно занимающей своё место. А также над каждой мелочью в своей жизни в целом. Если бы он вообще задумывался… Так, ладно, это уже лишнее. А так мужчина, походящий на огромную летучую мышь и лишь одной тенью пугающий как первокурсников, так и старшекурсников всех факультетов за исключением Слизерина, просто взял в руки пыльный фолиант и двинулся прочь от кабинета, вперёд, к мраморным ступенькам наверх. Мадам Пинс уже ушла, а потому декан Слизерина оставил книгу с запиской и уже направился прочь, но уйти не успел. Краем глаза он заметил нечто лохмато-каштановое на столе, а, обратив на это "нечто" внимание, заметил профессора Грейнджер, спящую на книге. С одной стороны, стоило разбудить её, однако, с другой… Не хотелось, знаете ли, получить себе рога или повиснуть кверх тормашками, мало ли, на что была способна разбуженная ведьма, да и испугаться она попросту могла. Это же Грейнджер. Потому Северус лишь трансфигурировал стул в плед и накрыл им колдунью. Ведьмочка что-то сонно пробормотала, но разобрать, как это обычно и бывает, ему ничего не удалось. Гермиона лишь сильнее закуталась в плед. Конечно, Северус был не склонен к всякого рода нежностям и заботе, а потому это жест щедрости был просто хорошим отношением к коллеге. Но он не всегда был таким… В памяти Снейпа невольно всплыло воспоминание о девочке с тёмно-рыжими волосами и большими изумрудными глазами. Доброй, отзывчивой, милой и любящей Лили Эванс. Тогда, ещё до Хогвартса, мастер зелий был готов положить весь мир к её ногам, отдать ей всего себя, подарить защиту от всего на свете и просто любить… Любовь, чувство, которое он, казалось, уже утратил. Одно лишь слово сломало всё. Грязнокровка. Каким же идиотом он был. Тогда его привлекали тёмные искусства. С их помощью он мог защититься, они обещали власть, славу и богатство. Смертные грехи. Человеческие пороки. Он думал, что с их помощью когда-нибудь сможет получить всеобщую любовь. Но потерял ту, единственную. И сейчас сожалел об этом... Все могло сложиться совершенно иначе, но… Но он больше обращал внимания на задаваку Поттера и поплатился за зависть. Того, что случилось, уже не изменить. Его коснулась хрупкая бледная рука, а нежные подушечки пальцев почти невесомо провели по его локтю. — Профессор Снейп? — хрипловато прошептала Гермиона, поднимая взгляд ещё мутных ото сна карих глаз. В голове была пустота, а тяжёлые веки отвлекали приходящее в себя сознание от мыслей и рассуждений. В библиотеке было темно. Её освещал лишь слабый свет палочки декана Слизерина, даруя ей голубовато-белый оттенок, а вместе с этим — таинственность и даже тень страха. Будто нежданный свет фонарика в заброшенном замке. — Мисс Грейнджер? — спросил он, и лишь подтоном чувствовалась лёгкая растерянность. Всё-таки он не ожидал, что девушка проснётся, однако удивление тут же исчезло с его лица, не оставив никаких намёков на себя. — Думаю, вам стоит пойти спать в вашу комнату. Мадам Пинс просто обожает свои книги, но вот преподаватели её мало привлекают. Особенно — спящие на её книгах. Жмурясь и пытаясь понять хоть что-нибудь, Гермиона тряхнула головой, сощурилась и взглянула на книгу, на которой покоились её руки. «Утраченные воспоминания.» Потом медленно встала из-за стола, растерянно бормоча: — Да-да… — Вы ищете способ вернуть память своим родителям? — спросил Снейп, бросая быстрый взгляд на старую, потрёпанную временем книгу. Впрочем, это было неудивительно. Ещё до работы в Хогвартсе Грейнджер едва ли не у всех и сразу пыталась вызнать хоть что-то, найти хоть какую-то зацепку. Родители. Его родители… Они постоянно ссорились. Сколько он себя помнил, отец едва ли не каждый день кричал на маму. За всё и ни за что одновременно. Виновата она или нет, ему было всё равно. Он всегда… — Да… Конечно… — невпопад ответила девушка, чуть крепче сжав книгу и опустив голову, а смотря теперь исключительно на свои руки. — Но что тут делаете вы? — несмело спросила она, думая, стоит ли оставлять записку библиотекарю и, всё-таки решившись, вывела пером небольшой текст, чтобы потом та не волновалась за унесённую книгу. Вопрос сбил его с толку, а он совершенно забыл об оставленной им книге, однако ничем не выказал это. Как всегда равнодушное и холодное лицо, лишь неловкая пауза длинною в вечность. Впрочем, неловкой она была лишь для Мисс Грейнджер. — Мне нужно было вернуть книгу, — наконец ответил он, медленно. Гермиона потупила глазки и только через некоторое время осмелилась посмотреть на него из-под пышных ресниц. Она уже собиралась пробормотать «простите», но вовремя остановила себя, понимая, что ему это совсем не понравится. Да и… Зачем? Она ведь ничего такого не сделала. С чего ей вообще извиняться? Что за вредная привычка, Грейнджер? — Я пойду… И ещё раз спасибо вам… Если бы не вы, меня бы сейчас тут не было, — пробормотала та и едва ли не побежала прочь. Северус проводил её долгим взглядом. Вообще-то это он должен благодарить её за спасённую жизнь, ведь тогда… Она закрыла его собой. Гриффиндорская глупышка, извиняющаяся за всё и ни за что одновременно и стремящаяся защитить всех, не прося никакой благодарности взамен. Такова она, Гермиона Грейнджер. Одна из Золотой Троицы, героиня Второй магической войны, лучшая студентка и просто гриффиндорка. Многие удивлялись: почему она стала обычным профессором в Хогвартсе, когда она могла стать кем угодно? От того же мракоборца до едва ли не министра Магии. Возможности были, заслуги тоже и это даже не говоря о феноменальных познаниях. Но она стала просто преподавателем Нумерологии. Впрочем, он-то мог её понять. Рон Уизли оказался той ещё неблагодарной скотиной, променявшей девушку, не раз спасавшей его шкуру, на нечто… Абсолютно ей противоположное. А поэтому, наверное, она и решила остаться там, где были лучшие годы её жизни, к тому же, здесь она могла работать над своими проектами и над возвращением памяти своим родителям. Северус и сам находил успокоение в стенах замка. Именно тут была его настоящая жизнь. Тут он стал лучшим зельеваром. Это место познакомило его поближе с самим Альбусом Дамблдором. И здесь он учился — не урокам, а жизни. Здесь совершал ошибки и получал за них, здесь он стал именно тем, кем является сейчас, и уже теперь он навряд ли сможет жить спокойно без длинных путаных коридоров, без суетящихся студентов, обширных подземелий и высоких башен. Без Хогвартса.